-----------------------------------
Из книги "Выход из лабиринта"
Версия до редакции
-----------------------------------
Вырастая, человек редко остается собой. Невольно маскируясь, он подгоняет себя под шаблоны, пытается доказать себе и окружающим, что может стать кем-то другим, играть не присущие ему от рождения роли.
Внутренний мир покрывается гарью и пылью... Чем дальше, тем больше психологического мусора тащит с собой упрямое, неразумное дитя, но в душе по-прежнему верит в сказки. И те иногда приходят. Учащённый пульс сердца отбрасывает всё наносное, и сказки становятся крыльями, несущими через пропасти времен, пространств и неразрешимых вопросов...
В ушах РагнАра, казалось, еще звучали слова Ингигерды, потрясшей и наполнившей его собой до краев, точно кубок...: "Ты - чудо. Если б ты только знал, как я счастлива... - абсолютно!"
На кончиках ее пальцев сверкала звездная пыль...
Совсем недавно она стояла на массивной кирпичной стене неприступного шведского замка Вик - в сопровождении свиты суровых приближенных, одетых в доспехи и вооруженных мечами. Вокруг высились черные шпили и маленькие башни, оттенявшие светло-рыжий мех ее длинного плаща, развевавшиеся полы которого небрежно скрепляли блестящие фибулы.
Холодный порывистый ветер озера Меларен играл длинными светлыми волосами, которые, отливая на солнце золотом, сыпались нежным дождем в лицо Герды.
Поверх толстой шерстяной туники талию Рагнара обхватывал кожаный пояс с металлическими накладками, к которому крепилось оружие...
Он ждал внизу, отделенный от Ингигерд расстоянием в двести ярдов, глубоким рвом с водой и непреодолимой прорвой времени.
Было больно смотреть на нее - то ли от яркого света, то ли из-за недосягаемости счастья...
Вскоре международный автобус вернул ее в привычный век... хотя откуда знать, какое время являлось для неё наиболее привычным...
Семнадцатиэтажный питерский дом тонул в синей колеблющейся дымке, стиравшей границы миров. Рваные вязкие облака, напоминавшие клочья тумана, окутывали ступени каменного крыльца, когда Герда впервые ступила на них каблуками кожаных сапожек.
Скоростной серебристый лифт окончательно скомкал грань сиюминутности с потусторонностью...
и Ингигерд нерешительно вошла в уютную холостяцкую квартиру Рагнара - невозможно близкая и волнующая.
Он помнил, как боялся напугать ее, сломать зыбкие отношения. Пытался успокоиться, и потихоньку пил коньяк... Но руки и губы продолжали дрожать, слова исчезали, голос срывался... - даже после того, как Герда не раз с наслаждением ответила ему взаимностью.
Отчего-то чудилось, что она, становясь ближе душой и телом, всё же замыкается в себе, и ее тревожат немые тупиковые вопросы о временах и возможностях.
На сером пиджаке полковника остался длинный светлый волосок, более напоминавший красивую тонкую витиеватую нить, и потому не похожий на женский волос. "Обычно они какие-то серые, обесцвеченные, либо темные, схожие с проволокой, - думал он, - а этот - вьющийся, живой, солнечно-желтый". Вспомнились древние поверья, и показалось: загадай желание, разорви волосок пополам, и оно тотчас же сбудется.
Ингигерда исчезла, не объяснив причин.
В то время как Рагнар тихо уходил на работу, не касаясь Герды и стараясь не шуметь, чтобы усталая скандинавская путница сумела хорошо выспаться, он надеялся по возвращению застать ее там же - мирно дремлющей на его оранжевых подушках, вместе с полюбившей ее черной кошкой Магги - ласковым существом с внимательными круглыми глазами цвета янтаря.
Он спешил домой с суток, представляя, как обнимет свое сонное счастье... но кровать оказалась пустой и давно остывшей. Лишь кошка пронзительным желтым взглядом пыталась вложить неведомую мысль в его голову...
Рагнар был для Герды неприкосновенным, вызывавшим благоговение полубогом, чей образ не укладывался в ее представления о землянах. Отдавший двадцать лет космодрому, и после многое переживший военный, он оставался благородным, глубоким, мягким человеком.
Красивый - темноволосый, с большими, удлиненными зелеными глазами, светившимися озорным мальчишеским светом, - он не мог не нравится Герде.
Милое южное произношение отдельных букв и фраз еще более добавляло Рагнару шарма.
Вместе с тем, его кисти выводили на холстах полные эмоций реалистичные картины. Из-под его пера выходили любопытные рассказы, удивительные взрослые сказки, и порой - серьезные произведения, заставлявшие содрогнуться и глубоко задуматься.
Она восхищалась полковником - его мужественностью и интеллектом, обаянием и поступками, знаниями и жизненным опытом - и это было чистое, ничем не замутненное чувство.
Глядя на Рагнара, хотелось самой встать к мольберту и...
Касаясь тонкой кистью
Бумажного листа,
Поймать неуловимое
Движение лица...
Восхищение - одна из движущих сил человечества, такая же, как как голод, холод и любовь. Она подвигает людей становиться лучше, и не подвержена разочарованиям: уважение и радость от сосуществования в одном мире и времени остаются всегда, не смотря на возможные проявления естественной человеческой неидеальности.
Но Ингигерд долгие месяцы не представляла себя рядом с Рагнаром, хотя он запал ей в душу с первой же встречи - почти год назад. С другими казалось проще: они не почувствуют ее полностью, не проникнут глубоко в сердце, не увидят царящих внутри ее мира радуг... Как бы ни любили ее, как бы ни обладали ей, на самом деле они всегда остаются словно за забором из колючей проволоки.
Сближаться с необыкновенным полковником было страшно. Необъяснимо, непонимаемо... Однако без настоящего уважения, а значит - без Рагнара... для Герды не существовало любви.
Ингигерд думала о нем, но с трудом принимала присутствие и само существование тонкого, близкого и сильного мужчины, напоминавшего мифическо-утопическую мечту.
"Смотри страху в глаза, - говорили мудрые. - В них таится самое главное".
В итоге Герда с удовольствием поверила словам полковника о том, что к нему можно прийти посмотреть картины, после чего она будет доставлена домой в неприкосновенности.
"Договорились", - улыбнулась она, подумав, однако, что в полной неприкосновенности не хотелось бы: с тех пор, как однажды он на прощание чмокнул ее в губы, Герде снились его поцелуи. Очнувшись, она не раз замечала, что нежно обнимает подушку, а горячее, обнаженное под одеялами тело пульсирует в предвкушении некого чуда...
Первый раз Рагнар почти принудил ее к близким отношениям, сказав, что чинно сидеть с ней рядом невыносимо и невозможно. "И правильно сделал", - подумала Герда позже...
Беспрестанно целуя и шепча по-немецки нежности о прелестях девочки с золотыми волосами, Рагнар постепенно раздел ее, и она, не возражая, растаяла в чарующей бездне прикосновений того, о ком давно мечтала ночами.
Тела страстно продолжали дивную музыку взглядов и душ, платонические чувства легко слились с физическими - и кончилось их взаимоистязание.
Впереди рисовалась радужная и, казалось, ничем, кроме смерти, не ограниченная перспектива.
Последнее время Герда очень устала... Настолько, что утренние пробуждения и необходимость куда-то ехать вызывали обиду на весь мир.
Хотелось принять ароматную ванну... Сидеть в кресле, завернувшись в плед, и не спеша пить сваренный любимыми руками кофе...
Хотя уже за одно то, что вырвал ее из замкнутого круга, Ингигерда была благодарна полковнику.
После чудесного, приготовленного Рагнаром ужина, долгих увлекательных разговоров и бессчетных полетов к небесам, новых разговоров и новых полетов они уснули в обнимку, успокоенные и счастливые.
Сквозь негу и сладкую дрему Герда чувствовала себя парящей в розовых облаках...
Это была прелестная нереальность... Сказочно-настоящий мир мужчины и женщины. Нечто восторженно-потусторонее, неизвестным образом оказавшееся на бренной земле. Сбывшийся сон...
Но всё кончилось в один миг, когда Рагнар осторожно, стараясь не сделать ей больно и не придавить длинные волосы, вытащил руку из-под ее головы и повернулся на другой бок, спиной.
Ингигерда тотчас проснулась. Исчезли волшебные облака, сладостная нега и ощущение счастья. И даже все то, что он сделал для нее важного и приятного...
Великодушные попытки оправдать полковника не помогли. Доводы, что во сне Рагнар едва ли отдавал себе отчет о телодвижениях... и что человеческие бока и руки затекают от однообразных сонных объятий... и что милый должен выспаться перед работой... не убедили.
Память навязчиво предлагала сопоставить поведение бывших... которые, насколько бы крепко ни засыпали, всегда властно сжимали Ингигерд до утра и испуганно шарили по кровати, когда она сама отворачивалась или отодвигалась.
Это было для Герды лучшим, наивернейшим доказательством любви.
Поэтому она немедленно решила, что полковнику не нужна, иначе он помнил бы о ней в любом состоянии.
Бывшим, тем не менее, их доказанная любовь не мешала совершать обидные для Ингигерд поступки. Один не считался с ее мнением, другой комплексовал из-за глупостей и надоедливо что-то доказывал. Третий утверждал, будто любовь и секс - штуки разные, и использовать третьих лиц по необходимости - вовсе не измена, так как изменяют лишь душой. "Секс нужен почти каждый день, а ты живешь в другом государстве и ко мне не едешь. Поэтому не надо клятв, и от меня их не требуй. Знай: я люблю тебя и всегда скучаю".
Остальные... Да что говорить! Все без исключения оказались со своей любовью на свалке истории.
А когда о тебе забывают во сне... Чего вообще ждать... Видимо, драгоценность отношений с Рагнаром уже принесена в жертву пылкой страсти. Их больше нет... Осталась одна скорлупа.
Ингигерд, утерев навернувшиеся горькие слезы, откатилась к стенке, обреченно сказав самой себе: "Так тебе и надо: нечего верить сказкам". И провалилась в тяжелый, беспокойный сон, с твердым намерением после пробуждения уйти от Рагнара навсегда.
Во сне Герда продолжала плакать, прощаясь с самой лучшей, самой светлой своей иллюзией, как ничто похожей на правду... А рядом раздавался спокойный богатырский храп.
"Где же ты, солнышко, моя Ингигерда, - грустно сказал полковник, подымая уроненный ею светлый клетчатый плед. - Когда я услышу или увижу тебя?"
На комнатном столике остались ее бокал и недоеденный мандарин, в ванной стоял грейпфрутовый гель для душа. Но телефон молчал, интернет-странички не подавали признаков жизни. Скандинавская путница слилась с потоком мифических героев и отправилась в глубину веков...
Он сел в любимое бархатное кресло и, словно струну, натянул пальцами ее волшебно-золотистый волос: "Вернись..."
В дверном замке шевельнулся ключ, и через несколько секунд звонким мелодичным эхом зазвучал голос Герды. Она еще не знала, что Рагнар дома, и без стеснения, заливисто пела:
"Будь моими крыльями,
Хотя бы бумажными...
Ведь я иду к тебе
По цепи из слов,
По кусочкам радуг,
По границам счастья.
И пою - о чем?
В песне нет ни рифм,
Ни разумных фраз.
Это - сам полет,
Это - просто вальс
Моей сияющей души..."
01.03.2014
------------------------------------
Пояснения:
Рагнар (Лодброк "Кожаные штаны") - имя датского конунга, IX век.
Ингигерда - имя великой княгини киевской, одной из жен великого князя киевского Ярослава Мудрого, дочери 1-го христианского короля Швеции Олафа Шётконунга. XI век.
--------------------------------------
Фото из Интернета.