Глава 21. Погоня.
Чёрная БМВ «Х6» мчалась по запорошенному снегом шоссе. Скорость – 180 километров в час, не меньше. Я упорно преследовала этот шедевр автомобильной мысли, не задумываясь о последствиях. А последствия могли быть. Во-первых, я ещё не успела поменять летнюю резину на зимнюю, и на каждом вираже меня заносило. Во-вторых, так быстро ездить я пока не научилась – слишком маленький стаж вождения, и слишком сильное чувство самосохранения. Но упрямая вещь – обстоятельства. Чёрной машиной управлял мой отец, который не хотел жить так, как его обязывают, и который был намерен сотворить что-то неправильное со своей драгоценной жизнью. Это ли не повод мчаться за ним следом, не думая о собственной безопасности и до упора нажимать педаль газа, чтобы не упустить отца из виду?
Его машина уже маячила где-то далеко впереди - двигатель-то посильнее, чем у моей малолитражки! Но, ничего, и я поднажму, чего уж там!
Неожиданно, я увидела, что мой отец на полном ходу, резко входит в правый поворот. Гонщик, тоже мне, с недовольством подумала я, и стала жать на педаль тормоза. Но, не тут-то было! «Мазду» стало болтать в разные стороны, а потом, и вовсе закрутило. Только бы никто из попутных машин меня не задел! Может, не одна я катаюсь на лысой резине! Моя «Мазда» сделала ещё два оборота, и остановилась. Фу! Кажется, пронесло. Быстро оценив ситуацию, я с удовлетворением обнаружила, что могу следовать дальше, и немедленно поехала в заданном отцом направлении.
Его машины видно уже не было, лишь свежий след от покрышек на нечищеной просёлочной дороге. Снег начался так неожиданно, что никто не успел даже подумать о том, чтобы вызвать снегоуборочные машины. Я мчалась по извилистой узкой дорожке так быстро, как только могла, понимая – дорога каждая минута. Справа от меня белело запорошенное поле, слева – серый бетонный забор какого-то режимного пансионата.
Неожиданно, где-то впереди раздался оглушительный хлопок, потом взрыв. Папа! Папа! - проносилось в голове. Я почему-то была абсолютно уверена, что случилась беда. И именно с отцом. Я судорожно вцепилась в руль, и почувствовала, как пальцы онемели от напряжения. Тело колотил озноб. Как назло, поворот следовал за поворотом, как в какой-нибудь компьютерной игре. Когда же это закончится?! По-моему, я даже начала подвывать – то ли от страха, то ли от нетерпения. Может, это не он? Не мой отец? А мой папа едет сейчас себе по этой узкой тропинке, и пытается найти в себе мужество жить дальше?
Увидев метрах в пятистах от себя горящий джип, я поняла – мои надежды были напрасными. Никаких сомнений, этот автомобиль – папин. Я постаралась быстро оценить ситуацию. Видимо, машина влетела на всём ходу в бетонный забор, после чего загорелась, как факел. Скорее всего, был повреждён бензобак. Каким образом, непонятно.
Очень быстро оставив любые попытки узнать истину, я бросила все свои силы на то, чтобы поскорее добраться до места. Двигатель «Мазды» натужно ревел. Казалось, она вот-вот испустит свой последний вздох, и встанет, не выдержав сумасшедшей гонки. Но она выдержала. Я помню, как подъехала к горящему остову папиной машины, как выпала на мёрзлую, запорошенную снегом землю, резко открыв водительскую дверь. Уже не сдерживаясь, не пытаясь заглушить в себе боль, я громко и протяжно выла: «Папа! Папа!». В мгновении ока я оказалась рядом с «БМВ» и заглянула в горящий автомобиль. То, что я увидела внутри, заставило меня похолодеть от ужаса. Мой отец сидел на водительском месте, и смотрел на меня глазами, полными отчаяния. Языки пламени лизали обшивку салона, приборную панель, подбирались к его одежде. Он, казалось, не замечал того, что адское пламя стремительно направляется к нему, облизывая его со всех сторон.
Он сидел неподвижно, и только его губы что-то шептали. Я стала судорожно искать ручку водительской двери, чтобы найти спасительный выход для отца. Это было трудным испытанием, потому что дверь тоже была объята пламенем. Помедлив одно мгновение, я всё же решилась, и засунула руку прямо в огонь, в то место, где должна была находиться ручка. Жгучая боль почти парализовала меня, но я продолжала упорно нащупывать нужный мне предмет. Отца уже не было видно за гигантской огненной пеленой, и я, скорее надеясь, чем веруя, продолжала звать: «папа!».
Правая рука окончательно увязла в огне, и я уже перестала чувствовать всякую боль, лишь сердце надрывалось от отчаяния. Я только тебя обрела, папа! Ты не можешь так легко исчезнуть! Я прощаю тебе всё, что ты сам не можешь себе простить, только живи!
Неожиданно, я почувствовала, что сильные руки обхватывают меня за плечи, и отрывают от машины отца. Я пыталась сопротивляться, решив, что это – пожарные, вовремя подоспевшие на место происшествия. Я заорала, словно бешеная кошка, и постаралась извернуться так, чтобы вырваться из этих стальных объятий, но вдруг почувствовала резкую боль, и обмякла.
Сознание покидало меня, и языки огня, танцевавшие на крыше отцовской машины, медленно расплывались.
Первым, кого я увидела после того, как открыла глаза, был Роберт. Я лежала на заднем сидении его джипа, а он сидел на водительском месте, и, развернувшись всем корпусом, холодно меня рассматривал.
-Где отец? – хрипло спросила я.
-У него не получилось, - спокойно, даже сухо, ответил Стронг.
-Что? – засипела я, затем откашлялась, и заговорила уже нормальным, человеческим голосом, - что не получилось?
-Перезагрузиться. Начать всё сначала.
-Он жив?
Что за глупые вопросы я задаю? На что надеюсь? Кому удавалось уцелеть в огне? Супергероям? Но мой папа – далеко не супергерой, хоть и Ясный. Роберт усмехнулся, и тихо сказал:
-Для нас уйти из жизни – задача не из лёгких.
-Ты хочешь сказать…, - выдохнула я, - он…
Договорить я не успела, потому что увидела своего отца, который торопливо шёл по белому полю прямо к нам. Он открыл пассажирскую дверцу и оказался в салоне машины Стронга. На меня он даже не взглянул.
-Поехали отсюда, пока менты не понаехали, - негромко попросил он Роберта, - ни к чему.
«Рэнчровер» плавно двинулся вперёд, и очутился на дорожке, по которой некоторое время назад я гналась за отцом. Стоп! Я оставила свою машину там, на поле. Опять на поле. Сколько можно? Нет, на этот раз я должна буду её забрать. Я ведь не миллионерша, чтобы разбрасываться автомобилями.
-Роберт, останови! – неожиданно резким голосом потребовала я.
Стронг и мой отец, не сговариваясь, обернулись, и посмотрели на меня. Удивлённо, как будто, не ожидая, что я вообще в состоянии говорить.
-Спасибо, господа, за поддержку, - чеканя каждое слово, сказала я, - но мне надо пойти туда, где я оставила свой автомобиль, и забрать его. Он в полном порядке, вообще-то.
Джип Роберта встал, как вкопанный. Теперь, когда ему уже не надо было следить за дорогой, он полностью развернулся ко мне, и почти крикнул:
-Ты с ума сошла? Управлять автомобилем в таком состоянии?!
Я вскинула брови, и невинно спросила:
-Это, в каком таком состоянии? А-а-а, ты имеешь в виду, в состоянии шока? – я засмеялась странным, почти зловещим смехом (Боже, что я вытворяю?!).
Потом замолчала и уже абсолютно серьёзно сказала:
-Ты думаешь, я пребываю в шоке оттого, что мой отец, только что, пытался покончить с собой, и поэтому врезался на всей скорости в бетонный забор? Или я в шоке оттого, что этот самый отец сидит сейчас, живой и невредимый, рядом со мной, и даже слова благодарности не произнёс? Я ведь каждый день гоняюсь за кем-нибудь по шоссе, на огромной скорости, чтобы потом спасти из огненной ловушки! Зачем говорить спасибо? Или, дорогой Роберт, я должна до сих пор быть в шоке от неожиданной радостной новости, что ты женишься на какой-то Голливудской худышке?
Я резко замолчала, и отдышалась. Потом стала переводить негодующий взгляд с одного любимого лица на другое, не задерживаясь, впрочем, ни на одном больше секунды. Они оба молчали, и тоже смотрели на меня во все глаза. Я никак не могла понять, почему они так удивлённы – лицо, что ли, у меня в саже, или волосы торчат в разные стороны? Кстати, не исключено.
Наконец, отец сказал:
-Дочка, прости. Спасибо тебе за то, что пыталась спасти меня. Я не достоин этого.
Он помолчал, будто находя нужные слова, затем добавил:
-Знаешь, я не ожидал, что ты будешь так сильно бороться за мою никчёмную жизнь. Что кинешься в огонь ради меня.
-Ты о чём? - недоумённо поинтересовалась я, - я не бросалась в огонь, а лишь пыталась открыть дверь, чтобы выпустить тебя на свободу.
-Дверь полыхала. Ты не заметила? – насмешливо, но с уважением в голосе, спросил Роберт. Его голос, словно прекрасная музыка, пробудил мою душу. Я почувствовала, как эмоции снова стали переполнять меня. Покраснев до ушей, я отвернулась. Только бы не заплакать, только бы не сорваться!
Титаническим усилием, я собрала всю волю в кулак, и произнесла с достоинством:
-И всё же, господа, я пойду, если не возражаете. Если у кого из вас снова возникнет непреодолимое желание самоубиться, обращайтесь. Всегда к вашим услугам, Мила Богданова.
Боже, как же мне в тот момент хотелось выскочить из машины Роберта и разрыдаться в голос от нахлынувших чувств! Никогда не испытывала одновременно столько эмоций – страх, облегчение, негодование, обида, ярость, любовь… И ещё что-то, непонятное…
Я поспешно дёрнула ручку задней двери, чтобы выскочить на мороз. Дверь не поддалась. Понятно, Роберт заблокировал центральный замок. Что ж, ему придётся выпустить меня, придётся!
-Открой! – приказала я.
-Ты не сможешь вести машину, - спокойно сказал Роберт, - у тебя правой руки почти нет.
-Что за бред? – немеющими губами спросила я, переводя взгляд вниз, начиная, впрочем, понимать, что за чувство так настойчиво примешивалось к гамме эмоций, объявших мой разум. Боль. Жгучая, почти невыносимая физическая боль. Как же я сразу не заметила? Как могла игнорировать это ощущение так долго?
Глаза нащупали в полумраке руку, и я отметила, что она была тщательно перебинтована. Почти до локтя. Кое-где через белоснежную марлю проступали тёмные пятна. В памяти немедленно всплыла картинка, как я просовываю руку в огонь, пытаясь открыть водительскую дверь папиной машины, и она тонет в языках пламени, но я почему-то ничего тогда не почувствовала.
-Сильно там… обгорела она? – уже не так уверенно, как раньше, заговорила я.
-Лучше тебе не смотреть. Пока, по крайней мере, - тихо посоветовал Роберт.
-Давайте, не будем стоять здесь на поле и нудно выяснять отношения, - вдруг подал голос мой отец, - Мила, езжай с Робертом. Я сяду за руль твоей машины.
-Ключи в зажигании, - неожиданно для себя, легко согласилась я.
-Кто бы сомневался! Не в твоём характере возиться с такими мелочами.
Отец посмотрел на меня долгим, нежным взглядом, и вышел. Я посмотрела ему вслед, и заметила, что вся его одежда висит лохмотьями. Сильно обгорела. На самом отце никаких повреждений не наблюдалось. Может, не увидела? Я и свою-то руку не сразу заметила…
Мы с Робертом, молча, наблюдали за тем, как мой родитель идёт к машине. Наконец, он оказался внутри, захлопнул дверь, и «Мазда» резко рванула со своего места.
Роберт дождался, когда отец подъедет к нам, и тоже нажал на газ. Мы двинулись колонной, и через какое-то время выехали на шоссе. Я вздохнула с облегчением. Что ж, все живы, здоровы. Машина на месте происшествия не осталась, а значит, если появится какой-нибудь умник, и представится следователем (меня передёрнуло, когда я вспомнила Черепанова), сразу пойму, что меня хотят убить. Нельзя же надеяться, что попытки меня уничтожить, чтобы потом заново перепрограммировать, прекратятся. Не справился мой отец, справится кто-то другой. Интересно, а если папа Роберта, он же главный у Ясных, попросит сына совершить это, какой ответ получит? Выполнит ли мой любимый Роберт приказ? Наверное, да. Он ведь женится на этой Голливудской красотке. Какое ему теперь дело до девчонки со скверным характером и непонятными перспективами?
Я украдкой вздохнула, и посмотрела на любимого. Он напряжённо следил за дорогой, предоставив моему восхищённому взору свою прекрасную макушку. Знал бы он, что я к нему чувствую! Наверняка, не понимает, что твориться у меня внутри. Ведь в последнее время я только и делаю, что грублю ему. Говорю разные неприятные, и даже, шокирующие вещи. А он опять спас меня. Ведь, кто знает, что могло произойти, не забери он меня от горящей папиной машины. Я так увлеклась процессом спасения, что даже не заметила, как оплавилась моя рука. Так можно было плохо закончить! Очень, очень плохо!
-Куда мы едем? – спросила я Роберта.
-Ко мне, - не поворачивая головы, ответил он, - нам нужно многое обсудить.
-А как же мама?
-Твой отец пригонит машину, и объяснит, что ты у него в гостях. Ничего, что-нибудь придумает. А ты ей потом позвонишь, так что, всё будет нормально.
Он опять замолчал, следя за дорогой. Холодный, словно лёд. Я была поражена переменой в его поведении. Ах, да… Он же теперь без пяти минут женатый человек… Наверное, мечтает сейчас о своей прекрасной невесте, а возится со мной. Вопрос напросился сам собой:
-Зачем ты опять меня спас? Тебя, что, попросил кто-нибудь об этом?
-Считай, что так, - холодно ответил он.
Мне захотелось стереть с его лица эту невозмутимую маску, и я насмешливо поинтересовалась:
-А твоя будущая жена где? Неужели, тоже прилетела в Россию?
-Нет, Тина в Америке, где ей и положено быть.
Тина! Я вспыхнула, услышав это имя. Надо же, не думала, что может быть ещё больнее! Когда я читала журнал, где говорилось о предстоящей женитьбе Стронга, мне было очень плохо. И всё же, была маленькая, ничтожная, но всё-таки, надежда на то, что написанное – всего лишь, PR ход, чтобы привлечь внимание общественности. Я знала, что в шоу бизнесе это часто делается. Теперь, когда Роберт произнёс имя этой красивой девушки, я окончательно поверила в подлинность того, что было написано в том злополучном журнале. В груди что-то взорвалось, и по телу разлилось огненное тепло. Щёки запылали, единственная целая ладонь вспотела, словно я подержала её над паром.
Боль придала мне смелости, и я дерзко поинтересовалась:
-А твоя… Тина знает, что ты сейчас катаешь в своей машине симпатичную девушку?
Роберт усмехнулся, и, на мгновенье, повернул ко мне своё лицо. Затем, снова сфокусировав взгляд на дороге и насмешливо сказал:
-Назвав себя симпатичной, ты, несколько, погорячилась, мне кажется. Ты, конечно, можешь считаться красоткой, но только не сейчас.
Я вздрогнула, и потянула на себя зеркало, встроенное в потолок над пассажирским креслом. Да…. Наихудшие опасения подтверждались. Больше всего сейчас я походила на чёрта, или на чумазую, ощипанную ворону. Волосы торчали в разные стороны, на лбу красовалась свежая ссадина. Красавица, нечего сказать…
-Насчёт внешности, беру свои слова обратно, - кинула я, - и всё-таки, не одна влюблённая женщина не поймёт, если её жених будет спасать разных барышень, а потом, и вовсе, тащить их к себе домой.
-Не переживай, - невозмутимо сказал Роберт, - она не из ревнивых.
-Да? – с насмешливым сомнением спросила я, - а может, она просто не любит? Любви без ревности не бывает, ты, наверное, и сам об этом знаешь…
Роберт вздрогнул, словно его неожиданно ударили, но, через секунду, вновь стал невозмутимым. Конечно, он может справиться со своими эмоциями, но меня не проведёшь. Даже, если он разлюбил меня так же быстро, как и полюбил, всех переживаний ему не забыть. Он ревновал меня, как сумасшедший, заметив взгляды других парней, обращённые ко мне. Он злился, что ничего не может поделать со своей одержимостью. Он старался изо всех сил быть от меня подальше, чтобы, не дай Бог, не сделать мне больно. Его душила страсть, безумная страсть. Конечно, он не мог так быстро забыть. Просто не мог.
Мы молчали. Свернув с шоссе на просёлочную дорогу, которая вела к моему дому, Роберт остановился. Я повернула голову, и посмотрела в боковое зеркало. Моя «Мазда», за рулём которой сидел отец, приближалась. Вскоре, он поравнялся с нами, и Стронг опустил стекло.
-Мы поедем ко мне, - отрывисто бросил он отцу, - будем решать, что делать дальше.
-Да, я тоже к вам скоро подъеду, - сказал отец, - только мать Милы успокою, а то, наверное, она волнуется.
Роберт кивнул.
-Можно мне сесть спереди, рядом с тобой? – неожиданно для самой себя попросила я.
Стронг, молча, кивнул. Казалось, он ничуть не удивился.
Как только я устроилась рядом с ним, «Рэнчровер» рванул с места. Отец остался далеко позади. Я всё ещё наблюдала за ним, глядя в боковое зеркало, пока мы окончательно не оторвались, и моя «Мазда» не затерялась за поворотом.
Посёлок, где был расположен дом Роберта, находился чуть дальше от шоссе, чем мой. Сначала надо было проехать мимо КПП моего посёлка, потом проследовать по всё более сужающейся тропинке мимо небольшого магазинчика, где отоваривались все мои соседи, и, наконец, попасть в лес. Километр по очень красивой и живописной местности, и вот он – дом Роберта.
Тот единственный раз, когда мне пришлось побывать здесь, я помню очень смутно. Стронг доставил меня без сознания, и я очнулась только в спальне.
Я покидала этот дом, ослеплённая своими эмоциями, и нестерпимой болью. Конечно, тогда я не успела вдоволь полюбоваться местом и прелестным строением, но теперь, не смотря на ледяное молчание Роберта, намеревалась восполнить пропущенные пробелы. Мы ехали по прекрасной аллее, с двух сторон обсаженной туями и соснами, и над нами чернело бескрайнее небо. Картина была завораживающей и пугающей, одновременно. Скоро впереди показались огни, и я увидела огромные ворота. Странно, но я совсем не помнила, как выезжала из них, когда поспешно покидала на своей машине этот посёлок. А, нет. Вспомнила. Охранник тогда посмотрел на меня так, словно знал, кто я такая. Наверное, когда Роберт попросил кого-то пригнать мою машину, которая осталась возле Марининого дома в Беляево, охрану посёлка предупредили, что в следующий раз за рулём будет девушка.
Ворота распахнулись, и мы очутились на широкой дороге, освещаемой высокими фонарями. Этот путь и эти фонари я тоже никак не могла вспомнить. Мчалась, словно угорелая. Я горько усмехнулась. Какая же я была дура! От кого или от чего я бежала? От своей любви? Так спешила, чтобы Роберт достался другой девушке? Бред! Снова разозлившись на всех вместе – на себя, на Роберта, на отца, и даже на неведомую мне Тину, я снова начала грубить:
-Слушай, а зачем ты опять меня сюда привёз? Оказать первую медицинскую помощь? Так ты её уже оказал, спасибо! Хорошо перебинтовал, мне нравится. Бинт – чистый. Отвези меня к маме, дальше она обо мне позаботится. Её в Америке невеста не ждёт.
Роберт уверенно вёл машину, не обращая внимания на мои слова. Наконец, мы поравнялись с его домом, и он взял в руки пульт от ворот. Нажав кнопку, он меланхолично наблюдал за тем, как разъезжаются створки, словно зачарованный этим зрелищем. Мы заехали внутрь, и Роберт остановил машину. Затем он заглушил мотор, и скинул с себя ремень безопасности. Повернул ко мне своё прекрасное, надменное, как в первый день знакомства, лицо, и сказал, точнее, приказал:
-Вылезай!
Я набралась наглости, и сказала очередную гадость:
-Надеюсь, тебе хорошо в постели с твоей Тиной. Наверняка, ты доводишь дело до конца. Скажи честно, ей ты ни разу не хотел что-нибудь сломать, как мне?
Мои слова, словно, пробудили спящий вулкан. Я даже не ожидала, что он так среагирует. Его ясные серые глаза потемнели от злости. Он, с силой, схватил меня за плечи, хорошенько при этом встряхнув. На секунду мне показалось, что Стронг выбьет из меня все мои глупые мозги. В общем-то, ничего страшного. Их, мозгов, никогда не было особенно много для того, чтобы по-настоящему ими дорожить. В глазах потемнело, захотелось провалиться в пустоту, но я вовремя опомнилась, и взяла себя в руки. Что-то слишком часто я стала терять сознание в объятиях Роберта. Видимо, понравилось. Надо с этим заканчивать, пока не вошло в привычку. Я нашла в себе силы посмотреть ему в глаза, и чуть заметно усмехнулась. Он выпустил меня из своих стальных объятий, и воскликнул:
-Не смей! Слышишь? Не смей меня провоцировать! Ещё одно подобное высказывание, и я сниму с себя всякую ответственность за твою жизнь. Мало того, я сам стану для тебя угрозой номер один. Тебе понятно?
Я съёжилась, словно маленький ребёнок, на которого в первый раз наорала терпеливая и всегда спокойная мама, и теперь маленький шкодник недоумевает, почему с ним так жестоко обошлись. Конечно же, Роберт безумно, страстно любит свою невесту, раз так оскорбился, услышав мои насмешки в её адрес. Я отпускала их всё время, пока мы были в машине. Сначала он терпел, но когда я заговорила об интимных вещах, он просто взбесился. Удивительно, как он только не убил меня на месте! Видимо, не хочет делать того, о чём его не просили. Вот получит приказ от своего папочки…
Закончить мысль мне не дали. Пока я размышляла, Стронг уже выбрался из машины, и дёрнул ручку моей двери, чтобы помочь мне выйти.
-Давай руку! – жёстко, почти грубо сказал он, и, видя, что я протягиваю ему правую, перебинтованную, раздражённо потребовал:
-Да не эту, а левую!
Я, обиженно, поменяла руку, и оперлась на Стронга. Он поймал меня, и подтолкнул к лестнице, ведущей в дом. Строение, как я уже заметила в прошлый раз, было спроектировано с отменным вкусом. Красивый особняк в классическом стиле, с большими белыми колонами, величественный и гордый, словно притягивал к себе. Зажжённые окна создавали впечатление, что внутри нас кто-то ждёт. Мысль о проклятой невесте Роберта снова вспыхнула в моём измученном сознании. Что ж, теперь это не просто мысль. Это – ужасная реальность, с которой придётся мириться. Впрочем, когда меня превратят в одну из Ясных (а это должно случиться скоро), чувства уйдут из моей души. Как мне обещали, я стану бездушной машиной, реагирующей только на приказы.
А всё-таки, какой мерзавец! Забыть обо мне так быстро! Только увидел свою американскую подружку, и бац… Готово. А говорил, что будет любить меня вечно. Ничего не чувствует к другим женщинам… Вот, пожалуйста.
Я засеменила вверх по лестнице, и вошла в дом. Роберт шёл сзади и изредка подталкивал меня. Видимо, опасался, что я снова куда-то убегу.
Я скинула сапоги в просторной прихожей, повесила на крючок дублёнку, и проследовала в ярко освещённую гостиную. Это был огромный прямоугольный зал с хрустальной люстрой, которая свешивалась с потолка, украшенного массивной лепниной. В прошлый раз я не заходила в эту комнату, и теперь, не смотря на свою обиду, не смогла сдержать восхищённый возглас:
-Ух ты… Прямо, бальная зала, как в романах Толстого. Настоящая дворянская усадьба 19 века!
Стронг усмехнулся, и холодно сказал:
-Знаю, знаю. Твоя любимая игра. Кто здесь раньше жил, что это были за люди, какие события происходили в этих стенах… Успокойся, этот особняк был построен пару лет назад, по примеру какого то здания позапрошлого века, и только. Его сразу же стали сдавать богатым людям. Я – второй, кто здесь живёт. После меня будет кто-то ещё.
Я вздрогнула, словно меня по щеке ударили. И не только оттого, что всё это говорилось Робертом очень сдержано и бесстрастно, почти с пренебрежением ко мне и моему хобби, которое я называла «Разгадать дом», и о котором ему рассказывала. Меня поразила фраза: «После меня будет..!» Я не могла поверить, что после отъезда Роберта, здесь действительно что-то будет. Конечно, этот дом останется. Останутся люди, которые сюда заедут, деревья, небо. Но это место осиротеет, как осиротеет моя душа, когда мы попрощаемся. Чёрт! Откуда эти слёзы? Я закинула голову назад, чтобы не дать проклятым каплям вытечь из глаз, и пробежать по моему лицу, на виду у того, кто так легко разлюбил меня.
Роберт стоял рядом, и смотрел испытывающим, бесстрастным взглядом. Словно, объясняя свою внезапную грубость, он произнёс:
-Ты причинила мне много боли, Мила. Я никогда не думал, что моё сердце сможет так страдать.
Я виновато кивнула, не в силах придумать себе ни малейшего оправдания.
-Привет, дорогая! – неожиданно послышался сзади знакомый мелодичный голос.
Я резко обернулась, и увидела Лизу. Вот уж кого не ожидала здесь увидеть! Не помня себя от радости, я кинулась ей навстречу, и чуть не сбила с ног.
-Лиза, Лиза! – выкрикивала я, прижимаясь к хрупкой, почти бестелесной девушке, - как же я счастлива, что ты здесь!
Предательские слёзы моментально высохли, и я почувствовала острый приступ счастья. За тот короткий период, что я знала сестру Роберта, между нами не могло возникнуть истинной, крепкой дружбы, но мы обе, а за неё я могла ответить так же, как и за себя, чувствовали возрастающую симпатию друг к другу. Кроме того, именно голос Лизы спас меня от острых ножей Оли.
Лиза смотрела на меня своими бездонными голубыми глазами, не в силах, как и я, скрыть улыбки. Тем не менее, минут через пять, наслушавшись моих счастливых возгласов, и торопливых, сбивчивых рассказов о том, что произошло в университетском парке, она сказала:
-Ну, вот что, Мила. Тебе нужно принять душ и переодеться. А то, глядя на тебя, хочется плакать. Более жалкого зрелища мне ещё не приходилось видеть.
Я смущённо улыбнулась. Да, не помешало бы. Только, во что я буду переодеваться? Опять в рубашку и джинсы Роберта? Его, наверное, это уже не обрадует. Он стоял несколько в стороне от меня и Лизы, внимательно прислушиваясь к нашей беседе. После того, как я задалась вопросом по поводу одежды, он произнёс:
-У меня в шкафу завелась пара женских платьев, как раз, твоего размера. Выберешь то, которое тебе больше понравится.
У меня опять, в который раз за сегодня, сжалось сердце. Значит, эта американка и сюда добралась! Или, он в скором времени ожидает её, раз купил одежду, чтобы субтильная леди не тащила в Россию чемоданы. Всё для удобства любимой! Браво, Роберт!
Я, хмуро, кивнула, и стала подниматься вверх по лестнице.
-Не трогай повязку на руке! – сказала Лиза мне в след, - просто помойся, и переоденься. Остальное мы сделаем сами!
Я опять кивнула, не оборачиваясь, и продолжила свой путь наверх.
Найти на втором этаже спальню Роберта, в которой я уже была однажды, и примыкающий к ней санузел, оказалось просто. Он даже не сделал попытки меня проводить! Хотя бы, из вежливости.
Я встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и подошла к огромному шкафу с одеждой. Всё тот же безупречный порядок, вешалки ровными рядами. Рубашки с рубашками, пиджаки с пиджаками. Аккуратные стопочки джинсов, чистых хлопчатобумажных футболок. Я двигала стеклянные двери, изучая содержимое шкафа, пока не наткнулась на несколько цветных нарядов. Это были вечерние платья, разных фасонов и оттенков. Несомненно, изысканная Голливудская штучка любит всё самое дорогое, из последних коллекций известных мировых дизайнеров.
Я осторожно отогнула ворот у одного из платьев, и посмотрела на лейбл. Диор, разумеется! Кто же ещё?
Интересно, Роберт действительно думает, что у меня с его невестой один размер? Мужчины! До чего они смешные! Там, в Голливуде, все худые, как щепки, иначе ролей им не видать, как своих ушей. Я же просто стройная. У меня волне реальный 44 русский размер. При росте 1метр 70 сантиметров, я вешу шестьдесят килограмм, тогда как она, я почти уверена, не весит и пятидесяти.
Тем не менее, попытаться втиснуться в одно из платьев всё-таки, стоило бы! Моя одежда смотрелась жалко, частично обгорев, частично свисая неаккуратными клочьями, словно у нищенки. Кроме того, я выбегала из дома, вслед за отцом, не помня себя, и не имея ни секунды, чтобы переодеться. Что ж, если любимый больше ничего ко мне испытывает, это не повод, чтобы ходить перед ним таким чучелом. А ещё эта рука… Я опять про неё забыла, и боль временно отступила, но теперь… троекратно усилилась. Как я буду мыться? Можно ли мочить повреждённую руку, ведь вода, непременно, попадёт под повязку? Ещё раз, поглядев на платья, я решила выбрать уже после того, как смогу померить их. Ведь, если мне и подойдёт хоть одно, придётся надеть именно его, не думая о том, нравится ли мне фасон и цвет.
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/03/07/1184