Их в лодке было двое. Разного пола, разного возраста, живших до сих пор разными жизнями. Но сейчас они оказались в одной лодке. Но можно ли было так сказать о них – оказались? Возможно, вернее было сказать – вернулись, уединились, выбрали именно это.
Обнаженность расслабленных уютом тел наталкивала на мысль об обнажении чувств. Она так доверчиво поджимала колени, обвивая их рукой, что в этой позе проглядывало грустное успокоение, будто отдых после тяжелого дня, когда лучше всего отдохнуть и душой, и телом можно было именно так – в его объятиях.
А он своими большими и сильными руками лишь слегка прикрывал ее, будто само его присутствие рядом с ней гарантировало ей безопасность. Поэтому его прикосновение выглядело выкристаллизованной заботой, будто его руки не были тяжелыми для нее, но под их весом ей дышалось спокойнее и как-то медленнее.
Они оба не спешили, черпая в своей обнаженно-лодочной невидимости для мира – что? Будто самих себя – друг в друге, будто саму жизнь.