Конечно, встреч произошло больше, но эти три высветили этапы моей жизни и в чём-то – его. Таким он был не только для меня. Начинающей балериной я приехала в Москву; моя подружка, тоже юная балерина из Большого театра, повела меня на вечеринку к своей подружке, туда же пришёл парень с гитарой. Голубая рубашка с коротким рукавом, весёлые, какие-то шалые глаза и все просили "спой, Володя!" Песни его компания знала. И он пел до... пяти утра. Открытый, весёлый, пересыпающий шутками разговор, ставший центром внимания, но все были довольны. Только вернувшись в Кишинёв, я увидела фильм и услышала фамилию – Высоцкий. Потом из всех окон стали звучать магнитофонные записи его хрипловатого голоса. Страна запела Владимира Высоцкого.
Вторая наша встреча состоялась в общежитии Литинститута им. М. Горького в Москве. Там, в небольшом зале, у нас часто выступали поэты: Булат Окуджава, Евгений Евтушенко, Анатолий Жигулин и другие. Можно сказать – кто только не бывал! Студенты встречали поэтов восторженно. И вот Высоцкий. Он идёт через зал и вдруг видит меня. Остановился: "Вы здесь учитесь?" – "Да" – смущённо ответила я. "Хорошо" – улыбнулся он. И всё.
В его сознании я была из другого, балетного мира и вдруг..., но меня удивило и то, что он меня запомнил.
Потом прошло время и муж моей подруги и сокурсницы Иры, замечательный прозаик, автор исторических и фантастических романов, человек, рано погибший при трагических и невыясненных обстоятельствах, Юлий Файбышенко (теперь он считается первопроходцем нового направления в фантастике, а тогда у него напечатали один исторический роман о Карле II и фантастическую повесть в журнале "Юность") познакомил меня со своим другом Костей Желдиным, который только что поступил на службу в молодой, легендарный театр на Таганке. Костя страстно хотел быть режиссёром, но режиссёром был уже Юрий Любимов; он взял его на ставку актёра. Костя помогал Любимову, но как режиссёр не состоялся, и не по своей вине. Сыграл великолепно Христа в "Мастере и Маргарите", в сериалах "Семнадцать мгновений весны", "Адъютант его превосходительства" и других, массу ролей в театре, тем не менее, актёрскую свою карьеру не любил и значения ей не придавал.
Для меня начался другой период – я бывала с Ириной, Юлием и Костей в компании таганцев, где, конечно, появлялся и Высоцкий. Он, случалось, и пел. Но это было уже другое пение. И другой Высоцкий. Приходил после спектакля усталый, замотанный. Пел не всегда охотно, да и чаще всего актёры говорили о самом для них важном – о театре. Театр складывался сложно, непросто проходили репетиции с Юрием Любимовым, каждый жаждал настоящей работы, а пока что они были вчерашние студийцы. И непонятно, кто звезда, а кто останется в толпе. Но стали уже тогда выдвигаться актёры первого плана, хотя Любимов случалось, всех выпускал в массовке, превращал актёров в «пыль и прах» на репетиции, не желая, чтобы в театре завелась "звёздная болезнь". Актёры остро переживали это.
Я видела потрясающий спектакль с Владимиром Высоцким "Галилео Галилей", где открывается занавес и Высоцкий стоит на голове. Видела "Гамлета" с Высоцким, необыкновенного, берущего за душу. Конечно, в этом заслуга и Юрия Любимова, но и актёры умели найти в себе особые интонации, совершить настоящую революцию. Таков был этот театр, тогда ещё живой, настоящий.
Я уехала из Москвы, но когда приезжала, то ходила на все спектакли Таганки. Костя Желдин меня проводил на спектакли, только просил, чтобы не опаздывала.
И вот последняя встреча с Высоцким за три месяца до его смерти. Я стояла в фойе служебного входа, ждала Костю. Высоцкий увидел меня, улыбнулся своей неповторимой улыбкой: «Как дела? Книги выходят? Вас провести?" Ответила: "Спасибо. Я жду Костю, он уже знает".
Вбегает Костя. Накинулся на меня: "Сколько раз я тебе говорил – приходи за сорок минут, нам за полчаса нельзя выходить в зал". Высоцкий улыбнулся неотразимо и сказал: "Да проведи девочку, пусть она посмотрит, если хочет, наше жуткое зрелище".
Это он о спектакле "Гамлет". Стоял в чёрном свитере, замкнутый. Таким я его и запомнила.
В день, когда его не стало, я лежала в больнице и все, кто приходил, говорили одно, – хоронят Высоцкого. А когда попала в Москву, мне друзья прокрутили плёнку с его похорон, рассказали подробно. А ещё слушала диск, записанный во Франции, где Володя пел на французском языке.
Он прошёл большой путь от парня, милого и простого в голубой рубашке – до человека, который пел на этом великолепном диске. И вот всё ушло, и остались только бесчисленные записи, и вышли книги стихов, которые он так хотел, и другие, которые он, может быть, и не хотел. Но так уж выпало ему – стать легендой, которая принадлежит всем.