11
Роман Павловский сидел в своей собственной частной темнице. Да-да, в подвале старинного дворца, купленного еще его отцом, Владимиром Михайловичем, имелась небольшая тюрьма с несколькими камерами и… с комнатой пыток. Бывали в прежние смутные времена враги у основателя компании «Надеждинский морской порт», и некоторые пытались совать ему палки в колеса, всякого рода саботажники и диверсанты, и ему приходилось самолично допрашивать этих деятелей, мешавших ему строить порт. Приходилось и ломать их, истязая в камере пыток, чтобы выбить нужное признание или для того, чтобы заставить выступить с публичными свидетельствами против своих нанимателей-хозяев, которые не могли спокойно смотреть на успехи бизнесмена-пришельца. Всякое бывало прежде, что ж теперь о том вспоминать…
Роман же Владимирович, как цивилизованный человек, воспитанный в демократическом духе, не пользовался этой темницей, хотя по его указу подвал и все его помещения всегда поддерживались в хорошем состоянии. Бывало, что и он велел доставить в камеру пыток какого-нибудь ретивого журналистишку, который, отрабатывая заказ конкурентов, не давал нормально жить и трудиться. Чтобы постращать, просто постращать. Пребывание в мрачных казематах, вид крючьев, цепей и щипцов для дробления костей действовал безотказно, и бедный работник пера сдавал своих нанимателей, и у него навсегда отбивалась охота писать грязные пасквили в адрес Романа Владимировича и его компании.
Зятя доставили прямо в комнату пыток, где его уже ждал грозный тесть. Том был бледен, как смерть. Его руки за спиной были в наручниках. Он с ужасом разглядывал ржавые крюки и цепи, нависавшие над ним, бросал быстрые взгляды на запыленные полки с рядами щипцов разной величины и булавок для подноготных пыток. Его лицо покрылось крупными каплями пота, и Роман Владимирович видел, как трясутся у него поджилки.
- Что ж ты, засранец, так трясешься? – сказал он насмешливо, подходя вплотную к зятю, - Или страшно стало?
- Р-роман В-владимирович, я… я ничего не понимаю... – залепетал Том, - Что это все значит? Что это за помещение?
У бедного Тома бегали глаза, он поминутно оглядывался на массивную железную дверь, за которым скрылся Алексей Борн со своими помощниками, доставившие его в это страшное подземелье. Он изо всех сил старался сохранить спокойствие, но самообладание покинуло его, как только он вошел сюда.
- Это камера пыток, - отвечал Павловский и, поддев крюком за наручники на запястьях зятя, взялся за рычаг лебедки, - Сейчас я буду тебя пытать.
- З-за что, Роман Владимирович? Или это шу-шутка… т-такая? – Том с ужасом смотрел на цепь, которая с ржавым хрустом пошла вверх, задирая руки за спиной.
- Ты когда-нибудь видел, чтобы я шутил? Нет, Том, я буду тебя пытать. Первым делом вздерну на дыбу, а потом примусь дробить кости вот этими щипцами.
И он взял в руки самые большие щипцы и подошел к зятю, который стоял теперь в нелепой позе, весь изогнувшись, навытяжку на цыпочках.
- Не скажешь, кто надоумил отравить меня – значит, придется дробить твои кости, одну за другой, одну за другой!
- Да вы что, Роман Владимирович! С чего вы взяли, что я мог вас отравить? Кто вам сказал такую чушь?
- Никто. Я сам знаю. И даже знаю, что ты мне подсыпал. Препарат икс. Слыхал о таком?
Том при этих словах покачнулся. Свет в его глазах померк, и если б он не был подвешен, то наверняка бы упал. Он-то знал все об этом препарате. «Как же старый хрыч узнал обо всем, - лихорадочно думал он, - Надя? Не может быть! Ведь это ее идея, это она решила избавиться от старика. Но что же теперь делать – он обо всем знает. Неужели Надя решила сдать меня? Да, да, по всему это так. Шлюха! Хочет сойтись с этим Крымовым. Тоже сволочь… та еще! Не иначе, что это он надоумил ее убить сразу двух зайцев – отца и мужа. Но нет, я выгораживать вас не стану!»
И он затараторил, захлебываясь и сбиваясь на каждом слове:
- Простите меня, Роман Владимирович, не губите зря. Я виноват перед вами, да, но главная вина не на мне. Меня заставили! Это все Надя, Надежда… она. Она и… этот Юрий Крымов. Я лишь передал им препарат, я даже толком и не знал, для чего он им, я думал… думал, что они хотят отравить… хотят отравить… кого-то другого, не вас, разве я бы посмел… если б знал… если б знал, кого они собираются… вот…
Павловский остановился перед зятем. Так вот оно что! Все же это дочь его отравила. В груди у старик похолодело и он произнес следующие слова не очень уверенно.
- Не оправдывайся! И не лги! Мне все ведомо – ты отлично знал, против кого замышляется подлое убийство. И ты лжешь – Крымов не пойдет на такое дело. С какой стати! Ты, верно, считаешь, что я уже выжил из ума? А вот насчет Нади… это возможно, в это я могу поверить. Но это ещё нужно проверить.
И он вызвал Алексея Борна нажатием специальной кнопки вызова охраны.
- Доставь сюда Надежду. Да поживей!
Алексей молча козырнул и, оставив одного мордоворота за порогом комнаты пыток, пошел добывать дочь своего хозяина. И пока его не было, Том униженно ползал у ног своего тестя, вымаливая прощение, валя все на свою жену, - тесть милостиво снял его с крюка.
«Эх, Надя, Надюха, Надежда! – сокрушался про себя Роман Владимирович, - Что ты наделала! Неужели жажда власти может заслонить все? Все, что я для тебя сделал. Или и ты оказалась орудием в чьих-то руках? Но в чьих? Нет, Крымов не пойдет на такое дело, и, во всяком случае, он не пойдет на сговор с тобой, уж я это знаю. Но кто же тогда? Или никого нет, и ты пошла на убийство собственного отца по своей инициативе? Зачем? Разве мало было богатства и власти у тебя? Понимаю, ты спешила утвердиться законно на престоле компании. Тебя не устраивало, что ты правила от моего имени. Но, рано или поздно я бы умер – не Кощей же я Бессмертный! Неужели нельзя было потерпеть! Да, я бывал несправедлив к тебе, иногда. Бывало всякое… но я никогда не забывал, что ты – моя дочь, моя кровиночка! Как ты-то могла забыть, забыть, что я тебя породил?»
То ли старость, то ли приближение смерти так подействовали на старика – взгляд его затуманился, и он почувствовал на щеках горячие дорожки от слез. Роман Владимирович спохватился, сконфуженно отер лицо и, вздохнув, выпрямился. Он вернулся на свое место во главе стола с орудиями пыток, бормоча:
- Но, ты сделала то, что сделала, и теперь не обессудь. Вы со своим муженьком очень пожалеете о совершенной глупости.
Том продолжал скулить, ползая по полу, а Павловский стал обдумывать дальнейшие действия. Первым делом переписать завещание. Сделать это нужно немедленно.
Он по мобильному телефону распорядился разыскать душеприказчика, в присутствии которого должен уничтожить старое и составить новое завещание. Роман Владимирович задумался над содержанием будущего документа.
«Кому завещать компанию, кому передать контрольный пакет акций?» – эта мысль занимала теперь старика. Он еще не придумал достойной кары для дочери и зятя, но ясно, что ей уже не быть наследницей. Пусть скажет спасибо, что останется в живых, зять – тот уже мысленно приговорен к «вышке». Ребята Алексея Борна без колебаний утопят в канализации дворца любого по его приказу. И спустят труп в океан. Да, это так, в этом старик не сомневается. Он еще имеет власть над ними, да и денег он на это дело не пожалеет. Никто и не узнает, куда делся бывший выпускник медицинского колледжа. А если и пронюхают что-то эти вездесущие журналисты, так ведь обреченному старику все равно – он скоро умрет. «Не бери на душу грех», - сказал Демидов. Разве мстить за себя грех?
Павловский вздохнул. Ладно, он еще подумает, что делать с зятем и дочерью. В конце концов, он имеет полное право сделать их нищими. И он так и поступит. Наверное, нельзя придумать кары жесточе – после всего, что они имели, что их ожидало в близком будущем, оставить без наследства. Но, кому же передать компанию? Да, он не забыл о внуках. Но они еще несмышленыши. И пока они вырастут, нужен будет кто-то, кто будет заботиться о процветании компании. Кто? Самая подходящая кандидатура – это Кантемир Шейхов.
Конечно, Шейхов достойный кандидат. Но где гарантия, что этот своенравный и умный человек не приберет к рукам все достояние после смерти Павловского? Кто сможет противостоять ему? Малые детки? У Нади теперь не будет никаких прав, самое большее, что ей светит – это мизерная пожизненная пенсия.
Роман Владимирович крякнул, брезгливо отпихнул ногой наседавшего Тома, и уселся поудобнее на грубой скамье. «Сейчас кстати был бы кто-нибудь из родственников», - подумал он, и ему вспомнились последние слова умирающего отца.
«Роман, разыщи свою мать, - сказал он тогда, - Она была беременной, когда мы с тобой покидали Россию. Ты обязательно должен отыскать брата или сестру, если уж матери нет в живых».
«Нет, может рано еще ставить крест на Павловских, - подумал старик, - Нужно связаться с Бестужевым». И он начал набирать нужный номер на мобильном телефоне.
- Я сейчас в Казахстане, - сообщил Бестужев, - Это одна из бывших колоний России. По моим данным, ваш брат приехал сюда по комсомольской путевке. Здесь он женился и у него родился сын. Правда, он в архивных документах значится под другой фамилией. Он тут Павлов. Очевидно, ваша матушка поменяла фамилию после вашего отъезда по вполне понятным причинам. Но я уверен, что это ваш брат. Пока что известно только это. И я надеюсь не сегодня-завтра разыскать вашего брата или племянника.
- Молодец! – не удержался от похвалы Роман Владимирович, - Спасибо! Обрадовал старика. И знай, - я утраиваю награду. Только нужно, чтобы не далее, чем через две недели мой брат и племянник были доставлены сюда. У меня нет времени, так что поторопись. Понятно?
- Понятно! – ответил с готовностью Анатолий Васильевич. А сам подумал: «Ничего себе! Две недели! О чем он думает?»
- Это все, - сказал Роман Владимирович и, отключив сотку, положил на стол перед собой. Он довольно потер руки. Значит, брат выжил. Более того, у него есть сын. Значит, династия Павловских продолжится. Теперь нужно так переписать завещание, чтобы все, чем он владеет, перешло брату и его сыну.
К тому времени, когда доложили о прибытии дочери, Роман Владимирович уже набросал в уме текст нового завещания.