(продолжение)
Начало см. АГЕНТ НКВД:
http://www.proza.ru/2014/02/13/1150
8.
Вице-консул Миллер принял Павла в своем кабинете.
– Насколько я знаю, вы, Граве, проинструктированы в Берлине о том, чем должны заниматься здесь.
– Да, герр вице-консул, проинструктирован.
– С Ригой познакомились, вжились в здешний быт?
– Я здесь уже две недели и готов приступить к работе. Дело только за адресами, которые я должен получить от вас.
– Хочу вас предупредить, Граве, хотя Латвия нам дружественная страна, но не все латыши питают к нам уважение. Даже к тем немцам, что здесь живут спокон веков, но придерживаются нашей идеологии. К тому же, Рига – центр шпионажа. Особенно здесь орудует английская разведка. Да и русские не отстают, пользуясь тем, что русская эмиграция расколота на несколько партий. Часть русских настроена идти с нами, часть – против нас, есть и такие, что готовы служить и служат большевикам, в надежде получить право вернуться в Россию. Не исключено, что кое-кто из них работает на НКВД. Крайне нежелательно, чтобы они попали к нам. Вы понимаете, какой вред они могут нанести?
– Понимаю, герр вице-консул.
– Каждый из них должен быть вами проверен, Граве, проверен так, чтобы потом самому не лишиться головы.
– Для этого нужны соответствующие условия, герр вице-консул. В мозги людям не влезешь. Но я постараюсь.
– Вы встретитесь с господином Штрик-Штрикфельдтом. Это наш человек. Он симпатизирует Германии. Договоритесь с ним о встрече. Его телефон…
Миллер кинул на стол перед Павлом фотокарточку.
– На всякий случай взгляните на него.
– Запомнил, – сказал Павел, отодвинув от себя фотографию Штрик-Штрикфельдта. – Но у меня есть второе задание: завязать знакомство с кем-нибудь из советского посольства.
– Здесь я ничем вам помочь не могу, – ответил Миллер. – Разве что в свое время дать билет на прием в посольстве по случаю их праздника седьмого ноября. Но не знаю, нужно ли вам там появляться и расшифровывать себя.
– Но по легенде я здесь как немецкий ученый.
– Я подумаю. Четвертого ноября дам вам ответ. Но вы поищите другие варианты. Некоторые русские ходят в рестораны, выпивают.
Штрик-Штрикфельдт жил в центре Риги. Павел позвонил ему. Встретились они вечером на тихой улочке, зажатой между серыми зданиями, и обменялись паролями.
– Слушаю вас, – сказал Штрик-Штрикфельдт бесцветным негромким голосом. – Что от меня требуется?
– Мне приказано набрать группу русских офицеров, можно и унтер-офицеров, укрывшихся после разгрома белой армии, для работы в России. Конечно, сначала они пройдут необходимую для этого подготовку.
– Для этого вам нужно снестись с Обществом взаимопомощи военнослужащих, – ответил Штрик-Штрикфельдт. Конкретно, с Романовым Николаем Владиславовичем. Он у них нечто вроде контрразведки. Впрочем, у Врангеля он также служил в контрразведке. Мерзавец ещё тот.
– Как я смогу с ним связаться?
– Запомните адрес: Цветочная, тридцать один. Автомастерская. Романов Николай Владиславович. Пароль: «Я от Густава». Ответ: «Густавов много. Это тот, у которого «ДКВ»?». «Нет, «Опель-кадет». Его узнаете по шраму на правой щеке.
9.
Павел добрался до Цветочной улицы. Автомастерская размещалась в грязном кирпичном гараже. Над воротами висела небрежно написанная вывеска «АВТОМАСТЕРСКАЯ», ниже мелко дописано «ремонт и прокат автомобилей». Павел вошел в приоткрытую дверь. Двое рабочих возились возле небольшого грузовика.
– Мне нужно видеть хозяина, – обратился Павел к рабочим по-немецки.
Один из рабочих оторвался от работы и, махнув рукой в сторону фанерной двери сбоку, коротко бросил:
– Там.
За дверью оказалась небольшая каморка. За столом сидел мужчина в годах и перебирал бумаги, похожие на счета или накладные. Павел увидел на его правой щеке грубый шрам и понял, что это и есть Романов. Мужчина оторвался от них и поднял на Павла холодные глаза.
– Что вам угодно? – спросил он Павла не слишком вежливо.
– Мне нужна машина, но только такая, на которой можно ездить – ответил Павел.
– У нас все машины ездят, – усмехнулся Романов. – И любая машина, даже «Роллс-ройс» ломается.
– Но мне нужна надежная машина. Мне предстоят поездки по сельским дорогам.
– Тогда закажите танк. Но мы танки не держим.
– Я от Густава, – сказал Павел пароль.
– Ну что? – бросил Романов, но тут же спохватился: – Густавов много…
Он не договорил ответ, с сомнением обвел Павла глазами, но потом все же докончил:
– Это тот, у которого «ДКВ»?
– Нет, «Опель-кадет».
– Тогда садитесь, – смилостивился Романов и даже слегка скривил тонкие губы в улыбке. – Слушаю вас.
– Мне приказано отобрать людей, пригодных для серьезной работы в России. Тех, в ком еще не остыла жажда активной борьбы с большевиками.
– Найдутся такие, – нахмурившись, ответил Романов. – И я первый. Я еще с Деникиным и Врангелем дрался с краснопузыми.
– Насчет вас я подумаю. Но одного вас нам мало.
– Что нужно будет делать?
– Вам открою, но вы – никому ни слова. Договорились? Кому нужно, я скажу сам.
– Понимаю.
– Нужны крепкие парни.
– За двадцать лет мы все постарели. Многим по пятьдесят лет или около.
– А из молодого поколения?
– Думаю, найдутся и молодые. Жизнь у нас, русских, здесь не ахти какая сладкая. Я много лет колесил на такси. Только благодаря немцам смог завести свое дело.
– Составьте список тех, кого вы рекомендуете нам. Обдумайте каждую кандидатуру. Не торопитесь. Пополнить список мы всегда успеем. Через неделю я к вам загляну. Да, и подыщите такое местечко, где можно было беседовать с кандидатами, не привлекая внимания местной полиции.
– А чего его искать? – ответил Романов. – Чем здесь плохо? Ко мне чужие не ходят.
10.
Надежда Павла попасть на прием в советское полпредство по случаю празднования революции, во время которого он рассчитывал передать письмо в Москву Шатрову, не оправдалась. Миллер отказал ему в пригласительном билете, сказав, что ученый Граве слишком мелкая сошка для участия в таких мероприятиях. Но оставалась Вера Павловна. Правда, Анна как-то бросила ему:
– Вера положила на тебя глаз. Будь с нею осторожнее. Мне не хотелось бы, чтобы ты… Нет, я не запрещаю тебе, но мне будет очень больно терять сразу двух друзей. Учти это, Карл.
Павлу тоже не хотелось обижать женщину, отдавшуюся ему и телом, и душой. Он понимал, ей будет легче перенести его отъезд, чем его измену с ее подругой.
В следующий визит Веры Павловны он вел себя сдержанно и, пойдя ее провожать, поспешил вернуться, сославшись, что погода не для прогулок. Главной его целью было определиться с возможностью передать через нее письмо полпреду. Павла смущало ее легкомыслие и склонность к выбалтыванию того, о чем жена дипломата должна бы молчать. Сам факт передачи письма немецким ученым советскому полпреду чреват серьезными последствиями для Павла, если он где-то всплывет и дойдет до ушей гестаповских ищеек.
– Терпение, терпение и еще раз терпение, – сказал себе Павел.
11.
– Это один из самых активных членов нашего отделения Российского общевоинского союза, – представил Павлу Романов мужчину лет сорока пяти в сером потертом пиджаке.
– Комаров Владислав Сергеевич? – спросил Павел по-русски, глядя на мужчину.
– Так точно, – ответил тот.
Это был бывший офицер армии генерала Юденича, участник бандитских налетов из Польши на советскую землю в начале двадцатых годов.
– Сейчас чем занимаетесь? – спросил Павел, вглядываясь в его бледно-голубые глаза.
– Жду, – ответил Комаров.
– Чего ждете?
– Когда родина призовет.
– Чем зарабатываете на жизнь?
– Работаю? Дворником.
– Это хорошо.
– Чего же тут хорошего, когда русский дворянин у латышского парвеню служит дворником?
– Всегда на воздухе. Для здоровья полезно, – усмехнулся Павел. – А нам нужны крепкие, здоровые люди. Ваш чин?
– Поручик.
– Семейное положение?
– Холост. Жизнь такая, что плодиться нет желания.
– Вы готовы к борьбе за освобождение России от большевиков?
– Я-то готов, но готова ли Россия к своему освобождению? Да и чем освобождать ее? Какими силами?
– Вместе с германской армией.
– Ну, у Гитлера, думаю, найдутся силенки. Рядом с ним можно ввязаться в драку.
– Значит, вы готовы присоединиться к тем русским, что пошли за фюрером?
– Да.
– В ближайшие день-два сфотографируйтесь, – приказал Павел. – Нам нужны три фотографии. А пока перепишите обязательство, что будете верой и правдой служить Великой Германии.
Две фотографии нужны были Павлу для оформления документов будущих курсантов, третья – для советской контрразведке, которая, Павел надеялся, наконец, вспомнит о нем.
– Вы пока свободны, – сказал Павел. – Вам придется выехать в генерал-губернаторство, где пройдете специальную подготовку. Проездные документы скоро получите от господина Романова.
– Куда выехать? – удивился Комаров.
– На территорию, которая раньше называлась Польшей.
– Понятно, – сказал Комаров вышел.
– Не сомневаюсь, господин Граве, что следующий тип вам также подойдет, – сказал Романов. – Служил унтер-офицером у Булак-Балаховича в пыточной камере и в расстрельной команде. Немало пострелял комиссаров и прочих большевичков.
В каморку ввалился амбал под два метра ростом, широкоплечий, с пудовыми кулаками. В его глубоко посаженных маленьких глазках окаменела злоба. Широкое его лицо с массивной нижней челюстью было будто грубо вытесано из камня.
– Булкин Иван Федотович, – представился он, пытаясь вытянуться во весь рост в низкой каморке, – унтер-офицер.
– А чем сейчас промышляете?
– Это как?
– Где и кем работаете?
– А-а, понял. Вышибалой в русском ресторане у господина Дударева.
– Драться с большевиками будете?
– Всегда готов.
– Мы предлагаем вам пройти подготовку в спецшколе и получить специальность диверсанта. Вы согласны?
– Согласен.
– Как будут готовы документы, отправитесь по месту назначения. Проездные документы получите у господина Романова.
…Последним вошел невысокий невзрачный человек с маленькой лысой головкой. Шмыгнув носом, он присел на краешек предложенного ему стула.
– Пирамидов Аристарх Геннадьевич, бывший русский дворянин, бывший прапорщик, бывший человек. Играю на балалайке в русском ресторане, благо, родители наградили меня музыкальным слухом.
– Так и хотите до конца жизни прозябать в ресторане, дергая балалайку за струны?
– Вы можете мне предложить зарабатывать на хлеб что-то получше?
– А ненависть к большевикам и отомстить за поруганную Родину у вас не пропало желание?
– Красножопые отбили охоту, – скривил губы Комаров.
– Я правильно вас понял, что у вас нет желания продолжить борьбу с большевиками?
– В чем будет заключаться моя борьба?
– Это будет дело, достойное звания офицера и защитника Родины, Пирамидов.
– Я могу подумать?
– В том случае, если вам дороже спокойная жизнь с любовью дешевых проституток, то отказывайтесь сразу, Пирамидов.
– А вы от чьего имени выступаете? От имени наших болтунов, что сидят в Париже, а за наши головы гребут франки или, чем им там еще платят, скажи, Романов?
– Руководство вашего РОВСа здесь ни при чем, – ответил Павел. – Мы говорим с вами, Пирамидов. Вы станете солдатом армии Великой Германии. Только она может придти на помощь вам и исстрадавшемуся под пятой большевиков русскому народу.
– Я правильно вас понял, что Германия намерена похерить пресловутый Пакт…
– Это лишние слова, Пирамидов, – оборвал его Павел. – Если он вас устраивает, можете идти. Вы свободны.
– Погодите, господин. Германия – это серьезно. Но мне хотелось бы узнать детальнее, чем придется заниматься.
– Бороться с большевиками, – ответил Павел. – А как? Это будет зависеть от ваших способностей. Кто-то с оружием в руках, кто-то будет вести тихую борьбу, но не менее нужную и важную.
– Шпионить?
– Много будешь знать, меньше проживешь, Пирамидов, – пригрозил Романов.
– Да я согласен, Романов, – усмехнулся Пирамидов. – Но хочется заранее знать во что ввязываюсь и как будут платить. А так, я согласен. Остое*енило, понимаете ли, на балалайке бренчать.
Бывший прапорщик, как и все его предшественники, охотно подписал абверовское обязательство.
– В нужное время Романов выдаст вам проездные документы до места назначения, Пирамидов. Вас пригласят.
– Зануда, – бросил Павел, когда Пирамидов ушел.
– Это есть в нем – согласился Романов. – Но человек надежный.
В первую неделю Павел провел беседу с десятью бывшими белогвардейцами, по списку Романова. Только один категорически отказался, заявив, что большевиков ненавидит, но Германии он, русский офицер, служить не станет.
Павел передал фотографии и данные на отобранных в разведывательно-диверсионную группу вице-консулу Миллеру для оформления им проездных документов и пропусков в генерал-губернаторство.
12.
Павла не оставляла мысль подать о себе весточку майору Шатрову. Время уходило. Начинался декабрь. Накапливался горячий материал по вербуемым курсантам в абвер-шулле.
Решение о передаче письма в полпредство ускорило неожиданное событие.
В воскресенье, 10 декабря, Вера Павловна сообщила Анне Дмитриевне и Павлу о том, что ее мужа переводят на работу в Берлин.
– Новый год буду встречать уже далеко от вас, – с грустью сказала она.
Павел решил больше не тянуть и дать о себе знать в Москву.
Как обычно проводив Веру Павловну до полпредства, Павел вернулся домой, сел за стол и написал:
Майору государственной безопасности
Шатрову Ивану Александровичу
Товарищ майор, если вы помните Павла Лунина, то я жду встречи с кем-нибудь из наших каждый вторник и пятницу с 9 до 12 часов в библиотеке Рижского университета. Моя личность вам известна. Пароль для вашего посланца: «Я от дяди Вани». Отзыв: «Из Вентспилса?». «Нет, от Шатрова». Отсюда я уеду не раньше конца февраля. Прилагаю документы на десятерых человек, направленных мною в разведшколу абвера в Польшу. Отъявленные головорезы. По окончании обучения они будут заброшены для шпионажа и диверсионной работы на территорию СССР».
Вложив письмо и копии анкет с фотографиями завербованных им будущих немецких шпионов и диверсантов в конверт, Павел надписал его: «Москва, НКВД, майору Шатрову Ивану Александровичу», упаковал в пакет из плотной бумаги и спрятал в папке со своими записями о Тевтонском ордене.
Вера Павловна без вопросов взяла у Павла пакет и при очередной встрече коротко сообщила ему: посылка уже в Москве. Это была последняя их встреча. Прощаясь, Вера Павловна решительно обняла его, поцеловала в губы и прошептала:
– Милый Карл, я никогда не забуду тебя.
– Я тоже скоро буду в Берлине, – ответил Павел. – Увидимся там.
– Это исключено. Берлин не Рига. И в берлинском полпредстве строгости, да и ваше гестапо с нас глаз не спускает, – ответила Вера Павловна.
Она уехала. А Павел продолжил свою работу по комплектованию абвер-шулле.
Каждый вторник и пятницу он ожидал посланца из Москвы со словами: я от дяди Вани, понимая, что для его появления нужно время.
Закончился январь.
(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/03/01/646