Глава 20. Отец.
-Мила, отец приехал! – объявила моя мать, просовывая голову в дверь. У неё блестели глаза, на щеках горел нежный румянец. Понятно, она счастлива, что увидела папу, и даже не может скрыть своих эмоций.
Я сидела в своей комнате за компьютером, и пыталась найти в Интернете статьи для реферата по зарубежной литературе.
-Сейчас спущусь, - без особого энтузиазма отозвалась я.
Надо было бы переодеться, а то на мне всё те же джинсы, в которых я была в универе. Ладно, только футболку переодену. Я поспешно стянула с себя хлопчатобумажную футболку с изображённой на ней головой дракона, и натянула белую, простенькую майку-алкоголичку, которая пахла стиральным порошком. Видимо, мать совсем недавно прошлась с ревизией по моим шкафам, и перестирала всю одежду.
Оказавшись внизу, я обнаружила отца, сидевшего на диване в гостиной. Он напряжённо вглядывался в экран телевизора, но я знала, что происходящее там волнует его не больше, чем меня победа бразильцев над хорватами в каком-нибудь очередном футбольном чемпионате.
Мать оживлённо громыхала посудой на кухне.
-Привет! – сказала я и уселась на кресло, рядом с диваном.
-Привет! – негромко ответил папа, и в его голосе послышалась тоска.
Удивительно, насколько острее я стала чувствовать людей за последние месяцы. Я научилась улавливать интонации, перепады настроения, скрытые акценты, и множество других вещей, которые раньше ускользнули бы от моего внимания.
Мать выглянула из кухни, и смущённо спросила:
-Игорь, ты поешь с нами?
Отец устало посмотрел на неё, и тихо ответил:
-Нет, спасибо. Я не голоден. Чайку, если можно.
Я поддержала его:
-Мам, мне тоже не хочется, чего-то. Помочь тебе с чаем?
-Сиди, уж, - обиженно сказала мать, - сама сделаю.
От её оживления мало что осталось. Наверняка, почувствовала себя лишней и ненужной. Она понимала, точнее, чувствовала, что у нас с отцом существует какая-то общая тема, которую с ней обсуждать не будут, и потому погрузилось в привычное для себя состояние недовольства. Она закрылась на кухне, и стала шумно заниматься домашними делами.
Мы с отцом, молча, глядели друг на друга, как будто в первый раз. В каком-то смысле, это было так.
-А ты совсем взрослая, - тихо сказал он.
Я кивнула, потом сказала:
-Давно уже. Тебе бы следовало заметить это раньше, и попытаться поговорить со мной, как с большой девочкой. Может, я бы тогда не так сильно удивлялась происходящему?
Отец наклонил голову, будто мысленно соглашаясь с моими словами.
-Прости, - тихо сказал он, - я всё, как то не решался.
-Ага! Думал, всё само рассосётся.
-Зачем ты так? – тихо спросил отец, - просто меня всё это порядком достало. Я уже не могу.
Я с тревогой посмотрела на отца. Вся обида на него куда-то испарилась, достаточно мне было разглядеть в его взгляде грусть и отчаяние. Вместо очередных обвинений, я перегнулась через журнальный столик, который нас разделял, и прошептала:
-Совсем недавно меня пытались убить. По-настоящему.
Отец вскинул на меня глаза, и его лицо омрачилось ещё больше. Он обхватил руками голову, словно боялся, что она разорвётся на части. Я сразу захотела его успокоить, и тихонько добавила:
-Ты не волнуйся, меня опять спасли.
-Я знаю, - пробормотал он, после небольшой паузы.
Я чуть не вскочила с места, но вовремя вспомнила, что мы с отцом не должны привлекать к себе внимание матери. Со стороны наш разговор должен выглядеть как тёплый обмен любезностями между двумя родственниками, которые давно не виделись.
Тем не менее, я задала вопрос, который мучил меня:
-А о том, что на меня до этого ещё пару раз покушались, ты знал?
Отец невесело усмехнулся:
-Тебя было кому спасти.
-Тем не менее, - зашипела я, - ты тоже мог попытаться.
Я видела по отцовскому лицу, что каждоё моё слово, словно острое жало, впивается в его сердце, но ничего не могла с собой поделать – наружу вспыли старые детские обиды.
-Почему ты раньше ничего мне не говорил? – продолжала я мучить отца.
Он открыл рот, чтобы ответить, но тут грохот посуды на кухне прерывался, и отец затих, опасаясь, что нас могут слышать.
Мы помолчали. Из дверей кухни показалась мать, которая несла в руках массивный чайник и пробковую подставку под него, чтобы не испортить журнальный столик. Вид у неё был разобиженный. В другое время меня бы это даже позабавило, но сейчас, когда я хотела так много обсудить с отцом, развлекаться не хотелось. Мать вышла, и снова вернулась в гостиную, держа в руках чашки и вазу со сладостями. Она, молча, поставила всё это на низенький столик, и, гордо выпрямив спину, удалилась.
-Мне здесь некомфортно, - признался отец, - нас могут слушать. Давай поднимемся к тебе.
Я кивнула и громко крикнула:
-Мам, мы пойдём ко мне. Хочу показать папе фотографии, а они в компьютере наверху.
Мне не ответили. Наверное, мать переживала, что её не пригласили принять участие в беседе. Отец взял горячий чайник с зелёным чаем и подставку. Я прихватила чашки. Сладкое так и осталось на журнальном столике.
Мы стали подниматься вверх по лестнице в мою комнату, и я вдруг отчётливо осознала, насколько серьёзный разговор намечался у нас с отцом. Серьёзнее и быть не может. И это происходит, пожалуй, впервые в жизни. Только я и он. Больше никого – ни его многочисленных женщин, ни детей. Только мы вдвоём. Потому что только мы вдвоём обладаем тайной, которая неведома другим.
Мы зашли ко мне в комнату, и отец поставил чайник с чаем на туалетный столик, а сам уселся на кресло рядом с кроватью, замерев в неудобной позе.
Я примостилась рядом, на небольшом пуфике, который обычно стоял в углу, и почти никогда не использовался. Вот, наконец, пригодился.
-Расскажи про себя, пап, - попросила я, без всяких предисловий.
-Погоди, что-то, никак не могу настроиться, - хмуро отмахнулся отец.
-Тогда вот что, - не сдавалась я, - ответь, пока, на другие вопросы, а то мне очень многое непонятно.
Папа устало посмотрел на меня, и кивнул.
-Я тут столкнулась со Спектрами. Они ещё называют себя Наблюдателями. Мне, что-то, не всё про них понятно.
-Что именно?
-Они служат Ясным, или являются своего рода самостоятельной организацией?
-Откуда такой вопрос? – отец удивлённо вскинул на меня глаза.
-Я услышала от некой Оли фразу, которая озадачила меня. Времени выяснять, что она имела в виду, у меня не было, потому что сразу после этого, она, словно дротики, принялась метать в меня ножи.
Отец побелел. Наконец, он, вроде, собрался с силами, и спросил:
-Что она сказала?
-Что Спектры приняли решение меня уничтожить, после того, как мой дар начал влиять на мужчин, особенно на необычных, вроде Самураев. Я стала очень заметной фигурой, и наделала много шума. Ясные, благодаря тем четырём, что были готовы защищать мою жизнь, приняли другое решение. Я догадалась, кто были эти четверо. Тем не менее, вам, похоже, не удалось до конца договориться. То есть, я должна жить, но уже в качестве одной из вас. Мне кажется, что если бы в это дело не вмешались Спектры, отец Роберта принял бы другое решение, позволив мне остаться прежней. Не так ли?
-Да, ты права. Это, на самом деле, очень странно, - согласился отец, - раньше, про Спектров нельзя было сказать: «Они приняли решение». Они знали своё место, эти призраки, и не вмешивались в дела Ясных. Просто беспрекословно исполняли нашу волю.
-Знаешь, они по-прежнему считают, что Ясные стоят над всеми, и только они принимают решения. Знаешь, от кого я это слышала? От Спектра, который осмелился нарушить волю Ясных, обмануть их. Ведь Оля совсем не хотела, чтобы моё тело можно было восстановить после смерти. Странно, ты не находишь?
-Я уже всё знаю, можешь мне не пересказывать, дочка, - угрюмо произнёс он, - мы посмотрели в её прошлое, чтобы понять, откуда взялась эта ненависть к тебе.
Я подпрыгнула от нетерпения, и умоляюще посмотрела на отца. Он ещё немного помолчал, будто, прикидывая, с чего начать, и заговорил:
-Ты ведь знаешь, что всё идёт из детства – страхи, комплексы, обиды, пристрастия. Даже, сексуальная ориентация, и та может быть результатом какого-то события, которое произошло с нами в детстве. Так вот. В Олиной жизни всё сразу пошло не так. Её родила мать, которая была наркоманкой. Отец недалеко от неё ушёл, только, к этому пороку добавился ещё один – страсть к преступлениям. На его счету было много жизней, потому что он неоднократно принимал участие в налётах и грабежах. Не брезговал и такими делами, когда приходилось убивать кого-то за деньги. Нет, он не был маньяком или садистом. Скорее, ему было всё равно, как зарабатывать, и он делал то, что лучше всего у него получалось. Когда родилась Оля, ему было лет двадцать, или чуть-чуть больше. Это неважно. Он рос в такой же неблагополучной семье, так что закон нарушать стал очень рано, начиная свой путь с банальных карманных краж.
С возрастом, его характер становился более тяжёлым. Мужик был скор на расправу. Когда Ольге исполнилось пять лет, она увидела то, что полностью перевернуло её душу. На её глазах, отец зверски избил мать. Да так сильно, что она скончалась, не приходя в сознание. Причина, по которой это произошло, была несущественной – наркоманка, скорее всего, недостаточно почтительно поговорила со своим мужем, будучи не в себе.
Именно маленькая дочь обнаружила, что её мама больше не дышит. Оля не понимала, что такое смерть, и поэтому целый день ползала рядом с матерью, пытаясь увидеть хоть один признак жизни, услышать её дыхание, почувствовать её тепло. Она разговаривала с трупом, целовала в холодный лоб, осыпала поцелуями лицо, и всё никак не могла понять, почему мать не встаёт.
Неизвестно, чем бы закончилось всё это, если бы в дверь не позвонила соседка, такая же наркоманка, как и мать Оли. Она хотела попросить денег взаймы. Видимо, не хватало на дозу. До неё-то сразу дошло, что случилось в этой квартире. Она сильно встряхнула плачущего ребёнка, который цеплялся за мёртвую мать, и жёстко сказала:
-Не реви! Родителей у тебя больше нет. Ни матери, ни отца. Я тебе теперь и мать, и отец!
Не понятно, что побудило эту опустившуюся женщину забрать Олю к себе, но она это сделала. Отец, как и пообещала соседка, так ни разу больше не появился, чтобы увидеться с дочерью. В этом месте его ничего не держало – квартира была съёмная, вещей они с покойной супругой не нажили, потому что тратили на наркотики все заработанные деньги.
Какое-то время, Оля жила у своей соседки, Натальи Николаевны. За ней не сразу пришли из органов опеки, чтобы забрать её в детский дом. Страна у нас большая, никому и ни до кого нет дела… Поэтому, пятилетний ребёнок какое-то время нигде не значился, и интерес к нему проявили значительно позже. А пока, Оля жила в соседней квартире, в двух шагах от того места, где её отец убил мать, и где она, Оля, ползала по мёртвой женщине, пытаясь до неё докричаться.
Каждый раз, проходя мимо знакомо невзрачной двери, девочка думала, что бы могло случиться, если бы она обладала секретными знаниями, и понимала, как вернуть маму к жизни. В таких фантазиях, воскрешённая родительница представлялась ей необычайно красивой и сильной, способной покарать каждого, кто захочет покуситься на её честь и свободу. В общем, этот образ не имел ничего общего с той жалкой безвольной наркоманкой, которой, на самом деле, являлась её мать.
Защита кого-то очень сильного и влиятельного была просто необходима девочке. Она мечтала об этом. Ещё бы, ведь у соседки ей несладко приходилось. Её нередко били. Скорее, для профилактики, чем за какой-либо проступок, но синяки и кровоподтёки на её теле были вполне реальные, а не вымышленные, как её провинности. Неудивительно, что в душе ребёнка крепла чудовищная, неумолимая ненависть. Ко всем живым существам, даже к животным. Уважала Оля только тех, кто никак не мог её обидеть, но с кем она могла спокойно общаться – мёртвых. Только умершей матери доверяла она свои мечты и сокровенные мысли. Только с ней советовалась она, когда ей необходимо было на что-то решиться. Наконец, годам к семи, девочка поняла, что ей необходимо найти своих покровителей. Конечно, она уповала на потусторонние силы, и стала задаваться вопросом, как вступить с ними в контакт.
-Ужас! – не удержалась я, - малышка семи лет, которая не играет в куклы, а ищет способ
найти покровительство в темноте и мраке!
-Да, кивнул отец, - это звучит дико. Но это так. Она стала бродить около лотков с книгами, которые стояли у метро, и выискивать нужную литературу. Читать она удивительно быстро научилась сама, и лет с шести уже уверенно штудировала прессу. Однажды она увидела у метро старушку, которая торговала старыми потрепанными книгами. Издания, явно, отыскали на помойке, и теперь пытались сбыть по дешёвке. Девочка подошла поближе, и стала внимательно изучать названия книжек.
-Может, помочь, милая? – неожиданно ласково обратилась к Оле бабуся, которая торговала книгами.
Девочка дёрнула острыми плечиками. Она не совсем понимала, чего искала, и, тем более, что надо спрашивать у этой женщины. Зато, её собеседница, видимо, хорошо представляла, что нужно Оле. Она поманила её к себе пальцем, и, поднеся губы очень близко её уху, шёпотом спросила:
-А не боишься?
Оля, ни секунды не сомневаясь, ответила:
-Нет. Только, поскорее бы.
Она и сама не знала, о чём просит, и что – поскорее. Скорее всего, она чувствовала, что приближается какая-то новая, очень важная для неё пора.
Насколько нам известно, сердобольная старушка снабдила девочку нужной литературой. Там были издания по оккультизму, мистике, энциклопедия переселения душ, и ещё что-то, относящееся к этой теме. Оля моментально впитала в себя всю информацию, старательно планируя, каким образом будет использовать свои новые познания. Она нисколько не сомневалась, что все методы, описанные в книгах, действенные, и, если их применить на практике, они дадут результат.
Опробовать свои силы решила на соседке, которая взяла её под опеку и поселила в своей квартире. Малышке совсем не было жаль противную тётку, которая постоянно её избивала, и большую часть времени проводила под кайфом.
-Неужели, Оля смогла что-то с ней сделать? – изумилась я, - никогда не поверю, что все эти дешёвые книжонки по оккультизму содержат хоть слово правды!
-Не делай преждевременных выводов! – осадил меня отец, - ты, что, мало насмотрелась за последнее время? Да у обычного человека крыша бы поехала! А ты… Всё никак до конца не поверишь…
Я, молча, согласилась со справедливостью его слов. Он был прав – происходящее со мной в последнее время не является обыденностью в нашем мире.
Отец немного помолчал, потом продолжил:
-Соседка была убита, получив пять ножевых ранений такой силы, что никто не заподозрил маленькую девочку, воспитанницу покойной. Считали, что преступление совершил кто-то взрослый, и очень сильный. У Натальи Николаевны было полно знакомых, личностей маргинальных и часто неадекватных, поэтому милиция никаким образом не рассматривала Олю как возможную подозреваемую в деле. Кстати, в одном ты права: тут, и правда, обошлось без всякой мистики. Просто, девочка хладнокровно взяла кухонный нож, и несколько раз, очень сильно, ударила им находящуюся в отключке женщину. Правда, сама Оля думала, что ей помогал кто-то, раз она смогла так чётко и быстро выполнить задуманное.
Вскоре её жизнь изменилась. После смерти Натальи Николаевны девочкой заинтересовались соответствующие органы, и было принято решение отправить её в один из детских домов. Ей, к тому времени, было уже восемь лет. Она была не по годам умна, и быстро поняла, что нормально жить ей там не дадут.
Общая атмосфера ненависти, царящая в среде воспитанников и воспитателей не оставили малышке ни единого шанса стать нормальным человеком, забыть свои детские обиды, и перестать мечтать о мести. Нет, никто её не бил. Предпочитали изводить морально, насмехаясь над её манерами маленькой дикарки, над невзрачной внешностью, лёгким заиканием, и наслаждались её искренними реакциями.
-Она заикалась? – удивилась я, - наверное, с ней поработал хороший логопед, раз я ничего не заметила.
-Да уж, отличный логопед, - усмехнулся отец, - он сам нашёл её.
-Кто? – вырвалось у меня.
-Я знаю, тебя уже посвятили в тайну превращения в одного из нас…
-А, это ты о том, как Роберт стал одним из вас? Ведь, насколько я поняла, все остальные появились на свет, уже, будучи Ясными.
Отец кивнул, и продолжил:
-У Ясных только такой порядок появления на свет. У Спектров же всё и проще, и сложнее, одновременно. Проще, потому что не нужно быть рождённым от Спектра, чтобы стать одним из них. Сложнее, потому что они тщательно выбирают души, которые впоследствии будут призваны, чтобы служить. Им дают возможность родиться на этой земле, пожить, понять, как тут всё устроено, пострадать, чтобы они обрели необходимое смирение и умерили свои амбиции. Для этого им подбирают очень жёстких «педагогов» и «логопедов», как ты выразилась. Да, не смотри на меня так. Именно спектры подобрали Оле такую семью, где она смогла очень рано понять, что такое настоящее одиночество и боль. Именно спектры отыскали для неё такую среду, где девочка ощутила себя как в настоящем аду. Именно по их указу Оле вручили нужные книги, чтобы расширить её сознание ещё в раннем возрасте, пока в голове ещё нет точного понимания «как должно быть», которое появляется годам к десяти – двенадцати.
Всё это было жестоко, с точки зрения обычного человека. Но мы с тобой уже понимаем, что на это имелись веские причины. Душа должна была в полной мере ощутить благодарность Спектрам за то, что они вызволили её из ужасной действительности, и направили на истинный путь. Путь, назначенный свыше. До сих пор, Спектры ни разу не ошиблись, подбирая себе души. Оля, пожалуй, их самый первый и существенный промах.
И именно поэтому они сейчас так благодарны нам за то, что мы решили исправить их ошибку, и дали Оле ещё один шанс. Теперь она – нормальная девочка и живёт в полной семье, где окружена заботой и любовью. Знаешь, дочка, в этом мире немало людей, которые готовы отдавать себя целиком ради того, чтобы увидеть улыбку на лице ребёнка, пусть, даже, не своего, а приёмного.
Отец неожиданно умолк, и опустил глаза. Я почувствовала - его что-то очень сильно беспокоит, и даже мучает, но спросить не решалась.
Он понял, что я нетерпеливо жду продолжения рассказа, и стал говорить дальше:
-Олю быстро забрали, она даже не испытала подростковых проблем. Никто не заметил её исчезновения. Она примкнула к Спектрам, и её стали обучать. В первую очередь, внушили основные принципы взаимодействия с остальными. Ей объяснили, что Спектры были призваны помогать нам, Ясным. Потому что мы поддерживаем справедливость в этом мире, и не даём чужакам, которых здесь много, вмешиваться в жизнь людей. Ей это твердили с утра до вечера. Её воспитывали в духе преклонения перед Ясными, не ожидая, что очень скоро она захочет быть одной из нас. Обычно, Спектры давали своим избранным душам во время их земной жизни такие испытания, какие могли начисто искоренить в них любое тщеславие и самые ничтожные проявления зависти. С Олей, почему-то, этого не произошло. Она отчаянно завидовала нам, и надеялась, при любом удобном случае, потребовать, чтобы мы приняли её к себе. Очень скоро об этом узнали, и с ней провели довольно жёсткую беседу, объяснив, что если она не угомонится, то и Спектром быть перестанет. Ясными же становятся только по рождению, и других возможностей нет. Девушка затихла, и больше так явно не выражала своего желания стать другой. Она много тренировалась, была очень упорна и вынослива, и вскоре ей уже поручали важные дела. Оля была наблюдательна и исполнительна, а это – главные качества Спектров. Им нужно быть незаметными, уметь стирать всякие воспоминания о себе, делать правильные выводы о происходящем. Иногда Спектрам поручались и другие дела. Например, утихомирить тех, кто не в меру разбушевался и стал нескромно себя вести в гостях. Конечно же, я говорю не о людях, а о тех, кто на Земле – с миссией. Спектры могут пустить в ход свои способности. Они прекрасно умеют успокаивать, убеждать. И только в том случае, если их требованиям не подчиняются, появляются наши бойцы. Такие, как Роберт.
Чужаки ведут себя по-разному, да, ты и сама уже поняла. Достаточно вспомнить Самураев. До сих пор не могу понять, каким образом они тебя «разглядели». Им вообще это не свойственно, - любовь, и всё такое…
Именно тогда должны были вмешаться Спектры, и дело бы окончилось миром. Но Оля, которую туда отправили, почему-то не вмешалась. Тогда, появился Роберт, и сделал то, что сделал. Он просто не мог по-другому.
Против такого бойца как он, никто не устоит. А у него нет навыка пощады. Он просто не умеет останавливаться.
«Ещё как умеет!» - подумала я, и вспомнила, каких усилий ему стоило каждый раз отрываться от меня. Теперь я понимала, что это было действительно трудно!
Отец, невольно, поморщился, и на его лице отразилась сильная досада.
-Погибли Самураи, и, формально, ты в этом виновата.
-Кто это сказал? – вспыхнула я, - Спектры? Оля мне сказала, что они приняли решение, что меня… надо убрать …
-Да не они это решение принимали! – перебил меня отец, - а наши. Ты знаешь лишь четверых из нас – меня, Роберта, Лизу, и Герберта. Мы отстаивали твою свободу, как могли.
-Свободу? – переспросила я.
-Свободу жить так, как тебе захочется. Быть обычным человеком, а не жертвой собственной одарённости. Ведь, если тебя превратят, - отец снова поморщился, словно каждое слово, им произносимое, причиняло ему боль, - превратят в одну из нас, ты должна будешь использовать свой дар по прямому назначению. Но, я знаю, что мужское внимание, особенно в таком количестве, не обрадует тебя. Другой характер.
Я кивнула, потом спросила:
-Если бы Оля вступилась за меня тогда, на поле, обошлось бы без жертв?
-Да. Спектра можно легко почувствовать, в отличие от нас. Все чужаки знают, что Спектры – наши посланники мира. Они действуют мягко и осторожно, сразу пытаются договориться мирным путём. Ясные появляются только в тех случаях, когда никто другой не может справиться. Почувствовать бойца невозможно. Только мы сами можем распознавать друг друга на расстоянии. Остальные только потом понимают, кто перед ними. Наши бойцы обладают несокрушимой силой. Ты, наверное, и сама это почувствовала, глядя, как Роберт бьётся за твою жизнь. Именно благодаря своей силе, Ясные и получили полномочия поддерживать равновесие в этом мире. Именно они вершат правосудие, и это невозможно изменить.
На первый взгляд, ситуация с Самураями была абсолютно обычной. Такое уже происходило, когда чужаки по каким-либо причинам пытались напасть на смертных. Участия Ясных не требовалось – слишком много чести. Спектры спокойно воздействовали на буянов, и всё заканчивалось мирно.
Самураи всегда жили крайне тихо. Без надобности никогда не высовывались, никому не мешали, да и им никто не мешал. Всё было чудесно, пока они не столкнулись с тобой. Буквально, сошли с ума. После той бойни на поле, нас, Ясных, осудили за неоправданную жестокость, ты понимаешь? Могло бы обойтись без кровопролития. Не обошлось. Хотя, я хорошо понимаю Роберта. Спокойно смотреть, как мучают молодую беззащитную девушку…, - отец помолчал, потом добавил:
-Только один из Самураев оказался вполне приличным человеком…
-Алексей Львович, - я грустно покачала головой, - он был очень хорошим. Роберт мне сказал, что он просто не мог позволить своим чувствам вылиться наружу. Ведь, в таком случае, мне могло бы быть очень плохо.
Отец, понимающе, кивнул, и подтвердил:
-Да, никто из чужаков не умеет любить хрупких земных женщин. Поэтому, как правило, избегают их. Это касается и Самураев, и Ясных, за исключением, пожалуй…
-Таких мужчин, как ты? – перебила я, - ты ведь создан для любви, и можешь осчастливить любую женщину?
Я, наконец, перешла к теме, которая на данный момент интересовала меня больше других. Тем более, что Роберт уже почти всё мне рассказал о Ясных, и многое из того, что сейчас я слышала от папы, было мне известно. Но он оттягивал момент откровения.
-Я пытаюсь понять, почему Оля, которая давно уже должна была наблюдать за тобой, не вмешалась тогда, на поле? Ведь можно было обойтись без жертв. Ладно бы погиб один Самурай, так нет – сколько ребят полегло. А ведь они, всего лишь, делали свою работу. И хорошо делали, - рассуждал отец, задумчиво глядя прямо перед собой, - девчонка ведь прекрасно понимала, что к тебе испытывает Роберт. Он не мог не вмешаться. А Маса и его помощник попросту не почувствовали, не поняли, кто перед ними. В этом нет их вины. Я же говорил – Ясного можно распознать только тогда, когда он вступил в бой, или, когда он блеснул ещё каким-нибудь своим талантом, - отец замолчал, и смущённо отвёл глаза в сторону.
-Да, я наблюдала за боем. Это было страшное зрелище, - стала вспоминать я, - сначала, они ожесточённо пытались справиться с Робертом, но он не поддавался. Буквально зарыл в землю помощника Масы. И притом, настолько быстро, что никто ничего не успел понять. И потом, этот странный обряд…
-Сэппуку, или харакири. Всё верно.
-Сначала, тот, в татуировках, что-то сказал Роберту, будучи уже не в состоянии драться. Роберт кивнул, и принёс кинжал, а сам встал рядом, с мечом наготове. О чём они говорили?
-Такой поступок был продиктован негласным правилом Самураев, давным-давно принятым в среде этих воинов. Он понял, что сражаться уже не сможет, а значит, бой будет проигран. Не желая опозориться, воин попросил Роберта стать его кайсякунином, то есть ассистентом.
-Ассистентом? – удивлённо воскликнула я.
-Да. Прекратить душевные и физические страдания, и отсечь его голову от туловища мечом.
-Мечи у них такие странные, - тихо пробормотала я, - как в фильме «Звёздные воины». Не из метала, а огненные, и пламя синее. У всех самураев такие есть?
Отец кивнул, и сказал:
-А насчёт того, что они огненные… Чему ты удивляешься? Раньше, вот все на телегах передвигались, да в экипажах, кто был богаче. А сейчас уже поезда появились, автомобили, вертолёты и самолёты. Удивительно, не правда ли? Технический прогресс, мать его.
Он, наконец, улыбнулся, но сразу поскучнел, как будто вспомнил что-то неприятное. К чайнику, который он поставил на туалетный столик, так никто и не притронулся. Пить чай совсем не хотелось, уж очень занятный разговор у нас получался.
Отец снова вернулся к эпизоду с Самураями. Его беспокоило, почему не вмешалась Оля. Ну, не вмешалась, и не вмешалась. Всё же хорошо закончилось! Но отца что-то мучило. Он принялся рассуждать вслух:
-Может, она хотела сделать плохо Роберту? Ведь она его не очень-то жаловала. По её мнению, он не имел права быть Ясным, ведь мать у него – обычная, земная. Оля сравнивала его и себя, и ей казалось, что по силе и по таланту она ничуть ему не уступает. Она его считала человеком, а не Ясным. Почему, тогда, ей нельзя, а ему можно?
-Она, наверное, жалела, что тогда, в 86 году в колонии так мягко с ним обошлась, и аккуратно его зарезала, не нанеся лишних повреждений. Его ведь легко восстановили после этого? – небрежно спросила я, не обращая внимания на удивлённый, даже шокированный взгляд отца.
-Это она тебе сказала? – тихо поинтересовался он, - иначе, откуда ты могла бы знать, что одноглазый паренёк Слава и Оля – один и тот же персонаж?
-Папуля, - спокойно ответила я, - ты произвёл на свет очень неглупую дочь. И я тебе за это благодарна.
На самом деле, я ещё там, в университетском парке, когда Оля пыталась меня прикончить своими ножами, поняла всё. Барышня явно сожалела, что дала Роберту шанс выжить. Наверное, тогда она ещё не очень-то верила в успех эксперимента. Ещё бы, такой опыт у Ясных был впервые! А может, она ещё не успела возненавидеть его за то, что он, полукровка, занимал её место среди Ясных. Но когда ей поручили аккуратно прикончить меня, она решила отомстить по полной программе. Отыграться, так сказать. Вдруг, в памяти вспыхнуло видение, которое тревожило меня всё время, после нашей с Олей встречей. Вот, она смотрит на мои руки, затем, видя, что я это заметила, отводит взгляд. Опять смотрит, потом мы снова разговариваем, потом она пытается меня убить, потом…
-Слушай, - воскликнула я, - а почему все так интересуются моими руками? Не знаешь?
Отец отрицательно покачал головой. Я поняла - его по-прежнему что-то беспокоит, и он никак не может с этим справиться.
-Пап, - взволнованно спросила я, - ну, что с тобой, в конце концов? Ты такой хмурый, будто умер кто-то близкий тебе…
Отец неожиданно вскочил, и стал прохаживаться взад и вперёд по узкому проходу, образованному между кроватью и креслом, на котором он сидел во время нашей беседы.
-Да как же ты не понимаешь, птица моя, заяц мой! – заорал он, останавливаясь, и глядя на меня глазами, полными неподдельного отчаяния, - я не хочу, чтобы это произошло! Я всё бы отдал, лишь бы тебя оставили в покое! Так бы и случилось, если бы не твои странные способности! До тебя не одна женщина не могла того, что можешь ты! Они хотят заполучить твой талант, и как можно скорее!
-Ну, и пусть, - равнодушно ответила я, - а что мне здесь-то делать?
Я, конечно же, лукавила. Если бы со мной был Роберт, и нам не мешали мои назойливые кавалеры, я бы с огромным наслаждением приняла бы эту обычную, земную жизнь, как великий дар.
Но, поскольку такой вариант отпадал сам собой, мне ничего другого не оставалось, как надеяться на другую судьбу.
-Что делать?! Что делать?! – продолжал бушевать отец, - ты ещё спрашиваешь? Да ты можешь всё! Любить, быть любимой, и, что самое важное, у тебя нет необходимости покидать того, кто тебе дорог!
-Ты это про себя? – нахмурилась я, - а мне казалось, вы с матерью расстались, потому что ты её просто разлюбил. Сам, добровольно.
-Такие, как я, хотя бы способны любить! Да, нам не хватает одной женщины, чтобы почувствовать себя счастливыми. Нам и миллиона не хватит, но мы дарим свои чувства! А те, другие, рождённые, чтобы воевать, они просто как бездушные машины, созданные лишь для использования в боевых условиях. Это же немыслимо! Ты тоже хочешь так???
-Погоди, пап, - остановила я этот клокочущий словесный водопад, - Роберт оказался способен на чувство! Значит, ещё не всё потеряно, и в Ясных есть любовь.
-Пойми, Мила, таких как вы с Робертом, Ясных всего на половину, только двое. Ваш случай ещё плохо изучен. Но те из нас, которые знают о его чувствах к тебе, говорят, что причина этой страсти – твои способности, не более того. Просто, на других Ясных это не действует, а Роберт, всё-таки, когда-то был человеком.
Я чуть не задохнулась от возмущения. Вот, значит как! Они считают, что он, как и остальные смертные влюбился в мои чары, а не в меня!
-Они все ошибаются, - самоуверенно сказала я, - он просто любил меня, потому, что не мог не любить. Я это твёрдо знаю.
Сердце болезненно сжалось. Я вспомнила фотографии в журнале, на которых он обнимается с нежной девушкой, самой привлекательной внешности. Да, ну и умна ты, Мила. Наверное, именно из-за того, что Роберт тебя так любил, ты решила от него избавиться! Наговорила кучу гадостей, которые были продиктованы детскими обидами. Страхами. Неуверенностью. Сиюминутными опасениями, которые можно легко отогнать, если рядом - любимый.
-Пойми, - горячо заговорил отец, прерывая мой сеанс самобичевания, - я не желаю тебе такой жизни, какой живу сам! Ты будешь несчастна там, я это точно знаю! Их методы очень жёсткие! Ты будешь делать лишь одно – подчиняться приказам! А это ужасно, по себе знаю.
-Пап, о чём ты? – попыталась я перевести гнев отца в более спокойную плоскость, - расскажи, пожалуйста. Ну, что плохого в том, что Ясные поддерживают мир во всём мире, прямо, как в песне поётся. Это же здорово!
Отец энергично затряс головой, потом снова начал носиться по узкому проходу. Резко остановился, и сказал:
-Это наше прямое назначение. Поэтому мы здесь и существуем так давно. Своё дело мы делаем хорошо – отцы и матери исправно создают новых Ясных, если необходимо. Бойцы тоже исправно работают - защищают людей от постороннего влияния. Всё понятно. Только, ты никогда не задумывалась, за чей счёт всё это существует, и даже процветает?
-Задумывалась, - честно призналась я, - и пришла к выводу, что в этом мире Ясные легко заняли очень неплохое положение. Один Роберт Стронг чего стоит! Знаменитый актёр, который получает за каждую роль в Голливуде не меньше десяти миллионов долларов! Или, вот, ты. Дела идут, на жизнь не жалуешься. Две машины, квартиры тоже две, дом за городом, шале в Швейцарии. Тебе, что, так сложно было всё это заработать? Не думаю. Ведь ты – Ясный.
-Доченька, - произнёс отец, глядя на меня с жалостью, как смотрят на душевнобольных, которые перепутали туалет и бальный зал, - мои доходы, и даже доходы Стронга ничтожно малы по сравнению с тем, сколько зарабатывает сама структура. У неё, аппетиты, знаешь какие? Не знаешь. Или, ты думаешь, они будут удовлетворены, получая проценты с нашего заработка? Да им даже не интересно, сколько мы получаем в этом мире! У них – другой масштаб!
-И чем Ясные ещё занимаются, помимо того, что поддерживают хрупкое мировое равновесие? – затаив дыхание, спросила я.
-Всем, что приносит доход. Оружием, наркотиками, нефтью. Да, многие из нас просто исполняют свои обязанности, как это делает Роберт. Он прирождённый воин. И если ему приходится выполнять приказ, он не переступает через себя. При его способностях, и… чего уж там, папе, он, счастливый, делает лишь то, что ему нравится. А ещё – он талантливый актёр, как бы сам это не отрицал. И ему позволено заниматься творчеством – в кино сниматься, продюсировать фильмы. Не жизнь, а сказка! Поверь мне, что у тебя – иная ситуация. Тебя будут использовать по прямому назначению. Ты станешь приманкой, а иногда, и подстилкой для богатых и влиятельных господ. И отказаться выполнить приказ ты не сможешь. Никакой Роберт тебя уже не спасёт, пойми! Он просто не сможет.
Я слышу от отца то же, что недавно услышала от Роберта. После чего сказала ему, что безумно желаю оказаться под каким-нибудь арабским шейхом. Это ж надо быть такой идиоткой! Только сейчас до меня стало доходить, какую чушь я несла! Я заслужила ту боль, которую мне причинило известие о женитьбе Стронга!
-Что же делать? – прошептала я одеревеневшими губами, глядя на отца, - я не хочу… так, я поняла.
-Я не знаю, что тебе делать, - вдруг неожиданно тихо ответил отец, - только, ни в коем случае не пей чай, который стоит на трюмо, в нём яд. Это я подсыпал его, пока мы поднимались по лестнице.
Я отшатнулась от него, как от бешеной собаки.
-Мне приказали. Сегодня. Раз, у Спектров ничего не вышло, значит, у меня получится, - повторяя, видимо, чужие слова, говорил он.
-Как же так, папа? – прошептала я.
-Они сказали, что сегодня же надо всё решить, больше ждать нельзя. Опасно, - словно маленький ребёнок, стал оправдываться он.
Я молчала, разглядывая его, как в первый раз.
-И почему ты не напомнил мне о чае раньше? – наконец, вырвалось у меня, - я бы попила, просто, была очень увлечена разговором.
Отец, словно не слыша моего вопроса, сказал:
-Они пообещали, что всё будет так же, как с Робертом тогда, в 86 году. Всё пройдёт хорошо. Сказали, если это сделаю не я, они попросят кого-нибудь другого, и тогда исход будет неясен. А я, мол, отец, я постараюсь, сделаю, как надо…
-А Роберт обо всём этом знает? – прохрипела я, пытаясь сглотнуть комок, который возник у меня в горле.
-Нет, наверное. Он давно пропал. По-моему, снимается в Америке, в очередном крутом боевике. Я думаю, отец позаботился о том, чтобы любимый сын ничего не узнал, пока не пришло время.
-А может, ему просто всё равно, - рассеяно сказала я, - знаешь, пап, мы ведь с ним расстались.
Отец, молча, подошёл к трюмо, и взял злополучный чайник. Осторожно, чтобы не расплескать, он понёс его в санузел, и я услышала, как он выливает содержимое посудины в унитаз.
-Жалко, на меня этот яд не подействует, - сказал он, возвращаясь, - знаешь, Мила, ты всегда была моим самым любимым ребёнком из всех. Помни об этом. Наверное, я слишком глуп, чтобы помочь тебе в сложившейся ситуации. Я не понимаю, что тебе нужно делать. Зато я хорошо чувствую, что делать мне. Такая жизнь порядком меня достала, и поэтому я хочу уйти. Конечно, это будет не так просто, но я знаю один способ.
С этими словами он стремительно выскочил из моей комнаты, и я услышала его торопливые шаги вниз по лестнице.
Я медлила секунды две, не больше. Хватая, на ходу, ключи от машины, короткую дублёнку, и запрыгивая в меховые сапоги, стоявшие в коридоре, я выскочила из дома.
На истошные вопли матери, которая пыталась меня остановить вопросами, типа: «Куда это ты, на ночь глядя?», я никак не отреагировала. Не до тебя сейчас, мамуля! Надо спасать отца, пока он не наделал глупостей. Я только-только начала понимать его, и всё? Теперь потеряю, даже не узнав, сколько ему, на самом деле лет? Как он появился на свет? Чем занимается у Ясных, кроме того, что производит на свет Ясных детей и сводит с ума обычных земных женщин? Нет, папуля, я не позволю тебе уйти!
А кстати, что он намерен делать?
Моя машина завелась с пол оборота, как будто того и ждала, чтобы помчаться в погоню. Я нажала на газ, и вылетела на дорогу.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/03/07/1177