40
Кроме того, что «Мотивация» регулярно отчисляла кругленькие суммы за «крышевание», Рахат Аскеров, пользуясь своим положением, постоянно обворовывал фирму. Он строил коттеджи на окраине, и на их продаже зашибал немалые деньги. Для этого наглым образом вывозился стройматериал; прорабы и мастера ставили свои подписи под липовыми накладными. Они имели свой интерес - постоянные подачки от Рахата, который совершенно обнаглел и в последнее время вывозил все необходимое для строительства коттеджей без всяких «документов». Грузовики со стройматериалом, импортным оборудованием и сантехникой выезжали за ворота по одной записке Аскерова. И только с приходом Бекхана Кадиева эта «лавочка» закрылась.
Строительство очередного коттеджа застопорилось, и строители позвонили Аскерову, прося прислать стройматериал. Рахат подогнал КамАЗ к воротам, но охрана наотрез отказалась впускать машину без пропуска. Ни мат, ни угрозы не действовали. Охрана теперь подчинялась только Бекхану Кенжеевичу. Продолжая материться и грозя всех уничтожить, Аскеров отправился в офис.
Злой, как черт, шел он по коридору. И нужно было такому случиться – Бекхан как раз выходил из своего кабинета. Они с Виолеттой собирались съездить на самый дальний строительный участок. Без предисловий, без приветствия, властным тоном Рахат потребовал:
- Выпиши пропуск на КамАЗ. Да поживее!
- Что за КамАЗ? По чьему указанию? – поинтересовался Бекхан.
- По моему! – рявкнул Рахат.
- Вы хотите загрузить его? Чем? – Бекхан спокойно выдержал взгляд налитых кровью глаз.
- Это не твое дело! Выпиши пропуск или скажи своим придуркам, чтобы пропустили машину! – гнул свое Аскеров. Двери кабинетов приоткрылись и за назревавшим конфликтом начали наблюдение заинтересованные служащие. Рахат потемнел от душившего его гнева, глаза грозно сверкали. Бекхан выглядел спокойным, только глаза его хищно сузились.
- Я отказываюсь разговаривать в таком тоне, - заявил он.
- Ах ты, недоносок! – взревел Рахат, - Да знаешь ли, кто я?! Я тебя сотру в порошок!
И он показал, как размажет Бекхана между ладонями. А тот пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Но Аскеров вцепился в него и с силой, резко потянул к себе. Бекхан побледнел. Он знал, что их с Рахатом пути пересекутся когда-нибудь, и с самого начала обдумывал меры против представителя всемогущего босса городской группировки. Но он не думал, что столкновение произойдет так скоро и в такой острой форме. Наезд Аскерова был неожиданным. В данный момент Бекхан еще не был готов к войне. Но спасовать сейчас было равносильно краху всего им задуманного. Прогнуться сейчас под зама Владимира Ивановича Бекхан никак не мог, тем более что Виолетта, выйдя из своего кабинета, с интересом наблюдала за стычкой. Рахат с силой дернул ветровку Бекхана; тонкая, но прочная ткань затрещала по швам. Бекхан невольно оглянулся на свою Вету и встретился с ее взглядом. Этот взгляд красноречиво говорил: «Что – слабо дать отпор?»
Бекхан повернул гневное лицо свое к Рахату и потребовал:
- Убери руку!
- Да я тебя уничтожу! – прокричал Рахат на весь офис.
Бекхан понял, что это предел. Дальше медлить нельзя. Он взял в жесткий захват руку противника. Готовясь провести самый эффектный прием самбо, он предельно мобилизовался. Он понимал, что Рахат имеет внушительную массу, но просто сделать подсечку и уложить на пол было бы недостаточно. Бекхан решился, сделал обманное движение, и когда Рахат подался к нему всем своим немалым весом, молниеносно провел прием, вложив в бросок все свое умение и силу. Рахат взлетел в воздух, словно подброшенная плюшевая игрушка.
Удивительны броски мастеров борьбы, - стороннему наблюдателю кажется, что применяющий прием не вкладывает особенную силу; все представляется так, словно его противник сам поднялся над землей. Виолетта и все, кто наблюдал за стычкой, ахнули в один голос, когда грузное тело Рахата, описав в воздухе дугу, грохнулось всей тяжестью об пол.
Он упал на спину, прямо на лопатки. Грохот падения Рахата был подобен взрыву. Все, кто в этот момент стояли за приоткрытыми дверьми кабинетов, подались в коридор. Аскеров лежал на спине без сознания. Бекхан выпрямился упруго после броска и устремил глаза сначала на поверженного врага, а затем поднял их к Виолетте.
Она была ошеломлена. Рахат Аскеров повержен! Этот грязный подонок, этот страшный спрут распластался на полу без признаков жизни. Служащие хлынули в коридор, словно хотели поглазеть на невиданного зверя, невесть откуда забредшего в их офис и сдохшего прямо посреди коридора. Минуту все молчали, а потом кто-то начал хлопать в ладоши. И вмиг тишина взорвалась громом оваций! Служащие, женщины и мужчины, аплодировали, топали ногами, орали что-то нечленораздельное, смеялись, взяв лежащего Рахата в круг, словно собрались, как какие-то дикари, плясать над трупом своего поверженного врага.
Люди выражали восторг, как могли, а Бекхан растерянно улыбался. Было время, когда он восходил на пьедесталы за победы в спорте, но никогда не удостаивался таких оваций. Сотрудники фирмы чествовали его не хуже героя, освободившего Минос от Минотавра.
Он повернулся к Виолетте. Ее лицо сияло. Люди стали оглядываться на нее; словно что-то поняв, толпа раздвинулась и освободила Бекхана из своего кольца, - может быть, они подумали, что он подойдет к ней? Но он не двигался. По правде сказать, он не знал, что делать. Подойти к ней? Возможно, она ждала, что он подойдет, чтобы бросить к ее ногам то ли шпагу побежденного противника, то ли свою перчатку, как это делали рыцари прошлого. Но Бекхан медлил; благоразумие или расчетливость, неизвестно что, подсказывали ему, что он должен остаться на месте. И он остался.
Тогда пошла она. Окинув радостным и горделивым взором толпившихся, Виолетта двинулась к Бекхану. Она шагала с достоинством королевы, вышедшей встречать своего короля - триумфатора.
Как она шла! Так идут к пьедесталу почета олимпийские чемпионки; герои космоса по ковровой дорожке к встречающим их руководителям государства; так идут получать Оскара или Нобелевскую премию. Глаза ее лучились счастьем и любовью. Виолетта приблизилась к Бекхану, и всем показалось, что она сейчас бросится ему на шею – так был очевиден ее порыв. Но она удержалась, устояла, и они стали рядом, взявшись за руки.
Бекхан и Виолетта стояли, словно чествуемые гимном страны чемпионы, словно звезды под непрерывным огнем фотовспышек. Затем они переглянулись, улыбнулись, и двинулись к лифту. Никто уже не обращал внимания на Аскерова; кто-то наступил ему на ногу, кто-то перешагнул через него – он был в плену глубокого нокаута. Никто и не побеспокоился о нем; кто-то спросил: «Он живой?», кто-то пожелал мстительно: «Чтоб ему не подняться!», кто-то даже поддел ногой, процедив сквозь зубы: «Сдохни, тварюга!». Все взгляды были обращены к паре, о которой там и сям уже шелестели сплетни, а теперь они обязательно должны были вызвать бурю разговоров.
Рахат Аскеров сидел и откашливался. Он непонимающе озирался – коридор был пуст. Офис опустел – был конец рабочего дня. Кое-кто еще оставался в кабинетах, но основная масса сотрудников покинула офис сразу после ухода Бекхана и Виолетты, - мало кому хотелось работать после такого знаменательного события – низложения Монстра. У людей появилось стойкое праздничное настроение и многие из них не сумели просто разойтись по домам – мелкими группами прошли в кафе напротив, чтобы вспрыснуть победу Бекхана. Кафе еще долго сотрясалось взрывами смеха и до темноты там не прекращались разговоры об увиденном сегодня зрелище и о том, что теперь будет.
А Рахат Аскеров отправился в резиденцию главаря городской группировки. Босс был в прекрасном расположении духа и был склонен к шуткам. Он только что вернулся с деловой встречи, во время которой удалась выгодная сделка.
Бывший махинатор и уголовный авторитет Аликеев Талгат Мухамеджанович подбирался к шестидесяти годам. На его лбу появились обширные залысины, а виски солидно серебрились. Его хозяйство требовало немалых сил и нервов. Дармовые деньги, стекающие в его карман и в кассу группировки, не были таковыми на самом деле, - за них приходилось биться иногда. Постоянного внимания требовали люди, бывшие под его началом. И какие люди! Не люди – волки в стае! Особенно доставал его не в меру спесивый Рахат Аскеров.
Аликеев испытывал к своему подручному стойкую неприязнь. Он насквозь видел его нутро, гнилое, тухлое, смердящее за версту нутро! Но раз «Мотивация» регулярно и без проблем подпитывала финансами, позволяла отмывать деньги, то он не имел претензий к Рахату. Тем более что виделись они редко; Рахат чувствовал нелюбовь босса и старался не мозолить ему глаза. И он не был, ни правой, ни левой рукой Аликеева – это была просто его мечта, и он постоянно выдавал желаемое за действительное, намекая на свое высокое положение в группировке, контролирующей город.
Аликеев с большим удовлетворением выслушал жалобу. Он с удивлением отметил, что Рахат словно бы стал меньше ростом - с него слетела спесь, которая всегда бесила. Босс почувствовал признательность к новому начальнику охраны «Мотивации», и еще не зная, в чем дело, проникся к нему симпатией.
- Значит, ваш начальник охраны борец? – весело справился он.
- Хрен его знает, кто, только чуть не отбил мне легкие, кхе, кхе, кхе, - хныкал Рахат, недовольно глядя на веселящегося босса.
- Этого нельзя так оставлять, Талгат Мухамеджанович. Этот наглец не только меня унизил – всех нас, - добавил он для верности.
- Ну, это ты зря! – возразил Аликеев, продолжая посмеиваться, - Откуда он знает о нас? Надеюсь, ты не болтаешь лишнего, там, у себя?
Рахат отрицательно замотал головой.
- Вот видишь – никто не знает, что ты – мой человек. Этот ваш начальник охраны думает, что поставил на место зарвавшегося замдиректора.
Рахат помертвел. «Что он мелет! – про себя возмутился он, - Чем он так доволен? Разве я не представляю его в фирме, и разве не на него плюнул сегодня этот ходячий труп Кадиев?»
А вслух сказал:
- Талгат Мухамеджанович! Всем известно, кого я представляю в фирме. Я конечно, молчок… но разве что скроется от людей? Все знают, что я – не простой заместитель. Не может быть, чтобы этот… этот…
Рахат не знал, как обозвать своего врага. Аликеев издевательски улыбался, посмеиваясь про себя над его затруднением. Рахат ничего не придумал и продолжал:
- … этот начальник охраны не знал об этом. Он бросил нам вызов и нужно наказать его, чтобы понял, с кем имеет дело. Если мы спустим этому… этому… ему, то с нами перестанут считаться. Я думаю, вам следует…
- Послушай, Рахат! – строго перебил разошедшегося подручного Аликеев, - Позволь мне самому решать, что мне следует, а чего не следует. Если тебя поколотили, то это твое дело, разбирайся сам со своим начальником охраны. Мы тут ни при чем. Если мы будем лезть во все драки и стычки – что подумают о нас? А то, что он не впустил грузовик без пропуска – так ведь это его работа. При чем тут мы? И что мы имеем с твоих коттеджей? Владимир Иванович исправно платит мне, никогда ни в чем не отказывает, так почему я должен вмешиваться в его кадровые дела? Что – мне больше нечего делать?
Рахат не знал, что и сказать. Босс просто издевается над ним!
- Неужели вы так ничего и не сделаете? – растерянно сказал он, - Рука вот опухла… наверно, сломана…
- Ну-у, это не ко мне, - Аликеев решил окончательно добить его, - Я не хирург. Поезжай в больницу, там скажут точно, сломана она или нет.
Рахат понял, что ему нечего делать тут. Он махнул обреченно здоровой рукой и покинул шикарные апартаменты. Аликеев расхохотался ему в спину – таким комичным был его уход – прям, как побитая собака.
- Поделом тебе, боров вонючий! – с удовольствием процедил он, и добавил, рассуждая вслух, - А тот начохраны – смельчак! Неужели он не знал, что Рахат – мой человек? Может, он и обо мне еще ничего не знает? Надо будет как-нибудь познакомиться с ним. Такие люди мне нужны. Да, да, нужно обязательно с ним познакомиться…
Так решилась судьба Бекхана Кадиева. Аликеев был беспощаден к тем, кто посягал на его интересы и он жестоко расправлялся с такими людьми. Но он редко шел на крайние меры, - только когда исчерпывались другие средства. Он был либералом криминалитета, если можно так выразиться. Конечно, он думал о том, что новый начальник охраны «Мотивации» много на себя берет, если, конечно знает о принадлежности Рахата к группировке. Но, с другой стороны, если знает, то это говорит о его мужестве, а такого человека грех не подтянуть, не поставить на службу себе.
Бекхан вышел из офиса «Мотивации» в ослепительный день. Да, день этот уже переходил в вечер, но для него ярко светило солнце. У него еще будет достаточно времени для тревог о себе и своей семье, но сейчас он не думал об этом, сейчас его переполняла эйфория. Юная красавица шла рядом с ним и топила его в безбрежном восхищении. Юность, недосягаемая бесшабашная юность посетила его на короткое время, и Бекхан наслаждался этим неповторимым состоянием, переполнявшим душу, дающим веру в то, что он молод, светящую уверенностью, что он будет счастлив с этой обворожительной девушкой, жаром своей горячей руки прожигавшей его ладонь.