Он вышел на продуваемый балкон, чтобы втянуть в свои легкие свежего воздуха. В комнате оставались люди, которые довольствовались малым: тарелка с чипсами, торчащими в разные стороны, стояла посередине журнального столика, к которому вплотную был придвинут кожаный диван, пара пустующих кресел, нашедших приют в углу комнаты, включенный телевизор, на широкоформатном экране которого юные девы во грехе подвергались различным телесным наказаниям. Будто нищие возле собора, просившие о подаянии, опустевшие бутыли одна за другой выстроились в ряд вдоль стены, о которую какой-то парень с выпуклыми рыбьими глазами и покосившейся, что забор честного фермера прической, пытался зажечь спичку, чтобы прикурить завернутую в клочок бумаги душистую смесь – в конечном итоге у него это получилось; у существа, зажавшего девушку в углу комнаты дверью, искривленные в едкой ухмылке губы задорно пузырились слюной, призывая к действию подругу зажатой – та отчаянно пыталась ударить его по порожней голове какой-то емкостью, напоминавшей то ли пустой кувшин, то ли вазу. «Уймись, тупая сука». «Все нормально, мне не больно – мы просто играем». Густой дым заволакивал дружную компанию, скрученная смесь меняла своего владельца, не задерживаясь в руках ни на минуту; отчаянно грохотала стереосистема, снабженная усилителем, пытаясь достучаться до гостей чередующимися мелодиями The Libertines, The Kills и Baby Shambles.
Дикое животное по имени Эльза от переизбытка энергии, полученной путем поглощения дыма, выкрикивала на диалекте кокни всяческие непристойности попугаю, который тщетно пытался забиться в дальний угол своей цитадели. «Эльза, заткнись, пока я тебя головой о стену не приложил. Ты мешаешь мне, я не могу сосредоточиться» - молодой человек с явными сиреневыми кругами под впалыми глазами, определенно имеющий родственные связи с пандой, пытался ловко извлеченную минутой ранее из аквариума рыбку протолкнуть в узкое горлышко бутылки из-под виски. Затем, не достигнув цели, он оставил эту затею, сконцентрировавшись на более заманчивой выдумке – взбодрив себя доброй порцией кокаиновой дорожки, он с упорной методичностью погружал взятую наугад рыбу в стакан, наполненный более, чем наполовину водкой, до тех пор, пока рыба совсем не издохла. Плавно опустив рыбу на дно, он опрокинул в себя все содержимое стакана вместе со скользкой закуской. «Вкуснятина!» После этой реплики Эльза покатилась со смеху.
Роб стоял на балконе тринадцатого этажа элитного жилого комплекса в самом сердце Лондона, дышал всей грудью. В голове начало слегка проясняться. Едва заметно качнувшись, он посмотрел вниз. Двенадцатью этажами ниже сновали различные персонажи. Ковент-Гарден был многолюден. Они передвигались с разной скоростью, но, в основном, движения их были быстрыми. Наверное, редко встретишь здесь ленно вышагивающих горожан. Робинзон смотрел вниз, а в его голове, под слоем волос, кожи и черепа одна мысль налетала на другую, будто волны морские. «Почему люди падают из окон или балконов вниз? Если прыгнуть, можно ли успеть зацепиться ногами на перила и, как в остросюжетном кино, ворваться в соседскую квартиру этажом ниже? А что, если бы люди, подпрыгнув, улетали вверх, в небо? Тогда пришлось бы подкладывать металлические пластины в обувь? Это все же грустно…»
«Джозеф уже кокаин употребил. Пойдем, тоже немного возьмем» - дикое животное, оставив на время попугая, связанного по рукам и ногам висеть вниз головой в тщетных попытках высвободиться прямо над аквариумом, вышло на балкон и увело Роба обратно в комнату, походившую более на Пандемониум, нежели на помещение, в котором благовоспитанный ученик, стоящий на пороге перспективы получения высшего образования в одном из престижнейших учебных заведений мира - Лондонском Университете, любимый и единственный сын проживал вместе со своим отцом, одним из главных инженеров-проектировщиков нового чуда Англии – трехсотшестиметрового небоскреба «Осколок» и матерью – тренером по восточным единоборствам. Оба родителя на момент присутствия друзей Робинзона были далеко - на работе. Отец был неотделим от божественного Ренцо Пиано, некогда сделавшего определенный вклад в развитие стиля хай-тек. Мать занималась тем, что ей больше всего нравилось – узаконенным рукоприкладством. Кстати, Робинзон ума не мог приложить, каким образом эти два диаметрально противоположных человека сошлись вместе. Они были заняты устройством своей жизни и жизни юного Робинзона, разумеется.
Инди-рок внезапно был отменен и на его место водрузили компакт-диск с вышедшим в прошлом году альбомом культовой молодежной группы Bring Me The Horizon. Истошные крики Оливера заполонили комнату. К счастью, соседи тоже на данный момент не значились в своих апартаментах – в противном же случае, вряд ли они бы загорелись острым желанием приобщиться к культуре. Оливер перешел к исполнению третьей композиции в альбоме, а Джозеф, потребивший в пищу водку с рыбой, слегка раскис и сполз на пол. Видимо рыба его окончательно доконала. Роджер раскурил второй косячок, протянул его Николь. Освободив руку от сосуда, которым она все норовила ударить по голове парня, зажавшего ее подругу Марту дверью в углу, взяла насыщенную психоактивными веществами травку и уселась в кресло, пустовавшее до сей поры. Затянулась и почувствовала, как едкий густой дым обволакивает ее изнутри.
Роджер сменил пластинку. Теперь вместо рычания из динамиков доносились приятные расслабляющие звуки лаунджа. Марта легонько постанывала за дверью – по всей видимости, затянувшаяся игра ей надоела, и теперь она бы с превеликой радостью вышла из заточения, но проблема заключалась в том, что Том, приняв изрядное количество спиртного внутрь, не контролировал своих действий должным образом. Он отнюдь не латентно стремился к насилию. Роджеру удалось его отвлечь от двери предложением немножко покурить, на что Том ответил согласием.
Попугай, тем временем, принялся истошно вопить и издавать какие-то странные скрежещущие колебания воздуха. Продолжаться так долго не могло, потому что аккомпанемент недавно поставленной аудиозаписи явно не требовался, и Роджер перерезал веревку, которой был привязан попугай. Птица ровно на секунду зависла в воздухе, затем со шлепком погрузилась в воды аквариума, распугав рыб вокруг. Спустя пару минут было очевидно, что попугай не отличался любовью к воде, поскольку дернув конвульсивно несколько раз лапами, он затих и начал погружение на дно… Всеобщий взрыв хохота застиг Робинзона врасплох. Он как раз задумался над тем, что принесет смена политической власти в стране. Или ему так казалось, что он над этим задумался – ведь Робинзон никогда политикой особо не интересовался, а отдавал предпочтение социальным сетям, сексуальным меньшинствам, фотографиям, меланхолической музыке, неудобоваримой пище. Он, как и большинство его обеспеченных сверстников нового поколения, вел гедонистический образ жизни. Вот только на самом деле он был немнго не такой, как другие его отмороженные товарищи по настоящему веселью – он тоньше видел и чувствовал, это было его отличительной чертой. Выходит, что за этой маской безразличия скрывалось нечто, из чего могла бы получиться стоящая личность со временем.
Громкое рычание Эльзы опять вырвало Роба из мира его размышлений. Он, нахмурив брови, посмотрел в ее сторону – она продолжала корчить непонятные рожи и жестом приглашать его присесть рядом с собой. Он просто отвел взгляд и стал опять смотреть вниз с балкона на проезжую часть, потом дальше на крыши домов, все дальше и дальше, за линию горизонта… Внезапный удар каким-то предметом сзади по голове вывел его из состояния задумчивости –Эльза, не дождавшись, пока он к ней присоединится, швырнула ему в голову пустую бутылку из-под виски.
Позже продавец из цветочной лавки снова и снова рассказывала, что она вышла из магазина на улицу сделать звонок мужу. Успела набрать только первые три цифры, как услышала позади себя глухой удар об асфальт. Она выронила телефон, резко обернулась: немой ужас застыл на ее лице – на тротуаре лежало тело с подмятыми под себя ногами, вывернутыми в другую сторону руками и с сильными деформациями головы. Тело, которое так любили родители, пытались наставить на путь истинный учителя и педагоги, радовали и смешили товарищи, ужасали и вводили в недоумение перспективы светлого будущего, ласкали любящие руки – плоть, которая больше не пойдет в театр, не напьется со сверстниками, не займется любовью и не скажет родным «Спокойной ночи». А они даже не успели сказать ему прощальных слов, не успели, как следует, потрепать за волосы и обнять… и не успеют. Теперь у него – новая жизнь.
-----
С уважением
Федик Сергей,
Первоначальная редакция: 21.11.2013
Окончательная редакция: 09.02.2014
Публикация: 01.03.2014