ЕЛЕНА КРЮГЕР - http://www.proza.ru/avtor/mselena - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В 45-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Маленькая кафешка на углу Рю де Риволи открывается раньше других. Чашка крепкого кофе, разноцветный фруктовый салат, крохотное пирожное, украшенное снежной горкой сбитых сливок, – мне нравится начинать день с лёгкого завтрака в тишине. С наслаждением делаю первый глоток, нанизываю на вилку несколько кубиков клубники, окидываю взглядом полупустое кафе. Одинокий мужчина, сидящий неподалёку, отрешённо смотрит в окно; за соседним столиком – молодая мама с маленькой девочкой. Девочка смешно крутит головкой, пытаясь дотянуться до пирожного, а мама что-то шепчет ей на ушко – видимо, уговаривает попробовать омлет и съесть кусочек круассана.
– Но иногда найдётся вдруг чудак / Этот чудак всё сделает не так... – голос Макаревича взорвался в памяти секундой раньше, чем возникло ощущение дежавю: когда-то, много лет назад, я уже видела и этого мужчину, и эту маму, и смешную непослушную девочку с игрушечным, нежным, удивительно подходящим ей именем – Лялечка.
...Угловой столик в уютном кафе на пешеходном Йомасе в Юрмале; юная мама, пытающаяся накормить непокорное светловолосое существо; печальный мужчина за соседним столиком, склонившийся над рюмкой коньяка. Мужчина уже довольно пьян, но не мешает посетителям и даже не смотрит по сторонам – тихо беседует сам с собой.
– Похоже, я действительно никому не нужен, - вполголоса произносил он, вздыхал, отпивал немного коньяка, машинально возвращал рюмку на прежнее место, снова грустно вздыхал. – Почему всё так скверно в этой жизни? - после небольшой паузы вопрошал он невидимого собеседника. – Никто меня не любит, - делал печальный вывод подвыпивший мужчина и надолго замолкал.
Его бормотание никого не задевало, тем не менее окружающие окидывали грустного посетителя неприязненными взглядами и негромко, но достаточно определённо высказывались на его счёт: вот, мол, посмотрите, кругом дети, приехали дышать свежим сосновым воздухом, а не на пьяниц любоваться. "Пьяница", удручённый собственными невзгодами, не замечал всеобщего внимания и продолжал разговор с самим собой.
Лялечка же в это время сражалась с остатками яичницы, пытаясь столкнуть их с тарелки на пол, и, судя по забавной мимике, никак не могла взять в толк, почему в отпуске нужно заниматься таким скучным делом, как завтрак. Осуждающие взгляды других мам её, похоже, интересовали так же мало, как и подвыпившего мужчину, – она крутила головкой (точь-в-точь как эта французская девочка!), ежеминутно спрыгивала со стула и норовила убежать, но мама ловила её за руки, сажала на место и терпеливо объясняла, что хорошие девочки так не поступают. Лялечка с умным видом внимала маминым наказам и на минутку становилась "хорошей девочкой", но благих намерений хватало ненадолго: она вновь пыталась улизнуть из-за стола и отправиться по своим собственным делам.
Терпению даже самых благоразумных мам приходит конец. Лялечку поспешно одели в пальтишко – стояла изумительная ранняя прибалтийская весна, но воздух ещё недостаточно прогрелся, – взяли за руку и повели к выходу. Девочка умоляюще смотрела на маму, что-то торопливо лопотала, продолжая оглядываться, будто не желала расставаться с гостеприимным домом. Потом всё же ухитрилась выскользнуть из родительских рук и – бегом, бегом... к столику с одиноким печальным посетителем.
Села рядом.
По-взрослому молча подождала, пока тот обратит на неё внимание.
Улыбнулась, поймав взгляд.
Обхватила мягкими ладошками его руку.
– Дядечка. А я тебя – люблю.
"Дядечка" вздрогнул. Взгляд прояснился, лицо разгладилось, губы медленно разошлись в ответной улыбке. В шумном кафе наступила звенящая тишина.
А непоседа Лялечка уже догоняла маму, смешно подпрыгивая и протягивая ручки – будто вымаливала прощение за очередную мелкую проделку...
Французскую девочку одели в пальтишко, взяли за руку и повели к выходу. Дробный перестук барабанных палочек затихал, растворялся в гулком рокоте проснувшихся автомобилей, и гитарные звуки старой как мир "Машины" сливались с мелодичным колокольным звоном старинного Эммануэля, извещавшего парижан о начале нового дня.