ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
Часть 1.
ЗЛЫЕ БУСЫ.
Глава 5.
А ВОТ И СОРАТНИКИ!
Всё-таки, как Марика любила театр! Всё-всё, что связано с ним, даже запах! В другое время она была бы счастлива занять такое хорошее место рядом с госпожой Кис и наслаждаться трагедией под названием «Любовь не к тому». Поскольку все спектакли, кроме комедий, девчонка уже видела, она знала, что в конце крепость сдадут врагу, отважная Ларая бросится со стены в озеро, а её возлюбленный сядет пировать с победителями и будет очень нехорошо отзываться о погибшей возлюбленной, чтобы им угодить. Но её призрак, явившись на пир, устыдит труса. Ну и прикончит заодно. На то она и трагедия.
Но сейчас Марику до такой степени занимала семейная история Охти и Аги, а также подслушанный разговор, что она даже не сразу поняла, что действо на сцене какое-то не то. Собственно, начало первого действия она пропустила и очнулась только тогда, когда хохот в зале стал мешать ей думать.
- Что за спектакль мы смотрим? – шёпотом спросила она у госпожи Кис.
- Конечно, «Случайные встречи». Разве не знаешь? Ради приезжей труппы и их знаменитой актрисы отменили ту жуткую мрачность, которую ты любишь смотреть. Почему ты так одета?
- Как?
- Как мальчик.
- От бабушек еле улизнула. Они запретили мне идти в театр! Пробиралась подвалом. Я вам рассказывала, как это делаю? Нет? Через окошко маленькое. Пойду-ка я домой. Не хочу эти хаханьки.
- Сиди. Посмотри хоть раз весёлое что-нибудь. Ради меня. Вся Някка нынче здесь. Билетов было не достать. Видишь, толстячок тоже влюбился в девушку, но отец хочет отдать её за своего боевого командира. Она же любит вон того парня в красной рубахе. Ты какая-то задумчивая, Марика. Что-то произошло?
- Нет. Устала за день.
- Значит, ничего не случилось? Скажем, когда ты пробиралась подвалом?
- Споткнулась, коленку зашибла, - ответила девочка. Она не собиралась даже госпоже Кис рассказывать о подслушанном разговоре. Зачем ей это? Она сейчас странная, а на шее у неё всё ещё живут синие бусы. Или, можно сказать, доживают. При взгляде на них, Марика торжествовала победу.
Спектакль её не интересовал, и она стала оглядывать публику.
Ну да, так и есть, куда ж без него. Вон он, Миче Аги, всё в той же компании. Королевич Петрик, художник Лёка Мале, и человек по имени Аарн, он преподаёт в университете магию. Ещё - молодые братья Корки: младший Хрот, предатель, собирающий дурацкие песенки народа анчу и пишущий про это книги, целые тома, и старший, Кохи, глава Някки и автор нынешнего непотребства. То есть, он сочиняет водевили и комедии, и вот, пожалуйста, одна из них, «Случайные встречи». Взгляд Марики задержался на нарядах женщин в этой компании, он всегда задерживается на нарядах. О! Вот она, девочка Лала с пшеничными косами. Она хохочет громче всех в зале. И не стыдно ей? Марика сердито отвернулась, потому что мелкий анчу Рики узнал её и помахал рукой. Наверное, сейчас спрашивает у Лалы своей, вправду ли та обещала ей скидку.
Само собой, раз на сцене знаменитость, в богато украшенной ложе можно увидеть короля с королевой. Платье на ней интересного цвета. Аж всё переливается. Что за ткань такая? И вон ещё Зик Корк с женой и четырьмя детьми, тремя мальчиками и девочкой. Внуки, наверное. И всех этих людей никогда не увидеть на «Любви не к тому», а вот на «Случайных встречах» - обязательно.
Все улыбались и смеялись, а Марикины бабушки сидели с прямыми спинами и очень серьёзные. Наверное, тоже не одобряли хаханек. О! Марика вспомнила: они не одобряют приезжую актрисульку. Говорят, взглянуть не на что – мощи одни. Да-да, был такой разговор у них на дворе. Вчера, кажется? Да, вчера. И тем не менее, бабушки добыли билеты. Смешные! Ну-ка, что там за актрисулька такая?
Актрисулька была нормальная, на мощи вовсе не похожая. А похожая на обычную влюблённую и хитрую девушку. Волей – неволей Марика увлеклась действием, и уже смеялась вместе со всеми, и даже отвлеклась от одолевающих её мыслей.
В антракте госпожа Кис купила пирожных, и они вдвоём устроились у окна. Тут Марике тоже не удалось нормально поразмыслить. Сквозь стекло она видела, как её Лизаветы, вместо того, чтобы жевать в буфете бутерброды и бросать на Марику сердитые взгляды, маячили у главного входа на улице, то и дело по очереди скрываясь за углом и возвращаясь назад. Что бы это значило? Не понять.
- Марика, ты где витаешь? – спросила госпожа Кис. – Тебя что-то тревожит? Ты огорчена тем, что тебе пришлось пробираться подвалом? Наверное, всё-таки, там что-то случилось?
Может, в другое время, из Марики удалось бы вытащить признание о подслушанном разговоре, но сейчас она вся была в недоумении по поводу поведения собственных бабушек. Так её это удивило, что все другие мысли вылетели из головы.
- Ах, да что там подвал какой-то! Вы посмотрите, что творят мои Лизаветы.
- Да, странно, - согласилась жилица, понаблюдав. – Приходит на ум только одно: у них свидание.
- Я вот тоже замечаю: какие-то они чуднЫе в последнее время. Подозреваю, что влюбились. Интересно, в кого? Надеюсь, это два разных человека, а не один и тот же.
- Представляю, что у вас дома начнётся, если один и тот же, - засмеялась госпожа Кис, и они мило поболтали о странностях любви.
Когда они усаживались на свои места, женщина предупредила Марику, что у неё у самой после спектакля свидание. Поэтому девочке предстоит возвращаться одной.
Ну что ж. Раз бабушки её не заметили, пусть думают, что внучки не было в театре. Поэтому, чтобы опередить Лизавет, Марика сразу после представления бросилась к выходу. Ведь ещё нужно заскочить к подвальному окошку и как следует его закрыть. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь обнаружил тайный лаз.
Марика живо сбегала за угол, нырнула в щель, забила камнем гвозди и побежала назад. Это была неприятная процедура, у девочки каждый раз тряслись поджилки. Во-первых, место глухое и противное. Развалины храма чёрного божества – это не та достопримечательность, которую хочется посещать ночью. Во-вторых, мало ли кто может прятаться в темноте в этом укромном углу. В-третьих, собаки снова лезут с поцелуями.
И вот, нате вам! Едва Марика стала подниматься по ступеням, как при входе в щель замаячил тёмный человеческий силуэт. Такого с ней ещё не бывало. Эх, надо не лениться, надо приходить утром заколачивать ставенку!
Силуэт качнулся и сказал пьяным мужским голосом:
- О, девчонка! А ну, давай, иди сюда.
И сам двинулся к ней, не обращая внимания на ошалевших от лая собак.
В щель попадал свет фонаря и ночного светила Ви. Когда высокий мужчина приблизился, Марика увидела, что одет он прилично, и лицо у него вовсе не как у пьяницы, а как у какого-нибудь учителя. На лице имелись приятные на вид усики.
- Щас дам, - пообещала ему няккская хулиганка, весь год упражнявшаяся в левитации. Дядька протянул к Марике лапы, как бы намереваясь схватить, а она силой волшебства подняла в воздух большую псину и бросила её в объятия пьяницы. Тот машинально обвил собаку руками, животное завизжало и укусило нахала, стая подняла невероятный гвалт, Марика выскользнула из щели и ринулась к людям, на освещённое место. Таковым была площадь перед входом в театр, и вот уж Марика попала, так попала! Прямо в самый невероятный хаос!!
Люди, вместо того, чтобы мирно разъезжаться после спектакля, почему-то кричали, визжали, бежали и натыкались друг на друга. Толпа в панике – вот что это такое, и разбежавшаяся от страха Марика оказалась в гуще мечущихся, обезумевших, толкающихся людей. Что делать? После случая с мамой, девочка как никто другой знала, насколько опасна толпа. Бежать вместе со всеми? Или лучше забраться повыше? Думай, Марика, как уцелеть.
Мимо пронеслась соседка баба Капа, задела девочку и развернула спиной к театру. Цап! Кто-то схватил бабу Капу за шиворот, а она, кажется, всё продолжала бежать на месте, размахивая руками и перебирая ногами. Тут Марику опять толкнули, и уронили, и наступили ей на руку подкованным каблуком. Кто-то упал, наткнувшись на неё, кто-то больно пнул в бок, в висок, и снова наступили на руку. Дико вереща от настоящего ужаса, Марика едва успела вскочить, прежде чем на этом месте очутилась новая людская волна. Фонарь! Вот спасение! Марика, сама не зная как, мигом оказалась на самом верху, всунула руки и ноги в кованые завитушки и прижалась к нему, как к лучшему другу.
Внизу мелькнула госпожа Кис. Она пробиралась поперёк толпы сюда, к фонарю, на выручку Марике, которую заметила раньше. Девочка услышала голос жилицы, выкрикивающий её имя. Поперёк толпы! Что же это она? Её затопчут, как маму!
Вот также однажды госпожа Кис бросилась наперерез отцу, который гнался за Марикой по двору с ружьём. Ружьё, как оказалось потом, было заряжено, и папаша всерьёз вознамерился застрелить дочь. Она казалась ему то ли чёртом, то ли белоглазым анчу. Госпожа Кис, встала перед отцом и не пустила его к дочери, хотя тот угрожал застрелить и её тоже. И вот сейчас женщина опять рисковала собой, спасая Марику.
- Я здесь! Здесь! – кричала девочка изо всех сил. – Госпожа Кис, бегите!
Хвала Эе, жилица услышала, подняла голову, и, увидев, что Марика в безопасности, развернулась и побежала вместе с толпой.
На развесистый старый платан, на ветку, на которую падал свет фонаря, дико выпучив глаза, вскарабкалась чёрная кошка.
- Держись, подруга, - сказала ей Марика.
Кошка раздражённо била себя хвостом по бокам.
Что-то с грохотом налетело со стороны театра. Запряжённая в карету четвёрка лошадей. Лошади метались и рвались в разные стороны, они словно взбесились. Экипаж бросало туда и сюда, люди пытались увернуться, но нельзя было предвидеть, в какую сторону швырнёт карету. Её с силой ударило о фонарь, на котором сидела Марика, он вздрогнул и отозвался гулом. Кошка встопорщилась и издала злобный вой. Марика закричала и сильнее вцепилась в кованые завитки.
И тут ярко-жёлтое сияние окутало бешеную четвёрку. Кони рухнули на колени на камни площади, будто их подстрелили, порвалась упряжь, что-то треснуло, хрустнуло, карета, потеряв какие-то детали, кособоко остановилась.
- Батюшки! Что это? Что? – шептала Марика, всё сильнее прижимая к себе фонарь.
На опустевшей площади остались раненые, остались блюстители порядка, остались странные тёмные пятна на камнях в стороне пустых эту пору торговых рядов. Подождите! В ряду палаток, где днём торгуют сувенирами и пирожками, теперь зияла прореха. Какая-то сила разрушила несколько прилавков, оставив обломки, обрывки и тёмные пятна. Вот что напугало людей. И лошадей, наверное, тоже. А Марика в это время возилась в щели за театром со ставенкой, собаками и усатым дядькой.
Лошади с трудом поднимались, они казались пьяными, шатались и мотали головами, но не буянили больше.
К карете подбежали, вывели оттуда насмерть перепуганных внуков Зика Корка и его супругу. Она держалась за сердце, и сразу же опустилась на бордюрный камень. Кто-то заглянул внутрь и закричал:
- Врача! Человеку плохо!
- Пустите меня, я помогу, - раздался женский голос. Жена Кохи Корка раздвинула мужчин и скрылась в карете. Доктор, что живёт на Срединной улице, занялся женщиной и её внуками. Все Корки, которые были здесь, хлопотали вокруг. Кохи утешал ребят, утверждал, что его жена и впрямь поможет дедушке. На площадь теперь явились неразумные любопытные.
- Неужели лошади так испугались, что их невозможно было сдержать?
Жена и внуки Зика объяснили, что произошло:
- Только мы забрались в карету, как кучер запел песню, вскочил и убежал. Мы ничего не успели сделать. Кони повели себя ненормально. А потом грохнуло, вспыхнуло - и они понеслись.
Подошли двое волшебников, остановившие лошадей: Миче Аги и Аарн Кереичиките, преподающий магию в университете.
- Лошадям что-то добавили в овёс. Или воспользовались контрабандными склянками со специальным газом, - сказали они.
- Скорее всего, склянками, раз кучер тоже ошалел за компанию, - добавил Аарн. – Наверное, носится, бедолага, где-нибудь и песни поёт. Найдите его, а то с обрыва свалится или в речке утонет, - обратился он к полицейским.
И вдруг из толпы раздался голос:
- Это он сам околдовал лошадей и кучера.
Вперёд вышел усатый мужчина, которого Марика встретила в щели у театра. Теперь он ни капельки не казался пьяным. Он указывал на Аарна, и это всем было заметно.
- Брешешь, - сказал ему Аарн.
- Я видел, как ты крутился у кареты и лошадей, пока хозяина ещё не было.
- Враньё.
- Где доказательства? Кто ещё видел? – пожелали знать в толпе.
- В участке разберутся, - сказали полицейские.
Надо сказать, что Аарн Кереичиките всегда нравился Марике. Внешне, конечно. Потому что у него были такие же, как у неё, сизые волосы, словно спинка голубя, а когда он был школьником, его, наверное, дразнили товарищи за слишком высокий рост – Марику тоже дразнят. У Аарна необыкновенные, ярко-зелёные глаза и добродушное выражение лица. А кроме как внешне, сторонник Охти и друг анчу не мог нравиться Марике.
- Эй, слышите! – крикнула она, и все задрали головы и увидели девчонку, засевшую на фонаре. – Этот усатый не мог ничего видеть. В это время он напал на меня позади театра, когда я с представления возвращалась. Честное слово – напал! Я еле убежала. Арестуйте его.
Кошка на ветке платана фыркнула и махнула хвостом.
- Напал на девочку! – заговорили зеваки.
Но усатый стоял на своём. Он убеждённо заговорил о том, что видел всё это до паники на площади, что Аарн имеет основания ненавидеть Корков. Что владеет магией, и поэтому для гнусного дела ему даже и крутиться у лошадей не нужно. Мало того, вякнул он, известно, что Кереичиките обор…
Кто знает, тот понял, что слово это должно быть словом «оборотень». Но нельзя было позволить его произнести пройдохе, который, кажется, задался целью неизвестно зачем навредить Аарну.
- Расступитесь, - послышался голос королевича Петрика. И даже те люди, которые ни разу не говорили с ним и не видели его, обернулись и отошли. Потому что Петрик, когда надо, умеет быть до невероятности царственным и властным, и перечить ему невозможно. До сих пор королевич стоял у самого ствола платана, в тени, а теперь вышел на свет.
- Сам ты обормот, - сказал Петрик усатому, а полицейским подал знак. И в ту же секунду усатого схватили и развернули в нужную сторону. И даже повели уже куда следует, а ведь королевич ни слова больше не сказал.
Кошка на платане широко зевнула, потянулась и стала спускаться.
На кошку и на усатого Марика теперь обращала мало внимания. Она с удивлением смотрела вниз. Выступивший из тени королевич Петрик держал за ворот бабу Капу и бабушку Лизу. А бабушка Вета кружила рядом, не смея подойти и вызволить подруг из лап ужасного Охти. К тому же, рядом маячила фигура Лёки Мале, а он выше даже Аарна.
- Бабушки! – закричала Марика. – Что случилось?
- Непослушная девчонка! – заголосила Вета. – Что ты делала позади театра в этот час?
- Слезай, Марика, - велел королевич.
- Я не могу.
- Как же ты залезла?
- Я не знаю.
- Ну так тебя сейчас снимут.
Марику действительно сняла пожарная команда – подставили лестницу.
Было уже поздно, и любопытствующие стали расходиться. Пострадавших увозили с площади в госпиталь. Из кареты, покряхтывая, вылез Зик Корк и сказал, что поедет домой, а не в дурацкую больницу. И уехал с семьёй в наёмном экипаже. Коней увели. Кучера поймали на крыше театра, где он и впрямь пел песни, и ему отвертеться от больницы не удалось. Инара, жена Кохи, присоединилась к компании, и Корки разъехались все, кроме Хрота и Кохи, который распоряжался всем, как глава города. Торговые палатки уже обыскали и оставили до утра охрану.
Когда расставшаяся с фонарём Марика подошла к королевичу и бабушкам, прибежали полицейские, которые повели было усатого клеветника в участок. И лица, и руки у них были здорово расцарапаны.
- Напала кошка! – оправдывались они. – Напала, кусалась, царапалась. Прыгнула сверху. Вдруг бешеная? Тот человек сбежал.
- Не думаю, что бешеная. Думаю, что просто обормотка, - сказал Аарн и попросил разрешения идти домой. Его жена должна была вот-вот родить ему второго ребёнка, и он боялся надолго оставлять её одну. Обещал, что после спектакля сразу вернётся.
- Давайте завтра разберёмся со всем, - попросил он и ушёл.
- Идите за мной, вы четверо, - царственным тоном приказал Петрик Марике и трём бабушкам. И поволок Капу и Лизу обратно под платан. Вета и Марика засеменили следом. А больше никто не пошёл за ними, даже королевна. Ведь он внятно сказал своим королевским тоном: четверо. Поэтому друзья Петрика, пересчитав пленных, остались на освещённом месте.
- Марика, - остановившись, сказал королевич, и до неё вдруг дошло, что он очень, просто невероятно сердит. Даже, можно сказать, взбешён. Он держал себя в руках, пока был на виду, но теперь, казалось, клокотал, как кипящая вода в кастрюле. – Марика, - повторил хвататель старушек, и тряхнул их так, что Лиза прикусила язык. – У меня не получается унять твоих каракатиц.
- Это кто каракатицы? – обалдев от такой наглости, еле выговорила девчонка. – Ты зачем такое про моих бабушек говоришь?
- Для кого бабушки, а для кого банда номер один.
- Номер чего?
- Мы не банда, - отказались старушки. – Мы добропорядочные гражданки. Старые, больные женщины.
- Марика, - прошипел королевич таким тоном, будто сообщал ей: «Я тебя убью», - вспомни, о чём мы говорили. Банда номер один. Есть доказательства, и их много. Твоих бабок арестовали бы уже в ту ночь, когда горел новый магазин Мале, но они успели уничтожить улики. Я тебе объясняю, почему их арестуют сейчас. Мне доложили, кто крутился возле коней Зика Корка. И передали эту вещь. Ещё спроси, кто взорвал ларьки на площади.
Королевич выудил из кармана приметный браслет бабушки Лизы. Его застёжка давно уже требовала починки.
- Это не моё, - замотала головой бабушка.
- Но зачем? Зачем? – мяукнула Марика.
- Затем же, зачем ты подбрасываешь дохлых кошек. Я тебе объясняю, Марика: за твоими бабками следили специальные люди.
- Плохо следили, - раздался из-за границы тени сердитый голос Лёки Мале.
- С этим я ещё разберусь, - откликнулся королевич. – Однако, покушение на нас было предотвращено.
- На кого чего? - в ужасе отступила Марика. – Когда?
- На нас, - хором ответили с освещённого места друзья и родные Петрика Охти. – Сразу после представления.
А он резким движением отбросил бабушку Лизу в объятия бабушки Веты и сдёрнул платок с корзины бабы Капы. Марика увидела в ней пару тех самых бутылок с вином, которые помогла соседке тащить до дома. А глупая женщина с криком: «Это не моё, это я нашла!» - швырнула корзину в темноту за платан.
- Лежать! – крикнул Петрик и вытянул в том направлении руку.
- Дура! – успела обругать Капу Вета.
Лиза повалила Марику на землю, и она стукнулась лбом о выступающий платановый корень.
А дальше девочка увидела столб огня и услышала грохот. Это был взрыв, потому что в бутылках вместо вина у бабы Капы была какая-то ужасная смесь. Но огонь, если можно так выразиться, свился в нитку, тонкую и длинную, до неба, исчез и не причинил никому вреда. Грохот как бы подавился и смолк, слишком быстро для такого зрелища. Из-за платана прилетела сломанная ветка и упала, словно ударившись о стену. Снова закричали и забегали те, кто ещё оставался на площади. Под платан полезли полицейские. Петрик громко звал жену и Лалу с Рики, а они – его.
- Чудилка, ты, когда такой, соображаешь как-то не так, - говорил Миче Аги, ощупывая его и рассматривая. – Выключи королевича и включи волшебника. Безопасней будет.
- Да-да, хорошо, что ты сориентировался, - отвечал тот, потому что это Миче при помощи магии уменьшил силу взрыва. Но Петрик тоже не растерялся и соорудил защиту. Марика же впервые увидела такую демонстрацию возможностей магии и очень впечатлилась. Подумала даже, что зря так мало времени отводила занятиям, зря ленилась. Но чуть опомнившись, осознала до конца, насколько ужасна вся ситуация. Её бабки преступницы! С ума сойти! А если бы сейчас, когда баба Капа швырнула корзину практически им под ноги, здесь не было ни одного волшебника? Они бы все погибли! Марика, бабушки, ещё куча народа и платан, которому, как говорят, двести лет. Два столетия его никто не трогал – и вот на тебе! Загубила бы бабка, Марикина соседка. Пострадали бы люди, которые живут в домах, прилегающих к площади. Дома бы, наверное, тоже пострадали, как магазин Мале. Кстати…
- Петрик, э… ну… Я не знаю, как к тебе сейчас обращаться…
- Скажи «ненавижу».
- Нет, я серьёзно.
- А до этого ты шутила? Ладно. Обращайся, как раньше.
- Петрик, ну да, конечно, если так, то да, в смысле, бабушки – они того… Ну и, в общем… Но сгоревший магазин… Ведь надо же возместить… Но разве мы сможем?.. Потому что нет у нас таких средств.
- То есть, то, что там едва не погиб сторож, тебя не волнует.
- Меня волнует.
- Будет суд, Марика, и там всё решат.
Теперь она остаётся одна. Бабушек прямо сейчас уведут в тюрьму. Марику ждёт позор. Её лишат дома и выгонят на улицу. Да нет, какая улица? Отправят в приют. Тоже не сахар. Хотя, их большой дом и земля, наверное, стоят дороже, чем сгоревший магазин. Или, может, просто придётся продать всю мебель, отдать сбережения и украшения? Угораздило бабушку Лизу потерять браслет!
Э! Да вот же они, единомышленники! Борцы за правое дело!
Но сейчас эта мысль Марику почему-то не обрадовала.
Она стояла, как столбик, и бабушки стояли тоже. А кто-то из полицейских сказал из тени:
- Так мы их забираем, ваше высочество? Уведём этих грымз, да пускай до утра все по домам идут?
Королевич помолчал немного, а потом сказал:
- У них дома останется несовершеннолетняя девочка одна.
- Так девчонку – в приют, да и все дела.
- Нет. Пусть до суда дома будут.
- Не слишком хорошее решение, Петрик, - призвал к благоразумию Кохи Корк.
- Тем не менее, пусть будет так. Пусть разберутся с делами. До первого подозрительного поступка. Уйми своих каракатиц, Марика, иначе всей вашей компании плохо придётся. И сама уймись!
- Да, - закивала Марика. – Я – да. Честно. Клянусь.
*
Не было Марике ночью покоя. Сдерживая рвущийся из глубины души вопль, она шёпотом, чтобы не потревожить госпожу Кис, ругалась на бабушек. Суть её претензий сводилась к одному: зачем? Кто их просил мстить за якобы обиженную Аней внучку и поджигать магазин Мале? При чём здесь Зик Корк? Они просто поболтали! Зик Корк, с которым они дружили! Как можно так – с другом?! С хорошим таким человеком! Неужели Лизаветы всерьёз хотели убить всех тех людей, что были с ним? Четверых детей, которые младше неё? Они подвергли опасности тьму народа! Неужели не понимали, что на площади начнётся паника и будут пострадавшие? Великая Эя! Покушение на королевича и его приближённых, в том числе на главу клана Корков! В людном месте, прямо после представления! Ох, как бабушки разгулялись в эту ночь! А в лавке Аги на момент взрыва могла находиться Марика. Да она там и находилась! Дети! Собака! Кони! Кошка! Ужас!
- Вы собирались на площади дел натворить, когда ещё от Мале ко мне не приходили. О! Я помню эти бутылки! Что вы сказали? Сколько вы занимаетесь этим? И вы ещё не в тюрьме?!!
Что-то напоминали Марике эти её слова. Не к ней ли самой с ними кто-то обращался?
- Правое дело! – шёпотом оправдывались бабушки. – Справедливая месть! Честь и достоинство! Наша Алечка не знала, что ты в лавке Аги была! Она в глаза тебя не видела! Да она вообще слепая!
Справедливая месть бабулек! Ну не ужас ли?
- А я? Вы подумали обо мне? Как я одна останусь? Чем буду расплачиваться за сгоревший магазин?
- Так ведь кто знал, Марика, что хитрые черти за нами следят? Мы не собирались попадаться.
- Петрик…
- Хитрый чёрт Охти.
- Петрик сказал, что полно доказательств. Полно доказательств, хоть вы и уничтожили некоторые. О! Я теперь понимаю! Он запрещал арестовывать вас ради меня. Также, как сегодня.
- Да нужна ты ему больно!
- Мы дружили раньше.
- Тоже мне, дружба!
- Он спас меня!
- А твою маму не спас.
- Так не мог же он один всех спасти.
Слово в слово разговор с Васяткой. Что происходит? Марика стала такой, как её бабушки или её бабушкам стало скучно, и они захотели вспомнить молодость?
- Бабушки добрыми должны быть, милыми, вкусно кормить своих внучек, не ругать их, а ходить с ними гулять, рассказывать разные истории, а вы что?
- Много ты знаешь о том, кто чего должен.
- Мы всем должны, получается, да?
- Детям должны, внукам, мужчинам?
- А нас, женщин, тем более, пожилых женщин, никто за людей не считает.
- Вот теперь поймут, что с нами надо считаться!
Да-да, в последнее время все только и говорят об этом. Васятка говорил ей, какой она должна быть. И неизвестный человек, который не хотел убивать Миче Аги, своей даме говорил, а теперь вот она бабушкам. Прямо какой-то вечный вопрос. Непонятная проблема.
- Но я-то с вами считаюсь! Чего вам ещё надо? – возмутилась Марика. – Вас уважали соседи, всегда поболтать приходили. А теперь будут пальцем показывать. Я останусь одна и умру от позора.
Говоря это, Марика смутно понимала, что то же стало бы и с бабушками, угоди в тюрьму она сама.
Бабушки капали ей свои успокоительные капли и доказывали, что правое дело требует жертв. И что стыдиться родичей, с честью севших в тюрьму, нельзя.
- Лучше бы к морю со мной сходили на птиц посмотреть. Даже пирога не испекли, бандитки, - всхлипывала внучка.
- А что, разве птицы прилетели? – изумилась Лиза.
- А когда? – спросила Вета.
Ну, понятно. Всё с ними ясно.
- Лучше бы вы влюбились, честное слово.
- Спать иди, - в который раз призвала бабушка номер один.
- Завтра в школу, - напомнила бабушка номер два.
- И не бойся, раз твой дружок королевич выгораживал нас ради тебя, значит, и дальше выгораживать будет. Может, он и ущерб Мале сам возместит или уговорит их не требовать с нас ничего, - самоуверенно заявили наглые Лизаветы. – Поди, знает вину за нашу доченьку, убивец. А мы переждём немного, а потом опять…
- Опять? Ну уж нет! Теперь я за вами следить буду!
- Мала ещё бабкам указывать!
- Следить она будет! Спать иди!
Обессиленная Марика поплелась к себе. Школа – это серьёзно. Спать осталось мало, и завтра она будет как красноглазая варёная муха. И Муся, которой нравится Васятка, будет на её фоне смотреться раскрасавицей.
На лестнице Марике попалась чёрная кошка. В другое время она выгнала бы из дома незваную гостью, но сейчас даже бровью не повела. Как будто это обычное дело, когда по дому болтаются стаи чужих кошек. В конце концов, пусть бабушки займутся хозяйством вместо того, чтобы магазины поджигать. А может, они завели кошку, пока сама Марика была по уши в справедливой мести, но это событие прошло мимо неё?
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/03/16/1792