Глава 18. Ссора.
Роберт Стронг замолчал. В комнате было так тихо, что, казалось, можно было услышать, как учащённо бьются наши сердца – иногда вразнобой, а иногда сходясь в одном, общем ритме.
-Как случилось, что ты стал актёром? – спросила я.
-По блату, - отшутился он.
-А если серьёзно? Ведь нужен талант. Откуда он у тебя?
-Скорее, внешность. Увы, в современном кинематографе талант – вопрос второстепенный. Ты можешь быть посредственным актёром, но, если в тебе заинтересованы, целая команда профессиональных и опытных людей сделает всё, чтобы ты выглядел в кадре убедительно.
-То есть, именно тебя режиссёры хотели видеть в своих фильмах? – уточнила я.
-Да.
-Но, зачем это было нужно твоему отцу?
Роберт неожиданно рассмеялся и ответил:
-А знаешь, в Голливуде много нечисти из других цивилизаций, и нам было неясно, что же у них на уме. Пришлось подобраться поближе, и понаблюдать.
Я понимала, что он многое недоговаривает, но и того, что было сказано, мне хватило. Я, буквально, тонула в море информации, и было очень сложно уместить всё это своей голове.
-Дай сигарету, - попросила я.
-Ты же не куришь, - тихо напомнил Роберт.
Его голос был отстранённым и безразличным. Наверняка, он был без остатка погружён в свои воспоминания, и не обращал внимания ни на что другое. Именно поэтому, он не стал возражать, и, молча, протянул мне пачку с сигаретами и зажигалку.
Я поднесла огонь к сигарете, и затянулась. Едкий дым, впервые осевший на моих лёгких, вызвал дикий кашель. Я постаралась справиться с этим приступом, не привлекая к себе внимания, но Роберт немедленно вскочил и закричал:
-Ты что, курить не умеешь?
Он выхватил из моих рук зажжённую сигарету, и затушил её в пепельнице, которую уже использовал, когда курил сам.
-А кто недавно кашлял? – напомнила я, - по-моему, у тебя это тоже – впервые.
-Я и не скрываю. И знаешь, мне что-то не очень понравилось. Я в детстве много тренировался, нужна была хорошая дыхалка. Поэтому, не привык к сигаретам, хотя в классе все ребята, да и девчонки, курили. А сейчас понимаю – правильно, что не приучился к табаку. Глупо это, бессмысленно.
-Мне тоже так кажется. Я просто разволновалась, пока тебя слушала. А сигареты, говорят, успокаивают. По-моему, это неправда. Я ничуть не успокоилась, а в горле теперь ком стоит – вооот такой огромный!
Я развела в темноте руки, стараясь показать, какого размера был этот ком. Роберт тихо засмеялся.
-Ты ещё совсем маленькая, - неожиданно нежным, слегка дрогнувшим голосом произнёс он.
-Да уж! Малышка впервые закурила, - смущённо улыбнулась я.
-Можно, я дотронусь до тебя? – хрипло спросил он, - наверное, если я этого не сделаю, то сдохну здесь и сейчас.
-Не преувеличивай, - выдохнула я.
-Только обещай, что остановишь меня, если тебе станет больно. Пообещай мне это, прошу.
-Хорошо, - сказала я, с трудом контролируя своё дыхание.
Роберт наклонился ко мне и дотронулся пальцами до моей щеки. Она вспыхнула, словно опалённая огнём. Он взял моё лицо двумя руками, и начал осыпать его нежными, страстными поцелуями. Меня, словно касалась крыльями бабочка. Его губы, мягкие и волнующие, становились всё более настойчивыми, и я стала задыхаться от охватившего меня желания. Я нежно притянула его к себе, обхватив двумя руками его спину, лаская плечи, шею, волосы. Через несколько мгновений он оказался на кровати рядом со мной, прижимаясь ко мне всем телом, и дрожа от страсти. Мы стояли на коленях, на этом огромном ложе, сплетённые воедино, и обвивали друг друга руками. Наконец, он осторожно повалил меня вниз. Я увидела, как лихорадочно блестят в темноте его глаза, и поняла, что мне уже никуда не деться от этой, пожирающей нас обоих, безумной страсти.
Он лег рядом, слева от меня, и стал целовать мою шею. Я застонала. Чёрт! Никогда не думала, что это настолько приятно! Роберт переместился ниже, и стал обследовать языком ложбинку у самого основания шеи. Я извивалась, словно сумасшедшая, меня трясло, не то от возбуждения, не то от жара, который, казалось, всё нарастал. По ощущениям, температура моего тела должна была достигнуть точки кипения. Роберт был одет, а я была в одном нижнем белье. Я только сейчас это заметила, и сразу же спросила у него срывающимся голосом:
-Это ты раздел меня?
Он не сразу оторвался от меня, и ответил:
-Доктор должен был тебя осмотреть.
-Что ты почувствовал, когда раздевал меня?
-Я хотел овладеть тобой, несмотря на то, что ты спала, - честно признался он, - но вовремя сдержался.
Я чуть-чуть приподнялась, и, нащупав в темноте верхнюю пуговицу на его рубашке, с трудом расстегнула её. Затем я нашла вторую, и сделала то же самое. Эта медленная пытка с раздеванием измучила меня, и я с силой дёрнула за края рубашки. Ткань затрещала, и пуговицы разлетелись в разные стороны, с шумом приземляясь на паркетный пол.
Я полностью освободила Роберта от рубашки, и он оказался надо мной, придерживая свой вес на прямых руках. Затем он согнул их в локтях, и мы слились воедино, лихорадочно и упруго двигаясь в одном ритме. Роберт стал целовать моё лицо, старательно обходя повреждённые губы, спускаясь ниже и ниже. Мои руки ласкали его волосы и шею, крепкую обнажённую грудь. Больше всего мне хотелось освободиться от остатков своей одежды, и я потянулась рукой к застёжке на лифчике, которая находилась спереди. Роберт, вероятно, был согласен с моим решением, и опередил меня. Он тоже не пожелал долго возиться с замком, и просто разорвал на мне тонкое кружево. Я снова застонала, почувствовав его нарастающее возбуждение. Он дотронулся до моей обнажённой груди, и мне захотелось, чтобы он делал это ещё и ещё, настолько сильным оказалось это ощущение. Моя рука скользнула по его животу вниз, и нащупала ремень. Я не удержалась, и провела пальцем по упругой выпуклости чуть ниже. Стало понятно, что я созрела для более серьёзных действий.
-Я люблю тебя, - хрипло прошептал он.
-И я люблю тебя, - так же тихо ответила я, - всё будет хорошо. Не бойся. Я хочу тебя. Я сама, никто меня не заставляет.
Я дёрнула ремень на его брюках, Роберт застонал. Неожиданно, он остановился, будто услышал выстрел.
-Оденься, - вдруг сказал он, резко отстраняясь, - я не должен.
Он выскочил из постели, словно его ужалила змея, и отошёл в сторону, к самой двери.
-Нет! Нет! – застонала я, - ты не можешь так просто оттолкнуть меня! Чего ты боишься?
Роберт молчал, и я слышала только его тяжёлое дыхание.
-Ты был так нежен! Ничего мне не повредил! Мы бы могли любить друг друга сейчас, и это всё, о чём я мечтаю, Роберт!
-Я не должен этого делать. По крайней мере, сейчас, когда тебе угрожает опасность.
-Опасность? О чём это ты? Все, кто хотел причинить мне вред, уничтожены. Ты сам это сделал. Кто ещё?
-Только что я слышал голос отца. Он сказал, что тебя ищут. Он попросил доставить тебя к нему, а я ответил, что тогда он меня потеряет. Навсегда.
-Почему ты не хочешь, чтобы мы встретились? – воскликнула я, - что он мне сделает?
-Ты – второй, после меня, ребёнок, рождённый от Ясного и земной женщины, который, по мнению моего отца, заслуживает внимания. Я уже предупреждал тебя об их намерениях.
-И что в этом плохого? Я, как и ты, тогда, в юности, понимаю, что сильно отличаюсь от других людей. Мы сможем быть вместе.
Роберт горько усмехнулся:
-Скорее, наоборот. Мы почти не будем видеться, ведь тебя будут использовать. Причём, использовать в прямом смысле слова. Твой дар станет ещё сильнее, и ты станешь чудовищным, страшным оружием в чужих руках. Будешь исполнять роль роковой обольстительницы и вскоре поверишь, что родилась на свет с единственной целью – губить людские судьбы. Ты будешь общаться с мужчинами такого уровня, что тебе даже не снилось. Очень скоро, поклонниками, готовыми бросить к твоим ногам целые континенты, станут президенты сверхдержав, короли, политические лидеры. Все эти большие мальчики будут лизать твои пятки, словно послушные псы, а ты будешь кормить их с руки, и требовать от них выполнения всех твоих желаний. А желать ты будешь того, чего желает твоё начальство. То есть, мой отец. Он обещал, что я никогда не полюблю. Это оказалось не так, и я больше не могу ему доверять.
-Ты не должен так говорить, - твёрдо сказала я, - он много сделал для тебя.
Я стала замерзать, и надвинула одеяло до самого подбородка. Возбуждение понемногу проходило, и на душе стало очень тоскливо. Роберт, наверное, чувствовал то же самое. Он тихонько прошёлся по комнате, затем остановился, и сказал:
-Я никак не могу понять, почему на меня так действует твой дар. Ведь, это невозможно. На меня никакие способности влиять не должны. Я сейчас опять чуть глупостей не наделал. Если бы не отец…
-Он что, наблюдал за нами всё это время? – я задохнулась от возмущения.
-Нет, я могу сделать свою жизнь закрытой от посторонних глаз, и никто, даже он, не сможет ничего увидеть. Только, когда я находился в шаге от того, чтобы сделать с тобой то…., - он помолчал, - то, что пока не имею права делать…. Пока твоя судьба неясна…. Я решил посмотреть на ситуацию со всех сторон, и услышал этот голос… Это было так, словно на автоответчике меня ждало новое сообщение. Его уже записали на плёнку, и оставалось только прослушать.
-Ты так ничего и не понял, - горько сказала я, - мне всё равно, что будет со мной завтра, даже через час. Но я хотела тебя, и была готова к тому, чтобы ты стал моим мужчиной. Первым мужчиной. Даже если бы через минуту после этого меня расстреляли.
Роберт усмехнулся, и прошептал:
-Девочка моя, моя маленькая… Ты слишком любишь жизнь, а я слишком люблю тебя, чтобы позволить кому-то причинить тебе вред. Моя задача сейчас – не наслаждаться близостью с тобой, забыв обо всём на свете, а защищать, пока опасность не отступит.
-Это когда-нибудь произойдёт? – недоверчиво спросила я.
-Не знаю, - честно ответил Роберт.
Он подошёл к двери, и щёлкнул выключателем. Загорелся свет. Я огляделась вокруг. Кровать, на которой я лежала, ещё хранила следы нашей недавней страсти. Она была разворочена, словно на ней боролись два диких зверя. Я, молча, расправила простыню, и с укором взглянула на Роберта. Чтобы избежать моего взгляда, он повернулся ко мне спиной, и отодвинул дверцу шкафа-купе. В недрах шкафа показался ровный ряд вешалок с одеждой. Стронг выбрал кремовую рубашку из тонкого хлопка, и накинул её на плечи. Я успела ещё раз полюбоваться на совершенное тело Роберта, его красивую прокачанную грудь, покрытую светлыми нежными волосками, прежде чем он оделся, наглухо застегнув все пуговицы на рубашке.
-Ты такая трогательная, такая растрёпанная, - неожиданно сказал он, поворачиваясь ко мне. Видимо, когда он закрыл своё тело от возможных дерзких посягательств с моей стороны, ему стало гораздо спокойнее.
-Представляю, - в тон ему ответила я, - только, я тогда тоже хочу что-нибудь накинуть. А то, кроме одеяла, на мне лишь трусики, и лифчик – не совсем целый.
Роберт чуть заметно вздрогнул. Он, видимо, вспомнил, каким образом моё нижнее бельё пришло в негодность, и теперь ругал себя за проявленное безрассудство.
-Я дам тебе свою рубашку, - сказал он, и я почувствовала, как он старается сохранить спокойствие в голосе.
Господи! Ну, почему бы ему не заняться со мной любовью? Хотя бы один разок? Это же не долго, насколько я понимаю! Нам обоим могло стать легче. А потом бы охранял меня ото всех, сколько угодно! Ну, почему он такой непростой, этот Стронг? Хотя, может быть, именно этим он и привлёк меня?
Роберт медленно подошёл ко мне, держа в руках белоснежную сорочку.
-О-о-о…, - протянула я, - зачем так торжественно? Где моя одежда?
-Она вся пропахла другими мужчинами. Я её выбросил, - спокойно, но очень твёрдо сказал он.
-А в чём я домой пойду? – обиженно воскликнула я. Во мне проснулось оскорблённое женское самолюбие, и мне хотелось уязвить Роберта, заставить его страдать, как страдала я, когда он прервал нашу близость.
-Тебе нельзя домой, - тихо сказал он, - ты не должна ни на шаг отходить от меня.
-Ты с ума сошёл? – почти закричала я, - да я уже мечтаю поскорее отсюда убраться! Меня ждёт мама! Я уже давно не появлялась, наверное, она ищет меня!
-Нет, не ищет. Я позвонил ей, и предупредил, что у моей сестры день рождения, и ты останешься у нас ночевать.
-И она поверила? – язвительно спросила я. В меня словно бес вселился. Я никогда не была такой злой.
-Да, не сомневайся. Я умею воздействовать на людей.
-Что-то, я не чувствую твоего воздействия! – ехидно отозвалась я, - если бы ты мог, ты бы внушил мне, что близость между нами – дело совсем лишнее. Только, знаешь, я так совсем не считаю. Очень даже наоборот!
Я резко вскочила с кровати. Голова сразу закружилась, но я не обратила на это никакого внимания. Выдернув из рук Роберта белоснежную рубашку, я стала лихорадочно одеваться. Он, не отрываясь, смотрел на мою обнажённую грудь. Ах, да! Я и забыла, что на мне нет лифчика! Ничего, пусть посмотрит, и помучается. Медленно, наслаждаясь его муками, я застёгивала пуговицы на рубашке, начиная с нижней. При этом я хотела, чтобы моя грудь дольше оставалась неприкрытой. Я вдруг осознала всю свою власть над мужчинами в целом, и над Робертом в частности, и это доставило мне неожиданное, невероятное наслаждение.
-А знаешь, - сказала я ему, - пусть меня превратят в хищную, злобную, корыстную тварь. Мне кажется, я даже буду испытывать удовольствие, извиваясь под каким-нибудь арабским шейхом, выясняя у него в постели, где он прячет ядерную кнопку.
Роберт побелел, как рубашка, что была надета на мне.
-О чём ты говоришь? – прошептал он.
Я усмехнулась, и жёстко сказала:
-Знаешь, как поётся в известной песенке: «А девочка созрела». Мне хочется любви, безудержного секса, приключений, наконец. А как этого проще всего добиться? Поступить к вам, на секретную службу… Не правда ли, чудесная идея?
В меня, будто бы, вселился другой человек. Эта была жестокая, бездушная личность, нисколько не заботящаяся о чувствах других. Я сама себя не узнавала!
-Если бы я только мог, хоть что-то внушить тебе, - произнёс Роберт с горечью, - если бы я мог. Но ты слишком сильная.
-Отвези меня к своему папаше! – выкрикнула я, поражаясь собственной безрассудности, - пусть они меня тоже зарежут. Зато потом из меня выйдет невообразимая красавица, не то, что сейчас. Знаешь, мне надоело, что все мужики мне говорят: «И что в тебе такого? Не пойму, отчего это я в тебя такой влюблённый?» Пусть мне больше не задают этот дурацкий вопрос!
-Я не позволю, чтобы тебе сделали больно! – твёрдо сказал он.
-И сам же причиняешь мне боль! – воскликнула я, - если ты не хочешь меня, то зачем мне быть обычным человеком? Дай мне развлечься на полную катушку! Пусть меня сделают такой, как ты.
Роберт смотрел на меня взглядом, полным боли. Я понимала, что каждое слово ранит его. Вся моя речь состояла из несправедливых обвинений в его адрес, и надо было остановиться, но я не могла.
Внутри Милы Богдановой впервые проснулась обиженная женщина, и полностью завладела ею. Видимо, давала о себе знать затаённая где-то глубоко, былая обида на отца. В сердце любой маленькой девочки, которую бросил отец, живёт затаённая горечь от потери своего первого мужчины. Она таится в недрах души, и иногда вырывается на свободу. Это не зависит от того, насколько хорошо сложилась жизнь этой девочки впоследствии. Даже если она удачно выходит замуж, предательство отца остаётся глубокой ссадиной на сердце, и периодически напоминает о себе.
Впрочем, со мной такое случилось впервые. Я поняла, что меня ещё никогда не отвергал ни один мужчина. По странной иронии, никто из них мне не был нужен. Только Роберт…
-Я не могу слушать то, что ты говоришь, - сказал он, после долгой паузы.
-Так отвези меня домой! – воскликнула я, - и больше никогда не появляйся в моей жизни! Никогда! Слышишь?
Я осознавала, что потом очень сильно пожалею о том, что сейчас выкрикивала, повинуясь сиюминутному порыву. Он стоял напротив меня, и пытался увидеть в моём лице следы прежней Милы, нежной и влюблённой, но не смог. Я это знала. Он читал на моём лице лишь гнев и боль.
-Это всё, что я сейчас чувствую, - жёстко сказала я, глядя ему в глаза.
-Я не понимаю тебя, Мила, - тихо сказал он, и попытался взять меня за руку.
Но я не дала ему это сделать. Сорвавшись с места, я обошла его, чуть не задев плечом, и очутилась возле шкафа. Быстрым движением я открыла ящик, и достала оттуда первые попавшиеся мне на глаза джинсы.
-Надеюсь, ты не возражаешь? – с вызовом спросила я, и, не дожидаясь ответа, стала натягивать их на себя.
-Они будут велики, - машинально ответил Роберт. Он, явно, никак не мог оправиться от резкой смены моего настроения.
-Но, ты ведь выбросил мою одежду! Вот, и приходится выкручиваться! Я же не могу явиться домой голая!
Джинсы, как и предупреждал Роберт, оказались велики. Они были очень длинными. Да и в поясе широковаты. Я взяла с полки кожаный ремень Роберта с массивной бляшкой, и затянулась. Посмотрев на себя в зеркало, я признала, что выгляжу более чем комично. Нервно хохотнув, подвернула чересчур длинные штанины.
-Поехали! – скомандовала я, - надеюсь, ты сапоги мои оставил? Или они тоже другими мужиками пропахли?
-Они в коридоре, - тихо ответил Роберт, - я не могу тебя отпустить. Тебя убьют.
- Если они этого не сделают, я сама застрелюсь. Не хочу, чтобы меня постоянно динамил любимый мужчина, - с вызовом сказала я.
-Я не…, - начал, было, Роберт, но я перебила его:
-Так ты отвезёшь меня, или мне придётся добираться пешком? Кстати, где находится этот дом? Далеко от моего?
-Соседний посёлок, в минуте езды от твоего дома. Я снял его на то время, пока живу здесь, в России.
-Знаешь, - сказала я, - а мне понравился Лондон. Там было несколько районов, в которых я бы даже смогла жить. Например, Белгравия. Или, Найтбридж, рядом с универмагом «Harrods». Не понимаю, что тебя держит здесь, в России. Уж, точно, не фильм. Тебе ведь плевать на творчество, верно? Как и на меня…
С этими словами, я выскочила из комнаты, в которой там много всего произошло за последние сутки, и бросилась вниз, по массивной дубовой лестнице. Будь я в другом состоянии, непременно бы оценила выбор Роберта. Внутренняя отделка дома, мебель, цветовая гамма – всё это должно было вызывать самые приятные эмоции, настраивая на спокойный, неторопливый лад. Но я, напротив, спешила, словно безумная, прочь от своей любви. Прочь от единственной надежды на счастье и покой. Прочь от мужчины, которого считала совершенством, во всех отношениях.
Он бежал за мной следом, и я вдруг почувствовала всю степень его отчаяния. Спиной, каким-то шестым чувством, я ощутила, что он почти раздавлен моим непонятным, диким поведением. Я остановилась, и обернулась. Он последовал моему примеру. Мы стояли друг напротив друга, не в силах прервать это молчание.
Наконец, я сказала:
-Роберт, живи своей жизнью, и оставь в покое меня. Возможно, я желаю того, от чего ты так старательно меня оберегаешь. Ты совершил ошибку тогда, пять лет назад. Детство оказалось ни к чему. Оно не было счастливым. Я, как и ты, видела перед собой только раздавленную горем мать, и чувствовала, что мой отец предал меня. Я просто существовала всё это время, не получая не малейшего удовольствия от жизни.
Стронг стоял, прислонившись к стене. Казалось, мои слова заставили бы его осесть на пол, если бы не опора. На нём не было лица.
-Я понимаю, ты хотел защитить живую, весёлую девочку от взрослой жизни. Но никто не защитил её от одиночества и боли. От страха, что она навсегда останется одна в этом мире. От неопределённости. От незнания, что делать в жизни. Ты этого хотел, Роберт?
Он, молча, покачал головой.
-Недавно мой дар стал проявляться, и я впервые ощутила, что живу по-настоящему. Вокруг меня появились люди, каждый новый день стал для меня открытием. Не делай ту же ошибку сейчас, Роберт. Не пытайся защитить меня от реальной жизни. Позволь мне быть собой, и тогда, возможно, я буду тебе благодарна.
-Значит, я – эгоист, раз пытаюсь сохранить тебя для себя? – наконец, хрипло спросил он.
-Не обманывай себя. Никто не позволит нам быть вместе. Вспомни, чем закончилась наша попытка заняться любовью. Признай, что мы никогда не будем принадлежать себе. Это уже решено.
-Нет, не решено, Мила. Я отказываюсь в это верить! Можно бороться!
-С кем? С собственным отцом, который имеет доступ к тебе в голову, хоть ты и отказываешься это признать?
-Должен быть способ избавить тебя от этого проклятого дара, а значит, и от ужасного будущего! Я обязательно что-нибудь придумаю, просто, дай мне время.
-А если я не хочу? Если я желаю жить той жизнью, что мне предначертана?
-Лиза смотрела твои руки. На одной руке существует линия, которая предсказывает мрачное будущее – без семьи, без любимых. Одна лишь миссия. На другой – такой линии нет. Там совсем иная судьба. Значит, ещё не всё потеряно.
-Я не хочу бежать от своего предназначения, - устало сказала я, - к тому же, ты, Роберт Стронг, разбудил во мне такую страсть, что я непременно должна испытывать это, снова и снова, пусть даже с кем-то другим. И поверь мне, никто и никогда уже не сможет остановиться, как сделал это ты.
Мои последние слова произвели на Роберта такое впечатление, что можно было уже ничего не говорить. Он буквально остолбенел, и стал похож на скульптуру из белоснежного мрамора. Не отрываясь, смотрел на меня этот красивый мужчина, и не мог ничего сказать. Я чувствовала, как ему плохо, и всей душой хотела только одного – кинуться ему на шею, и уверить, что всё то, что я сказала – чистый бред. Что я просто хотела его позлить. Что рассерженную женщину не стоит воспринимать всерьёз. Но умом я понимала, что нам попросту не дадут быть вместе. Что властный отец заставит сына отказаться от меня, а если Роберт воспротивится, то разлучит нас силой. Что ж, не лучше ли сделать это сейчас, пока всё не так далеко зашло?
Я ещё раз посмотрела на Роберта, ощущая каждой клеточкой тела, что никогда его больше не увижу. А если и увижу, то буду уже совсем другой. Потом выскочила из дома.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/03/07/825