Он встал, протёр глаза, посмотрел на часы.
– Неужели два часа? Невероятно! – сказал он себе мысленно. – Вот наказание, и не уснуть! Уже третью ночь такая напасть. Не знаю, что и делать? Успокаивающее принял и – не берёт. Может, завтра попробовать снотворное? Ох!.. Снотворное как-то принимал, помогает... Но как? Сон всё-таки тревожный, а на утро – голова, как чужая. А эти мысли? Так и лезут, словно насекомые, в мозги, никак их не остановить.
Лёг в кровать. Вновь, который уж раз, попробовал укротить непокорные мысли. Немного полежал, повернулся на другой бок.
– Ух, зараза!..
Но мысли не слушались его.
– Вот прихожу сегодня в большой магазин. Теперь такие называются торговыми центрами. Глаза шарят по вывескам, рекламе. Смотрю – «Европосуда». Подошёл поближе, где эта самая посуда, внимательно рассматриваю, «принюхиваюсь». Интересно и горько! Дожили: своей, отечественной, посуды не стало?! Наши заводы что ли остановились?! Говорю женщине-продавцу, этак с иронией:
– Ну, спасибо Европе! Порадовала нас своей посудой! И как это мы жили раньше? С чухонских горшков кашу черпали? Была же своя посуда, всякая, и хорошая тоже. А тут – ненашенская. И дорогая. А ничего особенного в ней нет. – Ой! опять мысли. Чёрт с ней, с этой посудой. Не думать, спать и спать... Ну, как тут уснуть? В магазине-то задрал голову, а на стене: «Самая лучшая сковорода в мире». Ну и ну!.. Спрашиваю: – А кто и как определяет, что эта сковорода самая лучшая в мире? Она и говорит: – Европейская гильдия поваров. Она каждый год решает: какая сковорода самая лучшая, какая – нет. – Я подошёл поближе к тому месту, где не одна, а несколько этих «самых лучших». Ой! цены!.. Повеситься! Это моей полпенсии. И что тут особенного? Не из золота сковороды – из какого-то металла, и как будто ржавым цветом отдаёт. Интересуюсь: – Кто-нибудь покупает их? – Она отвечает: – Мало покупателей. – Осматриваюсь: в самом деле, их тут нет. Пустой зал. Зато охранников в магазине!!! Наверное, на два-три покупателя по охраннику. Мужчины и женщины прогуливаются неторопливо, степенно, важно, с пейджиками и мобильниками; по всему можно полагать с чувством сопричастности к большому, социальной значимости, труду. У многих лица белые, выхоленные, довольные. Никто не желает стоять за станком – изготавливать продукцию, те же сковороды, а хотят работать там, где полегче, потеплее, покомфортнее и делать ничего не надо. Я бы от такого безделья, наверное, с ума сошёл. И зарплата у них, думаю, не такая уж маленькая. Был я в Швеции. Вот это страна! И нигде в магазинах не видел охранников. Говорят, что от воровства убытков меньше, чем от содержания охраны. Да и воровства почти нет...
– Так, спать и спать. Не думать. Не думать, говорю... Вот всё; не думаю. Сейчас так полежу, и сон придёт сам собой. Что толку-то от этих мыслей. Завтра будет день, можно и думать, сколько угодно. Мыслями делу не поможешь.
Он как будто уже начал забываться, но тут помимо своей воли в голове закопошилось:
– Хоккеисты наши проиграли. Мы на них расчитывали. Всегда они были сильнейшими. А теперь? Вроде бы не плохо играли, старались, сил не жалели, а не получилось... Наверное, нет сыгранности. Каждый сам по себе не плохой игрок, можно сказать: «звезда», а вместе – не получается. Вместе – уже не «звёзды», какая-то туманность, Млечный путь. Нет команды... Ой, надо спать. Всё, больше не думаю. Кто-то мне говорил: если сон слетел, то заснешь через полтора часа. Выходит, ещё долго буду мучиться бессонницей?..
Поднялся с кровати, посмотрел на часы: три с половиной. Сходил в туалет, вернулся, нырнул под одеяло. Душно. Встал, подошёл к окну, приоткрыл балконную дверь. Повеяло прохладой. Опять – под одеяло. Вспомнил шутку:
– Если не спится, надо сосчитать до трёх... Хе! в крайнем случае – до пол-четвёртого. Может, начать считать: раз, два, три, четыре, пять... Однако говорят, что это – не метод: мозги работают и мешают заснуть. Что делать? Вот, чёрт!..
Повернулся на другой бок, поправил подушку, попробовал не думать. Вдруг услышал: во дворе истошно застонала машина; это сработала сигнализация. Как острым ножом по сердцу.
– Этого только не хватало!?
Проклиная машину и её владельца, он вскочил с кровати, метнулся к балкону и закрыл дверь. Этим приглушил звук. Лёг. О том, чтобы не думать, – теперь нечего и говорить. И как-то, неуправляемо, его голова стала рождать слова из стихотворения знакомого поэта:
...Вот и чудится, что живу,
То шепчу, то срываюсь голосом,
И куда-то плыву, плыву...
Не топор ли у нас под компасом?!
– Пушкин сочинил: Плывём. Куда ж нам плыть? А этот придумал – топор под компасом. Вот и дожили: плывём с топором под компасом за ржавой сковородой. Приплыли... Ах, Настасья, ах, Настасья, отворяй-ка ворота, отворяй-ка ворота, принимай-ка молодца... Но я давно не молодец, под семьдесят; жизнь, считай, прожита. Ох!.. А правильно ли я жил? Всё ли сделал, что от меня требовалось? Кое-что сделал, как мог, – не всё, разумеется. Неужели можно прожить так... ну, чтобы идеально? Вряд ли? Для этого нужно, чтобы человек был идеальным существом. А он разве такой? Вот я – идеал? Какой-то умник, на Западе, конечно, – там ведь умники... Многие мои соотечественники им всё в рот смотрят: какие они либеральные, демократичные, правильные и как у них всё хорошо!.. Вот и сковорода... Да что это я зацепился за эту – дьявол её побери! – сковороду. Далась она мне!? Так вот: этот заморский умник каким-то способом вычислил: человечество в своём развитии прошло всего лишь десять процентов своей истории. Выходит: лишь через несколько миллионов лет люди будут идеальными... Ох, как размохнатились мысли?! Нет, видать, не усну. Может, встать. Что толку-то? Бессонница... Встану, однако. Уж лучше я напишу письмо брату.
Через несколько минут он сидел за столом, склонившись над бумагой. В письме не забыл сообщить и о «самой лучшей сковороде в мире», и кое-что ещё.