(80 лет тому не стало Нестора Ивановича Махно. Умер в Париже в 1934 году. Захоронен на кладбище Пер-Лашез – одном из наибольших в мире музеев надгробной скульптуры. Там упокоены Мольер и Бальзак, Айседора Дункан и знаменитые маршалы Наполеона. Рядом с ними «патлатых бандитов», какими нам показывали махновцев, там никогда не хоронили).
Глава из романа «Нестор Махно».
Перед рассветом пугливые кольчатые горлинки вдруг сорвались с веток, где ночевали, и заполошно заметались в сумраке. Неслыханный взрыв потряс холмы у речки Ятрань, леса, поля и даже докатился до Умани. Это команда Алексея Чубенко подорвала две тысячи морских мин на возвышенности у села Перегоновки. То была весть всем полкам о наступлении на белых.
Накануне вечером удар по ним повстанцы нанесли севернее. Но командир офицерского Симферопольского полка Гвоздаков, недавно произведенный в генералы за стойкость, донёс: атаки снова успешно отбиты и махновцы бегут на запад.
«Ну, и слава Богу, - размышлял ночью Яков Слащев, стоявший во главе всей операции по уничтожению бандитов. – Никуда они не денутся. Мышеловка захлопнулась». Однако это не радовало генерала. Он тяготился ничтожной ролью, которая выпала ему.
Яков Александрович – выпускник Императорской военной академии, пять раз ранен, получил Георгиевское оружие и ордена всех степеней Святой Анны с мечами и надписью «За храбрость», Святого Святослава с бантами, Святого Владимира и Святого Великомученика и Победоносца Георгия! У многих ли есть такие награды в тридцать три года?
Ему ли, гвардейскому генералу, гоняться за шайкой разбойников, когда вот-вот падёт красная Москва? Но что поделаешь – дисциплина! И видимо, не судьба прославиться. Да, теперь уж этой смуте конец. Рассеют повстанцев, пнут под зад никчемного Петлюру и замирятся с поляками. Слащев подумал ещё о жене, повздыхал, протёр одеколоном подмышки и уснул…
Разбудил его офицер для особых поручений штабс-капитан Ершов:
- Ваше высокопревосходительство, Яков Александрович. Взрыв!
- Где? – не понял генерал.
- Со стороны махновцев. Я бы не беспокоил вас, но жуткий гром! У Перегоновки. Может, наши подорвали их обоз со снарядами?
- Славно бы. Ану, поезжай-ка туда, капитан, и всё выясни. Скорее всего бандиты сами уничтожают свои запасы, чтобы легче бежать.
Порученец поскакал на передовую. Еще в голой степи услышал нарастающие звуки боя: рявкала артиллерия, дробно стучали пулемёты. Ершов пришпорил коня, но командира Симферопольского полка Гвоздакова в Перегоновке не застал. В штабах причину взрыва толком не могли объяснить. Село запрудили обозы.
- Какой части? – спросил Ершов первого попавшегося вахмистра.
- Феодосийский, рядом Керчь-Еникальский полк.
Синие утренние тени вытягивались вдоль заборов. По улице метались всадники.
- Пятую! Офицерскую сюда! – требовал полковник, сидя на горячей вороной лошади. Ершов подъехал, представился, спросил:
- Что за взрыв был?
- А бес его ведает. Это у них, на том берегу. Пугают уркаганы и лезут, как саранча. Да вы ближе, ближе взгляните! – рассердился полковник. – Пятая! За мной! – и он ускакал.
Путь порученцу преградили телеги. На них стояли пулемёты с продетыми лентами. Рядом бежали солдаты. А назад уже везли раненых, шли сёстры милосердия в белых косынках. Справа на огороде стояли пушки. Подпрыгивая, били прямой наводкой.
- С коня, капитан! – услышал Ершов. – С коня! А то срежут!
Он забрался на чердак и увидал в щель, как за голубой речкой ехали на тачанках, бежали толпами к Перегоновке махновцы. В рёве орудий, в свисте, стоне можно было лишь понять, что идёт глупое навальное наступление бандитов. Выдержат ли защитники?
Спустя час махновцы, наконец, выдохлись и покатились, толпами побежали назад. Теперь, решил порученец, пора возвращаться и докладывать генералу, что нелепые атаки успешно отбиты…
А начальник штаба Повстанческой армии Виктор Билаш был спокоен. Вместе с Нестором Ивановичем и бывалыми командирами они обмозговали эту крупную военную операцию до мелочей. Разгромят здесь войска хвалёного Слащёва, и 50000 штыков и сабель ринутся на восток, где перережут все тылы белой армии. Не видать ей Москвы!
Теперь начальник штаба ждал вестей. На южном участке наступал Крымский корпус. Испытанные хлопцы. Один железный полк Полонского чего стоит! Ему противостояли новобранцы из Одессы: всякие гимназисты, уркаганы Мишки Япончика и прочая шваль. Разметать их и ударить в тыл офицерам здесь, по речке Ятрань – вот какая стояла задача.
Однако первым прискакал всё-таки гонец с севера:
- Умань наша! – доложил радостно. – Туча пленных, и тысячи беляков порубили. Остальные разбежались. Коней гоним тьму!
Спустя пару часов прибыл гонец и с юга.
- Одесская шваль тикае!
- Сам бачыв? – спросил начальник штаба.
- Та шоб мэни повылазыло!
Вскоре прибывшие бесчисленные эскадроны повстанцев вперемешку с тачанками, пушками двинулись в сторону Перегоновки. Виктор Билаш на ходу давал последние распоряжения. Эту разъярённую лавину нельзя было остановить. Она ринулась через Ятрань и, взблескивая саблями, устремилась на деникинцев.
Те стойко отбивались, но всё-таки отступили. Часть кавалерии махновцев окружила Лабинский полк. Кубанцы воткнули штыки в землю. Их пощадили. Литовский полк не сдался и был полностью изрублен.
Другая часть кавалерии повстанцев охватила Перегоновку слева. Симферопольцы и феодосийцы, отступая, пытались проскочить в лесок, но он уже был занят махновцами. Пришлось уходить по полям на восток. Офицеров преследовали по пятам, и палили картечью прямой наводкой. Люди теряли рассудок. Но слава богу, впереди засинела вода.
- Доберёмся… и вплавь! – подбадривал офицеров командир батальона Гаттенбергер. Из полутысячи их осталось человек шестьдесят. Все ускорили шаг. Вот уже и река-спасительница! Но на том берегу… Лучше бы и не видеть.
- Давай сюда! – звонко звали повстанцы, размахивая на солнце клинками.
Гаттенбергер вынул из кобуры наган, постоял минуту, приложил дуло к cердцу и нажал на курок…
Генерал Слащев, которого многие помнят по фильму «Бег», преподавал потом на курсах красных командиров и растолковывал им… стратегию Нестора Махно!