При упоминании о Киеве перед глазами неизменно возникает одна и та же картина: из щедрой южной зелени вырастают золотые купола церквей и неспешно проплывают за окном вагона. Так начиналась каждая встреча со славным градом Киевом, затем следовали празднично-торжественный Крещатик, спуски, майданы и воспетый великими людьми Днепр. Златоглавые соборы интересовали меня только как памятники зодчества. С тех пор утекло много воды, и мой интерес к храмам существенно изменился.
Когда заядлая путешественница и неутомимая паломница Л.Н. позвала меня в поездку в Киев, теперь столицу самостоятельного государства, я с радостью и благодарностью отозвалась на её приглашение: очень хотелось посетить Киево-Печерскую Лавру, окунуться в ту сферу духовной жизни Киева, которую я раньше обходила стороной. А ещё хотелось узнать, как живут люди в Украине в новых обстоятельствах, чем их жизнь отличается от нашей, белорусской.
Мы увидели таких же людей, как и сами: по-прежнему советских, растерянных, не понимающих, куда нас ведут и что нас ожидает впереди. Не осталось и следа от беззаботности застойного периода и псевдоактивности перестройки. Интересы людей сузились до рамок семьи. Как только появляются трудности, своя рубашка ближе к телу и нет дела ни до страны, ни до планеты.
Ещё не наметилось движение вперёд так, чтобы мы могли его увидеть и оценить, но было понятно, что к прошлому возврата не будет. Хотим мы того или нет, а старый мир рушится, уходит, и этот болезненный процесс сопровождается страданием личного, внешнего человека. Нам нужно не только потерпеть, но и потрудиться во имя будущего: в любых условиях оставаться людьми и жить по божьему Закону.
Распад Союза отразился и на духовной жизни Киева. Часть священства откололась от традиционной православной церкви, отказалась от старославянского языка и перешла на украинский. Казалось бы, какая разница, на каком языке идёт служба, хотят люди слышать в церкви живой современный язык – пусть будет так, лишь бы они получили то, за чем пришли. Нам объяснили, что дело не в языке, а в финансах: местные раскольники не хотят делиться доходами с центром, предпочитают распоряжаться ими самостоятельно. Последователям традиционной церкви запрещалось посещать храмы раскольников, нарушителям же следовало каяться на исповеди. Мы приняли информацию к сведению и тут же оказались в «запретном» храме.
Наш путь лежал к кружевной колокольне храма Андрея Первозванного. Временная деревянная лестница оказалась неудобной, и на полпути пришлось сделать остановку. Л.Н. оглянулась вниз, и лицо её преобразилось. Тихим голосом она попросила меня обернуться. Любопытно, только что стояли внизу и ничего особенного не заметили... Мой взгляд побежал по площади в поисках того, что так впечатлило Л.Н., зацепился за памятник Богдану Хмельницкому, а потом…
В глубине площади расположился храм неожиданного для церкви нежно-сиреневого цвета. Яркие разноцветные медальоны и золотые купола на фоне василькового неба делали его похожим на драгоценную шкатулку. Было так красиво, что мы застыли, созерцая открывшееся великолепие, затем, вдохновлённые, двинулись к белой колокольне. Оказалось, что она заперта, и мы, насладившись уютным зелёным уголком Киева, спустились вниз, к Свято-Михайловскому монастырю. Едва перешагнули порог храма, как повеяло благотворным теплом: со стен притвора на прихожан и гостей столицы серьёзно взирали огненные серафимы. Незабываемое впечатление...
Мы долго осматривали убранство храма, гуляли по дорожкам монастырского дворика, изучали медальоны, посвящённые житию святых. Здесь было хорошо, уютно, поэтому приняли единодушное решение: Троицу будем праздновать именно в этом храме.
На праздник выдался славный денёк, как, впрочем, и все остальные дни – поездка складывалась удачно. В церкви было тесно, пришлось устроиться в пустом приделе под лесами (шли ремонтные работы). Поражала дисциплина: никаких передвижений, ни одного шепотка, молча передавались свечи. Люди сосредоточенно готовились к службе, уважая друг друга и место, выбранное ими для обращения к Богу.
Службу вёл настоятель храма. Он был явно вдохновлён. Красивый баритон взмывал ввысь и увлекал за собой, взор невольно устремлялся к куполу. Я понимала украинский язык лучше, чем старославянский, была в нём какая-то изюминка, возможно, из-за мелодичности языка и вдохновения священника. Впоследствии язык вообще не имел значения. Сердце отзывалось на происходящее, вторило молитве, участвовало в действе.
Нечаянно обнаружила, что в голове моей необычайно пусто, в неё не входила ни одна мысль. Смотрела на своё состояние как сторонний наблюдатель – не думая, не оценивая, не удивляясь. Сердце, наполненное любовью и преданностью, взмывало вверх, к Богу. Никакого движения внутри, кроме любви и преданности. Прихожане опускались на колени, затем молились стоя, снова опускались... Всё исчезло, осталась лишь молитва без слов.
Переход к обычному земному состоянию произошёл плавно и незаметно. Это был новый опыт. Оказывается, можно не впускать в себя ментальный хлам, который вертится вокруг, норовит проникнуть в голову и свить там гнездо. Мы думаем, что эти мысли и есть мы сами, но они имеют к нам отношение только в том случае, если нами же одобрены, прокручены и утверждены. А ведь можно их и не принимать. Сердце просит тишины для молитвы.
Как же не благословить наш поход в «запретный» храм? Кто может сказать, куда идти, куда не идти? Только Бог знает, Он ведёт, а всё остальное – от ума, от лукавого. В молитве «Отче наш» мы просим избавить нас от лукавого – от ума, чтобы в голове было чисто и ясно, только так можно услышать безмолвный голос души. Это вовсе не значит, что человеку не нужен ум, с помощью которого он познаёт мир. Ум должен быть дисциплинированным и подчиняться сознанию – именно в этом всё дело.
После службы прихожане не спешили разойтись по домам. Они собирались вокруг священников, беседовали, улыбались – все были довольны. У ворот колоритный старец из былин играл на гуслях и пел украинские народные песни. Рядом работала ярмарка, предлагавшая национальные сувениры. Чувствовалась забота о людях, потому и получился незабываемый день, настоящая Троица.
Лет через пять-шесть я снова оказалась в Киеве по приглашению младшей дочери Кати. Цель поездки была другой: я приехала в гости, хотелось просто побыть с Катей, пообщаться, погулять по Киеву.
Впервые город встретил меня неласково. Понадобилось обменять валюту, и я обратилась в обменный пункт огромного универсама. Поздоровалась с девушкой кассиром и озвучила свою просьбу. По-русски, конечно, ибо абсурдно двум славянкам без надобности применять английский язык или французский. Девушку словно подменили: лицо перекосилось от злобы, она вздёрнулась, потом замешкалась, не зная, как со мной поступить. Я молча наблюдала и старалась, чтобы во мне не дрогнул ни один мускул. Она всё же пересилила себя и протянула гривны. Что я тебе сделала, девонька? Жаль, ты не думаешь о последствиях: твоя чернота к тебе же и вернётся. Смотришь на человека и думаешь: человек как человек, а что творится в его голове? Что-то смутное и тревожное зашевелилось в душе после этой встречи, а что именно – не поняла.
В мои планы не входило посещение монастырей и соборов, однако на глаза попалось объявление о выступлении известного хора бандуристов в Свято-Михайловском монастыре. Нас тянет в те места, где было хорошо. В день выступления хора я выбрала длинную пешую прогулку до монастыря с посещением Крещатика.
Киев жил бурной политической жизнью, с фрагментами которой столкнулась по дороге: по случаю памятной даты партии организовали митинги – шумные зрелищные мероприятия под разными флагами. Киевляне, привычные к таким собраниям, безучастно проходили мимо. Медленно продвигаясь, я рассматривала столичные картинки. В каждой группе «трудовики» надрывались в мегафоны по-русски и по-украински, отдельно стояла «элита» (тоже чьи-то подручные) – руки за спину, в многозначительном молчании. Мне стало весело: сами организовались и сами для себя справляют!
На площади перед монастырём также соорудили помост для митинга, над ним развевался чёрно-красный флаг. Я не знала точно, что он символизировал, но мои весёлые нотки мгновенно испарились, а в сердце зашевелилась знакомая тревога.
Эта группа была самой малочисленной. Сновали люди в полувоенной форме, их лица и поведение без намёков свидетельствовали о том, кто здесь хозяин. Несмотря на близость храма, гремела музыка, звучали сомнительные песни. Ко мне вежливо прицепился человек в штатском, он настойчиво предлагал купить книгу о Бандере. Я вежливо отказывалась, а он всё шёл и шёл позади, предлагая скидку. Узнав, что я из другой республики, оставил меня в покое. Стало понятно, что это националисты. Впервые в жизни столкнулась с этой категорией граждан, Бог миловал от подобных встреч.
Участники митинга заходили в храм, быстро крестились и уходили. Изредка мелькал робкого вида священник, торопившийся по своим делам. Не покидало ощущение странности происходившего, монастырская жизнь как будто замерла.
В церкви собралось не более десятка прихожан, и никто из них не слышал о предстоящем выступлении хора. Решила уточнить в административном здании. Стучала во все двери, но никто не отозвался и не вышел. В комнаты заглядывать не стала. Позже монах вышел на крыльцо и подтвердил: выступление состоится.
Хор занял гораздо больше места, чем слушатели. Звучали прекрасные духовные песнопения, русские и украинские народные песни. Солировали титулованные мастера, их красивые голоса производили сильное впечатление. Отодвинулись уличные мероприятия, суета, но еле уловимая тоска жила во мне, она-то и не позволила сполна насладиться тем, что люблю. А каково большому прославленному хору стоять перед кучкой людей?
После концерта вышла во двор и увидела, как небольшой военный отряд маршировал по дорожкам монастыря под своим жутким флагом. Опустилась на скамеечку возле женщины с ребёнком, спросила:
– Как такое может происходить в монастыре? Что с вами случилось?
– Это наши националисты. Кто платит, тот и хозяин. – Ей было больно, она не хотела об этом говорить, и я не стала докучать ей.
Можно прельстить одного человека, другого, но нельзя обмануть народ. Люди всё понимают, и никаким калачом не заманишь их туда, где царит дух запустения. Вот и я: пошла за одним, а нашла другое.
Сначала приходит золотой телец и выискивает в теле жертвы невидимую трещину, в которую потом вобьёт клин. Своим объектом он выбирает то поприще, на котором легко разжигаются и противопоставляются человеческие страсти и слабости: власть, религию, историю, язык, национальность, и постепенно из противопоставления вырастает противостояние. Смотришь, а служители тьмы уже маршируют под сводом храма, вылезают на свет 9 мая, чтобы в бессилии сорвать с груди ветерана символ победы советского народа в тяжелейшей битве с фашизмом, так как им ненавистно всё, что объединяет людей доброй воли.
Негативное мышление кучки людей – это ещё не мышление всего народа, но заразы от них много. Национализм – негативная сила, разрушающая и материю, и дух. Распри раскачивают Украину, не позволяют ей встать во всей красоте и силе в трудно рождающемся союзе республик. Бог заложил в нас тягу к истинным ценностям: Любви, Братству, Единению, в них самая большая созидающая сила.
Старый мир рушится, тьма пока сильна, идёт борьба за сердце каждого человека. Выбор за нами. Не будем равнодушными к тому, что происходит с нашей Землёй, устремимся к Свету, Миру, Чистоте. Распахнём сердца навстречу новой жизни и будем трудиться во имя победы светлых сил, яко с нами – Бог!
Минск, 2012