5
«Редкая птица долетит до середины Днепра». Красиво сказал Николай Васильевич, но неточно. Не всякая курица, коль хорошенько её подбросить, доберётся до середины Днепра – некрасиво, но точней отображает ширину реки. Да и не встречал я, славные господари мои, такой курицы, какая б хотела по доброй воле лететь в реку.
Днепр! Днепро! Величаво несёт он зелёные воды свои сквозь Россию и Украины, соединяя осколки великой империи царей.
Днепр! Днепро! Сколько любви и ненависти, сколько взаимных обид течёт в нём. Сколько славных и кровавых дел свершилась на берегах его. А сколько ещё свершится. Того нам, добродии мои, не дано знать.
Подходя к ресторану Партизан, Эстер и Ой кожей ощущали могучее дыхание реки. Настя осталась в стареньком Опеле, арендованном на её имя. Она порывалась в ресторан, но Ой, ссылаясь на воспоминания близкого будущего, был категорически против. Они остановились на входе, осматривая зал. Все были на месте. Запруда, в сценическом образе Пантеры, пел, оркестр играл, Гришаев и его компания танцевали.
– Идём к стойке, – тихо сказал Ой.
Она уселись на высокие стулья, и к ним сразу же подошел бармен Дима. Ою вдруг захотелось спросить Диму о тёще, непрекращающейся войной с которой он прожужжал всем уши.
– Апельсиновый сок, пожалуйста.
– А мне кока-колу, – сказала Эстер.
Несколько удивлённый отсутствием акцента, Дима быстро обслужил китайцев.
– Так вот ты какой был, – сказала Эстер, отхлёбывая шипящий напиток, – надо сказать, ты значительно помолодел, с тех пор, как связался со мной.
– Не паясничай.
– Но это правда, Ой.
Ой наблюдал за происходящим на сцене.
– Сейчас Сева объявит перерыв.
Последний раз тренькнула гитара и гитарист, отстранив Пантеру от микрофона, громко произнёс:
– Десятиминутный технический перерыв.
– Ты меня пугаешь, Ой, – тихо сказала Эстер, – откуда ты всё знаешь?
– Не смотри на сцену. Сейчас музыканты пойдут на перекур.
Эстер уставилась в ряды сверкающих бутылок и бокалов, а Ой, повернувшись, глянул в спину прошедшему мимо Запруде. Тот споткнулся о ковёр и оглянулся. Ой с трудом удержал на лице бесстрастное выражение. Не каждый день сталкиваешься с собой нос к носу. Хорошо, что тёмные очки скрывают глаза.
«Я совсем не такой, каким себя представляю, – думал Ой, глядя на Запруду, – выгляжу не так, хожу не так, голос не тот».
Запруда потоптался на месте, словно хотел подойти, но не решился. Повернувшись, он пошел к выходу. Ой подождал три минуты.
– Пора. Говорить буду я.
– Я волнуюсь.
– Не волнуйся, милая. Само провидение на нашей стороне. Всё будет хорошо.
Ой положил на барную стойку купюру в пятьдесят гривен, показал Диме, что сдачи не надо.
Неспешно они подошли к столику, за которым сидели Гришаев, братья Семинюки и баронесса Вика. На них никто не обращал внимания, пока они не подошли вплотную. Ой склонился в вежливом поклоне.
– Вам привет от Чана, – тихо сказал он.
От этих простых слов Гришаев застыл с бокалом красного вина у рта, как застыла жена Лота. Всё общество словно онемело. Средь общего шума странным был этот островок тишины.
– Мы можем сесть? – добавил Ой.
В далёком детстве Игорь и Коля любили играть в игру «замри-отомри». По команде «замри» следовало застыть. Случалось порой позы принимались самые экзотические. По команде «отомри» жизнь возвращалась.
– Влад, Макс, – Гришаев поставил бокал на белую скатерть, – пожалуйста, уступите гостям стулья.
Братья молча пересели за соседний столик к двум могучим быкам, вечно стерегущим драгоценное тело шефа.
– Я вас слушаю, – сказал Гришаев, когда китайцы уселись.
– Полностью послание звучит так: Чан передаёт привет Кощею… – фантазировал Ой.
– Это я уже слышал. Дальше.
–…и просит прислать на переговоры Батона Запруду.
– Куда прислать?
«Стоит ли изображать растерянность. Нет, не стоит. Чан должен бы предусмотреть этот вопрос».
– Этот вопрос предусмотрен в моей инструкции. Ответ таков: Кощей, не выпендривайся. Ты знаешь сам, куду прислать.
– Откуда я знаю, – усмехнулся Гришаев, – что вы от Чана.
– При вас состоят два брата близнеца. В сети – Усама и Зевс. А также женщина по имени баронесса Вика, – Ой глянул на бледную баронессу, будто только что догадался, кто она такая, – в сети – Дора. Достаточно доказательств?
– Достаточно. Когда?
– Чем скорее, тем лучше.
– Что он хочет?
– Это я не могу знать.
– Кого вы представляете?
– Это я не могу сказать. Прощайте, моя миссия завершена.
Ой и Эстер встали. Быки за соседним столом дёрнулись. Гришаев жестом усадил их на место.
На выходе из зала Ой едва не столкнулся с Запрудой.
– Простите, – сказал он, уступая дорогу себе.
«Надо бы мне заняться спортом. Впрочем, неважно. Я уже никогда не вернусь в это тело».
Настя сидела за рулём печальная.
– Ты чего такая смурная? – спросила её Эстер, усаживаясь на переднее сиденье.
– Я папу видела.
– Молодец, что не подошла, – похвалила её Эстер.
– Он был не один, – Настя повернулась к Ою, – а кто был с ним.
– Музыканты. Поехали, Настя, пока Гришаев не передумал.
Настя завела двигатель и осторожно двинулась с места, выезжая из ряда машин.
– А прототип Доры, – в пространство произнесла Эстер, – так себе. Пигалица пигалицей.
– Кто о чём, а вшивый о бане, – вздохнул Ой. – На светофоре направо, Настя.