Весна. День второй

 

            Удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми: все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какою была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
                Михаил Лермонтов


                Вере посчастливилось провести этот прекрасный апрельский день на природе. Хотелось забыть о том, что вне природы и только ею радоваться и наполняться.
                Она лежала, раскинув руки, и уже проваливалась в звуки природы. Мягкое ложе состояло из прекрасных полевых ромашек. Этот год радовал буйством трав и цвета. Такое обилие ярко-желтого цветения переходящего в нежный и легкий одуванчик, сменилось ромашковой бело-желтой рябью. Ближе к речке стебли были просто высоченные – выше колена. Необычайной густотой они так и звали в свои ароматные объятия. Вера сама того не ожидая, повалилась спиной на этот цветочный ковер, словно на перину. «Боже мой, как прекрасно жить», - думала она. И широко раскрыв глаза, смотрела на светло-синее весеннее небо, по которому проплывали нежные сине-ванильные облака. Какая радость, что она здесь именно сейчас. Какое счастье уметь наблюдать, чувствовать, изучать, любить, растворяться. Вера ощущала себя ни крохотной долей Земли, ни букашкой, ни точкой на земном шаре, она ощущала себя центром мира. Да именно центром, а может быть и всей вселенной. Отсчет ведь можно брать из любого места, главное знать для чего. Разве не вмещает в себя тот все, который живет добром и любовью, и дарит их окружающим?
                Насладившись, глаза сомкнулись. Какие-то новые доселе не изведанные ощущения пробирались в глубины ее души. Вера почувствовала, что-то напоминающее слияние с природой. Все вопросы и сомнения сами по себе отлетели, куда-то очень далеко. Воздушная постель создавала иллюзию парения. Она не была птицей, а человеком. Медленно, словно проплывая над землей, ей казалось, что в нее вливаются все земные и неземные дары. Она насыщалась энергией. Обладая не жадной натурой, ей все же хотелось наполниться до отказа.
                Включился внешний слуховой аппарат. До этого работал только внутренний, который, что-то услышал новое, такое яркое и удивительное. Звуки рисовали божественные картины. Ветер совсем легкий игривый шевелил камыш. Такой интересный густо шуршащий звук. А вот, что-то плюхнулось в воду и медленно поплыло. Вера решила, что это ондатра, их здесь много. Насекомые жужжали бесперебойно. Множество из них вели битву за ароматные пыльцовые клады, жукали в разных тональностях, словно этим решался исход борьбы за медовую территорию. Птицы разливались мелодичными трелями.
                Внимание стало более обширным. Она вдруг услышала звуки весны. Рядом растущие тополя, недавно развернувшимися листьями шумели музыку природы. Картинки выстроились, в воображаемый круг. Опять Вера в центре. Сознание начало постепенно поколение за поколением относить Веру в прошлое, когда ее еще не было, но были ее предки, такие разные и живые. Сотни чувств начали рвать ее на куски. Ей было радостно, грустно, стыдно, интересно, гордо. Но, ни на одну секунду не хотелось от кого-либо отречься. Все они ей были дороги и памятно осязаемы. Ведь именно благодаря многим поколениям ее предков и кому-то высшему, она обязана своим существованием и тем содержанием, с которым она пришла в этот мир. Это был самый настоящий живой муравейник. Матка – муравей, как исток, а от нее веками отходят поколения трудолюбивых муравьев. Вере представилось генеалогическое древо, которое она годами мысленно рисовала на огромном листе. Ей показалось странным то, что его назвали деревом, а не муравейником, но длилось это всего одну секунду.
Все правильно. Не может быть такое прекрасное явление суетящимся объектом, без корней. Дерево, конечно, дерево. Корни цепко держатся за внутренности земли. Питаются всем необходимым для роста. Ствол такой мощный, что удержит сколько угодно на себе веток. И наконец, этот чудесный живой цвет – зеленый. Листья, словно одежда. Ветер их треплет, дождь поливает, солнце обжигает. Осенью они устало покидают ветви. Износилась одежда. Но ствол никуда не денется. Это стержень, характер. Вдоль дорог потянуться черные унылые колоны деревьев. В эту пору они кажутся  одинокими. Зима приносит холода, а вместе с ними и покой. Но, жизнь под корой не останавливается. Все вокруг терпеливо переждет это, а весной вновь нарядится в самые прекрасные зеленые одежды. И, как водится, станет еще роскошнее.
                В какой-то момент она ощутила свое расслабленное тело. Оно казалось очень легким. Улыбающееся лицо, пальцы рук слегка согнуты, как у спящего человека, носки кроссовок смотрели в разные стороны. Удивительно, вроде насыщаешься, дышишь на полную, но так хочется спать. Вере стало стыдно перед этим чудесным местом. Разве можно спать, когда вокруг тебя все оживает, и тем самым оживляет тебя. А солнце после холодной зимы, как будто хочет землю обогреть самыми теплыми и нежными лучами. Было тепло в высоких травах, они защищали от изредка налетавшего ветерка. Но для солнечных лучей преграды не было. Пролежав в забытьи некоторое время, Вера ощутила легкое жжение на щеках. Это был первый загар, который умеет закрасить, так весело рассыпавшиеся по лицу веснушки.  Весной они всегда становятся ярче, а бывает, вообще прячутся. 
                Так здорово здесь на природе у реки. А завтра новый день, с новыми ощущениями весны и радости, радость вокруг. То самое прекрасное чувство, которое делает всех от мала  до велика добрыми и  счастливыми. И нет границ у этого чувства. Оно безмерно в каждом человеке. И хвала тем, кто познал радость жизни, как глубокое неотъемлемое чувство, как часть самого себя. Это нельзя спрятать, а лишь отдать, подарить. А чем больше даем, тем больше награда.  Вера обладала этим знанием. Она нежно с благодарностью простилась с чудесным местом, подарившим ей столько нового, и открывшим неизведанное  и радостно с подарками помчалась навстречу завтрашнему дню.