*******
Ступив на гравийную дорожку, Ой оглянулся. Скала, величественные горы с их снежными вершинами бледнели на глазах, а сквозь них проступали очертания полноводной желтой реки и рисовых полей за рекой. Лёгкий ветерок окончательно развеял горный мираж.
Эстер и Чан ждали его в беседке.
– Здравствуй, милая, – Ой нежно обнял за плечи сидящую в плетёном кресле Эстер, – спасибо за помощь.
– Здравствуй, солнышко, – привстав, Эстер горячо ответила на объятие, – такая малость.
– Привет, Чан, – Ой махнул Чану рукой, как десять минут назад он приветствовал горшечника Ахмеда.
– Садись, – хмуро бросил Чан.
– Что такое, дружище, – рассмеялся Ой, заметив недовольство императора, – разве я не исполнил задание: пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что.
– Уел тебя Ой, – смеясь, поддержала его Эстер, – ой, уел.
Ой сел в предложенное кресло из бамбука.
– Всё ты делаешь через жопу, – мрачно изрёк Чан, – за что не возьмёшься, всё выходит по-****ски оригинально.
– Что поделаешь, – притворно вздохнул Ой, – я творческая натура.
Эстер хохотала.
– То, что ты превратил Раба в Свободу Воли, – продолжал Чан, не обратив внимания на замечание Оя, – это хорошо, но зачем! – взвизгнул он, – зачем, скажи на милость, ты инсталлировал Совесть.
– Это чтобы она тебя грызла, когда ты задумаешь очередную пакость.
– Давно я так не веселилась, мальчики, – сказала Эстер, вытирая выступившие на глазах слёзы, – наверное, с нашего приключения у подножья Олимпа.
– Да, славное было дельце, – улыбнулся Ой, – что и говорить.
– Знаю я ваше дельце, – скривился Чан, – трахались, как кони.
– А ты не подсматривай, – обиделась Эстер, – нешто в твоём дворце не хватает наложниц и рабынь.
– Так вы и не прятались. Я то что, а вот Зевс посчитал, и справедливо посчитал, что это оскорбление его чести и унижение достоинства.
– Наверняка, – сказал Ой, беря злящуюся Эстер за руку, – мысль про оскорбление и унижение подсказал Зевсу ты.
– Может и я. Не помню, – Чан хлопнул рукой себе по колену. – Что ты хочешь, Ой, за свою службу. Валяй, не стесняйся. Возможности у меня безграничные.
– Если безграничные, тогда…
И тут Ой произнёс то, что совсем не собирался произносить. Впоследствии он часто думал над своими словами и ощущениями в эти минуты. И он пришел к выводу: за него их произнёс некто, кто стоит над ними, как стоят сущности над своими созданиями. Словом, сказал это создатель реальности.
– …я хочу обратно в реал, – сказал он.
Над беседкой, над императорским парком и дворцом зависла тревожная тишь. Смолк щебет птиц и жужжание пчёл и даже ветерок перестал шелестеть листвой, испуганно спрятавшись в глубоком дупле. Так продолжалось пару минут, а затем тишину взорвал хриплый хохот Чана.
– Да, Ой, ты настоящий ой для нашего закрытого акционерного общества с нулевой ответственностью и неограниченными возможностями. Да с чего ты взял, что мне это под силу.
С Эстер творилось что-то неладное. Очертания её стали размытыми, как у Раба во время деления. Она как бы таяла, отдалялась от этой визуализации.
– Эстер, что с тобой! – испуганно воскликнул Ой.
Он схватил её за плечо, но пальцы прошли сквозь. С таким же результатом можно хватать туман.
– Эстер, вернись!
Мгновение и Эстер снова приобрела осязаемую форму.
– Прости меня за минутную слабость. Твоя просьба была так неожиданна, что я растерялась, – она встряхнула рыжей гривой. – Я с тобой, как нитка за иголкой, до самого горького конца.
Она обняла Оя. И так, в объятиях, они замерли. Чан с интересом наблюдал.
– Кхе, кхе, – вежливо сказал он, дабы завершить сцену любовного примирения. – Насколько я понял, в реал вы собираетесь вдвоём.
– Да, – ответила Эстер, отстраняясь от Оя, – вместе.
– Так с чего вы взяли, что это вообще возможно?
– Не юли, Чан. Мы точно знаем, что время от времени из реала тебя посещают партийные функционеры. Собственно, эта информация и стала причиной твоего поединка с Оем.
– Какая чепуха, – твердо сказал Чан, – не было и нет никаких контактов.
На этих словах он поёжился, словно ему стало холодно. Видимо, совесть начала его грызть. Он долго сидел молча и неподвижно, углубившись в поиски компромисса между Свободой Воли и Совестью. Эстер и Ой не мешали его внутренней борьбе.
– Хорошо, – наконец произнёс он, – мне нужно кое с кем посоветоваться. Завтра в это же время на этом же месте я сообщу своё решение. А теперь я вынужден вас покинуть. Если хотите, можете остаться у меня в гостях. Погуляйте по парку, посмотрите классическую оперу. Вас будет сопровождать мой первый министр.
– Нет, – сказала Эстер, вставая, – мне нужно уладить вопрос с моей вотчиной. Завтра в три часа пополудни мы появимся в беседке. Пойдём, Ой.
– Пойдём.
В следующую секунду Ой и Эстер оказались в просторной гостиной дома на скале. Эстер нервно расхаживала. Ой, присев на корточки, грел руки у камина.
– О каких делах ты говорила? – спросил он.
– Я не могу бросить Ставриду на произвол судьбы, – говорила она, не прекращая ходить, – без меня она исчезнет. Я не могу оставить без внимания литературное сообщество, без меня оно захиреет. Я пригласила в гости Фриду и Дору. Они прибудут с минуты на минуту. Это у тебя ничего нет, а у меня здесь куча обязательств. Фриду и Дору я буду просить присмотреть за моими созданиями во время моего отсутствия.
– Что означает: на время твоего отсутствия. Разве мы уходим не навсегда.
Эстер присела рядом с Оем. Она бросила в горящий камин березовое полено.
– Прости, милый, не навсегда.
– Я вам не помешала, – раздался сзади голос Фриды.
– Фрида! – вскочила Эстер, обрадовавшись возможности закончить неприятный разговор.
Женщины обнялись.
– Ну мать, – сказала Фрида, освобождаясь из объятий, – ты прям как жена декабриста. Уважуха и респект, как говорят твои любимцы из литературного болота.
Фрида подошла к камину, потрепала Оя по голове.
– Привет, Ой. Ты как всегда великолепен.
– Привет, Фрида.
Ой не знал, к чему отнести комплемент: к нынешнему состоянию, к путешествию в душе Чана или к последнему туру поединка. Он хотел спросить, но тут в гостиной появилась Дора. Она довольно сухо поздоровалась с Эстер и с нескрываемым восхищением оглядывала Оя.
– Ой, милый, – ворковала она, – я в восторге от твоего путешествия. Ты гений, Ой.
«Откуда здесь все всё знают?», – думал Ой, смущенно стоя перед Дорой.
Эстер очень не понравилась радость Доры. Она прижалась к Ою плечом.
– Вот что, дорогой, – она нежно провела ладонью по небритой щеке, отворачивая его лицо от величественной Доры, – ты погуляй по Ставриде, а мы с девочками посплетничаем.
– Хорошо, – буркнул Ой и быстро вышел из гостиной.
– Дикий он у тебя, – услышал он, выходя из комнаты.
– Какой ни есть, – ответила ей Эстер, – а весь мой.