Мы отошли метров на сто в степь. Так нежно, с любовью, ветер своими невидимыми ладонями, гладил бескрайние просторы поросшей ковыли. В отличие от морских накатов, гонящих волны в определенном направлении, в степи ветер гулял, как ему заблагорассудиться. Он создавал мимолетные воронки, рисуя самые причудливые узоры. Ковыль послушно стелилась серебристыми волнами. То вправо, то влево, то взад, то вперед, убаюкивая своим танцем взор и, особенно, душу. Так свободно и легко не дышится нигде, только в степи. Терпкий запах полыни окутывает тебя своим мягким облаком, как бы напоминая о твоих далеких предках, для которых степь была шелковым ковром, ведущим праотцов из жарких песков Африки и Востока, к прохладе дремучих лесов Европы. Степь – это мост между двумя мирами различных культур. Для части переселенцев она стала родным домом.
- Что ты чувствуешь, когда слышишь слово – степь? – спросил я у Марбо.
- А что я могу чувствовать? Жарко, сухо, против ветра не плевать и, как бы сказала Ириска, спрятаться негде – смеясь, ответил Марбо.
- Ты же татарин! Неужели стоя посреди степи, ты ничего не испытываешь? – наводил я его на рассуждения.
- Я городской татарин и о степи ничего не знаю. Хотя бита всегда говорила: «Татары знают степь так же хорошо, как лоцманы — морские гавани».
- Бита это кто? – поинтересовался Нотариус.
- Это бабушка по-татарски. Помню как-то мы с ней проезжали вот такой же степью. Она попросила остановить машину. Я тогда испугался за нее. Думал толи, укачало, толи, что со здоровьем. А она вышла из машины, отошла, как и мы сейчас в степь, сняла обувь и застыла, смотря вдаль. Я тогда подошел к ней, а она и говорил: «Наступи босыми ногами на землю нашу. Почувствуй ее тепло, ее любовь. Мы рождены были степью. Каждый татарин на этих просторах был как дома. Каждый умел найти здесь и воду и пропитание. Каждый без компаса мог проложить свой путь. Каждый мужчина был воином, отличным наездником и стрелком из лука. И когда нас оторвали от этой земли, она заскучала. Никто не смог здесь жить ни немец, ни грек. Земля ждала нас. А мы вернулись, но не к ней, а в город». Мы решили последовать совету биты. Сняли обувь и ступили на тёмно-каштановую землю, покрытую мягким ковром степных трав, голыми ногами. Нас нежно по лицам гладил ветер, взъерошивая волосы. Свобода и безмятежность заполняли душу. И у каждого в сердце просыпалась своя степь. Безмолвная, глубокая, чистая, свободолюбивая, НАША! Посреди бескрайних просторов, одурманенных запахом полыни, стояли четверо потомков древних воинов, разных наций, разных народов, но рожденных этой землей. И для каждого из нас эта земля была своя, родная. Земля, которая много веков делимая кем-то. Земля, впитавшая в себя кровь защитников и захватчиков. Земля, которую пытались разрезать по живому на границы. Сейчас перед бескрайними просторами, великая степь предстала как целостный, живой организм. И мы были частью этого организма. Как не бывает границ для перекати-поле. Как не бывает границ для перелетных птиц. Как не бывает границ для запаха полыни, разносимым вольным ветром, так и не должно быть границ для народов и наций. Земля для каждого своя и для всех она наша. Без заборов, кордонов и границ. Невозможно же поделить свободу, ветер и причудливые узоры на серебристых волнах степи.
(отрывок из книги "Берег души и иллюзий")