8
Виолетта всегда думала о жене Бекхана, и немного ревновала. Майра представала перед ее мысленным взором созданием высшей степени женственности, интеллигентной, красивой, короче, олицетворением Настоящей Женщины. Виолетта думала о ней, как о какой-то прекрасной фее, идеале, достойном такого человека, как Бекхан. Он никогда не рассказывал о своей жене, а она не считала приличным расспрашивать его о ней, и оба, по молчаливому уговору, обходили эту тему.
Виолетта представляла Майру совершенной женщиной; она не допускала и мысли, что такой человек, как Бекхан, может жить с обычной бабой, с посредственностью. Каково же было ее удивление, когда Бекхан представил ей тучную, невзрачную женщину с обрюзгшим лицом, которая при виде гостьи сразу вся скукожилась и еле пошевелила губами в ответ на приветствие.
И, что еще больше поразило Виолетту, Бекхан как-то неуверенно повел себя с женой; тон его стал чуть ли не извиняющимся, он словно чувствовал перед ней какую-то вину, словно он был в какой-то зависимости. Виолетте показалось, что человек, совершенный во всех отношениях, герой, избавивший фирму от такого монстра, как Рахат Аскеров, посмевший поднять руку на представителя городской группировки, заискивает перед этой ничем не примечательной женщиной.
- Майра, познакомься – это Виолетта Владимировна, дочь нашего президента, - неуверенно начал он, - Я рассказывал тебе о ней, она у нас архитектор.
Майра еще раз бегло окинула девушку взглядом, не сумев скрыть при этом своего неудовольствия.
- А это Майра – моя супру… - но тут она грубо оборвала его.
- Чего ты так церемонно! И так понятно, кто я!
Потом, сверля его глазами, стала выговаривать, как деспотичная начальница нелюбимого подчиненного:
- Почему не оплатил за свет? Приходили электрики, грозились отрезать провод. Я думаю, что оплачено, ругаюсь с ними…
- Да-да, - оправдывался Бекхан; Виолетта видела, как ему неудобно, что жена затеяла при такой гостье такой разговор, - Я забыл. Сегодня же оплачу.
Он хотел перевести разговор к тому, за чем они приехали, но Майра не позволила ему это сделать.
- Нет, это безответственность! – перебила она его, - Как можно было забыть такое? Когда я тебе все уши прожужжала – заплати за свет, заплати за свет! И какой дурой ты меня выставил? Я-то думаю, что оплачено, спорю с ними, ругаюсь. А им-то что – электрикам? Возьмут и отрежут! Что ты им сделаешь?
Майра не на шутку завелась; Бекхан знал по опыту, что в таком состоянии у нее отказывают тормоза и теперь придется подождать, пока выйдет весь пар. При других обстоятельствах он бы просто терпеливо выждал, но при Виолетте ему было неудобно, он думал, что присутствие дочери президента фирмы как-то повлияет на поведение жены, но дело было в том, что Майра завелась именно оттого, что Виолетта Ким, о которой Бекхан часто упоминал, рассказывая о своей работе, оказалась такой юной, такой очаровательной. Ей не понравилось, что они приехали вместе, не понравилось, как они смотрели друг на друга, как эта красавица улыбнулась ему, и как у него при этом блеснули глаза, блеснули совсем чуточку, еле заметно, но за многие годы совместной жизни Майра научилась замечать и не такое.
Бекхан совершил ошибку, попытавшись остановить жену; лучше было бы подождать выхода всего остатка пара, ведь он знал по опыту, как взрывоопасен этот остаток.
- Майра, давай поговорим о свете и электриках позже. Мы с Виолеттой Владимировной приехали, чтобы… - он говорил, выразительно глядя в ее глаза, с просьбой успокоиться, но лучше бы он не делал этого…
- Чего ты так на меня пялишься! Что – тебе неудобно? Да? Хочешь при посторонних казаться таким хорошеньким? Да? Не выйдет!
- Майра! – громче обычного произнес Бекхан, но только подлил масла в огонь.
- Чего – Майра! Чего – Майра! Я сорок лет Майра! Ты забыл! Ты думаешь о постороннем, а я, как дура, ругаюсь с ними. Ты подумал о том, в какое положение поставил меня? Подумал?! Не подумал! Иначе бы не забывал…
Бекхан уже понял, что промолчи он вовремя, возможно Майра уже успокоилась бы или вовсе не заводилась. Он стоял понуро посреди кухни, переступая с ноги на ногу. Виолетта находилась в соседней комнате, все видела и все слышала. Она была возмущена до глубины души.
« Кто она такая! – возмущалась она про себя, - Посредственность! Ничтожество! Как она смеет так разговаривать с ним? И почему ничтожества имеют власть над личностями?»
Ей было невыносимо слушать противный голос Майры; ей хотелось, чтобы Бекхан оборвал жену, поставил ее на место. Виолетта еле сдерживалась; ее так и подмывало сказать хозяйке дома какую-нибудь резкость, осадить разошедшуюся женщину. И пока Майра не закончила свою истерику, пока не выплеснула все свое раздражение, она сидела, как на иголках, бессильно сжимая кулачки. Видела бы она свое лицо!
Наконец, Майра замолчала и установилась могильная тишина. Бекхан угрюмо молчал. Он понял, что сегодняшняя истерика жены специально инсценирована к появлению Виолетты, что это своеобразный акт ревности. Молчание затягивалось. Майра сочла, что этой смазливой девчонке на первый раз достаточно, и она стояла, уставившись на Бекхана. А он глядел на плакат с изображением расшалившихся парней и девушек, висевший на стене. Всегда, в моменты, подобные пережитому, он отвлекался, представляя себя молодым, беззаботно веселившимся среди этих молодых людей – так было легче переносить ужасные сцены, закатываемые Майрой.
- Что ты стоишь, как истукан?
Майра заговорила более спокойно, и Бекхан понял, что буря прошла.
- Сбегай в ларек, купи чего-нибудь к чаю. Уж при постороннем человеке можно было не устраивать скандала.
Виолетта не верила своим ушам. Она была поражена наглостью Майры, свалившей вину за свою выходку на мужа. И, что было совсем непонятно неискушенной в супружеской жизни девушке, так это то, что Бекхан не только не возмутился, но как бы согласился с женой, извиняясь:
- Прости, вчера был такой день, закрутился…
Немного помолчав, заговорил о том, для чего он собственно приехал.
- Майра, - он с трудом поднимал растоптанное настроение, - Виолетта Владимировна хочет сообщить тебе что-то важное. Она принесла радостную весть, готовь суюнши. (по казахским обычаям дается что-то вроде выкупа принесшему добрую весть, обычно деньгами)
- Да?! – Майра изобразила на лице подобие радушия, проходя в комнату к Виолетте, - Что это за весть, Виолетта Владимировна?
И, как паинька, присела на краешек дивана, на котором, на другом его конце, сидела Виолетта. Девушка взяла себя в руки и заставила себя улыбнуться, а ведь как хотелось запустить в это оплывшее жирком лицо, в это воплощение лицемерия связкой ключей и высказать этой мегере все, что она о ней думает.
Как часто прямолинейным, открытым людям приходится кривить душой, говорить не то, что думают, изображать не то, что чувствуют, ради тех, кого они любят, ради тех, кого они щадят и не могут огорчить. И Виолетта изобразила улыбку и заговорила приветливо. Она не могла просто отдать ключи Майре, она должна была открыть глаза этой неблагодарной женщины на то, каким сокровищем та обладает, дать ей понять, как несправедлива она к мужу, рассказать, какой Бекхан человек, какой редкий специалист, и как его ценят на новом месте. Виолетте многое хотелось сказать этой женщине, не подозревающей о счастье быть женой такого человека, но она сдержанно поведала о том, что руководство фирмы, ее президент оценили по достоинству труд нового начальника охраны и решили премировать его новой четырехкомнатной квартирой.
И она, достав из сумочки ключи, передала их Майре. Та не вникла в то, что услышала и, повернувшись к Бекхану, спросила:
- Что - нам дают квартиру?
«Не вам, не тебе, а твоему мужу!» - как хотелось Виолетте выкрикнуть это.
- Да, Владимир Иванович подарил, - подтвердил Бекхан.
- Не подарил, а премировал, - возразила Виолетта, - Это не подарок, а премия. Бекхан Кенжеевич заработал эту премию, именно заработал!
- И?.. – Майра все еще не понимала, до нее не дошло, что у них теперь новая квартира.
- И я приехала, чтобы отвезти вас туда; Бекхан Кенжеевич не знает, где это здание. Мы недавно его сдали.
- А где это?
- В центре, по улице Ауэзова, - объясняла Виолетта, - Возле ЦУМ - а. С другой стороны площадь и акимат.
И добавила, с удовольствием отметив, как изменилось лицо Майры:
- Давайте съездим туда, сами посмотрите.
- Когда?
- Да прямо сейчас!
Майра бросила быстрый взгляд на Бекхана, и отправилась переодеваться. Виолетта и Бекхан переглянулись.
«Что же вы так пасуете перед ней? - спросили ее глаза, - Ведь она не стоит и мизинца вашего!»
Бекхан ответил печальной улыбкой, говорившей о том, что уж так сложилось у них с самого начала.
Квартира была шикарной. Планировка, отделка, санузел – все было высшего, европейского класса. Окна выходили на солнечную сторону, из них открывался великолепный вид на город и реку. И площадка перед дверью была просторной.
Майра не могла скрыть своего восторга. Она не могла поверить, что все это великолепие принадлежит ей. Переходя из комнаты в комнату, из кухни в просторную и светлую залу, оттуда в спальню, посещая туалет и ванную, Майра прикасалась к стенам, словно опасалась, что они нереальны, что все это великолепие – лишь мираж и вот-вот исчезнет, растворится в воздухе.
Она, наконец, почувствовала себя счастливой. Квартира, благоустроенная! Новая! Четырехкомнатная! В центре! Это было пределом ее мечтаний. Даже в самых смелых своих мечтах не могла она представить, что сможет когда-нибудь обладать таким богатством.
Конечно, пройдет совсем немного времени, пройдет эйфория, и лицо ее вновь обрюзгнет, теперь от груза новых забот; перед ней станет архиважный вопрос – обстановка. Мебель, посуда, бытовая техника, вещи, достойные такой квартиры, потом потянутся заботы о содержании такой огромной жилплощади, наступят будни уборки, чистки, и прочих неприятных вещей. Нужно будет оплачивать свет, газ, воду и отопление. Но это будет потом, о таких «мелочах» она еще не думала. Сейчас Майра взошла на пик счастья.
Как мало нужно женщине для счастья! Дай ей сносное жилье, обстановку, обеспечь одеждой и продовольствием – и все. Она счастлива и удовлетворена жизнью вполне. Правда, мужчине тоже необходимы перечисленные блага. Но ему их мало для настоящего счастья! Ему нужна еще любимая работа, ему необходим успех в своем деле, нелишне для него признание хотя бы окружающих его людей. А главное – признание женщины. И ее любовь. Любовь женщины, и, подчас, не одной.
Без нее, без любви, ему никак нельзя! Все, включая любимую работу, дело всей своей жизни, успех, деньги – со всем он готов расстаться ради этой любви. Любовь женщины – вот единственный, великий стимул, заставляющий мужчину лезть из кожи вон, чтобы заработать кучу денег, добиться успеха и широкого признания или хотя бы узкого круга людей. И ради этой любви он готов на все – на любое страшное преступление, на любой смертный грех, готов загубить свою бессмертную душу. Все мы возмущались, читая о предательстве Андрия из «Тараса Бульбы», но он лишь наглядная иллюстрация. Гоголь, конечно же, был великим знатоком душ человеческих, и он точно подметил сущность мужчины. И, конечно, олицетворением настоящего мужчины был именно Андрий, а не Остап, и даже не Тарас. Только настоящий мужчина готов бросить к ногам любимой женщины, прекрасной женщины все, включая и свою честь.
Итак, Майра почувствовала себя счастливой, и взгляды ее, обращенные к Бекхану, довольно потеплели. Виолетта, незаметно наблюдавшая за ней, за ее реакцией, заметила, как Майра, может быть сама того не замечая, стала улыбаться, стала невзначай прикасаться к мужу, восхищаясь той или другой деталью, вызывая при этом отчетливое чувство ревности у нее самой.
Виолетта ходила за супругами, давала разъяснения насчет отдельных материалов, импортной сантехники и прочего, и радовалась вместе с ними. И при этом мысленно ставила себя на место Майры. Как всякая женщина, и она мечтала, может быть бессознательно, о своем уютном супружеском гнезде. И теперь перед ней возникали воображенные картины, в которых уже она, осматривая свою квартиру, прижималась признательно к мужчине, мужу, которым в тех видениях выступал Бекхан.
Когда они возвращались в офис, она деликатно заметила:
- А у вас строгая жена.
На что Бекхан ответил грустно:
- Да, уж.
- Вы, наверное, очень ее любите, – предположила Виолетта, дополнив про себя: «раз позволяете так с собой обращаться».
- Да… - Бекхан так произнес это короткое слово, словно хотел сказать: «Нет, скорее нет».
«Вряд ли, - сомневалась Виолетта мысленно, - можно любить такую мымру».
А вслух сказала:
- А она вас?
Бекхан улыбнулся.
- Как тебе сказать? – он на миг взглянул на спутницу и тут же перевел глаза на дорогу – они ехали в плотном потоке машин, не позволявшем отвлекаться, - Ты, вероятно, поняла, что у нас с ней непростые отношения. Когда-то все было совсем не так, и Майра была совсем не такой. Долго пересказывать нашу с ней историю, да тебе и неинтересно будет. В чем-то есть и ее вина, но в главном все же считаю виновным себя. Ты, должно быть, думаешь, почему я позволяю так с собой обращаться?
Взгляды их встретились, и девушка смутилась.
- Это трудно объяснить. Просто я приучил себя не перечить Майре, так лучше. И для меня, а главное, для нее. Она очень нервная, и, если ее не щадить, с ней может случиться срыв, удар…
Бекхан замолчал. Виолетта, не то спросила, не то предположила:
- Вы ее жалеете…
- Да, - подтвердил Бекхан, - Ей сейчас нелегко. Она обо всем думает, переживает. Детям нужно учиться, они хотят хорошо одеваться, всего не хватает, и все эти неурядицы бьют в первую очередь по ней.
Виолетта задумалась. «Как он великодушен! Как снисходителен к жене и как требователен к себе. Да, таким и должен быть настоящий мужчина. Сильный мужчина. Эта Майра… она думает, что унизила его в моих глазах. Как она глупа! Такого человека нельзя унизить.»
Тормоза резко взвизгнули – Бекхан увернулся от подрезавшей его машины, и Виолетта очнулась от своих дум.
- Как вам квартира? – сказала она, посчитав, что молчание становится неприличным, - Понравилась?
- Еще бы! Дворец, а не квартира! До сих пор не могу поверить. Майра довольна. А как обрадуются дети! Представляю их ликование.
Он притормозил у светофора, но тот поменялся на зеленый, и не успевший остановится автомобиль, проскочив перекресток, устремился вперед, затем перестроился и свернул в переулок, где припарковался на стоянке перед офисом «Мотивации».
День рождения дочери Аликеев превратил во вселенский пир. В огромном зале его загородного особняка гости походили на обитателей муравейника. Мощный гул от десятков голосов заглушал рулады небольшого оркестра. Прибывшие на праздник Бекхан и Майра казались серыми воробьями среди пестрых попугаев. Глаза рябило от множества разнообразных нарядов расфуфыренных женщин, постаравшихся перещеголять друг дружку. И сколько амбиций на лицах современных матрон!
«Можно понять стремление молодых женщин и девушек одеться позаметнее, помоднее, - думал Бекхан, поминутно раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми парами, - Но какого черта разрядились эти бабы и старухи? Чего они добиваются? Красоты им эти наряды не прибавят, и молодость, как ни ухищряйся, не вернуть».
Майра в своем скромном костюме чувствовала себя неуверенно, скованно, но Бекхан, сравнивая ее с женщинами в кричащих о последней моде платьях и дорогих, не всегда по вкусу подобранных драгоценностях, отметил с удовлетворением, что она намного предпочтительнее и естественнее их всех.
Аликеев встретил их с царственным радушием. Познакомился с Майрой и представил Кадиевых остальным гостям, потребовав тишины. Во взглядах многих присутствующих Бекхан прочел удивление, они словно говорили: «Что может быть общего между этими нищими и всемогущим Аликеевым?» Рядом с боссом городской группировки стояла симпатичная девушка, почти еще девочка, и, догадавшись, что она и есть виновница торжества, Бекхан поздравил ее с днем рождения, а Майра преподнесла подарок – косметический набор. Окружающие женщины усмехнулись с пренебрежением, «вот, мол, темнота!» Майра не знала, что подарки здесь принято передавать прислуге. Но имениннице презент понравился, понравилось ей и это невольное нарушение этикета, и непосредственность и естественность этого мужчины, и его открытый взгляд.
Тут к ним подошла женщина, былая красота которой не совсем еще поблекла. Аликеев представил ее Бекхану и Майре.
- Это моя супруга, Жакен, - произнес он с некоторым пренебрежением в голосе. Затем представил ей гостей.
- А это мой новый знакомый, - при этих словах он оглядел ближайших окружающих, - Бекхан, и его супруга Майра.
И выразительно взглянул на жену. Та поняла его, и, хотя не испытывала ни малейшего желания общаться с этой невзрачной и плохо одетой женщиной, улыбнулась Майре, и, взяв ее под руку, повела по зале, ведя положенную в таких случаях беседу и представляя ее другим женщинам, а тех ей.
Среди гостей был и Владимир Иванович, и Виолетта, и Лариса Васильевна. Виолетта, увидев, что Бекхан пришел с женой, не сочла возможным подойти к нему. Лариса Васильевна двинулась было навстречу, чтобы взять его в оборот, но, заметив предостерегающий взгляд Аликеева, прошла мимо, лишь кивнув мужчинам. Владимир Иванович поздоровался с Бекханом за руку, но не стал присоединяться к хозяину и его гостю, а остался в обществе своих коллег – директоров и управляющих фирмами и компаниями.
Аликеев отвел Бекхана к группе солидных мужчин, среди которых были аким области и мэр города. Важные люди жали руку Бекхана на всякий случай почтительно, зная, что такой человек, как Аликеев, не станет водить знакомство с кем попало. Но они, тем не менее, не смогли скрыть своего удивления, узнав, что Бекхан всего лишь начальник охраны строительной фирмы.
К ним подошел человек с выпивкой на подносе, и Бекхан взял фужер с каким-то сухим вином. Ему не хотелось пить, но он, как и все, пригубил и похвалил напиток, хотя про себя отметил: «Кислятина!» Люди часто становятся рабами других людей, но все, и рабы, и господа – рабы условностей, приличий, правил и установлений. Они вынуждены придерживаться их, не понимая, для чего они придуманы и кому они нужны. Мужчины, среди которых были мужи, облеченные властью, вели бессодержательный разговор, пили напитки, которые им не нравились, усердно нахваливая, угощались фруктами, хотя предпочли бы сейчас вонзить зубы в увесистый и жирный кусок мяса, закусив им порцию хорошей водки; принужденно улыбались, церемонно раскланивались, выражали неискреннюю радость при встрече со значительными и нужными людьми и их женами – набитыми дурами, расфуфыренными гусынями, которых за глаза обзывали обидными и оскорбительными прозвищами.
После королевского застолья все в том же западном стиле, во время которого Бекхан непринужденно и весело перекидывался репликами с Аликеевым, его женой и дочерью, свободно и безошибочно пользуясь множеством самых разнообразных приборов, в то время как сидящая рядом Майра выказывала полное незнание правил столового этикета, Аликеев повел Бекхана на верхний этаж, и ввел в небольшую, уютно обставленную комнату, где их встретили две очаровательные девушки.
Бекхан принял их за других дочерей Аликеева, но понял свою ошибку, как только одна из них повисла на плече хозяина особняка, а тот поцеловал ее и похлопал по попе.
- Знакомьтесь, девочки – это Бекхан, - произнес он совершенно другим голосом, нежели накануне, и озорно подмигнул, - А это – Марина и Карина.