Человек предчувствует плохое и если ему кажется, что он погибает – это так и есть. И сама его беда, может быть, будет видна через годы.
Володя гостевал в Грузии, его роман с женой друга был в разгаре, а я медленно доходила, всё понимала, - позавидовал чужому счастью, а со мной не удосужился и объясниться, - потом меня долго мучило эта странная недосказанность, мне снились сны, хотя утром я понимала, что важна только суть - она всё определяет.
Все годы училась в Литинституте на "отлично", а тут еле сдавала экзамены. На нервной почве появились спазмы желудка, я не могла есть, да и не хотела, всегда была тоненькая, а тут меня просто ветер качал.
В такую пору я забрела к Тамаре Жирмунской, своей подруге. Историю мою она уже знала, советы быть терпеливой дала и теперь представила меня гостю - писателю Роберту Александровичу Штильмарку. Мы вместе вышли, он почувствовал, что со мной что-то происходит неладное и, хотя уже были сумерки, но уговорил меня покататься на пароходике, попытался накормить в кафе, но я не могла есть. Только слово за словом я излагала свою безумно банальную историю, свою версию событий, вполне возможно, и не соответствующую истине. Ведь целый месяц я держалась, пережив небывалое, страшное одиночество в шумной, многолюдной Москве.
И тогда по-своему осмыслив ситуацию, как говорил ему житейский опыт, он помог мне не только пережить тот день, увёз к себе в Купавну, где его семейство приняло меня хорошо. Помню летние дожди, птицу, залетевшую в окно – она по примете была к несчастью, и оно оказалось долгим.
Роберт Александрович решил всё за меня, помог перетащить мои вещи в Купавну, к себе на дачу. Уходя, я оглянулась, – как мало в этом доме было моего. Вещи мои долго лежали на даче, мне некуда было их забирать, увозила по частям.
Так потеряв возлюбленного, я нашла друга. С печальных событий началась наша пятнадцатилетняя дружба.
Я не знаю, прав ли он был, советуя мне оставить Москву, Володю, но он был мне послан свыше ибо, говорят, случайностей нет.
Сама его биография уже обогатила меня знанием о прошлом, которое было до меня, до моего рождения, но, как всякое прошлое, влияло и на мою жизнь.
В тот день, когда мы познакомились, он рассказал историю своей первой любви. Плыл на пароходике в Кинешму и там его "обожгли эти глаза" – и не сошёл с пароходика, пока не объяснился, очень просто – незнакомой женщине сказал: "будьте моей женой". Ему было девятнадцать, ей тридцать лет. Она оказалась вдовой профессора, ехала с шестилетним сыном к матери, и она – тоже профессор-японовед – после всех боёв его с родителями, преодолев сомнения – стала его женой. Родила ему сына – Феликса, теперь биолога и доктора наук.
Потом была война. Роберт Александрович воевал, лежал в госпиталях, а Женю, его жену, послали в конце войны в Японию, там она умерла от сердечного приступа.
За спиной этого удивительного человека был и фронт и лагерь. И попал он туда "за грехи тяжкие" – так сказал он сам. Не прошло и года после смерти жены, как он женился на красивой, холодной женщине, медсестре госпиталя, где он лежал. А потом у неё вернулся жених, и они с этим капитаном выкрали у Роберта Александровича, полковника Генштаба, важный, секретный документ. Десять лет ему были обеспечены. У него была большая, 4-х комнатная квартира в центре Москвы. Из-за неё все и случилось… Красотка сразу подала на развод. Пасынка Феликса быстро сдала в детдом… Штильмарк ничего этого не знал. За него заступился командир части и его не расстреляли… Но следователь, на одном из допросов, уже в лагере, намекнул ему, что все это подстроила его красотка с дружком-капитаном… Но приговор не отменили.
На поселении Роберт встретил свою бывшую студентку Маргариту и женился. Теперь у него росли дочка и двое сыновей.
Книга "Наследник из Калькутты" принесла ему известность и деньги. Он купил дачу в Купавне, недалеко от места, где когда-то была дача его родителей. Эта книга популярна до сих пор, её много и по-пиратски издают.
А история её написания была и трагичной и комичной. В лагере Роберт Александрович от тоски и скуки, любил по вечерам рассказывать истории, читать лекции. Он был прирождённый лектор. И вот пахан, наслушавшись историй, решил, что ему надо написать книгу - для развлечения.
Роберта Александровича освободили от работы, дали усиленное питание, бумагу, чернила и закуток для писательства. Это было чудо. Так он стал писать своё знаменитое произведение и по вечерам читать главы. Всем очень нравилось. Сначала это была, как и в случае с "Дон Кихотом" у Сервантеса, игра, пародия, но писательское сердце и талант взяли верх, и он сам вдруг увлёкся и стал писать уже всерьёз, втянулся в работу, редактировал, правил, искал сюжет. Работа была закончена, а когда его отправили в другой лагерь, рукопись осталась у пахана, как его собственность. Писатель попрощался с ней навек. Но по выходе на поселение, к Роберту Александровичу вдруг явился человек и передал рукопись романа.
С ней Роберт Александрович вернулся в Москву, отредактировал, сдал в издательство и... в память о своём необычном заказчике, безграмотном воре, поставил его фамилию, как соавтора. Для него это была как бы такая горькая и курьёзная памятка. Но закон есть закон и по авторскому праву соавтору перечислили на депозит, так как его адреса никто не знал, деньги. Вдруг он явился, страшно удивился, что есть где-то его деньги, получил, купил домик в Подмосковье, обзавёлся семьёй. "Продолжил род уголовников", - объяснил Роберт Александрович.
Роберт Александрович снял с переизданий соавторство, и забыл об этом "соавторе". Но дружки тому подсказали, какое золотое дно эта литература и какой богач этот "Профессор" - лагерная кличка Роберта. И тут бывший вор в законе решил вступить в Союз писателей - опять же по совету дружков. Тогда друг Роберта Александровича, юрист Союза писателей, посоветовал ему - пусть соавтор сам напишет заявление в Союз писателей. В этом заявлении оказалось десять ошибок, писатели доказали, что автор должен хотя бы знать грамматику. Пахан долго матерился, но Роберт Александрович подарил ему в знак примирения часы и попрощался со своим необыкновенным соавтором. Тот, получив отпор интеллигенции, смирился.
Грустные легенды нашего времени. Роберт Александрович учил меня любить Россию и Бога.
Роберт Штильмарк познакомил меня и с Сергеем Михайловичем Голицыным. Как-то Роберт Александрович пригласил меня в поездку. Я с радостью согласилась. Лето. Отпуск. Мы поехали в Иваново, где нас встретил друг профессора, молодой ещё человек. Мы с ним на его машине поехали в Рогатино. Мир деревни – кот Ахметка, внучка профессора Верушка. Ходили за грибами, беседовали. Потом поехали в Любец – там был дом у Сергея Михайловича. У Сергея Михайловича лицо истинного рюриковича, он похож на Ивана Грозного – узкое породистое лицо, горбоносый профиль. Умница. А жена его – круглолицая, простая женщина. Из его крепостных, как шутил он. Сказала в молодости – отмолю тебя, и отмолила: Сергея Михайловича не коснулась всеобщая волна ни послереволюционных, ни сталинских репрессий! Они прожили вместе полвека.
Жена вместе с соседкой чистила грибы, а меня отправили к мужчинам. Поэтесса. И тут приехал сын Сергея Михайловича. Лицо круглое, похож на мать, а ум, конечно, отцовский. Доктор наук, известный человек. Привёз своих дочек – обе учились в балетном училище. На полянке устроили мастер-класс со мной. Девочки были в восторге, а Роберт Александрович ахнул – Алька, зачем бросила балет!
Сергей Михайлович у себя в селе – оно до революции на самом деле принадлежало его семье – организовал из местных пионеров клуб защитников исторических памятников, чтобы они сохраняли церкви, а Роберт Александрович написал книгу «Образы России», подарил мне с надписью – «Аллочка, ты для меня одна из образов России».
Оба они старались хоть что-то сохранить от древней прежней России. Это властям не нравилось.
Потом мы все вместе поехали в Палех. Там недавно умер художник Павел Корин. Уже две недели шли поминки – люди ехали и ехали, художники из-за рубежа. Из машин выгружали водку и закуску, молчаливые женщины в избе накрывали стол. Сходили на могилу Павла Корина, потом его вдова пригласила нас в его дом, где была и его мастерская. Поминки шли в другой избе, и вдова на них не сидела. Это была очень культурная женщина. Я потом купила книгу Пала Корина об Италии, там были страницы о молодой их любви. Она показывала работы Корина.
Нас водили в мастерские местных художников. Село иконописное, все потихоньку писали иконы. Такого Христа, как у одного сельского художника, я не видела нигде.
Это была незабываемая поездка. Бездна впечатлений, чувств, а позже я написала об этой поездке цикл стихотворений. Какие же всё это необыкновенные люди! Такой высокой культуры, настоящей, глубокой.
У Сергея Михайловича было к тому времени 500 человек родни за границей, и впервые он побывал в Париже. Рассказывал с увлечением.
Из Голициных все, кто остался после революции в России пострадали…