Мне снились рабы, идущие в Помпеи. Конечно же, они шли не по своей воле. Не стоит рассказывать, как цепи перетирали их кожу до самой кости или что-то подобное, не стоит недооценивать римские цепи. Но стоит рассказать о том, какое чёрное одеяло неба, наряженные огнём хибары, обручённые с ночью прохожие, относительная тишина и мраморные колонны на многие километры центральной улицы. Люди в холщовых масках. Какие-то нечленораздельные голоса птиц из амфитеатра (ночной спектакль?). Кто-то кидается камнями в закованных, самый тяжёлый - летит с балкона сенаторской виллы. Утро для них наступит на сонных боях, сонных смертельных и бессмысленных. Женщина разлила оливковое масло на искрящуюся в темноте плитку. Много всего. Много, много всего.
Я встал, только чтобы попить кофе и доесть салат с фетой, оставленный с вечера кем-то из гостей. Когда гость уходил, он не помнил моего похмелья, сказал про салат и прогремел дверью так, будто из костей рабов сделали полевые дудки и использовали их как барабанные палочки. Мерзкий, отвратительный грохот. Тень от луны в беззвёздном небе и раскалённые шумы рабочей песни. Я обещал не рассказывать о рабах.
Я доел салат, я попил кофе. Потом налил ещё до каёмки и вышел на природу. Я не допил кофе и поставил чашку на крыльцо. Спустившись с террасы, обулся и прошагал в глубину равнины. Снег не сошёл. Я в шортах, надо мной птицы, мне холодно. Из леса вдалеке слышатся песни, тонкие и отрешённые. В пустоте сегодняшнего дня поход на работу кажется таким же далёким, как этот лес, таким же недосягаемым, как мой сон о рабах, о которых я обещал не рассказывать. Но сюжет совпадает.