1
Отец мой владел трактиром «Адмирал Бенбоу». Однажды вечером в нашу дверь постучал незнакомец. Повадки, косичка и серьга выдавали в нём моряка. Он сунул в отца несколько монет, и одна из комнат стала на время его.
Он был нелюдим, этот постоялец, да и хрен бы с ним, но … он предложил, платить мне, если я буду сканировать округу в поисках одноногого матроса. Я сказал, что сканер сдается за четыре пенса в неделю, и после его хриплого - «ну ты сучёнок», мы ударили по рукам. Однако, вместе с источником дохода, я отхватил и комплекс «одноногого». Одноногий чудился мне теперь везде: ехидно улыбался из-за дерева; прыгал на ноге по пустынной дороге, когда я возращался домой с дровами; занимал кабинку сортира, когда мне было невтерпёж. Он гонялся за мною по моим снам, пытаясь огреть костылем, чтобы я не смог доложить о нём капитану. Стрекозёл был ещё тот, но карманные были нужны, и я крепился.
Постоялец был откровенной сволочью. Надравшись рому, он заставлял весь бар подпевать его «Йо-хо-хо, и бутылка рому …». Громогласной отрыжкой, которая приключалась каждые 10 минут, он пугал клиентов до усрачки. Некоторые падали под стол, то ли от звука, то ли от запаха. Отец просил меня добавлять ему в стакан мышьяк, но мне было жалко четыре пенса в неделю, и весь мышьяк я отдавал птицам, из-за чего дохлые воробьи с воронами валялись на нашем заднем дворе, как большое одеяло, забавно дрожащее перьями от резких порывов ветра.
Когда отец решил, что уже пора идти в мир иной и слёг, к нему заглянул щеголеватый доктор Ливси. Как вежливый человек, он зашел попрощаться, а заодно получить денег за не навредивший больному визит. В тот момент, когда доктор болтал у барной стойки с садовником о ревматизме, пьяный капитан затребовал тишины. Для застрявшей в его голове мысли, которая никак не могла покинуть извилину, это было крайне необходимо.
- Пошел на *уй пидар*с, – добродушно отозвался доктор Ливси, и вернулся к беседе с садовником.
Капитан встал из-за стола, и блеснул обнаженным кортиком.
- А ещё у меня есть корочка судьи Бристольского областного суда, - сказал доктор, и капитан сдулся. Он знал, что судебная система насквозь прогнила, и бороться бесполезно. Поэтому он сел, попросил неестественно вежливым тоном ещё одну кружку рома, выпил, попрощался со всеми за руку, и с ровной спиной пошёл спать.
Сцыкло…
2
Пришла зима. Отец был ещё жив.
Пока я накрывал завтрак, капитан ушёл пускать газы на море. Он каждое утро туда ходит, чтобы не делать это в комнате. Может он думал, что так зарождаются бури ...
В его комнату ввалился человек с землистым лицом, и без двух пальцев на левой руке. Вообще-то пальцы где-то были, но уже не как его пальцы, а как сгнившие останки человеческой плоти, и поэтому их нельзя было в полной мере считать его пальцами, хотя он безусловно, имел к ним самое прямое отношение.
«Где ты их потерял, мудила?» – захотелось мне крикнуть, но я сдержался из вежливости.
- Это комната Билли? – спросил незнакомец.
Одетый в старый выцветший матросский плащ с оторванными пуговицами, он жадно шарил цыганскими глазищами, по моим красивым круглым желтым латунным сюртучным пуговкам, недавно купленным в галантерейной лавке на углу.
Я кивнул. Тогда незнакомец схватил меня за руку, и знаком показал: - Тсссс….
Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза, ожидая прихода капитана. Скрипнула входная дверь, он моргнул, а я выиграл. В комнату - как паровоз на станцию – шумно ввалился капитан, и незнакомец тотчас гавкнул над моим ухом:
- Билли!
- Чёрный Пес! – посерилась рожа капитана. Стала серой.
На этом официальная часть встречи была закончена. Обсуждение перенесли в кулуары, а меня прогнали, закрыв за мною дверь. Вскоре послышались крики, обвинения в манипуляциях, просьба выключить микрофон, и таки да - драка. Чёрный Пес выскочил на улицу, пуская красные фонтанчики из левого плеча. Следом вывалился капитан - размахивая кортиком, и мечтая отделить от посетителя филейную часть. Чёрный Пёс отбежал к краю дороги, достал из кармана обиженный фак, и под витиеватые угрозы капитана дал стрекача.
Победитель зашёл в трактир, и контрибуционно заорал:
- Рому, мля!
Я метнулся в подвал разбавлять алкоголь. Наверху в этот момент раздался грохот от падения тела. С капитаном приключился удар. Поскольку мы с матерью, в случае его смерти, не смогли бы вынести его в сад и закопать, то стали ему внушать, что он ещё очень силён, в надежде, что он поднимет свою жирную задницу, и дойдёт до плодоносной груши в дальнем углу сада. Той, что возле навозной кучи. Так надо. На его счастье пришел доктор Ливси, и пустил ему кровь. Капитан отключился. Мать порывалась всё-таки перенести его в сад и прикопать, но доктор пробормотал что-то про клятву Гиппократу, и мы с ним отнесли капитана в постель. Везунчик. Не был бы болен отец...
3
Утром капитан лежа в постели, затребовал рому. Доктор помню, говорил, что это может его убить, и я принёс ему полную кружку. Он опрокинул её одним глотком, и дыша в меня перегаром, просипел:
- Послушай Джимми. Ты хороший мальчик!
- Правда?
- Нет. Слушай сюда, маленький ублюдок. Они знают, где я, и пришлют чёрную метку. Когда это случится - садись на коня, на собаку, на свою мамашу или на свой маленький заскорузлый член, и скачи к доктору. Пусть он поднимает авиацию и танки и накроет эту шайку, которая придёт меня мочить. А уж они придут, не сомневайся… Флинт, ведь только мне сказал, где «ОНО» закопано…
- Натюллих, майн херц!
Я знал, что такое чёрная метка. Но что такое было «оно»? Чтобы обдумать расклад, я вышел на улицу, и только успел сделать пару затяжек, как ко мне подскочил слепой бродяга.
- Малыш, не угостишь дяденьку сигареткой?
- Я не курю! – сказал я и затянулся.
Слепой больно заломил мне руку за спину. Насилием он хотел было заставить меня войти в трактир и прокричать – «Вот ваш друг, Билли!», но вместо этого я мужественно вошёл в трактир и прокричал:
- Вот ваш друг, Билли!
Капитан получил обструкцию дыхательных путей.
- Сиди, где сидишь, Билли! – прошипел ему нищий, а мне – А ты мальчик, протяни его руку к моей руке.
Делать было нечего, я сплюнул на пол, показав этим что мне это как два пальца, и выполнил просьбу. Был бы здоров отец. Мы бы этого придурка ... Бомж сказал:
- Дело сделано, - и скаканул за дверь.
- Не ну ты видел? – спросил капитан, и рухнул на пол. Из руки у него выпала чёрная метка. Сдох. Придётся катить его в сад.
- Маам! …
4
Темнело. Мы с матерью вышли на пустую мрачную дорогу. До соседнего поселка, куда мы отправились за помощью, было недалеко, но когда мы пришли, стало совсем темно. Люди усевшись у очагов, обсуждали новые серии деревенской жизни. Им было не до нас. Лишь в одном доме нам открыли дверь.
- Дай им тот старый пистоль Полли, – крикнул вглубь дома толстый добродушный крестьянин, почесав подмышку выбежавшей посмотреть кто пришёл свиньи, и ушёл обратно в дом.
Его сын, лохматый и худой, одной рукой заталкивая в нос козявку, другой – брезгливо передал нам заплесневелый дедовский пистолет, и сразу же захлопнул двери. Пистолет был без пуль.
Вот вырасту, стану морпехом, сожгу эту деревню нафиг.
Ничего более тревожного, чем путь домой, я не испытывал. Что нас ждёт там?
Внутри «Адмирала Бенбоу» было тихо. Я быстро закрыл дверь на засов, и мы с матерью пошли в комнату капитана. Он лежал, и не обращал на нас внимания. С мёртвыми так бывает. В его сундуке пока он не видел, мы нашли много разных монет, одежду и какие-то бумаги.
Стук в дверь заставил нас оцепенеть. Я пёрднул. Мама тоже. За дверью поддержали. После этого, мы притворились, что нас здесь нет. Слепой - а я узнал стук его палки - хотел войти, но засов не поддавался. Он обложил матами консерваторов, которые довели страну до того, что он не может войти в трактир, и застучал по дороге палкой, удаляясь.
Мы забрали немного денег, я прихватил бумаги, и ночь приняла нас в своё начинающее остывать лоно. По дороге протопали мимо восемь пар ботинок, привязанные к свету фонаря. Спрятавшись под мостиком, мы делали вид, что мы – не мы.
5
- Билли мёртв, Пью! – донеслось из разбитого окна, нашего переворачиваемого вверх дном трактира.
- Дьявол с ним. Ищите бумаги! – грязно выругался слепой.
- Тут только немного денег.
- Дьявол с ними. Ищите бумаги!
- Пью, ты повторяешься!
- Прошу простить! – Пью откашлялся. – Мне нужны бумаги!
- Похоже, их украли до нас!
- Тогда ищите пацана, и его мамашку!
- Их нигде нет!
- Так не бывает. Лучше сказать «мы не можем их найти, Пью», или «мы не там ищем, Пью», или «мы придурки и пока не пошарили в окрестностях, Пью», но не говорите «их нигде нет». Это подсознательно оказывает негативное воздействие на вашу мотивацию, поскольку содержит отрицающую положительный исход синтаксическую конструкцию!
Раздался свист, стоящего на стрёме Дэрка.
- Что нам делать, Пью? Дэрк подаёт сигналы опасности.
- Ищите бумаги и засранца, чего бы вам это не стоило!
- Пошёл ты в жопу, Пью!
Пираты шумной волной выбежали из распахнувшихся дверей, и разлились по округе. Слепой остался один, перед пустым трактиром. Он стоял вслушиваясь в темноту, а потом, нелепо хватаясь руками за воздух, побежал вверх по дороге. Послышались звуки приближающихся всадников. Скрежет копыт, удар, и Пью, перелетев через коня, беспомощной куклой рухнул на камни.
- Я его не видел … - зарыдал водитель поврежденной кобылы.
Всадники, а это были служащие таможни, спешились и сгрудились.
- Что будем делать шеф? – спросил один у главного.
- А…
- Я все видел! – выйдя из-за дерева, я уже чётко знал, чего хочу.
- Чего ты чётко хочешь, мальчик? – спросил начальник таможенников.
- Своего человека на таможне.
- Это всё?
- Нет. Немедленно отвезите меня к доктору Ливси.
- Замётано.
6
Служанка доктора Ливси сказала, что он пошел к сквайру Трелони. Это был очень грубый, очень вспыльчивый и очень дородный сквайр. И курил он как паровоз. Я знал, что если не поторопиться, он накурит доктора до степени «мама, мы все тяжело больны». Мы с моим человеком с таможни, развернули лошадь, и поскакали к дому сквайра.
- В чем дело Джим? – доктор Ливси, еле ворочал языком сидя в кресле у камина.
- В чем дело Джим? – повторил сквайр Трелони, еле ворочая языком, стоя рядом с креслом у камина.
- У меня есть карта Флинта, серы!
- А…, – хором разочаровано протянули Ливси и Трелони, и вернулись к своим трубкам. По комнате плыл запах марихуаны.
«Господи, как мне заставить их поплыть со мной за границу? Меня как несовершеннолетнего - не выпустит же пограничники!» - эта мысль иголкой колола мой мозг, не давая поддаться умиротворению комнаты.
- На ней указано, где он закопал свои несметные сокровища, …
- а…, – разочаровано хором дотянули Ливси и Трелони.
- И партию ямайской травы.
Ливси и Трелони стояли передо мной. Мужественные, уверенные в себе люди, готовые к любым испытаниям. Они с собачьей преданностью заглядывали мне в глаза. Я понял, мы едем.