13
Прошло несколько дней после разговора в кафе «Деревяшка», и Владимир Павлов уже шел организовывать рабочих стеклозавода, где были самые тяжелые условия труда. Ему не хотелось бы прослыть пустозвоном, он решил, что уже пора переходить от слов к делу, от идей к их реализации. В прошлом году он проработал несколько месяцев в этом предприятии, по двенадцать часов кряду надрывался на вывозке стеклотары. А когда обратился к директору с требованием улучшения условий труда и повышения зарплаты, тот указал ему на дверь.
- Значит, хотите больше зарабатывать и при этом меньше работать? – сказал тогда директор, - Что ж. Поищите в другом месте, может быть и есть где-то такое.
В стеклозаводе остались хорошие товарищи. Владимир встретился с ними и поделился соображениями насчет организации рабочего движения. Нужно было провести собрания во всех сменах и выбрать рабочий комитет. Товарищи те собрали рабочих в актовом зале завода во время обеденного перерыва в воскресенье, когда там не было начальства. К назначенному часу туда пришел Владимир, проникнув на территорию через пролом в заборе. Вопреки его сомнениям, зал был набит народом, что называется, под самую завязку. Владимир прошел в президиум, где сидели его товарищи, и, не теряя времени даром, обратился к народу.
Гул от десятков голосов стих, как только Владимир встал со своего места и поднял руку. Это собрание не походило ни на одно из тех многочисленных мероприятий, на которых он когда-либо присутствовал. Потому, может быть, что впервые инициатором и основным выступающим был он сам. Все взоры обратились к нему, и он осознал всю глубину ответственности за свое выступление. Он почувствовал прилив сильного волнения, прежде ему незнакомого, но взяв себя в руки, начал свою речь.
- Многие меня знают, - сказал он, - Я такой же рабочий, что и вы. Правда, при советской власти я был инженером цеха металлоконструкций, но это, как говорится, было давно и неправда. В последние годы я работал во многих предприятиях города, но ни в одном надолго не задержался, так как требовал улучшения условий труда и повышения зарплаты. Начальство везде одинаковое и не любит, чтобы их доставали подобными требованиями.
Зал одобрительно загудел, но Владимир вновь поднял руку, и тишина восстановилась.
- Везде одно и то же, - продолжал он, - С рабочими обращаются, как с рабами. А выступающих сразу увольняют. На днях выгнали с работы моего друга, потребовавшего, чтобы давали обедать в положенное время. Поэтому нам, рабочим города, всех предприятий, нужно организоваться и сообща добиваться выполнения своих требований. Я планирую провести собрания во всех предприятиях и создать единую организацию рабочих. Нам сейчас нужно избрать рабочий комитет для координаций действий, в который должны будут войти представители всех цехов и смен. Вам выпала честь начать великое дело – дело освобождения наших рабочих. Когда мы организованы – мы сила! Скоро с нами придется считаться всем в этом городе, а в будущем – и во всей стране!
Когда мы закончим работу по выборам руководителей будущего движения, мы проведем общегородскую акцию, чтобы заявить о себе. А с этого момента начинается организованная борьба за права рабочих, за наши с вами права. И победить в этой борьбе можно только в том случае, если мы будем сплочены и дисциплинированы. Ни о каком успехе нельзя мечтать, если мы будем представлять собой стадо баранов. Естественно, каждый думает о себе, о своей семье, но отныне нам придется думать и о наших товарищах. Мы должны стать одной большой и дружной семьей. Только тогда с нами будут считаться.
Я не предлагаю ничего сверхсложного. Но не предлагаю и ничего легкого. Нам всем будет нелегко, но мы должны быть упорными, чтобы добиться лучшего обращения с собой, лучшей жизни. И я верю в то, что…
В этот момент обе двери зала с треском распахнулись, и в зал ворвались здоровенные парни в камуфлированной форме с крупными буквами ОМОН. В руках у них были резиновые дубинки. Все обернулись; стоявшие у входа рабочие отхлынули, и образовавшееся пространство заполнили омоновцы.
Появился их командир и с порога проорал в мегафон, хотя в зале стояла могильная тишина:
- Это собрание несанкционированное и незаконное! Всем покинуть помещение и разойтись по рабочим местам!
Все произошло так неожиданно, что люди растерялись. Владимир увидел, как рабочие начали быстро покидать зал. «Кто-то настучал начальству, заранее, загодя, иначе омоновцы не смогли бы прибыть так скоро!» – подумал он. Нужно было что-то предпринимать, и Владимир бросился к дверям с возгласом:
- Стойте! Не уходите! Не позволяйте так обращаться с собой! О чем я только что говорил?!
Рабочие остановились и с надеждой взглянули на Владимира. Он подошел к командиру отряда и сердито выкрикнул:
- По какому праву вы тут распоряжаетесь? Идет рабочее собрание. Кто вы такой вообще?
Вместо ответа командир ОМОНа подал знак своим подчиненным. Те схватили Владимира, и, заломив ему руки, выволокли в коридор. Там стоял директор и все остальное начальство. Возле них толпились заводские охранники. Державшие Владимира омоновцы передали его охранникам, а те потащили к выходу. Владимир крикнул:
- Вот как вы обращаетесь с рабочими! Но скоро мы создадим организацию, способную противостоять вам! На силу мы ответим силой!
Владимир считал, что его просто выведут за проходную. Но он ошибся. Охранники впихнули его в одну из пустующих подсобок и, повалив на пол, стали избивать ногами. Владимир попытался встать, но один хороший пинок угодил в голову, и он отключился…
Очнулся он в лесу. Все тело нестерпимо ныло, голова раскалывалась от боли и звенела, как телеграфный столб. Один глаз заплыл и не открывался. Застонав, Владимир попытался встать, но у него закружилась голова. Он поднес руку к целому глазу, но часов там не оказалось. Владимир матюгнулся! В его душе вспыхнул огонь ненависти к омоновцам, охранникам и директору, ехидно улыбнувшемуся ему намедни.
В какой-то момент, когда чувства вернулись к нему, Владимир почувствовал знакомый вкус во рту.
- Водка? – удивился он, и сразу пришла догадка, - Эти гады напоили! Влили водку в рот, специально…
Это чтобы он не обратился в полицию. Конечно, теперь там скажут, что напился сам и подрался. Владимир с досады сплюнул. Вместе с кровавым плевком вылетел выбитый зуб.
Он огляделся – кругом березы. Прислушался – гул в ушах не позволил уловить ни одного звука. Он подполз к ближайшему дереву и сел, прислонившись к стволу. Закрыл глаза. И тут же его сморило. Боль немного поутихла и по телу разлилась знакомая истома – видно охранники не пожалели водки. Владимир уселся поудобнее и задремал.
Проснулся он от пробирающего душу холода. Кругом непроглядная тьма. Ни зги не видно, словно он оказался в могиле. Сначала Владимир не мог сообразить, где находится; и только нащупав ствол дерева и по своеобразному ощущению на ладони поняв, что это береза, вспомнил все, что с ним приключилось.
Болело все тело; в дополнение его мутило от похмелья. Владимир кое-как встал и побрел в темноте, все равно куда, лишь бы двигаться, лишь бы изгнать этот леденящий озноб. Его то и дело передергивало, и, ежась и стуча зубами, он шел, стараясь ускорить шаг, причиняя каждым движением боль истерзанному телу.
Вдруг в однообразный шум ветра в листве вмешался посторонний звук, неясный и монотонный. Владимир остановился и прислушался. Звук нарастал и очень скоро достиг апогея, а потом стал убывать и скоро совсем стих. Владимир переменил курс и пошел к дороге – конечно, то был рев промчавшейся машины.
Натыкаясь на сучья и пни, шатаясь, как пьяный, а он и был пьян – хмель еще не выветрилась до конца, Владимир выбрался из березняка. В кювете он упал, и уже на четвереньках выполз на шоссе. Он сидел на коленях, переводя дух и соображая, в какой стороне находится город. Потом вспомнил о березняке у дороги, ведущей в столицу. Он поднялся, морщась и кряхтя, и поплелся в направлении, в котором, по его предположениям, должен был быть город.
Время от времени мимо проносились редкие ночные машины. Они не снижали скорости, хотя Владимир упорно поднимал руку каждый раз, пытаясь остановить любую машину, и попутную, и встречную. Ему хотелось удостовериться, что он идет правильно, но разве мыслимо в наше время остановить машину на безлюдном шоссе, да еще ночью.
Спустя некоторое время Владимир преодолел пологий подъем, и на вершине высоты глазам открылась панорама ночного города, привольно раскинувшего огни вдоль обоих берегов реки. Удостоверившись, что идет правильно, Владимир решил передохнуть.
Он опустился прямо на асфальт, который еще хранил остатки дневного тепла. Но посидеть не пришлось, - сзади послышался шум очередной машины. Владимир оставил мысль тормознуть кого-нибудь, поэтому даже не обернулся. Но слух уловил, что водитель сбросил газ и что машина катится по инерции. Владимир повернулся – машина шла со стороны столицы. Дорогая иномарка остановилась, проехав мимо него, потом сдала назад, открылась задняя дверца и выглянула улыбающаяся физиономия молодого человека.
- Подходящее место и время для отдыха! – воскликнула физиономия.
Владимир поднялся, охнув от боли. На его лицо упал свет плафона из салона. Молодой человек присвистнул.
- Ого! – сказал он, - У тебя проблемы?
Владимиру не понравилась фамильярность незнакомца, и он хотел отшить его резким замечанием. Но, увидев, что молодой человек гостеприимно отодвинулся, освобождая место, сдержался. Владимир сел в машину, снова охнув, но не успел закрыть дверцу - иномарка, взвизгнув шинами, сорвалась с места, и дверца сама захлопнулась.
Владимир осмотрелся. За рулем сидел коротко стриженый крепыш, видимо, водитель и телохранитель по совместительству. Рядом с ним – уверенный в себе красавец, который сидел вполоборота к сидевшим на заднем сидении. Красавец и пригласивший Владимира молодой человек были хорошо и со вкусом одеты, в их манерах и речи угадывались повадки нынешнего преуспевающего класса. Несмотря на дружелюбие, в их обращении с Владимиром сквозила снисходительность и некоторая толика пренебрежения. Незнакомец на заднем сидении говорил с Владимиром, как взрослый забавляется с малым дитем. Видимо, его постоянные спутники порядком ему надоели, и он был рад неожиданному собеседнику, от которого надеялся услышать интересную историю – не каждый день, вернее, ночь попадаются на дороге избитые типы. Не обращая внимания на настроение своего нового попутчика, он начал расспрашивать:
- Где ты живешь? В городе? А как оказался здесь? Кто тебя так отделал?
Владимира раздражало это «тыканье», бестактная веселость парня, и его так и подмывало ответить какой-нибудь резкостью, но, как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Поэтому он отвечал, стараясь сохранять спокойствие.
- Вчера одни подонки избили меня и выкинули в березняке.
- Небось, вместе бухали и не поделили какой-нибудь пустяк? – предположил парень и сидящие впереди заржали.
-Я не пил, - буркнул Владимир, неприязненно взглянув на них.
- Ага! Не пил! Да от тебя прет, как из бочки!
- Это охранники влили в меня, когда я отключился.
- Охранники? Какие? Ты что, - забрался куда-нибудь? Ты вор?
- Да нет! Я вел агитацию в стеклозаводе, а тут нагрянул ОМОН. Всех разогнали, а меня передали охранникам. Ну, те и избили – холуи директорские!
И Владимир матюгнулся.
- Да еще водку в меня влили, не знаю сколько, может пузырь, может и больше.
- Так. А что за агитацию ты там вел? Ты агитатор, да? Я не понял…
Парень посерьезнел и переглянулся с красавцем на переднем сиденье.
- Нет. Просто решил организовать на заводе рабочий комитет, чтобы отстаивать права рабочих. А эти сволочи чуть не убили…
- Ну, ты даешь! Прямо марксист какой-то! А завод этот, он что – частный?
- Да… наверное, я точно не знаю, - признался Владимир, - Я там не работаю.
- Тогда поделом тебе! – усмехнулся парень, - Нечего по чужим владениям шастать и сбивать людей с панталыку.
- Ты так говоришь, потому что сам из новых буржуев, - не сдержался Владимир, - А повкалывал бы там за гроши, потаскал бы стекла тонн десять-пятнадцать за смену, - запел бы совсем по-другому!
- Допустим, и я вкалывал когда-то, - немного уязвлено ответил «новый буржуй», - Но дело не в этом. Ты не имел права проникать на чужую территорию и толкать людей на сомнительное дело. Что ты сделаешь с тем, кто, пробравшись к тебе в дом, станет настраивать твоих домочадцев против тебя? Ты отделаешь его хлеще, чем тебя те охранники.
- Так то дом… - начал Владимир, но парень не дал ему договорить.
- Какая разница?! Частное владение – есть частное владение.
А потом добавил, помедлив:
- Ну и ты не прав в другом. Маркс, Ленин, рабочие организации – все это в прошлом. Будущее не за ними. Будущее за другими идеями.
- За какими, например, - поинтересовался Владимир, готовясь к спору. Но молодой человек из преуспевающего класса уклонился.
- Ну, это не пятиминутный разговор.
Затем добавил, тронув руку Владимира:
- А ты мне нравишься. Вначале-то я принял тебя за алкаша, за бичугана. Как тебя зовут, агитатор?
Владимир недовольно дернулся. Но назвался:
- Владимир.
- Владимир – случайно не Ульянов? – пошутил парень и рассмеялся. И вновь к нему присоединились его спутники. Владимир демонстративно отвернулся.
- Ладно, не обижайся, - примирительно сказал парень и представился, протянув руку для знакомства, - Виталий. А вот моя визитка. А это, - он указал кивком головы на красавца, - Яков Яковлевич. И Илья – наш первоклассный водила. Приезжай в столицу, будешь гостем. Тогда и побалакаем.
- Ну да, делать мне нечего – ехать в столицу балакать, - сказал Владимир, но визитку взял и сунул в карман. И добавил:
- Говори – не говори, балакай – не балакай, а мы с тобой стоим по разные стороны баррикад.
Виталий посерьезнел. Красавец недовольно передернул плечами и, усевшись прямо, устремил взгляд на дорогу.
- А я так не считаю, - нарушил молчание Виталий, - Нет никаких баррикад. И пусть никогда их не будет. Мы все делаем одно дело, каждый на своем месте, в меру своих способностей. Я моложе тебя, но позволю себе дать совет: оставь это. Ни к чему хорошему противостояние классов не приведет. Даже само деление на классы опасно. Особенно у нас. С историей-то знаком?
- Знаком, - буркнул Владимир, - Да только некоторые плохо знают ее; не знают, что нельзя так эксплуатировать народ, что будет плохо всем, если он снова поднимется.
Виталий промолчал. Машина тем временем катила по пустынному ночному городу и когда она поравнялась с жилым массивом в районе завода, Владимир попросил высадить его. Поблагодарив, он выбрался из машины и заковылял к своему бывшему дому. Иномарка прощально взвизгнула шинами и, быстро взяв разгон, скрылась за поворотом.
Боль в боку резала нутро без ножа, и когда Алена открыла дверь, Владимир повалился на ее руки.