Повесть о себе
Часть 1
Я, с детства был какой – то, неправильный.
Родился в г. Саратове, 15 июля 1950 г.
Мать говорила, в том же самом роддоме, где родился олигарх Абрамович, только десятью годами раньше, и сразу все пошло не так.
Отец пошел в ЗАГС, и записал, что я родился 14 июля, (мать говорит, по пьянке) поэтому, я на всякий случай, праздную свой день рождения два дня подряд. Вернее, никогда. На мой взгляд, глупо праздновать такие события, когда ты становишься на год ближе к смерти.
Помню я всё с двух лет. В это время, меня почему – то отправили в деревню к дедушке с бабушкой.
Дед в то время работал в соседнем селе, на мельнице, и часто зимними вечерами придя с работы, катал меня на санках которые сделал сам.
Был я очень слабым ребенком, и меня насильно поили парным молоком, которое я ненавижу до сих пор.
Происходило это так. Меня привязывали на веревку за пояс к сараю, бабушка, тут же рядом доила корову, наливала кружку молока, и заставляла его выпить. Не привязывать меня было нельзя, так как, почувствовав свободу, я сразу срывался с места, и исчезал в неизвестном направлении. Отыскать или тем более догнать меня, было невозможно. Набегавшись, я сам возвращался домой.
Не знаю почему, но меня постоянно перевозили из деревни в Саратов, потом обратно. В то время в городе мы жили в бараке, на двадцать комнат, с общим коридором и кухней, на которой стояла огромная, железная плита, топящаяся дровами. По утрам и вечерам оттуда доносилась женская ругань, иногда переходящая в драку. Мужики в эти «разборки» никогда не вмешивались. Вечером, после того как все заканчивали свои дела, кто хотел, как ни в чем не бывало, собирались в одной из комнат и играли в карты или лото. По субботам не обходилось без выпивки и танцев под радиолу, которую мой отец собрал сам.
Мужики никогда особо не ссорились, только иногда беззлобно переругивались. После войны было много инвалидов – фронтовиков. Были и у нас такие, и если кто – то из них перепив, начинал бить себя в грудь, и сильно «выступать», его аккуратно связывали, бережно относили в его комнату, и укладывали спать до протрезвления.
Вообще – то послевоенный народ был совсем другим, чем сейчас, и если случалась с кем – то беда, всегда старался прийти на помощь.
Очень запомнился такой случай. Был у нас на шесть бараков огромный туалет, типа «сортир», стоящий в отдалении. Внутри, в полу, были прорезаны огромные дыры - «сердечки», и однажды осенью, по первым заморозкам, в его яму упал, двенадцатилетний мальчик.
Как только об этом стало известно, сразу собралась огромная толпа людей, и пока не приехала «Скорая помощь», все пытались ему помочь. Притащили горячей воды, кто – то нес молоко, другие,- теплые вещи, одеяла. В общем спасли пацана. Сейчас, я думаю, только бы стояли и снимали на телефоны, никто и близко бы не подошел.
Еще очень четко помню, день смерти Вождя, Всех Времен и Народов.
Проснулся утром от громкого плача и воя. Весь барак буквально стонал. Мать сказала, что умер Сталин, и мне стало очень страшно. Уже в таком возрасте, я хорошо знал кто такой Сталин.
Только потом мне стало понятно, что не все плакали от горя, некоторые видимо и от радости.
Один раз, когда я был в деревне, и мне было четыре года, дед взял меня с собой в «Чайную» - так тогда называлась местная «забегаловка». Помню, что дым там стоял «коромыслом», был неимоверный гвалт, и кто – то из пьяных мужиков, сунул мне в рот папиросу. Все кто это видел стали орать:
- Глядите какой молодец, курит. - И с тех пор я начал курить. Где только мог воровал махорку, папиросы, собирал на улице «бычки», даже пытался «закручивать» нюхательный табак. С тех пор прошло 60 лет, а я все продолжаю курить.
Когда мне исполнилось семь лет, мать первого сентября, отвела меня в школу.
Это была начальная школа №39, которая находилась недалеко от дома, в таком же бараке как и наш.
Она сразу произвела на меня гнетущее впечатление. Единственное что мне там нравилось, это Пионерская комната, в которой находилось большое Красное знамя, а перед ним, на столике, лежали горн, и пионерский барабан с деревянными тонкими палочками. Еще одним моим любимым местом был класс, где на трех ножках стоял огромный, черный рояль. Когда этот класс был пустой, я пробирался в него, и с упоением колотил по клавишам, представляя себя знаменитым музыкантом, до тех пор, пока кто ни будь из учителей, потеряв терпение, забегал в класс, хватал меня за шиворот, и вытаскивал в коридор.
Кажется во втором классе нас приняли в Октябрята, и некоторое время, я очень этим гордился, периодически проверяя, не потерялся ли значок с изображением юного Ильича.
Прошло немного времени, и я стал замечать, как эти юные Ленинцы, «шестерят» перед учителями и «закладывают» своих товарищей. После этого Октябрятства, я категорически отказался вступать в пионеры, и никогда больше, не состоял ни в каких партиях, и уже повзрослевший и зарекомендовавший себя, как добросовестный работник, на неоднократные предложения вступить в КПСС всегда отвечал:
-Я еще воровать не научился, - вот как научусь, тогда и поговорим.
После того как я отказался от пионерского галстука, стал в классе «белой вороной».
Меня усадили за заднюю парту, где и просидел в этой, и других школах до окончания восьмилетки.
Когда мне исполнилось девять лет, мы переехали на другую квартиру. Это был такой же барак, только разделенный пополам, и имеющий два входа с торца. В них были сделаны небольшие коридоры, из которых, направо и налево находились две трехкомнатные квартиры. В правой секции жила одна семья,а в нашей левой, две.
У соседей была одна комната, а у нас две. Пока не родился мой младший брат, мы жили втроем. В третьей комнате жила семья тоже из трех человек - Ходаковы, дядя Женя, тетя Дуся и мой одногодок Валерка. Кухня была общей, с такой же огромной, железной плитой, как и на старой квартире, но мы никогда ей не пользовались. Она служила столом, на котором стояли два керогаза, один Ходаковых, а другой наш.
Дядя Женя был инвалидом войны, сильно хромал на правую ногу, и был очень спокойным, любящим выпить человеком. Тетя Дуся, наоборот отличалась злобным, сварливым характером. Она работала в строительном тресте снабженцем, и очень гордилась этим.
Валерка был моим одногодком, занимался танцами в какой – то балетной студии, и тоже, как мама, любил задирать нос.
С семилетнего возраста, я очень увлекся рыбной ловлей на поплавочную удочку.
На расстоянии полутора километров от дома, находилось несколько прудов, в которых водилась разная рыбешка, и как только появлялась малейшая возможность я уходил на рыбалку.
Один раз, ранней весной, решил проверить как там перезимовала моя рыба, и один ушел на пруд.
Придя туда, увидел, что весь водоем покрыт тонким, рыхлым льдом, но, несмотря на закраины решил выйти на него. Метрах в десяти от берега, на льду, что – то лежало, я решил посмотреть на это и направился туда.
Подойдя к этому предмету, внезапно провалился в воду. На мне была одета цигейковая шубенка, шапка, толстые штаны, и валенки с галошами. Вся моя амуниция сразу намокла, и стала тянуть меня на дно. Я стал барахтаться изо всех сил,ломая перед собой лёд пропитанный водой, и смог добраться до берега. Выскочив из воды, опрометью кинулся домой.
Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2015/11/07/204
Для связи с автором: polozov-50@mail.ru