(Рассказ-быль)
Конец января выдался на Уссури весьма морозным и ветреным. Китайские пограничники выходили в наряды в громоздких овчинных монгольских тулупах и меховых шапках с откатанными наушниками, на руках – огромные волчьи рукавицы. В таком виде солдаты походили на неповоротливых, неуклюжих медведей, и не то что воевать или преследовать нарушителей, но даже двигаться могли с большим трудом. Впрочем, советская сторона привычки нарушать государственную границу дружественного народного Китая не имела. Нарушители шли в обратном направлении, особенно после того, как в 1932 году японские милитаристы захватили территорию китайской Маньчжурии и создали якобы независимое государство Маньчжоу-го. И вот снова на советско-китайской границе напротив острова Славянского – неспокойно. В Пекине вспомнили, что когда-то остров принадлежал империи и назывался Чжэньбао, подняли старые карты, убедились, что это так, и стали требовать у Москвы его возврата, а заодно и пересмотра всей границы по реке Уссури. На место были посланы специальные резиденты разведки для работы с населением, и подняты по тревоге части Народно-освободительной армии.
Резидент китайской разведки майор Жонг Сяо-цан ходил по соседним с островом Чжэньбао китайским и маньчжурским деревенькам и подговаривал местных отобрать у русских незаконно присвоенную территорию Поднебесной. Кроме советских пограничников, там не было ни одной живой души. Даже волки не забредали на этот пустынный клочок земли, потому что там нечем поживиться. Он был настолько мал, что весной, во время паводка, островок полностью скрывался в водах разлившейся реки Уссури. Между тем, несмотря на полнейшую бесполезность крохотного, пустынного островка, одна великая держава вот уже третий век цепко держалась за него, уподобившись собаке на сене, а другая – строила планы любыми путями, вплоть до вооружённого, оттяпать его у северного соседа…
В воскресенье на китайском берегу собралась огромная толпа крестьян, среди которых было несколько десяткой приехавших из ближайшего городка хунвейбинов во главе со своим лидером Ронг Фан-као. Крестьян возглавлял председатель местной сельскохозяйственной коммуны Ксу Пань-цзю.
Государственная граница проходила прямо по береговой кромке, и крестьяне с хунвейбинами не решались ступить на лёд Уссури. Зато им хорошо были видны советские пограничные дозоры, охранявшие условную «контрольно-следовую полосу». Она появлялась только в зимнее время, когда замерзала река. В остальное время года советские пограничники располагались на самом острове, а вдоль береговой линии плавали дозорные катера. Таким образом, китайские крестьяне не могли ловить рыбу в реке – это считалось нарушением государственной границы, советские пограничники безжалостно хватали всех нарушителей-рыболовов, отбирали лодки, снасти, улов, а самих – продержав несколько дней на погранзаставе в каталажке, допросив и хорошенько постращав, – отпускали с миром. Отобранное имущество, несмотря на горячие протесты китайской стороны, не возвращали.
Завидев подходивший советский пограничный наряд – двух солдат в жёлтых овчинных полушубках с зелёными погонами на плечах, с автоматами Калашникова и немецкой овчаркой на поводке, толпа китайских демонстрантов просто взвыла от негодования. В русских полетели снежки и отборные проклятия на китайском языке. Один снежок метко влип в глаз рослому старшему сержанту.
– Ах ты курва узкоглазая! – грязно выругался тот и направил ствол автомата на толпу, что бесновалась на берегу. – А ну выходи, блин, кто кинул. Усрался, мать твою… Я сейчас из тебя живо всю дурь вышибу.
– Степан, не ведись, видишь – это же провокация, – тронул товарища за рукав полушубка второй пограничник. – Им того и надо, чтобы мы в них пальнули сгоряча. Потом международный скандал раздуют. Ну их на…
Договорить ему не дал ещё один снежок, попавший в шапку-ушанку. Снег густо запорошил красное от мороза лицо солдата.
– Русская собака, убирайся с нашей земля в Москву!
– Руки прочь от коммунистического, народного Китая!
– Советские ревизионисты и оккупанты, целуйте задницу своему Хрущёву! – посыпались вместе со снежками оскорбительные выкрики с китайского берега. Особенно усердствовали молодые студенты и школьники – хунвейбины; в руках – палки, железные цепи и куски арматуры. У некоторых в карманах пальто и полушубков были, видимо, и пистолеты. У лидера Ронг Фан-као револьвер засунут за солдатский поясной ремень, а председатель сельхозкоммуны Ронг Фан-као сжимал ремень переброшенного через плечо старого армейского карабина.
Тут не выдержал второй советский солдат, кинолог, – он держал за поводок овчарку. Указав рукой в сторону галдящей на берегу нестройной толпы китайских провокаторов, чтобы припугнуть, громко подал команду: «Геббельс, фас китаёзов!» – в то же время крепко натянул поводок, чтобы собака не вырвалась. Она восприняла команду всерьёз и, что есть силы рванувшись к запретке, завизжала. Удавка ошейника крепко сдавила ей горло, не пуская. Овчарка сделала стойку на задних лапах и протащила пограничника несколько шагов к китайскому берегу.
– Фу, Геббельс, нельзя! – испуганно вскрикнул старший сержант и тоже ухватился рукой за поводок, сдерживая собаку. Укоризненно глянул на напарника: – Ты чё, Колян, офонарел? Точно – на международный скандал нарвёмся.
На китайской стороне заорали, засвистели и заулюлюкали ещё громче. Причём одинаково старались как парни хунвейбины, так и девушки. Одна из них, наиболее бойкая, одетая по мужски в брюки и короткую меховую куртку, повернулась к пограничникам задом, сбросила на снег рукавицы, куртку, расстегнула утеплённые ватные штаны, нагнулась. Советские солдаты, не понимая, что она хочет делать, недоуменно уставились на китаянку. В ту же минуту она приспустила брюки вместе с большими чёрными трусами и оголила белую задницу.
– Вот тебе жопа, русский козёл! Поцелуй моя в задница, как целуешь Хрущёва, – заорала она весело, и звонко шлёпнула себя ладонью сначала по одной, потом по другой ягодице.
Китайцы встретили её выходку взрывом гомерического смеха, некоторые, схватившись за животы, театрально попадали в снег. Другие хунвейбины – парни и девушки – последовали примеру своего товарища по борьбе, выстроились длинной шеренгой вдоль берега, спустили, не взирая на крепкий мороз, штаны или задрали юбки. Весь берег украсился колоритными, разной формы и размеров, задницами.
– Русский ишак, это лицо Хрущёва! Целуй своего кормчего, – вновь весело загомонили хунвейбины, похлопывая себя ладонями по ягодицам.
– Тьфу ты, дикари узкоглазые! – сплюнул, презрительно взирая на безобразную сцену, старший сержант Степан Пшеничников. – И это граждане народной республики?.. Что-то я не пойму, Орешкин, что с ними случилось. Анаши обсадились, что ли, или рисовой водки нажрались?
Николай Орешкин передал товарищу поводок овчарки, слепил крепкий снежок, с криком: «Китаёзы, ложись, граната!» – метко запустил им в ближайшую, покрасневшую на морозе, круглую задницу. Китаянка, в которую угодил снежок, глухо ойкнула и от неожиданности ткнулась лицом в сугроб. Тут уже засмеялись советские пограничники. Старший сержант Пшеничников, сложив руки в рукавицах рупором, весело прокричал:
– Что, китайская шалава, получила заряд в самое место… Поднимайся, ещё добавлю.
– Ай, ай, товарищи, – русский стрелял из автомат! – с дуру заорала упавшая.
Ближайшие хунвейбины, поддерживая штаны, бросились на помощь барахтавшейся в снегу китаянке. В задних рядах не поняли, что произошло, им показалось, что действительно был выстрел. Председатель сельской коммуны Ксу Пань-цзю смахнул с плеча карабин, быстро передёрнул затвор и выстрелил в воздух.
– Не стрелять! Рано ещё, товарищи, не стрелять без моего приказа, – остановил схватившихся было за оружие хунвейбинов майор Жонг Сяо-цан, вытащил свой, изготовленный по советскому образцу, ТТ.
Советские пограничники, услышав выстрел на китайской стороне, дружно упали в снег и выставили перед собой автоматы. Рядовой Орешкин уложил рядом рванувшуюся было в сторону нарушителей овчарку. Старший сержант Пшеничников дал короткую очередь поверх голов заволновавшихся китайцев.
– Всем назад, блин! Первая – предупредительная. Если кто сделает хоть шаг на лёд – стреляю на поражение!
Толпа китайцев боязливо отхлынула подальше от берега. Хунвейбины на ходу натягивали штаны, девушки оправляли смявшиеся юбки, пальто и куртки. Сельские активисты, у кого было на руках оружие, во главе с председателем заняли оборону на взгорке. Туда же подтянулись и вооружённые револьверами и пистолетами ТТ хунвейбины. Залегли по-солдатски – в снег. Лидер городских студентов и школьников Ронг Фан-као приблизился к резиденту китайской разведки Жонг Сяо-цану. Глаза у него горели бойцовским огнём, правая рука крепко сжимала потёртую рукоятку старого револьвера.
– Товарищ майор, дозвольте мне с моими бойцами обойти русских справа и ударить в тыл. Мы их положим на льду в два счёта. Разрешите действовать против ревизионистов?
– Рано, товарищ Ронг, – отрицательно качнул головой резидент, указывая рукой на дальнюю оконечность острова Славянского. – Вон, видишь, русский наряд спешит на помощь патрульным. Услышали выстрелы и поднялись по тревоге. А пойдёшь ты со своими студентами на их сторону, тут вскоре вся застава под ружьё встанет. А к нам ещё воинские подразделения на помощь не подоспели. Нет, подождём немного. Чтобы наверняка…
* * *
Дежурный по заставе старший лейтенант Дзамбулат Икаев, разводящий сержант Шкабардня и два дозорных пограничника: ефрейтор Манушин и рядовой Ковалевич с оружием наизготовку со всех ног бежали по льду реки Уссури к контрольной полосе. Залёгший в глубоком снегу патруль, завидев подмогу, приободрился.
– Наши бегут, Колян. Живём, брат, – обрадовано произнёс старший сержант Пшеничников. – Вишь, китаёзы враз ноги от берега сделали, по кустам и за буграми попрятались.
– Жаль, а то б я шмальнул им по голым жопам, – пошутил кинолог Орешкин.
Дежурный по заставе с солдатами приблизились вплотную, дозорные быстро вскочили на ноги, спешно отряхнув снег, вытянулись перед командиром. Пшеничников, кинув руку к шапке, лихо доложил:
– Товарищ старший лейтенант, дозорная группа в составе двух человек пресекла попытку нарушения государственной границы СССР. Со стороны китайских провокаторов был произведён одиночный винтовочный выстрел, толпа нарушителей попыталась вторгнуться на нашу территорию. В ответ я произвёл предупредительную очередь в воздух. Вследствие чего китайцы драпанули к себе на ту сторону. Пострадавших с нашей и с их стороны нет. Старший группы...
– Хорошо, Пшеничников, благодарю за службу, – не дослушав, махнул рукой старший лейтенант Икаев. – Сейчас быстро отходим на остров к посту наблюдения и продолжаем выполнять задачу. За мной.
Шесть пограничников с собакой поспешно двинулись к острову Славянскому. Китайцы, решив, что русские испугались и отступают на свою территорию, заметно приободрились. Снова высыпали на берег, загалдели, заорали. Кое-кто выстрелил в воздух из карабина.
Пограничный наряд остановился. Старший лейтенант Икаев произвёл выстрел из табельного пистолета поверх голов китайских крестьян и хунвейбинов. Те вновь боязливо отхлынули от берега. В ответ кто-то из нарушителей пальнул в советских солдат. Пуля угодила в голову овчарки. Геббельс, жалобно взвизгнув, повалился на снег, который вмиг окрасился собачьей кровью. Кинолог Орешкин, всё ещё сжимая правой рукой кожаный поводок, недоуменно, во все глаза смотрел на мёртвого пса. Горло его перехватили спазмы:
– Сволочи! Геббельса подстрелили… – Он растерянно и беспомощно взглянул на командира, как бы прося помощи. – Товарищ старший лейтенант, что же это такое?.. Да я им, гадам!..
Орешкин передёрнул затвор автомата и направил его в сторону китайцев. Губы его искривил зигзаг зловещей улыбки.
– Всех китаёзов – на фиг, под корень! Маму я их видал…
– Николай, не смей! – взревел не своим голосом старший лейтенант Икаев, как уссурийский тигр бросился на подчинённого и резко вздёрнул вверх ствол его акээма.
Прогрохотала длинная очередь, пули веером ушли в безоблачное морозное небо. Рядовой Орешкин с руганью бросил на снег автомат и припал к мёртвой овчарке. Остальные пограничники, рассыпавшись по льду Уссури, присели; ощетинились автоматами. Молча ожидали команды Икаева, стараясь не смотреть на плачущего возле погибшего четвероногого друга Орешкина.
– Подними оружие, солдат, – глухо приказал старший лейтенант.
Николай покорно закинул за спину автомат, взял на руки собаку.
– Зачем? – недоуменно глянул не наго Дзамбулат Икаев.
– На острове похороню. Не этим же собакам оставлять, – недовольно буркнул Орешкин. Один, не дожидаясь распоряжений командира, побрёл по глубокому снегу к острову Славянскому.
Офицер подал команду остальным, и пограничники быстро догнали товарища. Николай не обращал внимания на то, что его руки и новенький овчинный полушубок вымазаны собачьей кровью. В эту трагическую минуту он вообще ничего не замечал, кроме мёртвого тела верного друга, с которым прослужил на границе вот уже полтора года.
Пограничники быстро преодолели оставшееся расстояние до острова. Здесь, на западном берегу, старший лейтенант Икаев оставил ефрейтора Манушина и рядового Ковалевича следить за китайской стороной, с остальными последовал к восточной оконечности, поросшей редколесьем. Под кроной высокой, старой лиственницы находился пост пограничного контроля, где имелась телефонная связь с заставой по кабелю, проложенному по дну реки Уссури.
Николай Орешкин, отойдя несколько метров от поста, расчистил ногами снег и принялся долбить штык-ножом мёрзлую землю – готовить могилу для Геббельса. Старший сержант Пшеничников поспешил ему на помощь. Дзамбулат Икаев снял трубку полевого телефона, попросил на том конце провода позвать к аппарату начальника погранзаставы.
– Я вас слушаю, – послышался в трубке знакомый голос.
– Товарищ капитан, обстановка на острове накаляется. На китайской стороне собралась большая толпа провокаторов, многие с оружием. Только что выстрелом из карабина СКС убили овчарку кинолога Орешкина. Он её закапывает с Пшеничниковым. Я отвёл пограничный дозор от китайского берега, оставил людей у западного края острова.
– Хорошо, старший лейтенант. Продолжайте вести наблюдение за китайской стороной. Не поддавайтесь ни на какие провокации, они только этого и ждут. Обо всём докладывайте. До связи.
* * *
К вечеру на подмогу хунвейбинам прибыл батальон Народно-освободительной армии Китая с миномётами и крупнокалиберными пулемётами, а также батарея безоткатных орудий Type 56. Это заметно взбодрило собравшихся на берегу нарушителей и вселило в их сердца уверенность в победе. Шутка ли – целый батальон вооружённых автоматами солдат и пушки! Разведчик, майор Жонг Сяо-цан, не откладывая, вызвал на летучее совещание в прибрежный населённый пункт командира пехотного батальона Бохай Юань-ча, командира батареи Вей Кун-дао, лидера хунвейбинов Ронг Фан-као и председателя сельхозкоммуны Ксу Пань-цзю. Стали разрабатывать план нападения на остров Чжэньбао. Решено было под покровом ночной темноты направить на остров несколько десятков крестьян и хунвейбинов, вооружённых револьверами, карабинами СКС, палками и кусками металлической арматуры. Сразу за ними пустить роту солдат. Остальные роты рассредоточить вдоль берега, оставить пока в резерве. Батарею безоткатных орудий выставить на прямую наводку, оборудовать в тылу позиции для миномётов. Пулемёты расположить на берегу, в пехотных цепях.
– Наша задача, товарищи командиры, штурмом захватить остров и вернуть его Китайской Народной Республике, – подытожил совещание майор Жонг Сяо-цан. – Огонь на поражение открыть первыми, не дожидаясь, когда это сделают русские. Если они вызовут подмогу с ближайших погранзастав и воинских частей, – обстрелять их из миномётов и орудий. Пехотным ротам, остающимся в резерве, быстро перебазироваться на остров и занять круговую оборону на берегу, вместе с первой группой солдат и мирных жителей. Её поведу через границу я сам. Остальные роты батальона – вы, чжунсяо1 Бохай Юань-ча, – взглянул на комбата резидент разведки.
– Извините, товарищ шаосяо,2 вы ошибаетесь, называя меня этим воинским званием, – возразил вдруг Бохай Юань-ча. – Может быть, у вас в разведке другие порядки, но в Национально-освободительной армии Китая все звания отменены.
– Вам, товарищ командир батальона, неприятно почувствовать себя настоящим офицером? – скептически усмехнулся Жонг Сяо-цан. – Ведь раньше, до реформы 1965 года, командиры вашего уровня носили погоны чжунсяо.
– Я подчиняюсь указам партии, законам КНР и воле великого кормчего, первого Председателя ЦК коммунистической партии Китая Мао Цзэдуна, – сухо, но твёрдо ответил Бохай Юань-ча.
– Это естественно. Мы все выполняем волю великого и мудрейшего Мао Цзэдуна, – в тон ему сказал Жонг Сяо-цан, похлопав себя по нагрудному карману защитного цвета кителя под распахнутым овчинным полушубком, где лежал цитатник Мао.
Такие же миниатюрные книжечки с изречениями вождя носили с собой все китайцы от мало до велика. Многие заучивали цитаты наизусть и постоянно выкрикивали их к месту и не к месту. Особенно усердствовали сельские активисты и хунвейбины на советско-китайской границе, просвещая нетленными высказываниями первого Председателя Мао Цзэдуна стоявших на постах русских пограничников.
Под конец совещания майор велел всем отправлявшимся на русский остров активистам и солдатам оставить в лагере документы и личные вещи, чтобы в случае чего русские не могли узнать ни номера войсковой части, ни имени военнослужащего или сельского коммунара. Всё должно сохраняться в глубочайшей тайне во избежание громкого международного скандала.
После полуночи большой отряд сельских коммунаров и хунвейбинов примерно в пятьдесят человек во главе со своими руководителями, под общим командованием майора Жонг Сяо-цана, осторожно спустился на лёд реки Уссури. Каждую минуту ожидая окрика советского дозорного пограничника, нарушители с карабинами, револьверами и палками в руках прокрались к берегу острова Славянского. Это уже была территория СССР и китайцы поняли, что шутки кончились. Многие чувствовали себя не просто нарушителями чужой границы, но захватчиками, вторгшимися на территорию соседнего, до недавнего времени дружественного, социалистического государства.
Залегли на западном берегу. Ночь морозная, и лежать в снегу зябко. К тому же, чтобы не выдавать своего присутствия, Жонг Сяо-цан запретил людям курить. Тогда они прибегли к другому виду обогрева: вытащили фляги и бутылки с рисовой водкой, некоторые – с чистым спиртом. Ёмкости пошли гулять по цепи, вызывая смех и оживление среди китайцев. Подтянулась рота солдат, вооружённых автоматами АК-47, изготовленных в народном Китае по советским образцам. Военнослужащие заняли оборону левее активистов и хунвейбинов, ближе к правому, советскому берегу Уссури.
Так они пролежали до утра, ничего не предпринимая, ожидая команды своего начальника. Майор Жонг Сяо-цан думал в это время как лучше поступить: сразу открыть огонь по русским пограничникам, тем самым развязав вооружённый конфликт, а возможно и – советско-китайскую войну, за что с него – в случае неудачи – конечно же, строго спросят в Пекине высшие партийные товарищи, или же спровоцировать на это русских? Последнее ему нравилось больше, и майор решил подождать.
Когда в девять утра по острову прошёл усиленный наряд советских пограничников, навстречу им из прибрежного перелеска на острове высыпала толпа хунвейбинов и сельских активистов. Под видом мирной демонстрации они развернули плакаты, на которых вкривь и вкось выведено кириллицей: «Русские, убирайтесь вон!» и «Руки прочь от китайского острова Чжэньбао!» Другие, потрясая цитатниками Мао, скандировали эти лозунги по-китайски, добавляя отборный мат на своём и русском языках. Специально приглашённые фотографы из местных газет активно, с разных ракурсов, щёлкали аппаратами. Сбоку застрекотала включённая кинокамера. Волнующие моменты «мирной» китайской акции протеста на острове Славянском корреспондент пекинского телевидения запечатлевал на плёнку для истории КНР.
Советские пограничники опешили от такой наглости. Подобного они ещё не видели. На дежурство заступила другая смена. Из вчерашних солдат – только ефрейтор Сергей Манушин и рядовой Ковалевич. Всего в наряде – шесть человек во главе с сержантом. Он отправил одного бойца на северный берег острова, на пост пограничного контроля, сообщить по телефону на заставу о новой провокации китайцев. Сам, сняв автомат с предохранителя, угрожающе навёл его на беснующуюся толпу и громким голосом потребовал покинуть территорию СССР. Его товарищи тоже поснимали с плеч оружие и звонко защёлкали затворами, досылая патрон в патронник.
Майор Жонг Сяо-цан, знавший русский язык, понял, что сержант не шутит, но чтобы приободрить своих, крикнул, что русские в мирных жителей стрелять не будут. Тем более, что патроны у них холостые. Подозвав лидера хунвейбинов Ронг Фан-као, молодого студента с небольшими тонкими усиками, в очках и рысьей шапке на голове, приказал послать кого-нибудь на берег острова, в перелесок, где пряталась рота китайских солдат. Командиру подразделения было велено скрытно привести личный состав двух взводов к месту инцидента и занять оборону за спинами хунвейбинов и сельских активистов. Один из китайцев со всех ног бросился выполнять поручение.
Тем временем хунвейбинам наскучило переругиваться с советскими пограничниками, и они решили повторить вчерашнее действо: выстроились в длинную шеренгу спиной к русским, стащили до колен штаны вместе с трусами, нагнулись. Под громкий смех и улюлюканье толпы лидер хунвейбинов Ронг Фан-као стал сбоку импровизированных «пушек», театрально поднял руку с зажатой в ней рукавицей, прокричал по-русски:
– Батарея, газовыми удушающими зарядами по русским свиньям – огонь!
Он резко махнул рукой… Взрыв неудержимого хохота нарушителей потряс остров. Некоторые хунвейбины и активисты, схватившись за животы, попадали в снег, принялись болтать в воздухе поднятыми ногами. Из глаз у них от смеха выступили слёзы. Старший советского пограничного наряда дал одиночный выстрел вверх, чтобы прекратить безобразие, но китайцы, твёрдо уверенные, что у русских нет с собой боевых патронов, не обратили на выстрел никакого внимания.
К сержанту поспешил ефрейтор Манушин, со зловещей улыбкой что-то шепнул на ухо. Тот засмеялся в ответ и кивнул головой. Пограничники отошли на несколько шагов назад, и Сергей Манушин, не снимая трёхпалых брезентовых солдатских рукавиц, принялся что-то писать на снегу указательным пальцем огромными буквами. Его товарищи одобрительно посмеивались, перебрасываясь шуточками. Когда надпись была закончена, командир наряда дал знак и пограничники отошли ещё на несколько десятков метров вглубь своей территории.
Приободрённые отступлением русских, китайцы зашумели и загомонили ещё громче, в воздух полетели меховые треухи и солдатские шапки. Выстроившаяся «батарея» голых задниц, под одобрительное улюлюканье и свист толпы, продолжала красоваться перед пограничниками. Те были далеко, а на место, где они недавно находились, хлынули китайцы. Они старались не загораживать голозадую «батарею»; кто знал русский язык, принялись разбирать оставленную русским пограничником надпись. На снегу было написано: «Председатель Мао Дзедун».
Майор разведки Жонг Сяо-цан ужаснулся, со всех ног бросился к корреспонденту телевидения, крикнул, чтобы не снимал. То же самое приказал и газетным фотокорам. Подбежал к недоумевающим хунвейбинам, поддерживающим спадающие штаны, с негодованием взмахнул рукой.
– Прекратить! Всем одеться. Вы с ума сошли, – что вытворяете… Если в руководстве партии узнают, кому вы жопу показываете – вас посадят без штанов на раскалённые сковородки!
– А что случилось, товарищ командир? – не поняв, подошёл к нему лидер молодёжи Ронг Фан-као.
Майор шепнул ему на ухо заветное имя, начертанное русским пограничником на снегу, и тот, округлив от ужаса чёрные раскосые глаза, так и сел в глубокий сугроб. Хунвейбины, не дожидаясь повторного приглашения, тут же натянули штаны, – тем более крепкий мороз хорошо успел поработать над их обнажённой плотью. Жонг Сяо-цан отдал приказ ближайшим китайцам и те бросились стирать надпись на снегу.
Теперь покатывались от смеха пограничники, наблюдая за этой комедией. Впоследствии, случай обрастёт подробностями, приобретёт черты солдатской легенды, получит развитие и существенные дополнения. Надпись на снегу превратится в огромный портрет Мао Цзедуна (но откуда бы ему взяться на пустынном речном островке, занесённом январским снегом!), заметно трансформируются и другие детали. Впрочем, все легенды в мировой истории, несомненно, когда-то имели реальную подоплёку.
________________________________________________
1 Подполковник НОА Китая до 1965 г. (китайск.).
2 Майор НОА Китая до 1965 г. (китайск.).
Февраль 2014 – февраль 2022