3.1. Ворота рая.
В один из дней сентября месяца 19.. года от станции Обь Западносибирской железной дороги по направлению к НП Толмачево по пыльной грунтовой дороге шла удивительная процессия. Это была большая группа, человек триста молодых ребят, построенных в колонну по - пять. Их сопровождали трое военнослужащих.
Шли они не в ногу, задние наступали передним на пятки, те огрызались, но худо-бедно строй двигался в выбранном направлении. Встречный прохожий мог принять их за беспризорников, направляющихся в свою колонию, или заключенных, идущих по этапу. Одежда их была грязной, рваной – какие-то старые фуфайки, заплатанные штаны, дырявые ботинки, из которых высовывались пальцы. Тем не менее, лица их были веселыми, они о чем-то оживленно переговаривались, смеялись и беззлобно переругивались.
Вряд ли кто мог подумать, что перед ним будущие асы Военно-воздушных сил Советского Союза. Это были абитуриенты, которые шли поступать в Сталинградское военное авиационное училище летчиков. Одеты они были так потому, что большинство их вышло из бедных семей, каких немало было в то трудное послевоенное время. Но, еще и потому, что они знали, что если вдруг удастся поступить на военную службу, то вещи их соберут и вряд ли отправят домой, как обещали их военные наставники, а скорее всего сожгут это тряпье в каких-нибудь печах или кострах.
Ветра не было и пыль, поднятая ногами ребят, тянулась длинным шлейфом вслед за колонной. Она, словно некая нить, пыталась удержать их, потянуть назад к своим родным, близким, знакомым, привычной мирной жизни. Но они выбрали свой путь. Они шли к своему будущему и не оборачивались назад.
Наконец, в лучах заходящего солнца показались красно - кирпичные здания училища, обнесенные высоким забором. Колонна остановилась перед воротами. Многие из нас впервые увидели такие огромные ворота. На высоких опорах, выполненных из кирпича в виде колонн прямоугольного сечения, покоились тяжелые решетчатые створки с пятиугольными звездами на каждой из них. На левой колонне был помещен небольшой, но настоящий самолет – Ут-1 – мечта каждого аэроклубовского пилота.
Все мы до этого летали на двухместных Ут-2. В их форме сразу было видно, что это учебная машина с ограниченными пилотажными возможностями. А Ут-1 был спортивно – пилотажным одноместным самолетом. Мы его видели только на фотографиях, в журналах, но каждый в тайне мечтал обязательно полетать на нем, почувствовать себя свободным, единственным членом экипажа, который смело и независимо ни от кого и ни от чего управляет им в воздушном пространстве. И вот этот вид самолета Ут-1 вызвал у меня, да и не только, жгучее желание полетать на новых, высокоманевренных самолетах, покорить малоизведанное. Лишь бы нас приняли, лишь бы … .
Мы подождали некоторое время, ворота открылись, и колонна вошла на территорию училища. Встретили нас там не очень радушно – строго, но довольно четко. Всех разместили в одной огромной казарме, занимавшей весь первый этаж большого трехэтажного здания. В этой казарме вдоль стен стояли голые железные кровати: без матрацев и чего-либо еще. И это была вся мебель. Мы стояли недоуменной толпой и не знали что делать.
И тут пришел старшина Ижибаев. Среднего роста, азиатской внешности, плотный, неторопливый. Говорил с небольшим акцентом, кратко, но по сути дела. Он принял нас абитуриентами и был с нами, когда мы выпускались из училища. Это был удивительный для того времени и своей должности человек. Он никогда не кричал, даже голоса не повышал, не ругался – мы не слышали от него ни одного бранного слова. И как-то так получалось, что никто ему не возражал, не спорил с ним, и он всегда добивался того, чего хотел. И никто из нашей злоязыкой братии не подсмеивался над ним, не отпускал острот за его спиной. Большинство из нас постепенно прониклось к нему неподдельным уважением.
Так вот, этот старшина бросил на пол какой-то узел и обратился к нам: «Здесь наволочки для матрацев. Берите каждый по одной, идите туда-то, набейте их соломой и принесите сюда». Когда мы это сделали, он сказал: «Вот хорошо. Теперь разделитесь по пять человек, кто с кем хочет». Мы начали кучковаться, разбились по группам. Он вновь нас построил, назначил в каждой пятерке старшего, и далее продолжил: «Каждая группа пусть берет по две кровати и поставит их рядом. Потом положите пять матрацев вряд поперек кроватей. Вот место для каждого. Тут вам стол, стул и спальня».
Ну что ж, нимало не смутившись, мы тут же с гиком и шумом начали устраиваться. И пока длился карантин, мы проходили медицинскую комиссию, сдавали вступительные экзамены, мы жили в этой казарме, находясь почти круглые сутки - каждый на своем персональном матраце. Ночью, когда становилось холодно, мы укрывались тем, что захватили из дома – пиджаками, шарфами и пр. Но мы не унывали и не жаловались на неудобства. Мы просто терпеливо их переносили и ждали лучшего будущего.
Медицинскую и мандатную комиссии мы прошли без особых затруднений, ни кто не был отчислен Сложнее всего оказались вступительные экзамены. Экзаменационные билеты были составлены в соответствии с программой средней школы с десятилетним сроком обучения. Но мало кто из нас окончил десятилетку в стационарных условиях. Немало было ребят, которые уже имели трудовой стаж, днем они работали, а по вечерам посещали вечернюю школу. Да еще им надо было в аэроклубе учить Конечно, какие там знания общеобразовательных предметов.
Много было выпускников техникумов, в том числе и я. И мы там школьную программу трех классов – 8, 9, 10-го – проходили за один год. Поэтому основные предметы были сокращены, а некоторые вообще выброшены.
Прошел я без особых затруднений экзамены по математике и русскому языку и вот наступил третий – по географии. А в техникуме мы ее не изучали. Шел я на него, как на казнь.
Взял билет, прочитал три вопроса. По первому что-то слышал по радио и с трудом наговорил. Читаю второй: «Экономика Японии» - знания нулевые. Прямодушно говорю: «Не знаю». Преподаватель не ожидал от меня такой подлости: «Как же ты не знаешь? Такого быть не может!»
Этот экзамен принимал майор Розенсон. Интересная личность. Позднее он у нас проводил занятия по самолетовождению. Роста выше среднего, жгучий брюнет, подвижный, остроумный, с ним было интересно общаться, и он легко находил с нами общий язык.
Так вот, этот майор легко вышел из полудремотного состояния и немедленно приступил к спасательным действиям: «Возьми указку и покажи на карте Японию». Я подошел к карте мира и начал поиски Японии в Индийском океане. «Ну, ты же знаешь, что Япония находится на востоке. Вот-вот, правильно, вправо по карте. Нет-нет, это Австралия. Ты же знаешь, что Япония в северном полушарии». С трудом отыскиваю эту злосчастную Японию.«Ну вот, а говорил, что не знаешь!
Теперь расскажи про экономику». Ни чего не приходит в голову, молчу. «Посмотри, что находится вокруг Японии? Да, правильно, море. А что в море?» Меня осеняет: Рыба! Они ее ловят и продают! «Значит, развита рыбная промышленность» - уточняет он. «Хорошо, давай третий вопрос». Рельеф западного Закавказья. Опять же с его помощью нахожу этот район. Тупо смотрю на карту. «Что ты там видишь? Горы, а как они называются?». Читаю на карте: Армянская ССР и говорю: «Армянские». Розенсон смеется. «Впрочем, там действительно есть Армянское нагорье. Хорошо, хватит с тебя, иди». Уходя, я видел, что у него на столе лежали ведомости с результатами наших предыдущих экзаменов. Подумал: Может, поможет? Помогло.
Но вот, наконец, закончились все экзамены и комиссии. Утром 30 сентября нас построили на плацу авиационного городка Толмачево Сталинградского военного авиационного училища. Нам зачитали приказ начальника училища о приеме лиц, успешно сдавших вступительные экзамены и прошедших соответствующие комиссии. Затем начали зачитывать список принятых. И это был для нас самый волнительный момент.
Нынешнему молодому человеку будет трудно понять наше состояние: тогда было другое время, другие ценности. Космонавтов еще не было и для нас героями были летчики – фронтовики. Не только к летчикам, но и ко всем военным было очень уважительное отношение. Они первыми рисковали своей жизнью ради блага других. У человека в военной форме заранее предполагалось наличие мужественных и благородных качеств. Да и форма по тому времени была достаточно элегантной и красивой. Нас же, выбравших путь в авиацию, привлекала еще и возможность овладения новой боевой техникой. Тогда начиналась эра реактивных самолетов, высотных и скоростных и, конечно же, нам очень хотелось бы полетать на них.
Список читают долго, не по алфавиту, а по группам. Мою фамилию пока не называют: «Неужели не будет? Не приняли?». В груди появился холодок, стало тревожно: «Вернусь с позором? Пойду на завод и прощай полеты?». И вдруг: « Н...ов…». Фу, наконец – то! Урааа! Я принят!
После того, как список зачитали полностью, нас сразу же отправили в баню. После почти месячного пребывания в карантине это было очень кстати. Очистившиеся и просветленные мы представали перед старшиной Ижибаевым, и он выдавал нам новое обмундирование. И здесь впервые я столкнулся с трудностями, которые преследовали меня в училище довольно долго. При моем невысоком росте и упитанности ниже средней (вес при поступлении – 56 кг) очень трудно было подобрать нужные по размеру одежду и обувь – ее просто не было. Пришлось брать то, что было, сапоги – на два размера больше. Но это меня мало смущало. А к концу обучения я подрос и потяжелел на 8 кг и как-то притерся к армейскому обмундированию.
На следующий день приступили к занятиям.
Мы прошли сквозь ворота, отделявшие мечту от действительности.