41
Чего не сделают деньги, когда их – уйма! Они в момент освободили обвиняемого по нескольким тяжким статьям. Иск был возвращен, и дело закрыто. Владимир вышел из полиции и, вобрав в легкие свежего морозного воздуха, окинул взглядом родной город. Наконец в неведомых сферах перевели стрелки сезонов на зиму, и еще вчера млевшие от необычного тепла горожане зябко повели плечами, выйдя этим утром из своих домов. Подул ледяной северный ветер и на край неба надвинулись снеговые тучи. Погода грозила одним махом перескочить на зиму, и привычные ко всему жители этого региона начали спешно готовить теплую одежду и обувь.
А на Владимире была легкая ковбойка, и Бестужев быстро повел его к ожидавшему их такси.
- Куда едем? – поинтересовался Владимир.
- В отель, - отвечал Бестужев, - Мне нужно сдать номер и забрать кое-какие вещи. Нам нужно немедленно отправляться в столицу. Нужно поспешить, предстоит еще оформление виз и другие формальности.
- Нет, я не могу уехать прямо сейчас, - возразил Владимир, - Мне нужно повидать друзей и дочь, попрощаться с ними. Придется дать мне время, хотя бы до вечера.
- Владимир Михайлович, поймите, у нас нет времени! Ваш дядя приказал немедленно доставить вас на остров.
- Что я – тюк какой-нибудь, багаж, чтобы доставлять? – возмутился Владимир. Затем добавил немного мягче:
- Я понимаю нетерпение дяди, но думаю, полдня погоды не сделают. Я не могу вот так, не попрощавшись, уехать в какое-то тридевятое царство, тридесятое государство. Ведь неизвестно, когда я вернусь.
- Хорошо, - вынужден был согласиться Бестужев, - Сделаем так – в 22.00. отбывает скорый поезд в столицу. В 21.30. я жду вас на вокзале. Прошу не опаздывать.
- Вот и лады! – бросил Владимир и собрался выйти из машины, но Бестужев задержал его.
- Погодите, возьмите, - это вам, - сказал он и подал небольшой кейс.
- Что это? – с этими словами Владимир открыл чемоданчик. И ахнул! Кейс был набит аккуратными пачками долларов. Такое он видел только в кино. С недоверием перебирая деньги, Владимир спросил:
- И что – все эти баксы мне?
- Да, они ваши, - отвечал Бестужев, - Роман Владимирович распорядился передать.
- И сколько здесь?
- Ровно сто тысяч долларов.
- Зачем мне столько?
Бестужев пожал плечами. Он подумал: «Какой это мизер по сравнению с тем, что ждет тебя на острове!» А вслух сказал, словно деньги подарил он сам:
- Деньги никогда нелишни. Вам нужно одеться прилично. Ну и, может быть, у вас есть долги. Да мало ли что!
Владимир несколько секунд глядел на аккуратные ряды пачек, раздумывая. Затем решительно захлопнул кейс.
- Да, вы правы. Мало ли что… - сказал он, сосредоточенно думая о чем-то. Затем добавил:
- Анатолий Васильевич! У меня есть важное дело, не покончив с которым я не уеду отсюда. Мне нужно вытащить из тюрьмы друга – он сидит ни за что. Вы пока не выписывайтесь из гостиницы и ждите меня там. Все, я пошел!
И, не слушая возражений Бестужева, покинул машину. Тот только хмыкнул.
«Этот племянничек не подарок!» – подумал он. Он досадовал тому, что предстоит задержка на неопределенный срок, и тогда, когда его труды увенчались успехом. Но делать было нечего, и он отправился в отель.
А Владимир, подхватив кейс с целым состоянием, поехал к Заманжолу Енсееву. Он еще из полиции позвонил другу и предупредил, что сейчас приедет. Алена должна была ждать там. После посещения адвоката истца она решила пожертвовать собой и согласиться с его предложением. Но тут в ее руки попала визитка, на которой значилось: «Соболев Виталий Александрович». Там был столичный телефон. Визитка выпала из кармана, когда она решила почистить отцовский пиджак. Алена вспомнила рассказ отца о веселом, но бестактном парне, который подобрал его ночью на шоссе.
«А что, если позвонить? – спросила она себя, - Вдруг этот Соболев сможет помочь. Не зря же он дал папе визитку».
И она позвонила. Человек на другом конце провода пообещал, что приедет, как только освободится от каких-то срочных дел.
- Я постараюсь помочь, - сказал Виталий Соболев, - Но ничего не обещаю. Если дело упирается только в финансы – это разрешимо. Но неизвестно, что еще выкинул ваш папенька. Определенно – он у вас оригинал.
- Слушайте, оставьте при себе свои комментарии! - вспылила Алена. Голос ей с ходу не понравился. Она уже жалела, что позвонила. Но трубку почему-то не бросила. И в следующую секунду удивилась, - Соболев извинился. Затем он еще раз заверил, что приедет, как только покончит со срочным делом, которым сейчас занят. Алена решила подождать его, ей так не хотелось жертвовать собой. А освобождение отца пришло совершенно неожиданно, совсем с другой стороны.
«Что это за остров такой - Надежды? – думала Алена, - Я и не слыхала о таком». Но не верить Бестужеву она не могла – ведь он так быстро вытащил отца из тюрьмы. Бестужев и ей передал приглашение Романа Владимировича, но она отказалась. Она не могла бросить учебу.
А Заманжол Ахметович был дома. Уже два дня он не работал в школе. Он таки вылетел оттуда! И именно тогда, когда вроде все начало налаживаться – вдруг вернули машину, вернули в целости и сохранности, вопреки опасениям Балжан. Ей пришлось на радостях подписать заявление на опеку над Алтынай. И, ко всему прочему, Алия Бектемирова сообщила, что документы для Алтынай выписаны и комиссия приступила к определению ее дальнейшей судьбы. Все шло отлично и ничто не предвещало беды.
А дело было так. Заманжол с удовольствием колесил по городу; он успел соскучиться по машине. Он думал: «Есть все же Бог!» – ему уже сообщили о дяде-короле, неожиданно пришедшем на выручку Владимиру. Не сегодня, так завтра друг освободится и все станет на свои места.
Распевая модную песенку из отечественного сериала, Заманжол Ахметович ехал по вечерним улицам, когда заметил знакомую фигурку на обочине.
- Не может быть! – воскликнул он и подрулил к путане. Это была Ольга Придько!
- Что ты здесь делаешь? – строго спросил учитель, выскочив из машины.
- Ничего, - буркнула Оля и отвернулась. Заманжол Ахметович повернул ее к себе.
- Ты что – опять?! Почему? Что стряслось? – он забросал бедную девушку вопросами.
- Ничего, - твердила та, пряча глаза.
- А ну-ка, садись в машину! Поедем к тебе, домой. По пути расскажешь, что случилось.
Оля не двигалась. Заманжол рассердился и силой усадил ее в машину. Захлопнул дверцу и только двинулся в обход машины, как возникли крепкие парни в штатском. Один из них сунул под нос удостоверение полицейского.
- Вы задержаны!
И, не давая опомниться, впихнули в подъехавший уазик.
- В чем дело?! – возмутился Заманжол Ахметович, но полицейские не удостоили его ответом. Отъезжая в патрульной машине, Заманжол заметил, как один из них сел за руль его машины, и она покатила следом.
В полицейском участке Заманжол и Ольга оказались в разных «обезьянниках». Заманжол обращался к снующим туда-сюда полицейским, но те никак не реагировали. По прибытии его обыскали, и отобрав деньги и документы, коротко допросили. Заманжол объяснял, говорил, что он учитель, и что просто хотел отвезти свою ученицу домой. Ему не верили. Заманжол понял, в какую переделку он попал. Он знал, что ему трудно будет оправдаться. Очевидно, полиция проводила рейд, имевший целью искоренить проституцию, и задержавшие его не скрывали радости от подвалившей им удачи. Как же – задержали мерзавца, который снял несовершеннолетнюю проститутку.
Наконец, его вывели из клетки, и он облегченно вздохнул, думая, что уж теперь-то его отпустят. Он заметил Олю, поникло сидевшую среди вызывающе глядевших товарок, и только хотел сказать что-нибудь ободряющее, как его грубо подтолкнули. Оля на миг подняла голову, окинула его виноватым взглядом, и снова отвела глаза.
Заманжола провели в кабинет, в котором сидела Дарья Захаровна. Он не ожидал ее увидеть и остановился в дверях, но вынужден был переступить порог, так как его вновь грубо толкнули в спину. Он оглянулся возмущенно, но его встретили холодные глаза конвоира. Заманжол промолчал и прошел в кабинет.
- Здравствуйте, Дарья Захаровна, - поздоровался он растерянно.
- Здравствуй, здравствуй, - насмешливо отвечала директриса. Потом она попросила полицейских оставить их наедине. Те нехотя исполнили ее просьбу.
- Как вы тут оказались? – спросил Заманжол, проводив стражей нравов неприязненным взглядом.
- Вот, пришлось примчаться, - с притворной скорбью в голосе сказала Тиранова, - Ученица на панели, учитель ее снимает. С ума можно сойти!
- Да вы что! – воскликнул Заманжол, - Верите этим…
Он осекся, - возможно их разговор записывается.
- Ну, как же мне не верить полиции? – противно сузив глаза, сказала Дарья Захаровна, - Они поймали тебя на месте преступления, как говорится, с поличным. Да ты садись… сядь! Нужно поговорить, подумать вместе, как нам выйти из этой ситуации.
Заманжол сел и начал объяснять. Он говорил и видел, что с таким же успехом мог бы объясниться со статуей.
- Вы мне не верите! – сказал он, - Спросите Ольгу, поговорите с ее мамой. Только не говорите ей, что Оля выходит на панель – это может убить ее.
- Я-то, положим, могу поверить. Но поверит ли суд? – оглушила Тиранова.
- Какой суд! – вскричал Заманжол, ужасаясь, - Вы что, совсем сбрендили?
- Но, суда может и не быть, - гнула свое Дарья Захаровна, - Ведь я могу вытащить тебя отсюда. Прямо сейчас.
- Ну, так сделайте это! Заодно заберем и Олю. Я с ней поговорю, разберусь, что у них случилось – она больше не будет...
Тиранова молчала. И Заманжол замолчал. Он думал о том, что еще выкинет эта мегера, и ни на что хорошее не надеялся.
- Есть одно условие, - Дарья Тиранова взглянула на него, словно примериваясь, как бы больнее ударить.
- Что за условие? – Заманжол насторожился.
- Тебе придется написать заявление «по собственному желанию». Ты сам, наверное, понимаешь – нам лучше не работать в одной школе.
- Ах, вот вы как! – воскликнул Заманжол.
- Да, вот я так! – поддакнула Дарья Захаровна, довольно улыбаясь.
- Что ж, вы добились своего, - Заманжол Ахметович говорил, наклонившись к директрисе, - Но, напоследок, вам придется выслушать меня, узнать, что я о вас думаю. Вы – низкая, подлая женщина! Не знаю, можно ли называть женщиной вас. Вы не женщина, вы не человек! Вы... вы просто какое-то исчадие ада! Вот вы кто! Запомните это и не очень-то торжествуйте.
Заманжол с удовольствием произносил слова, издавна напрашивавшиеся на язык, вкладывая в них все свое презрение. Он забыл о том, что возможно, их разговор записывается.
Но Дарья Тиранова была из тех, кого ничем невозможно пронять. Она слушала ужасные слова о себе и снисходительно улыбалась. А когда Заманжол замолчал, протянула чистый лист бумаги и ручку.
- Все высказал? – почти дружелюбно поинтересовалась она и добавила, - А теперь пиши заявление, и гуляй! И больше не попадайся мне на глаза! Тебе же лучше будет.
И она довольно откинулась на спинку стула, закинув ногу на ногу.
Дарья Тиранова вызволила своего уже бывшего учителя, сказав полицейскому начальнику, что она сама прикрепила его к неблагополучной ученице. Руководство школы, мол, тоже борется с проституцией. Полицейские с великим сожалением вернули Заманжолу его принадлежности, и холодно извинившись, отпустили.
- А что будет с Олей? – забеспокоился Заманжол, - Нужно, чтобы никто ничего не узнал. И дома, и в школе…
- А это уже не твоя забота! – перебила Тиранова, - Я сама знаю, что делать!
Оля вновь спрятала глаза, когда Заманжол Ахметович подошел к «обезьяннику». Но полицейские вновь не дали ему поговорить с ней. Дали понять, что самое лучшее для него – это покинуть здание.
Оля не могла сказать своему учителю, что заставило ее вернуться на панель. Просто ее отец нашелся. Недавно ее остановил на улице неизвестный человек и передал записку от отца. Оля узнала его почерк. Отец писал, что он жив и здоров, но находится в плену у людей, имени которых он не может назвать; эти люди заставили его работать на себя - пасти скот. Он ничего не просил, только сетовал на то, что так глупо попался в лапы современных рабовладельцев.
Передавший письмо человек сказал, что не стоит обращаться в полицию, - девушка может навсегда потерять своего папу.
- Но ты можешь выкупить его, - добавил он. И назвал сумму выкупа. И дал свой телефон.
- Позвонишь, когда найдешь деньги, - сказал он и вновь напомнил, - Не вздумай заявлять ментам!
Ей ничего не оставалось, как обратиться к своему сутенеру. Где еще она могла достать деньги? И о своей новой проблеме она не могла никому рассказать. Даже Заманжолу Ахметовичу, - Оля боялась, что он сообщит полиции о незнакомце, номер телефона которого был теперь у нее. Она зарабатывала деньги и копила. Считала каждую тенге, торговалась с клиентами, исполняла любую их прихоть. Не описать ее страданий! Ей хотелось засунуть голову в петлю, когда впервые пришлось сделать минет. И клиент, сволочь, не захотел надеть презерватив. Весь последующий день ее рвало. Но вечером она вновь пошла на свое место, - ведь перед глазами ее постоянно маячила невыносимая картина – ее папа пасет скот, натирая ноги кандалами, а его хозяева бьют его за каждую потерянную овцу.