"Интересное" заселение.
Располагалось общежитие на втором этаже пятиэтажного дома офицерского состава (ДОС). В двух квартирах (вся лестничная площадка) жило двадцать пять непредсказуемых, взрывоопасных, хорошо тренированных молодых офицеров, средний возраст двадцать два года, воинское звание лейтенант – старший лейтенант. В каждой комнате были свои взаимоотношения, свои договоры и договорённости.
Собирались в комнатах, как правило, по интересам. В одной комнате собирались товарищи в постоянной готовности выпить, в другой,- люди без особых интересов, они отрабатывали рабочий день, приходили домой, ложились по койкам и в унылом трёпе отходили к заслуженному сну. В нашей комнате жили интеллектуалы общежития. Я собирал небольшую библиотечку, которой пользовались и другие офицеры. Кроме «обязаловки» (окружная газета «За родину», которую мы, вписав в пробел букву «Б» ежедневно подносили соседу по комнате Забродину Борису, он её в ярости рвал, но мы регулярно находили повод повторить шутку; в обязанности по подписке входил журнал «Коммунист» или « «Коммунист Вооружённых Сил», общим в них было то, что мы их даже не приносили домой, оставляя у дивизионного почтальона) мы выписывали более десятка толстых журналов и молодёжных газет. Все издания тщательно прочитывались, обсуждались в нашем кругу.
Наш третий товарищ Григорий Львович Кацнельсон (называю его полностью, т.к. далее он будет фигурировать под разными именами и чаще других), будучи всегда достаточно занятым поиском приключений, которые почти всегда оседали на его, как бы помягче сказать, ага, «и самому не видно и другим не показать», читал выборочно, но всегда интересовался содержанием, которое потом выдавал в различного рода беседах, особенно с женской половиной человечества, и искренне удивлялся, типа, как Вы этого не читали?.
Он был носителем множества прозвищ, которые воспринимал настолько спокойно, что ни одна из них надолго к нему не прирастала. "Гри" (буду потихоньку припоминать его"кликухи" и употреблять в кавычках ) страшно доставал нас любовью к чистоте и порядку, под его началом мы купили занавески на окна (тёмные и светлые), чем выгодно отличались от всех других комнат, где это считалось дикой блажью.
Ежевечерне, перед отходом ко сну, он, полураздевшись, иногда в брюках, спущенных до колен, т.к. сапоги ещё не снял, начинал обход комнаты, поправляя салфетки (ещё одно его начинание) на тумбочках, шторы на окнах, поднимал с пола, одному ему видимые, пылинки, чем приводил нас с Борисом к воплям: «Григорий Львович, гаси лампу!», в скором времени трансформировавшееся в «ГЛ квадрат».
Постоянно находясь в денежном цейтноте, мы воспринимали периодические выезды на боевое дежурство (полтора месяца через три), как возможность поправить свои финансовые дела; раздать накопленные за три месяца долги.
Но и это не всегда удавалось, однажды «Егорий», отпущенный на сутки в город, как мы называли эти отпуска «на случку», вернулся в комнату офицерского общежития «на точке» (позиция боевого дежурства) с магнитофоном «Днепр-10» и радостно объявил: «Ребята, МЫ купили магнитофон!». Описать степень нашего с Борисом «счастья» приличных слов не хватит, а матерных я пообещал сам себе не употреблять, хотя нынешняя литература это допускает.
Анекдот от Тиля: «В анкете офицера для поступления в Военную Академию на вопрос владения языками отвечает: матерным и русским со словарём».
Слава Богу, обоими языками мы владели в совершенстве и поддержать беседу в кругу любой студенческой или молодёжной группы, поддерживая друг друга, могли легко и беззаботно.