Апрельский денек. Солнце. Капель. Настроение подстать весне: хотелось греться под солнцем на лавочке с бутылочкой пива, отдыхать, расслабляться и ничего не делать. Вместо этого, приходилось шлепать по слизкому снегу, добираясь до учебных корпусов и протирать лучшие джинсы на лекциях.
- Что у нас на очереди? - уточнил я у Лорда следующую пару, запутавшись в однотипных днях.
- Культура! - непринужденно ответил Лорд.
Культурой мы называли нелюбимый среди студентов предмет - культурологию. Да и за что ее было любить взбалмошным и диким малолетним пацанам, которые не то что там не были способны воспринимать исследования культуры и закономерности ее развития, а даже понятия не имели, что означает это надоедливое и пресловутое слово. Вкратце все сводилось к тому, что на лекциях приходилось заниматься чем угодно: рисовать в тетрадях, слушать музыку и в конце концов спать, лишь бы не чувствовать себя ущербным от непонимания смысла заумных специфических терминов и определений, и не загружать мозги излишками ненужной информации. Нам это все казалось чуждым. Мы и не пытались вникнуть суть, мы считали себя вольными «технарями», а не занудными «гуманитариями».
Культурологию вел профессор, доктор философских наук - Лев Михайлович Культов, человек чрезвычайно необычный и самодостаточный с принципиальными жизненными взглядами и холодной, как лед рассудительной головой. Из его кратких рассказов о себе я успел запомнить то, что в молодости он слыл журналистом, но ввиду обширных проблем присущих политической публицистике того лихого времени: жесткой цензуры, продажности и высокой смертности среди работников, забросил это, как говорил сам Лев Михайлович, неблагодарное занятие. Неугомонное веянье души Культов сосредоточил на писательстве многочисленных трудов, посвященных идеологическим преобразованиям матушки России, которые, судя по незавидной деятельности профессора и малой их известности, так и пылятся где-то на дальних полках книжного магазинчика. Конечно, можно было разглядеть в нем личность безмерно болтливую и хвастливую, но главное - способную захватить внимание, заставить услышать хоть малую толику преподаваемых учений и побуждающую осознать значимость гуманитарных наук.
Внешность Льва Михайловича была самой что ни на есть неприметной и даже, можно сказать, обыденной, коя присуща мужчине за сорок: короткая стрижка и пятна седины возле висков, складки морщин - отпечаток вечного уныния, томный и уставший взор, как признак кризиса среднего возраста. Будучи худощавым и длинным одевался он, как заядлый интеллигент в костюм тройку и кожаные лакированные ботинки, по улицам щеголял в длинном плаще с высоким воротом. Обязательными атрибутами его образа были очки с круглыми стеклами, зонт и фетровая шляпа.
Тот апрельский семинар, как и множество других, начинался вполне обыкновенно: докладчик объявлял тему, а я кропотливо заносил ее в тетрадь и готовился ко сну на ближайшие двадцать минут, поскольку не собирался нарушать традицию - останавливаться на формальном фиксировании одних лишь генеральских мыслей, составляющих все мои тогдашние пометки по предмету. Да и сама первая тема «Интерпретация современной культуры» казалось, не заслуживала пристального внимания, и я уже был готов пропустить ее мимо ушей, как и все предшествующие. Но то, что устроили Лорд, наша сокурсница Дарья Царева и сам Культов, разбудило меня, зажгло интерес и оставило неизгладимые воспоминания от культурологии. Я не то, что усвоил информацию, но уяснил на будущее, что в каждом предмете и в каждой лекции или семинаре возможно отыскать для себя нечто стоящее – самое важное стремится к этому.
И, прежде чем начать излагать развернувшее противостояние между одногруппниками, необходимо познакомить Вас с самой Дарьей Царевой. Девушка была невысокой и слегка полноватой, с пышной копной темно-русых волос, едва скрывающих скулы, с круглым детским лицом, маленьким лбом, тонкими бровями, курносым носом и страстными до знаний глазами, обычно защищенными оптическим прибором, корректирующим зрение. Ее внешний вид не впечатлял яркостью красок, так свойственных молодым девушкам-студенткам, но и не отпугивал свой скромной простой. Свитер или кофта, джинсы или строгая юбка, туфли на низком каблуке – все безупречно гармонировало.
По характеру же Дарья Царева отличалась дотошностью и предвзятостью, своенравием и самостоятельностью, а за свою непомерную заботу о судьбах одногруппников вообще удостоилась негласного прозвища Мамочка. В принципе она могла занять должность старосты, вот только с говорливостью и харизмой Лорда никто не мог тягаться, поэтому проиграла место моему дружку, заочно невзлюбив того с первой недели сентября прошлого года. Порой казалось, что в отместку Лорду она старается во всем ему перечить и везде придерживаться противоположных сторон любых насущных вопросов от баталий на учебных парах до организации жизнедеятельности группы. Я не знаю, чего она добивалась, но профессиональный демагог в каждой подобной стычке разносил Цареву в пух и прах.
- Смотри, Мамочка красуется, - подтолкнул меня локтем сосед по парте - Лорд, и я непроизвольно уставился на докладчицу.
- Сегодня я расскажу вам про восприятие современной культуры, - с энтузиазмом заголосила Дашка, стоя у классной доски перед всей группой.
- Ждем не дождемся, - выкрикнул староста.
- Культура в жизни людей, - продолжила Царева, не обращая внимания на провокатора, - есть нечто сложившееся и общепризнанное. Это и способы передачи информации от пещерных рисунков до великих произведений искусства, и виды благоустройства от первых поселений до последних технических изобретений, и духовный мир человека. Задачи моего доклада заключаются в том, чтобы разобраться в современной культуре, выделить основные характеристики и рассмотреть потенциальные проблемы.
Но начинать говорить о современной культуре невозможно без изучения формирования и становления мировых культур. Одним из самых известных исследователей, проделавших титанический труд в этой области, считается – немецкий философ Освальд Шпенглер. Он разделяет всемирные культуры на независимые друг от друга: индийскую, античную, арабскую, западную, китайскую, египетскую, вавилонскую и майя; и проецирует их развитие на эволюционные процессы живого организма с фазами: рождения, зрелости, смерти. Подобное существование представляет переход от самой культуры к цивилизации.
- Ты ради этого уныния меня одернул? – раздраженно спросил я у Лорда.
- Ни чё, скоро я задам ей жару за выкрутасы на моем выступлении.
- Рассматривать современную культуру нельзя без порожденных ею материальных и духовных плодов, таких как новейшие орудия труда, продукты питания, методы производства, виды искусства, религиозные верования, научные открытия, идеологические направления и тому подобное. Так на каком же этапе находится современная культура в настоящее время? – подкинула риторический вопрос Мамочка.
- На этапе смерти! В полном упадке! - вклинился Лорд. – На наших глазах происходит настоящий закат; всемирная глобализация один из первых шагов к верной гибели культуры. Мы стоим на грани третьей мировой войны! А что еще можно ожидать от атеистического общества? Только хаоса и анархии.
- Хе! – усмехнулся Лев Михайлович. – Вы, Князев, как раз таки типичный пример пессимистического мнения, которого придерживался и Шпенглер. Но мешать в общую кучу атеистов не обязательно, поскольку ваше утверждение не имеет под собой обоснованных доказательств.
- Атеизм в умах масс обесценивает человескую жизнь. Это ученые философы способны беспристрастно подходить к исследованию религии, а для обычного человечка все просто: нет наказания – делай что хочешь.
- Ладно-ладно, - продолжил улыбаться культуролог, - вижу, Вам есть что сказать, только все Ваши домыслы выходят далеко за рамки нашего предмета. Поэтому давайте позволим Дарье продолжить свое повествование.
- Да он вообще обнаглел! – не растерялась Царева. – Пусть катится за дверь.
- Читай свои натуги и не встревай в разговор, - огрызнулся Лорд.
- Князев! – строго вмешался Культов в привычную перепалку между одногруппниками. – Угомонитесь! Вас мы слушали на прошлом занятии. – И махнул Дашке. – Продолжайте, пожалуйста.
- Итак, в отличие от негативизма Князева, - съерничала Мамочка, - у нормальных и адекватных людей имеются и оптимистические взгляды. Им свойственно считать, что будущее за технологическим совершенствованием, организованной экономикой и новой западной культурой.
- Кто это стерпит? – продолжал Лорд. – С каких пор мы должны подчиняться западной культуре?
- А с русским разгильдяйством и пьянством мы должны безоговорочно смириться? – всполошила Дашка. – Ты уже достал всех своим славянофильством! В России тоже не все идеально.
- Дарья, не отвлекайтесь, - приказал Лев Михайлович, - точку зрения Князева мы прекрасно знаем.
- Так вот, освоение новых земель, покорение природы, строительство мегаполисов, индустриализация, стремление к мировому господству – яркие критерии зарождения цивилизации. Вероятно, для достижения материального достатка приходится сталкиваться с моральными противоречиями, ведь технический прогресс в любом виде немыслим без использования природных ресурсов, загрязнения и уничтожения самой природы. Но как же иначе? Как создать человеку тепличные условия для творчества? Поэтому все жертвы оправданны, и при должном рациональном подходе они могут быть сокращены до минимума.
- Я не согласен! – возмутился староста. – В данном случае цель не оправдывает средства. Что происходит на самом деле? Получается, мы достигаем технического прогресса, обкладываемся многочисленными дарами цивилизации с ног до головы, но духовного движения не наблюдаем. Человек, наоборот, в культурном смысле падает вниз.
- Вы ассоциируете цивилизацию с материальным миром, а культуру с духовным - это присуще большинству нынешних воззрений, - довольно произнес культуролог.
- Как-то так, - буркнул Лорд. - Еще хотелось бы объяснить, почему я так негативно настроен, дело в том, что упомянутый Дашей рациональный подход, это есть не что иное, как истребление личности. Поскольку всякая стандартизация подразумевает и унификацию образа мысли, а идея создания из общества послушных барашков мне нисколько не нравится.
- Ваша позиция понятна, - довольно выдал Культов и обратился к группе: - Уже было высказано множество соображений, и настало время повести первые итоги. Культура есть некая воспитательная сила, содействующая развитию человека, как духовной личности, цивилизация - пресс, штампующий из индивидуума образцовую ячейку общества, законопослушного гражданина.
Тут и мне волей-неволей пришлось задуматься и покопаться в поисках смысла мудрых речей. Действительно, человечество совершило огромный скачок в познании окружающего мира; за один только минувший двадцатый век появились такие невиданные прежде научные области, как кибернетика, робототехника, генетика, квантовая физика, нанотехнологии и многое другое, но в самих себе люди так до конца и не разобрались. Внутренний мир, душа - по-прежнему остаются окутанными занавесом тайны. Возведение технократии в идолы - самая настоящая ошибка, пожирающая весь гуманизм. И сколько еще должно пройти веков и тысячелетий, когда мы признаем неотделимость одного мира от другого?
- Мне продолжать? – с легким негодованием вымолвила позабытая Дашка. Лорд и Лев Михайлович одобрительно кивнули. – У меня тоже есть несколько заметок о важности для человека независимого начала. Например, Николай Александрович Бердяев – известный русский философ полагал, что свобода духа первичней бытия. Он видел в свободе единственный источник творчества. Но и не всякая свобода, по его мнению, достойна, так сказать, уважения, есть и та, которая развращает человека, порождает зло.
Теперь перейдем к способам разрешения проблем современной культуры. По моему мнению, самым правильным, как я уже упоминала, является рациональный и осознанный подход. Это и использование новых технологий в мирных целях, и умеренное производство и потребление, и ориентация научного прогресса на улучшения качества жизни без какого-либо запрета культурного развития.
- Это все пустые слова! – оборвал Лорд. – Которые красиво звучат, но от которых на практике нет никакого толка. Это своего рода натуральное втирание очков. Оптимизировать то, усовершенствовать это. Ты вообще в реальном мире живешь? Вокруг миллиарды препятствий от могущественных политических лобби до обывательского нежелания работать и что-либо менять.
- Лев Михайлович! Как можно работать в такой обстановке? – всполошилась Мамочка. – Как можно вести конструктивный диалог, когда некоторые источают один сплошной негатив?
- Так он об этом и толкует! – гаркнул кто-то из одногруппников. – В реале всегда кто-то или что-то мешает даже самым благим планам.
- Люди бросаются из крайности в крайность, - добавил другой сокурсник. – Никому не удается балансировать между двумя пропастями.
- Насчет пропастей, конечно, явный перебор, - прокомментировал преподаватель. – Но истина, в самом деле, всегда где-то посередине. И не следует строго судить общество, а конкретных людей тем более - не все обстоит настолько печально, как вы тут напридумывали. Создается множество современных течений и направлений с весьма незамысловатыми, прозрачными и обыденными лозунгами: забота об окружающей среде, забота о ближних, забота о себе.
- Не слишком ли часто упоминается слово «забота»? – прыснул Лорд.
- Нет! Ровно столько, сколько необходимо, чтобы сыграть на чувствах и эмоциях обитателей откорректированного неживого мира. Своеобразное взывание к законсервированному разуму через сердце и душу. Модное движение «зеленых», красного креста, загадочные восточные практики, эзотерические откровения, оккультные учения –список можно продолжать и продолжать, вот только не в этом суть, а в том, что все они стремятся показать человечку другую реальность, якобы отличающуюся от зримой, – договорил Культов и спросил у заскучавшей докладчице: - У Вас еще что-то?
- Дальнейшее освоение техники может прекрасно гармонировать с культурным просвещением, - гнула свою точку зрения Мамочка.
- Лев Михайлович, - перебил Дашку Лорд, - так современные течения позитивно или негативно сказываются на культуре?
- И позитивно и негативно одновременно, - прыснул культуролог. – Это естественное развитие. Они всегда были, есть и будут.
- Меняется лишь их форма под стать складывающимся условиям, а содержание остается прежним?
- Не угадали! Мир становится все более и более открытым, и в связи с этим происходит усиленное перемешивание самобытных культур, соответственно появляются и необходимые для коммуникации социальные навыки: умение строить диалог и идти на компромисс.
- Ага! Только не в нашей стране и не в нашей группе! – сердито поговорила Мамочка.
- А разве поиск компромисса – это не та же толерантность под другим соусом, и от которой лишь один вред? – вопрошал Лорд у профессора.
- Алексей, не несите чушь! Не стоит выплескивать без разбору все, что знаете или когда-либо слышали – сами потом не разберетесь, – авторитетно заявил Лев Михайлович.
* * *
Начинающиеся за апрелем майские праздники стали преддверием судьбоносных событий. В понедельник зазвонил навязчивый телефон, и с той секунды все полетело кубарем. Сперва я приятно удивился человеку на другом конце провода - Веронике, но ее тон и смысл слов четко дали понять - нужно не любезничать, а мчаться к ней со всех ног. Я будто впал в гипнотическое состояние, будто потерял волю и рассудок. Моя бывшая девушка жалобно и искренне попросила о помощи, и я наивно посчитал это настоящим подарком судьбы. Представившаяся возможность побыть рядом с Вероникой зарядила меня на невероятные и безумные свершения, сама же суть проблемы отпала на второй план.
То, что поведала Вероника, не допускало тратить драгоценное время на самокопание – ситуация требовала немедленного маневра. Дело было в следующем: объявился всеми забытый Костян. Ну как объявился, приперся к Веронике в квартиру и рыскал в комнате Влада. Я понял все сразу: что от меня требуется, почему она позвонила именно мне и что это задание как раз для меня. Моя работа была элементарна и заключалась в мужском разговоре с Черепом. Кому с ним разбираться, если не мне? Это интересовало меня меньше всего; я согласился с тем, что предстоит отступить от собственных правил. Я жаждал проявить себя перед Вероникой и совершенно не думал о выбранном способе.
В выдвижном ящике стола я перевернул весь хлам и вытащил заветный металлический кастет. Моя счастливая подростковая игрушка бездельно пылилась более года, и вот пришел час. Как я не зарекался больше не ввязываться в мордобои, но в помощи сестре Влада разве откажешь? А без оружия для кулачного боя никак не обойтись - так мне подсказывал накопленный опыт.
Стоя перед дверью Громовых я вложил кастет в правую руку и позвонил. Тишина. Позвонил еще раз - тот же результат. Взбесившись от непонимания, двинул пару раз ногой по двери. Никто так и не подошел, но в этом теперь не было нужды – дверь оказалась не запертой. Я проскочил в квартиру и обомлел от возникшей картины: мерзкое и грязное существо заканчивало обыск и без того не особо прибранной комнаты покойного Влада, а изнуренная Вероника в ужасе лупила книжкой своего недавнего ухажера.
Немного отвлечемся и уделим Черепу, а также нашим с ним взаимоотношениям кусочек внимания. Итак, почему я назвал его именно существо? Потому, что слово «существо» превосходно подходит для описания, представшего перед мой бледного, замученного и тощего тела. Почему мерзкое? Так Костян Дымов никогда мне собственно не импонировал. А грязное, как Вы наверняка догадались, потому что он попросту перестал за собой следить и не брезговал надевать на себя безумно заношенные и запачканные вещи.
Он был старше нас с Владом на два года, отучился в той же школе, закончив всего девять классов, жил в соседней от меня пятиэтажке и был для всех подростков беспрекословным авторитетом нашего микрорайона. А мы, ублюдки такие, подрастя и окрепнув, подвергли сомнениям все его предыдущие заслуги. Костян может и был в те времена хорошо сложенным и накаченным, только с нами ему не удалось бы справиться и поодиночке. Поэтому поступил Череп, так сказать, разумно, отойдя в тень. Конечно, звучит весь наш авторитаризм смешно и глупо, но тогда нам казалось это престижно и круто. Однако без упоминания сих жизненных фактов будет трудно понять мою неприязнь к бывшему парню Вероники.
Пока мы с Владом занимались самоутверждением, расквашивая морды борзых сверстников и тех, кто постарше, Череп скрытно занялся зарабатыванием легких денег. Не знаю, кто свел его с поставщиком чудесной травки и как он вообще связался с преступной деятельностью, я могу поведать только результат: через два года неработающий восемнадцатилетний студент автодорожного колледжа купил себе серебристый мерседес Ц-класса, конечно, подержанный, но это никого не интересовало. К тому моменту Костян перестал быть бесславным сбытчиком легких наркотиков; о нем стали расходиться слухи, которые и поймало ухо вездесущего Влада. Тогда-то мы и узнали, что Череп - барыга. О, какой наступил ужас!
Осенью две тысячи третьего года без всего прочего скрестились негативные жизненные факторы (ссора с неугомонным и помешанным на разборках Владом и расставание с Вероникой), а появившиеся сплетни о Черепе добавили еще уйму проблем. Тайные криминальные деятели возвели Костяна в ранг «основного» распространителя наркотических средств по нашему району, а наркоторговля не может обойтись без соответствующей осторожности и защиты. Пишу строго по пересказу моего покойного другана Влада, слов самого Черепа: существовал некий негласный договор между преступными тузами и различными милицейскими чинами, согласно которому правоохранительные органы закрывали глаза на продажу легких наркотиков, а взамен получали долю от выручки и гарантированный порядок на оговоренных участках района. Я до сих пор точно знаю: в тех уголках города, где на первый взгляд тихо и спокойно на самом деле все еще хуже, чем где бы то ни было. В тихом омуте черти водятся. Весь смысл сводился к тому, что вводился запрет на мелкое хулиганство; и наша шайка, как основная дисгармонирующая единица, должна была попридержать свою импульсивную и горячую молодую кровь. Итог был очевиден: Костян не только полностью восстановил свой авторитет, он еще стал представителем криминальных структур, имея за собой уже реальную власть, а не бессмысленную силу, актуальную при дворовых пацанских разборках. Нас малолетних подростков при таком раскладе, само собой, никто не воспринимал всерьез. Это должно было вразумить Влада, дать ему понять, что нашим беспредельным побоищам приходит конец и стоит задуматься о собственном счастливом будущем. Я уговаривал друга последовать моему примеру и завязать, но он и слышать ничего не хотел. Влад подсуетиться и скорефанился с Черепом, убив тем самым двух зайцев: получил доступ к халявным косякам и разрешение к своим обожаемым мордобоям. Это и стало первой каплей моего негодования. Вторая образовалась из первой: Влад сам принялся приторговывать коноплей. Ну и ко всему прочему, Костян-барыга подкатил к Веронике. Вот сволочь!
Дела у Черепа, как назло, шли хорошо: продажи росли, ассортимент расширялся, а вмести с ними, увеличивалась прибыль. Вот только черты характера: нетерпимость, жадность, любопытство и безвольность, вдобавок к врожденному идиотизму, подвели его - он сам подсел на свои магические препараты. Курение травы, за долгое время, не нанесло серьезного урона здоровью, кроме изменений в моторике (ухудшилась координация движений), в речи (слышались тянущиеся гласные), в мыслях (появилась путанность и рассеяность), а вот «тяжелый» товар мгновенно принялся за уничтожение всего живого и всего духовного, что было в юном дилере. Первые изменения вылезли на поверхность уже через месяц: взгляд был либо дикий и голодный с маниакальной тревогой, либо заплывший и отрешенный от всего. А дальше все непрестанно двигалось к худшему: Костян чах и хирел день за днем.
Вот и в ту минуту в комнате Влада дебоширил скелет обтянутый кожей, с красными стеклянными глазами. Он был в задрипанном синей толстовке с накинутым на макушку капюшоном, сальных спортивных штанах черного цвета и рваных кроссовках. Череп еще до смерти Влада потерял доверие работодателей и превратился в рядового наркомана - основное требование было не употреблять толкаемую дурь. Заработанные им средства перетекали в карман следующего барыги, выходил забавный круговорот денег. Может торгашей специально приучали к наркоте? Своего рода качественное увеличение спроса: получение нового «обеспеченного» и «подсаженного» клиента. Но как говориться, затуманенные мозги, батенька – Ваши проблемы.
Я посмотрел в измученную ломками рожу, и мне захотелось харкнуть в нее - мерзость была полнейшая. Костян выглядел хуже некуда. У него иссякли все накопленные запасы, он даже продал свою былую гордость – мерседес и теперь ниспустился до прочесывания комнаты покойного надеясь отыскать нереализованные травы и неистраченные деньги. А осквернять память о друге будет дозволено, как сказали бы американцы, только через мой труп.
Увидев меня, запыхавшаяся сестра Влада с облегчением выдохнула, убрала растрепанные волосы и скорчила жалобную мордочку.
- Андрей, угомони этого придурка, - торопливо проговорила Вероника.
Чтобы не травмировать хрупкую женскую психику, первым делом я незаметно стянул и спрятал в карман свой металлический мордоворот. Затем подошел и с размаху врезал по спине Черепа, который к тому времени освирепел, как бешеный пес. От неожиданно вспыхнувшей боли Костян на мгновение размяк, и я не упуская момент, обвил рукой его тонкую шею и потащил к выходу. Наркоман поначалу поддался, но все же из последних сил ухватился за дверной косяк. Мне буквально пришлось оторвать его клешню, а затем, заведя за спину костлявую руку, провести болевой прием. На моей памяти, такое еще никто не выдерживал более пяти секунд и Череп не стал исключение, он истошно взвыл от пронзающей боли и поддался.
- Успокойся, - рявкнул я прямо ему в ухо.
- Отпусти-и-и, - продолжал вопить он. – Не могу больше… больно.
Я удовлетворил просьбу, ослабив болевой прием, не прекращая крепко держать Костяна за руку и шею. Наркоман приходил в себя после мучительных болей.
- Что он успел натворить? – обратился я к девушке.
- Тебя не спросили, выродок, – яростно прохрипел Череп. Мне еще раз пришлось проверить гибкость его руки, но с пущим усердием.
- Заткнись! Если не хочешь, чтоб тебе руку выкрутили, - объяснил я ему свой поступок.
- Не издевайся над ним и так голова болит от такого безобразия. Лучше выведи его, - не громко, но настойчиво потребовала Вероника. Я вновь пошел на уступки и ослабил захват.
- Отпусти меня! - заизвивался Костян, как будто не понимал моих предупреждений.
- Ты не понял что-то? – Я посчитал, что погорячился с милосердием и еще разок на секунду приложил максимум усилий к болевым пыткам.
- Отпусти! - во все горло заголосил Череп и наполнил комнату сочным трехэтажным матом.
- Андрей! – нервно добавила сестра Влада, выждав окончания арии Костяна.
- Этот неадекватный обдолбанный наркоман ничего не понимает, - заоправдывался я.
- Так перестань его заламывать, а просто выведи!
Я безжалостно поволок своего заложника в сторону лестничной клетки, швырнул его на бетонный пол и вызвал лифт. Ожидание мы скрасили парочкой вежливых фраз:
- Тебя кто звал, бычара? – брызгал слюной Череп.
Оставить оскорбление без внимания по «пацанским понятиям» равносильно согласию с каждым словом. А это непозволительная роскошь – самоубийство. Хоть я и отстранился о дворовой жизни, но от этого не перестал ходить по тем же дворам и районам, не перестал время от времени натыкаться на прежних «братков», не перестал вариться в пацанско-хулиганском соку. Чуть дашь слабину, чуть пойдешь на снисхождение, чуть простишь обиду, как моментально проскочит слушок об этом и все местные пацаны зачмырят тебя как последнего лоха – ты станешь изгоем в собственном районе. Поэтому выход был только один.
- Закрой рот! – прорычал я и точно зарядил ногой в нос. Кость хрустнула, и из ноздрей потекли ручейки крови.
- Ты за это ответишь! Ты мне за все ответишь! – не останавливался наркоман. Кровь попадала ему в пасть, от чего он давился и кашлял, но все равно продолжал проклинать всех и вся, а в особенности - меня. Если бы я знал заранее, то, несомненно, позвал бы с собой языковеда пополнять лексикон русского мата.
- Тебе мало? Еще хочешь? – Злился я на трясущегося Черепа, не отставая в конкурсе по употреблению нецензурной лексики.
- Я ненавижу вас всех! Где деньги Грома (так на улице называли Влада)? – с жадными выпученными глазами прохрюкал он. – Куда вы их дели? Они мои!
- Ты совсем с катушек съехал? Что ты горланишь? Твоего здесь ничего нет! – отрезал я, приправляя речь парочкой непристойных слов.
- Еще посмотрим! А тебя мы закопаем! Понял, урод?
- Кто мы? – усмехнулся я, представив немощных дружков. Никто из бывших работодателей не посмотрит и в сторону Костяна.
- Увидишь! – ответил еле дышащий скелет и попытался встать. – Я тебе такое устрою…
Череп не успел ни договорить, ни подняться, как я закинул его в подкатившийся лифт. Мы со старым «приятелем» прокатились на первый этаж, где мой пинок под зад дал ему необходимый импульс убраться подальше от дома Громовых. Он еще раз продемонстрировал мастерство в построении бранных конструкций с участием моей персоны и поковылял прочь. Я не верил, что наркоман осмелится вернуться – теперь Андрей Правдин стал его главным врагом.
На тот момент меня совершенно не интересовало, что может сотворить психика сломленного человека. А мне бы стоило более внимательно обдумывать каждый свой поступок, особенно в состоянии бесконтрольной агрессии и ярости, ведь тогда и проблем было бы намного меньше. Но адреналин мутил разум, а эмоции отводили от реальности, и я продолжал беззаботно жить в мирке своим грез и фантазий.
- Костя явился без предупреждения, и мне так не хотелось его впускать, но зачем-то сжалилась, - искренне оправдывалась девушка после моего возвращения в квартиру. – А он без особых объяснений, вбежал в комнату Влада и давай там переворачивать все вверх дном. Я испугалась и позвонила тебе, сама не знаю почему. Может, нужно было вызвать милицию? Ты уж прости меня…
- Я полагаю, ты не догадаешься пустить его снова, – упрекнул я сестру Влада в легкомысленном поведении.
- Ты за кого меня принимаешь? – чуть раздраженно спросила Вероника, пронзая меня взглядом.
«Что же ты со мной делаешь, шельма, ты беспощадная, - мысленно покорился я ее безупречно сияющему лику, перевернувшему всю мой душу».
Я не мог это объяснить. Даже в изможденном и запыхавшемся состоянии Веронике было достаточно дунуть на свою взмокшую челку, отбросив прядь волос поодаль от взора небесно-голубых глаз, и все, она заново покоряла мое сердце. Я опять влюблялся в нее, как пятнадцатилетний мальчишка, влюблялся в образ, пусть и новый, но все той же волшебной девчушки. И ни какое там ее раздражение не могло заставить меня испытывать иные чувства. Я был готов на все ради нее.
- Ты сама-то как? – пропустил я мимо ушей последний вопрос.
- Спасибо, все хорошо.
- Ну, раз все в порядке, то мне и задерживаться нет смысла, - буркнул я.
- Не буду тебя останавливать, тебя наверняка ждут. Спасибо еще раз за то, что приехал! – добродушно улыбнулась Вероника. – И прости…
Я разрывался между желанием вцепиться в ее губы и желанием уйти подальше, желанием любить и желанием ненавидеть. Да, я действительно вопреки всякой здравой логике хотел уйти, презирая самого себя за слабость перед несбывшейся мечтой, презирая Веронику за безграничную власть над моими чувствами и разумом.
Я смирился – я ушел. Но мой уход не замедлил таянье айсберга, в котором я так усердно заморозил все сердечные томления, связанные с сестрой Влада. И самое страшное - к концу вечера мной овладела весенняя маниакальная мысль: «Я люблю Веронику».