Вечер, совсем ещё ранний, летний тёплым ветерком обдувал гуляющих по парку прохожих. Скамейки валялись полулёжа, с железными выгнутыми боками. Деревья тучными стволами с потрескавшейся от времени корой уходили в небо и колыхались там, высоко кронами. Шелестели листочками как монетками. Яблони осыпали цвет, бело-розовый, на песчаные розовые дорожки.
Иван Петрович, ещё не пожилой, но уже почуявший неизбежный финал, цеплялся за жизнь всеми силами. Старался удержать , затормозить уходящую жизнь. Надышаться напоследок. Женщину эту он заприметил издалека. Совсем молодая, в дешевом платьице. Затуманенный взгляд, печальный. Сигарета потухшая в тонких пальцах.
- Я могу вам чем-нибудь помочь?
Она встала, слеза скатилась по щеке. Он полуобнял её.
- Ничего, ничего. Пойдём ко мне.
И повел к себе трясущиеся детские плечики, узкие бёдра, обтянутые тонким ситчиком. Она поругалась с мужем и он ушёл, хлопнув дверью. Иван Петрович наливал на кухне трясущимися руками водку в маленькие рюмочки. Поглаживал небольшой ладонью содрогающиеся плечики. Посадил её на низкий диванчик, а сам примостился рядом. Она плакала и глотала маленькими глоточками водку. Его трясло от счастья, свалившегося на него.
Потом он расстегнул сзади её платье, и оно упало под ноги. Она оказалась угловатой, с тонкими ключицами, маленькой грушками грудью и в смешных с кружавчиками сзади белых трусиках. Его мучительно пронзила невинность всего этого. Он положил её на холодные хрустящие простыни. Она лежала с бледным лицом и закрытыми глазами. Совершенно неподвижно, с гусиной кожей на узких бёдрах.
Потом уже, отводя взгляд, она одевалась, путаясь в платье. Мучительно сожалея о произошедшем. Что ей теперь с собой делать? Как это всё гадко. А он поцеловал холодную детскую ручку, захлопнул за ней дверь на английский замок. И опустился на табурет. Взгляд застыл на бутылке водки. Ровно через год его не стало.