Наш небольшой городок был взбудоражен, как никогда. О том что случилось не говорил лишь ленивый. Повсюду пестрели статьи со скандальными заголовками и к произошедшему инциденту приплетались самые нелепые слухи. Еще бы! Такое события просто не могло остаться незамеченным. Особенно, если учесть, что в деле замешан Александр Доронин. Совсем недавно его расхваливали, превозносили, а теперь называли извергом и неуравновешенным человеком. Да, я не преувеличиваю. Его имя было известно не только в нашем городе, но и далеко за его пределами. В период своей доброй славы молодой человек являлся одним из самых популярных литературных критиков. Рецензии его отличались удивительной точностью и лаконичностью. Слово- его орудие. Работы, написанные им, являлись, по сути самостоятельным художественным произведением. Но судьба неумолима, жестока и она уготовила ему свою критику. Что же касается меня…Мое имя – Максим Соколов. И я знаю правду о его прошлом, как и правду о произошедшем...
Месяц назад.
Всплеск воды. Еще. И еще. Почти проснулся. Закончив с умыванием, я поднял голову и посмотрелся в зеркало. Оно отражало лицо человека двадцати двух-двадцати трех лет, карие глаза, немного взъерошенные свело-русые волосы, обрамляющие худое лицо. Я окинул глазами свою маленькую ванную комнату. Надо сказать, что в то время я учился в аспирантуре журналистского факультета и подрабатывал в одной из местных газет. Оклад был не то чтобы большой, но его в совокупности с моей стипендией, хватало на то чтобы снимать эту однокомнатную квартиру в многоэтажном доме на окраине города и кое-как сводить концы с концами. Без дела я сидеть не любил, к тому же старался находить время для физических упражнений. И сегодня, вновь натянув на себя спортивный костюм, я вышел из дома.
Было шесть часов утра. Я любил это время, несмотря на недосыпы. Ведь, как правило все жильцы моего дома, словно подчиняются невидимому расписанию. Ты спускаешься с ними на лифте утром, когда всем надо на работу. Ты сталкиваешься с ними у подъезда по возвращению домой. Ходишь в ближайший магазин за продуктами. Даже возвращаясь с очередной пьянки, что порой случаются у нас коллегами, я имел все шансы встретить какого-нибудь улыбчивого и тоже пьяного соседа, который навязчивой своей болтовней будет раздражать всю дорогу до дома. В общем, одни и те же лица. С которыми я не знаком и знакомиться не имею ни малейшего желания. А в шесть утра на улице никого не было. Как и правил, по которым работал механизм этого дома и многих домов в округе. Я неспешно пошел привычной дорогой к стадиону. И в тот момент никак не мог подумать, что обыденная утренняя пробежка послужит неким катализатором и в дальнейшем, именно из-за нее я стану свидетелем целого ряда трагических событий...
Все началось с того, что стадион возле моего дома оказался закрытым на ремонт, и пришлось отправиться на другой, что находился чуть дальше и принадлежал некоему учебному заведению. Совершив пробежку, я пошел на турники и издали заприметил еще одного любителя утренней физкультуры. Высокий, широкоплечий он зашагал в мою сторону. Чем ближе он подходил, тем явственнее проступали знакомые черты - короткие темные волосы, немного суровый, но волевой тип лица, небольшая морщинка между бровями…Меньше всего я ожидал увидеть здесь Александра Григорьевича Доронина, хоть и был рад нашей встрече, о чем и заявил, отвечая на рукопожатие. К слову он произвел хорошее впечатление еще с первых дней нашего знакомства, когда читал нам лекцию по стилистике. За все дальнейшее время я имел счастье наблюдать в нем не только кандидата филологических наук, автора многих рецензий, но и успел оценить его сильный характер, замечательное владение ораторским искусством и тремя иностранными языками. А теперь еще и увлечение спортом…Определенно он не перестает меня удивлять. Доронин, словно прочитав мои мысли сказал:
-Вы, как я вижу, тоже любите позаниматься утром? Это замечательно, когда человек находит время, чтобы привести себя в форму.
- Да, это помогает взбодриться…
Мы обменялись еще парой дежурных фраз. Затем он принялся бегать вокруг стадиона, я же приступил к подтягиваниям. В перерывах между подходами, наблюдения за Дорониным дали мне понять, насколько хороша техника его бега. Было видно человека опытного в этом деле. Также, когда закончив, он подошел ко мне, я отметил, что дыхание его почти не сбилось, несмотря на двухкилометровую пробежку.
- А как давно вы тренируетесь? – возник у меня резонный вопрос
- О, да еще в студенческие годы начал. Не сочтите за нескромность, Максим, но мне даже удавалось занимать призовые места в соревнованиях по бегу ..
-Александр Григорьевич, я хотел спросить…
-Да, я вас слушаю.
-Дело в том, что мой главный редактор спит и видит, как бы опубликовать биографию такого человека как вы. Он поручил мне пообщаться с вами по этому поводу. Если бы у вас нашлось время. Несколько встреч, в ходе которых вы бы рассказали о своем прошлом, о том с чего началась ваша творческая карьера, это было бы просто здорово.
-Полагаю, это можно устроить. Наберите меня ближе к вечеру, и если вам будет удобно, то мы встретимся и поговорим.
-Да, мне это удобно, номер у меня есть, вы диктовали его группе. До встречи.
-Удачи- мы пожали друг другу руки и я зашагал домой в приподнятом настроении, ведь потенциального гонорара за это интервью хватило бы, чтобы привести свои дела в порядок. Я достал сигарету и закурил. Привычка, приобретенная в студенческие годы, к сожалению, до сих пор меня не оставила.
Подходя к своему дому я увидел пьянчугу, который шаткой походкой направился в мою сторону. Лицо его было покрыто маленькими ранками, волосы сальные, а одежда-изорванная и грязная. Он подошел почти вплотную и в нос мне ударил отвратительный запах перегара и табака.
-Это, слышишь, земляк, выручи по-братски сигаретой, ну охренеть, как курить охота-пробулькал он и положил руку на мое плечо.
Резким движением я скинул его руку и твердым шагом направился дальше не оборачиваясь. Внутри у меня все клокатало. Хотелось его ударить. Обычно я спокойнее, но этот опустившийся пьянчужка вызвал у меня злость после общения с умным, вежливым и деликатным человеком.
День прошел очень насыщенно, я и не заметил, как наступил вечер. Предстоящая встреча с Дорониным немного меня волновала, хотя это и было не первое интервью, которое мне предстояло взять. Еще днем я рассказал редактору о его согласии, а затем позвонил самому Александру Григорьевичу и мы договорились о месте и времени встречи. Городской парк, я приехал туда без десяти восемь, чуть раньше чем мы договаривались. Доронин уже стоял возле входа, слегка опустив голову и, будто подсчитывая что-то в уме. Он всегда так делал, когда о чем-то задумывался.
-Здравствуйте - поприветствовал я его.
Доронин поднял голову и улыбнулся
- Добрый вечер, Максим. Вы пришли даже немного раньше, это очень хорошо. Пунктуальность, в наше время – на вес золота.
Я кивнул в знак согласия, мы прошли в парк и заняли ближайшую скамейку. Я достал диктофон и начал задавать вопросы. Александр Григорьевич отвечал охотно на каждый из них. Рассказал о месте, где родился, о своих родителях. Когда я спросил у него подробнее об отце, он слегка замялся и взглянул на меня, видимо прикидывая, следует поделиться или нет. Я выжидал. Мне было неловко, я знал, что с этим связана определенная драматическая история, но именно поэтому и должен был спросить. Наконец, сделав над собой усилие, он слегка охрипшим голосом продолжил
- Отца я…я не помню. Все что от него осталось – это фото. С матерью они были знакомы давно, еще со школы. Поженились, когда отец служил в военном училище, примерно через год, родился я. Затем, после окончания училища отца отправили в Афганистан, командовать взводом. Он должен был вернуться…Но пришла лишь бумажка. Там было написано, что он пропал без вести. Вы представляете?- Он поднял взгляд на меня – Даже могилы нет, чтобы навестить. Мама по ее словам, прорыдала всю ночь тогда. Я не знаю как это возможно, но порой мне снится один и тот же сон. Как он слоняется над моей кроватью, целует и просит не забывать его.
-Невероятно - вымолвил я.
Доронин усмехнулся- Мама, когда я ей рассказывал о своем сне, говорила что это правда. Хотя, быть может, просто утешала меня. Ведь, по сути, это единственное воспоминание о моем бедном отце. Когда я вырос, я очень быстро научился читать. Моей главной целью было – узнать больше о той войне, что забрала Григория Леонидовича, так звали моего папу. Затем, я стал просматривать все газетные статьи вырезки, их была кипа, кипа старых газет в нашей сельской библиотеке. Но я ничего не нашел. Ни единого словечка. Но я обрел любовь. Любовь к книгам. Разумеется мы жили небогато и не могли себе позволить их покупать, но я читал все что можно из той же библиотеки…Однако, мы засиделись.
Я, словно проснувшись от сна, посмотрел на часы, было уже десять. Остановив диктофон, я поблагодарил Доронина. Мы вместе дошли до остановки, и, попрощавшись, разъехались. Придя домой, я зашел в ванную, и, помыв руки, посмотрелся в зеркало. На лицо-все признаки усталости. Я подмигнул отражению и, вздохнув, сказал: «Дааа, Максим Николаевич, одним интервью тут не обойтись, хотя Доронин, хороший рассказчик, этого не отнять».
И я оказался прав, на протяжении недели, после занятий либо вечером мы с Дорониным разговаривали. Я узнавал, как благодаря своей любви к чтению, он закончил школу, с отличием, и так же сдал вступительные экзамены в университет. Я узнал, как он, не гнушался любой работы, чтобы помочь матери в финансовом плане, ведь стипендии для этого было недостаточно. Все это уже выходило за рамки обычного интервью, Доронин делился своей жизнью, и доверял мне, все больше и больше привязываясь. И наконец, он решился, и поведал то, что по его мнению было самым главным. Я помню этот день, до малейших деталей. Помню аудиторию, в окно которой нерешительно пробивался луч света. Помню, как ОН ходил взад-вперед и все никак не решался начать говорить. Все, что служило ему верой и правдой -красноречие, уверенность – эти качества словно взяли выходной. Наконец он сел и дрожащим голосом произнес
-Так много времени прошло…Но я чувствую, что это правильно- сказать вам об этом. Не для интервью, а как другу, все что я рассказывал про себя…Возможно я был бы другим человеком, если бы не она. Если бы не Ира.
Повисла тишина. Не знаю, но каким то шестым чувством я ощущал, что говорить что-то сейчас излишне. Но что я от него услышу? Банальную любовную историю? Или…я посмотрел на него. Нет, тут что-то не то. Он продолжил, уже увереннее:
-Третий курс. Я всегда был избирателен и в тоже время рассудителен. Я…был мало к кому привязан, а влюбившихся людей считал глупцами, которые сами все себе понапридумали. Но когда впервые увидел ее, я не мог поверить…Что можно вот так. Просто и ясно. Понять, что назад пути нет. Что ваши судьбы теперь - неразрывно связаны. Она была воплощением всех моих представлений о красоте. Хотя, нет, он отвечала ВСЕМ моим представлениям. Не только ее внешность, но и манеры, образованность, чистота мыслей, все до последнего притягивало меня -беспамятно и безрассудно.
И она шла мне навстречу. Нас обоих тянуло друг к другу с той страстью, которая свойственна влюбленным молодым людям. Мы были вместе и это было лучшее время. Пусть я тогда уже и достиг немалого, но не мог уже мыслить о себе прежнем, о жизни, когда ее еще не было со мной. Год пролетел как один миг. Я отдавал ей всего себя без остатка, и она тоже. Мы понимали друг друга как никто другой. Или мне так только казалось, думаю я теперь. Но потом…Все началось с мелочей, почти неуловимых…Случайно брошенные, колкие фразы, время, что мы проводили вместе, стало уменьшаться. Реже отвечала на сообщения…
– Александр Григорьевич помрачнел. А я сидел и не мог вымолвить и слова. Перед глазами все оживало, все слова, что он произнес и то что говорил потом. Я словно видел, как он, еще не столь взрослый, без этой морщинки у лба, как он бросает все и едет к ней. Как провожает взглядом машину, в которую она села. Как безумно хохочет, когда получает от нее смс, что она уехала с другим в столицу и бросила учебу. Перед глазами проносились те бесчисленные грязные пьянки, в которых он погряз.
Мне тоже так не раз случалось так проводить время –напиться, подраться, а потом уединиться со столь же пьяной знакомой в комнате, на скрипучей кровати, следом- курить с ней на балконе, закутавшись в одеяло и с легким презрением наблюдать, как она с растрепанными волосами и потекшей тушью, дрожащими руками пытается поджечь сигарету, в зубах, и ты знаешь, что завтра на твоем месте будет другой, поэтому с легкой иронией выслушиваешь ее разговоры о нелегкостях судьбы и о прочих вещах. Да, все это составляло часть моей жизни, и я никогда не заморачивался на этот счет.
Но для него- это было лишь поводом отвести душу. После всего того что случилось. И он делал это каждодневно-изменял самому себе, подсознательно стремясь стереть свою личность, а вместе с ней - боль. Но все же (я с уважением посмотрел на него), в конечном итоге он остался верен себе.
- В этом царстве гнетущей пустоты - Александр словно отвечал на мои мысли, - Я стал искать смысл, хоть что-то, за что можно зацепиться. Ушел с головой в учебу, работу, чтобы времени не было на дурные мысли. Убивал у себя любое наличие свободного времени. Стал изучать другие языки, писать. А Ирина…Я больше не видел ее. Но зла не держу. Ведь в какой-то степени, своим нынешним успехом я обязан ей, - он иронично улыбнулся.
Я кивнул. И почувствовал, как в кармане завибрировал телефон. Извинившись перед Александром Григорьевичием, я вышел из кабинета. Звонил мой коллега – Андрей. Я был удивлен, ведь знал, что он сейчас не в городе.
-Макс, здорово, кореш, чего так долго трубку не берешь?
-Интервью. С Дорониным.
-Да ладно? Тогда можешь передать новости по горячим следам, хорошие или плохие - пусть он сам решает, но все лучше чем…
-Ты можешь объяснить в чем дело? А то я начинаю терять нить беседы.
-Нашелся папаша его. Точнее место, где он похоронен.
-Что? Подожди, как? Почему ты знаешь, а он еще нет?
Я услышал, как Андрей хмыкнул. «Вот засранец, время тянет, интригует» - мелькнуло в мыслях.
- Макс ты хоть знаешь где я сейчас?
-Да в душе не *** где ты сейчас! Ближе к сути!
- Короче, ты же помнишь, что у меня есть дальние родственники в Таджикистане?
-Ну
-Гну. Приехал я короче к ним. Они мне своей местной водочки в первую очередь налили. А же ты знаешь, если начну - на одной рюмке не останавливаюсь.
- Ты сейчас мне будешь рассказывать, как у родственников бухал? Ближе к делу.
-Так я к чему и веду. Полез я короче в погреб, (знаешь такие в домах бывают, прямо под половицами) за добавкой. Чуть не навернулся с лестницы. Спустился. А там - темень, пылища, ну в общем сразу видно что наведываются туда по большим праздникам. Ну короче взял я бутыль. А не видно ни фига! Я когда спускался, за собой крышку от подпола захлопнул по - пьяни. Положение дурацкое, где выход – непонятно. На помощь звать как-то неудобно, родственники потом смеятся будут- в погребе заблудился. Шарюсь я значит по этому подвалу, а там еще шорохи всякие-крысы что ли? Короче положение стремное. Да еще и какая-то дрянь к ноге прилепилась. Я ее отлеплять-на ощупь бумажка, вроде. Ну и дернул меня черт, значит, положить эту бумажку в карман. С горем пополам нашел выход, поднялся, весь в пыли. Достаю найденный предмет из кармана, очищаю от пыли – и что ты думаешь? В руках у меня паспорт советского образца. На имя Григория Леонидовича Доронина. Ну у меня и щелкнуло – в голове. Мы же с тобой, перед тем как ты у Александра Григорьевича разрешение на интервью получил, выискивали инфу про его отца. Ну вот у меня и всплыло в голове это имя. Я ясное дело – бегом к родственникам, с этим документом. Ну, а они мне все и рассказали.
Дело в том, что место в котором они живут, находится близ границы Таджикистана с Афганистаном. И в восемьдесят шестом(тогда еще бабка с дедом живы были - царство им небесное) несколько солдат принесли этого человека, что на фотографии. А тот ранен был и очень плох. Ну солдаты попросили приютить его, оказать помощь, объяснили что подстрелили их командира (он лейтенантом по званию был) во время столкновения близ границы. Ну а потом эти парни, что его привели, ушли, видно помогать своим, против душманов сражаться, да так и не вернулись. А человек тот - отец Доронина, полежал еще с пару часов и скончался. Паспорта при нем не нашли (видимо в тот момент, когда затаскивали его, он и упал в щель между половицами) так и похоронили, как солдата без имени, на кладбище неподалеку. И главное, не вернулся никто за ним. Хотя, в то время сражения на границе были кровопролитные, не исключено, что многие кто его знал - погибли. Ну в общем, ты меня не раз выручал, но за инфу хотя бы поляну накрой, покутим как-нибудь, ок?
-Хорошо, спасибо, Андрюха, я сейчас же сообщу Доронину об этом- сказал я и отключился.
Я не успел подойти к двери, как из нее вылетел, явно взволнованный Доронин.
-Александр Гри…
Он с перекошенным лицом посмотрел на меня:
-Нет времени, надо бежать, срочно!
-Да подождите вы, что случилось?!!!
Но он уже был далеко. Я, немного шокированный такой бестактностью, совершенно ему не присущей, стал медленно двигаться к выходу с факультета. Помню, как пришел тогда к мысли, что возможно ему сообщили о судьбе его отца. Это бы объяснило его реакцию. Как бы мне хотелось, чтобы это было так… Я бы и рад написать об этом, но пообещал рассказать вам правду. И поэтому – Доронин бежал, мчался, как ему казалось тогда навстречу своему спасению. Но ставки были сделаны. Заплаканная, красивая девушка, вышла из дома, и бежала в сумраке- навстречу тому, кого не видела много лет . За этой девушкой, молча, незаметно, следил человек, лицо которого было скрыто капюшоном. Он наблюдал как она бросилась в объятия к Доронину, как вместе они пошли дальше. А человек последовал за ними. И когда Доронин остановился и поцеловал Иру. Да-да ту самую Иру, человек в капюшоне вышел из тени и со злобной усмешкой двинулся в их сторону.
Если эти детали мне помогло в какой-то степени воссоздать мое воображение, то случившееся потом, я узнал от Александра. В вечер этого же дня я встретил его у своего дома. Он явно ждал меня. И не столько следы крови и грязи на одежде, сколько его взгляд- полный обреченности и какого-то страшного смирения, дал мне понять, что случилось нечто ужасное. Он рассказал о том, что когда я вышел из аудитории, чтобы ответить на звонок, то ему, в свою очередь, позвонила Ирина. Рыдая, она объяснила, что после жуткой ссоры с мужем, после криков и побоев, что он учинил, она собрала вещи и попутками добралась сюда, в свой родной город. Остановилась у мамы, и говорила Доронину в трубку, о том как сильно жалеет, умоляла о встрече, была в отчаянии. И как он сорвался туда, где они условились встретиться.
- Я никогда не видел ее столь подавленной. Я не знаю, что на меня нахлынуло, но я уже не соображал, что делаю, Максим. Я..-голос Александра дрогнул – Я просто забыл о ее предательстве, стоило ей тогда поднять на меня глаза, и я не сдержался. И поцеловал ее. А тут к нам подошел человек, а она закричала (видимо ее муж следил за ней). Видели бы вы его лицо. Оно было перекошено от гнева, пропитано ненавистью. Что было дальше…Я лишь помню, как он ударил ее с размаху и начал избивать. А затем- все как в тумане. Не помню, как я на него набросился. Помню, как уже лежа на земле, он пытался закрыться руками, а я наносил удары – один за другим. Он потерял сознание, но я не мог остановиться, я себя не контролировал. Удар за ударом. По голове, в грудь, голова-грудь-голова-голова-опять голова. Затем удары ногами. И все как за пеленой, неясно, нечетко… Когда я пришел в себя – Ирины уже не было рядом. А он…он кажется уже не дышал.
Я простонал при этих словах, и хоть на Александра и так было жалко смотреть, не удержался:
-Что вы наделали?!!!Черт возьми Доронин, что вы натворили?? Вы, вы сломали себе жизнь, на вас клеймо преступника, возможно даже убийцы! Черт возьми, вы, вы вообще понимаете, что вы наделали?? Вы убили человека!
- Я не хотел! Проклятие! – Доронин был на грани срыва и закусил губу – Все, что я хотел – это защитить ее, я не мог смотреть как он ее избивает! Я потерял контроль. Потерял контроль…-забормотал он, словно эти слова, помогали ему справиться с тяжестью поступка, легшего на душу.
- Хотели защитить ее? – я расхохотался, хотя на душе было гадко. – Да ваша Ирина, небось донос на вас в ближайшем отделении уже строчит.
Почему то эти слова произвели на Александра Григорьевича странный эффект. Он выпрямился и с кривой усмешкой сказал:
- И пусть. А как бы вы поступили на моем месте? Я сделал то, что должен был сделать. И теперь готов понести за это наказание. Мне только нужно время. До утра. И я сам приду в полицию-это дело решенное. А теперь я хочу побыть один. Спасибо за все Максим, прощайте – он развернулся, с явным намерением уйти. И тут я вспомнил, то главное, что хотел сообщить с самого начала, но забыл из-за всего этого кошмара. И мое сердце дрогнуло от жалости, но я сказал:
- Александр! Ваш отец (Доронин вздрогнул). Нашли его могилу. Вам скажут, где он похоронен! Обязательно скажут! И… я напишу о вас всю правду, даю слово! Несмотря ни на что!
Я не знаю, что происходило в тот момент в его голове, да и представить не могу. Потерять все, и обрести ответ на вопрос, который мучал его все эти годы… Он шел, шатаясь, мне казалось, что вот-вот упадет, и постепенно его спина растворилась во мраке. Я полусознательно, на автомате пошел в сторону подъезда. Я подошел к нему, и тут с той стороны, куда ушел Доронин донесся дикий, нечеловеческий крик отчаяния. Вздрогнув, я забежал в подъезд и захлопнул дверь, отрезав себя от этого ужасающей ночной пустоты, в которой где-то бродил отчаявшийся человек, которому предстояло еще множество испытаний.
Следствие по делу Доронина длилось недолго. Суд учел обстоятельства произошедшего и приговорил его к трем годам тюремного заключения. Факты, что печатались в газетах, не отражали истинных причин поступка, но до них и не было никому дела. Как и до статьи, в которой я написал всю правду. Я ходил по разным издательствам – но все тщетно. Толпа, люди – они растерзали образ, некогда знаменитого человека. Многие из них «жаждали крови» известного человека и желали более сурового наказания для него. Хотя он старался быть честным до самого конца и лишь стремился защитить некогда любимую девушку. «Убийство в состоянии аффекта»-так определил его действия суд. На деле все обстояло так, что один поступок, одна вспышка гнева – превратили в мученика, «несчастную жертву убийцы» того человека, что был подлецом всю жизнь, а в ненавидимого всеми человека- того, кто мало этого заслуживал. Так все выглядело в глазах толпы. С тяжелым сердцем я заканчиваю описание событий. Мне бы хотелось написать совсем другое, но я обещал правду. И сдержал слово.
Эпилог.
Прошло несколько лет. Я шел по этому тихому и пустынному месту. Легкий ветер гонял желтые листья меж могильных плит. Я уже дважды побывал здесь, и за то время, что мы гостили у родственников Андрея, приходить сюда, стало для меня чем-то вроде ритуала. Но теперь на том месте кто-то был. Какой-то человек, ссутулившись и слегка прихрамывая подошел к могильной плите, на которой была надпись: Доронин Григорий Леонидович 3.08.1963 – 22.06.1986. Я не видел лица этого человека, лишь видел волосы, затронутые сединой, что выбивались из-под кепки. Он наклонился и положил цветы на могилу, а затем встал на колени перед ней и провел рукой по надписи. И готов поклясться – я услышал как знакомый голос, произнес всего одно слово: «Папа». Моим первым порывом было окликнуть Доронина, но передумав, я лишь с улыбкой покачал головой и зашагал в сторону дома.