Путешествие ангела Козулия со товарищи
Ангел Козулий учился плохо. Он был добрый, помощливый, но науки не давались ему. Его веснушчатая мордочка, всегда веселая, проказливая смущала учителей, и долго сердиться они не могли. Наказания не помогали. Наоборот, поощряли его склонность к шалостям.
Как-то раз наказали его на дереве висеть и повторять "отче наш", так он яблоки рвал и кидался.
В другой раз наказали на одной ноге прыгать и "грешен я" шептать, так он промеж шептаний громко визжал и хрюкал. Архангел Михаил - зам Самого по наказательной работе сдался. Решили Козулия к работе определить. Хотя ангельская работа не считается наказанием, но уж не знали чем бы его занять, чтоб не проказил. Все равно в учебе нет никакого толку.
Послали Козулия отмывать души в чистилище. Там работали взрослые дисциплинированные ангелы, надеялись, что приструнят шалуна. Козулию понравилось, хотя работа не из легких - не каждая душа отмываться желает, многие пытаются проскочить запятнанные, жмутся к райским вратам. Козулию сначала простое дело поручили - хватать непослушных и в шайки окунать. Мокрые, они смиреннее становятся, тут и щеткой пройтись, и мочалкой потереть удастся. Сразу видно, какие пятна смыть невозможно, а какие еще молитвами, покаянием, постом отбелить показано, чтобы качество раянаселения не портить и вместе с тем гуманность проявить.
Козулий показал убедительную прыть - хватал уклоняющихся, щекотал, теребил - располагал к себе шуткой, подбадривал смешливо, доверие вызывал, чтобы потом окунуть их внезапно, ошеломить святой водою, размягчить елейным мылом. Но пока он с ними возился, трындели души про оставленную жизнь, про грехи и победы. А как вывернешь душу - изнанку помылить - так и вообще, все тайны и надежды являлись в наготе.
Много знаний о жизни накопилось у Козулия в голове, хорошо, что простоват был, а то заболел бы екклезиастической болезнью. Бывали такие, их потом лечили долго, мучительно, становились они безмолвными тенями, шелестели крыльями в садах равнодушия, где у них санаторий располагался.
К счастью, веселый нрав Козулия не страдал от многих знаний земных происшествий. Собираясь вечерком с ангелами поболтать, он веселил их рассказами про человескую природу. Иногда приходили чертенята послушать - футбольное поле у них общее с адским училищем было, там и встречались.
Ангелы, слушая Козулия, ахали и охали, поражались человеческому разнообразию помыслов, храбрости ослушания, иной лицо закрывал от страха, другой хихикал стеснительно, но самим спуститься посмотреть на жизнь им даже в голову не приходило. Козулию тоже не приходило, ему вполне хватало потешиться на работе, он даже уставал иногда, ложился на свое облако и засыпал сладким сном.
Чертенята же слушали и на ус мотали. Обсуждали потом в своем кругу и завидовали, как интересно у Козулия на работе. Им ведь уже безнадежные души отправляли, вонючие, темные, консистенции скользкой, в руки брать противно. С иными в перчатках работали - щипало от них чертенячьи руки.
Среди его чертячьих друзей особенно любимы были двое - Бесиэль и Самиэль.
Чертенок Бесиэль был простодушный шалун. Бесил учителей, наказывали его часто и тоже без толку.
Для наказаний обычно вызывали обобщенные души из 8-го круга, чтоб ничего личного, все по закону. Часто некий Феликс Лаврентиевич вызывался. Его огромная отороченная песьими головами душа была костистая, с колючей бородкой с одной стороны, а с затылка - гладкая, круглые очочки, галстучек в полоску. Сидела на цепи в коммунистическом отсеке, радостно волновалась, облизывалась, уже когда Цербер отвязывал ее, понимала, чем обрадуют, готовилась. Потом в пыточной радостно нависала над провинившимся чертенком, брызгала слюной, стучала по лбу: чекист должен быть с читыми руками, холодной головой, горячим сердцем! Повтори!
- Я не чекист, я чертенок, - лепетал Бесиэль.
- Чекист! Все чекисты!- вкрадчиво шептала с затылка галстучная.
Слава богу, вскоре ее перевели в бездну, педофильские наклонности обнаружились..
Так и рос Бесиэль, как трава, махнули на него рукой.
Самиэль был послушный чертенок, умненький, но ленивый. Хотя перед экзаменами иногда являл упорство, посидит ночь, позубрит; с утра вроде все знает уже, но выше четверки не получал - часто путал понятия. То месть с честью перепутает, то абстиненцию с конвергенцией.
Наказывали Самиэля легко и редко. Приводили какую-нибудь душу из пятого круга, Черчилля, например. Ну пыхтела она сигарой Самиэлю в серое личико, нудела про трудолюбие и политические извращения, изредка палкой охаживала тощую чертячью задницу. Но вскоре сама уставала, задыхалась и просилась домой.
Самиэль был исполнительный, среди проказников на вторых ролях.
Хорошая компания подобралась - Козулий, Бесиэль и Самиэль. И решили они на землю слетать и выводы сделать. Страшновато, конечно, было настолько ослушаться. На землю только после восемнадцати лет пускали, но ведь хочется же. Еще семь лет ждать, слюни пускать, томиться. На дворе 1988 год, мир бушует, хочется конец века посмотреть, потом внукам рассказывать: как же, видали, сами, воочию, не из газет почерпнули..
- С научными целями идем, - подбадривали себя путешественники, - потом ересь напишем, или трактат, согласно сегрегации. Прославимся. Поощрение заслужим: Козулию дадут в райской роще в гамаке поваляться, а чертенята в комнату смеха на пару часиков пойдут, накривляются всласть.
Прошмыгнули в ворота, зажмурились и скатились с горки.
Открыли глаза уже в темноватой стекляшке. Стояла вонь, копыта скользили в холодной жиже. Друзья подняли Козулия на плечи, чтобы босиком не простудился. Протискивались в сумраке к стене. Вдруг Бесиэль взвыл - черный ботинок наступил ему на хвост.
- Чо визжишь, мужик?
- Кто визжит? Я? Чо прешь!
Черный ботинок приподнялся, сверху нависло огромное сизое лицо в ушастой меховой шапке.
- Мужики! Тут черти! Черти тут! Три кружки, всего-то. И уже черти! Баба Дуся, ты чо, ерш мешаешь?
- Тут еще и ангел с ними! Осторожно, Федя, убери ноги-то. Подними их. Да не мни, обидишь.
- Иди ко мне котинька, не бойся, - баба Дуся подняла Козулия и чертенят, - действительно, черти! Ну все, пропала Расея, черти с ангелом по пивнушкам ходят, - запричитала она, крестясь. Прижимала к себе перепуганную троицу и протискивалась к прилавку.
- Черти! Настоящие, ангелом осененные, - рыдал инвалид Савелий, - ей богу пить брошу! В рот не возьму, гореть мне адским пламенем!
Выпивающие заволновались: что прям настоящие? Крови-плоти? Подвинь лицо, дай глянуть!
Баба Дуся посадила их на прилавок: смотрите вот, допились, аспиды! Пришли за вами, настоящие! Не трожь ангела, убери руки! Крылья помнешь!
Выпивающие уставились в благоговейном молчании.
- Можно мне спросить, товарищ, - наконец осмелился мелкий мужичонка, - вы к нам с поручением или так, ну просто, столицу посмотреть?
- Видали они твоих столиц, козел! Такие без поручениев не ходют, - зароптали мужики.
- Мы прибыли, - откашлялся Козулий, - с целью наблюдения человеческих душ в жизни. Поскольку удивление разнообразию и повадкам имеем.
- Нааа, смотри, на, залезь, выньми душеньку, - закривлялся конопатый пьяница, пал на колени, застучал кулаками в грудь.
- Отойди, Миша, с ментами юродствуй, не позорь Родину перед чертями.
Козулий с чертенятами поджали ножки, подвинулись к бабе Дусе поближе.
Между тем народ успокоился и засовещался, что бы такое гостям показать, чтоб иностранцам понравилось.
- В Кремль повести надо, в Оружейную палату.
- В Бородинскую панораму, и это, ну храм... златоглавый какой-нибудь.
- Что они, храмов не видели? У них там небось поляны храмов... - мечтательно загундосил Савелий.
- Это у чертей-то? - съязвил конопатый, - у них Кремлей навалом, эт точна!
- По грибы пойдем! Щас протрезвеем и пойдем! Среди русских березок!
- Без водки! И пива не возьмем!
- Не возьмем! С квасом пойдем, как настоящие русичи! Исконно!
- Да кто ж вам дитев доверит! - баба Дуся пошла на мужиков, - алкоголики, пропойцы, кровососы!
Мужики попятились: да мы ж на трезвую пойдем, завтра, вот те крест, баба Дуся!
- Спасибо, дорогие товарищи, - Козулий подал голос из-за Дусиной спины, - нам грибов нельзя никак, вы нам тут сразу скажите, что это за учреждение такое, почему здесь так темно и страшно?
- Страшно? Разве? - удивились мужики, оглядывались вокруг, пожимали плечами, - нам не страшно! Нам хорошо, мы тут отдыхаем, и вообще, это наша Родина!
- Кто бы говорил! У вас, чертей, что не страшно разве? Серой воняет, геенна огненная и все такое.
- Ну Савелий, это ведь их Родина, у них серой, у нас пивом.
- А вообще, что это вы тут понаехали и недовольные? Страшно им! Мы на амбразуры кидались, до Берлина дошли, а им у нас в пивной страшно!
- А ну вали вон отсюда!
- В наших столицах гостевают и еще нос воротят!
- Гниды рогатые, и этот белесый!
- Баб Дуся, гони их! Сопляк, ты поживи с мое, а потом пугайся!
Мужики загудели народным гневом.
Баба Дуся достала свисток: ща ментов позову! Народ, очисть помещение! Навсегда закрою!
- Ну уж сразу навсегда закроет! Ишь, свирепая! Не больно-то и хотелось чертей по Москве гулять! - обиделись мужики.
- Спасибо тебе, баба Дуся, - прошептал Бесиэль, - пойдем мы, вознесемся в нашу Юдоль.
Обнялись чертенята со старухой, ангел ее расцеловал на прощанье.
- Не забудем твою доброту, когда час придет.
Баба Дуся перекрестила гостей, дала каждому по бублику: с Богом!
Взмыли вверх и пропали.
Мужики тащились по домам и продолжали обижаться на фашистов, евреев, президента Рейгана и вообще.
Баба Дуся всплакнула, вытерла шваброй жижу с пола, заперла пивную и пошла на трамвай. На остановке глянула в небо и показалось ей, что три маленькие звездочки летят и подмигивают ей по дороге.
Трамвай подошел быстро, она села, радуясь, что успеет фигурное катание посмотреть.
Предотвращение Апокалипсиса
В понедельник, когда в пивной нестолпотворительно, умерла баба Дуся.
Умерла милостиво дома во сне, лежала с котом Васькой под боком и псом Тузиком в ногах.
Умерла в холодную зимнюю ночь, когда улицы пустынны, звезды ярки, инеем блестят деревья, и младенцы спят долго, причмокивая во сне.
Плакали кот Васька и хромой пес Тузик, плакала герань на подоконнике и очки на телевизоре, олени на ковре у кровати и войлочные тапки.
Плакал забытый медный крестик в обувной коробке под фотографиями, переживший и войну, и советскую власть.
Плакали крошки в банке - голубей кормить, в холодильнике - кастрюля с варевом для несчастливых собак и котов.
Плакали пивные кружки, крантик с медной шишечкой, шершавый замок и вонючая швабра - рыдало в голос пивное заведение, в котором тридцать лет корячилась баба Дуся, с уважением от негодящихся к жизни и презрением от состоявшихся в ней.
Отпевать бабу Дусю задарма приехал молодой, нетронутый гэбней поп из Тверской области.
Несмотря на февральскую холодрыгу, собралась толпа.
Инвалид Савелий, юродивый Мишка, печальный Тихон, разведенка Маша - ее верные клиенты, наперсники обид и радостей.
Соседка - армянская беженка Шушаня из Баку, вместе вязали вечерами под телевизор и рюмочку, плакали-смеялись, в общем, доживали.
Кот Васька, пес Тузик, и орава подкормышей.
Летели в небе прощальной эскадрильей стаи несытых воробьев.
Ну, конечно, ангел Козулий со товарищи, уже место исхлопотал ей в раю - под ивой на бережку, аккурат, как мечтала.
За ним шли ангелы, несли Дусиного сына-афганца - кто руку, кто ноги, все куски собрали, что осталось.
Несли лагерные кости отца, высохшую голодную душу матери.
Только душу дебошира ВанькиПетьки - первопоследнего мужа бабы Дуси - из ада не взяли. Сообщили, конечно, душонка даже слезинки не выдавила, перевернулась на сковородке - бока жарила.
Замерла жизнь.
Испугалась Россия: а как последняя баба Дуся вымрет? Что делать будем?
Даже в Кремле заметались, покачнулась уверенность в выносливости населения.
Затрепетала гуманная Америка - давайте нам последних баб Дусь, мы их сохраним и вылечим!
Китайцы откликнулись - женьшень пришлем, тонну, живите бабы Дуси, только не умирайте!
Зашевелилась государственная Дума: на учет поставить, паек, прививки, валенки бесплатно и капли в нос.
Взвыл народ и одумался.
Враз перестал пить и воровать.
Кремль покаялся и озаботился больницами, дорогами и образованием.
Новые законы издали - один справедливей другого.
Все страны наконец посмотрели на Россию с почтением и давай у себя исправления заводить.
Разошлась гуманность и милота по всему свету яркими лучами.
Жалко, что Солнце погаснет когда-нибудь, надо вовремя разлететь космонавтов, чтобы сохранили наш пример чужим кровожадным цивилизациям.