Поймал момент, когда гад был смертельно (вот ирония) пьян. Подкараулил, поднялся на третий этаж, войдя в подъезд, позвонив в домофон и сказав: Димон, это я. Когда тот еле открыл дверь, толкнул в грудь правой рукой, не сильно, но гаду хватило – упал на пол в коридоре. Тогда с ходу, с размаху засадил упавшему ногой, обутой в кожаную кроссовку, в солнечное сплетение.
Специально ничего не продумывал, точнее, такой вариант не готовил – действовал по обстоятельствам. И когда гад скрючился от боли и начал, задыхаясь, хватать ртом воздух – мучительно пытаться вдохнуть – запихал в этот рот какую-то тряпку. Оказавшуюся большим мужским любимым его носовым платком в клеточку. И, согнувшись, зажал гаду нос. И гад сдох.
Почти проглотил платок и задохнулся. Он выдернул его за уголок обратно, не побрезговал ни разу, глянул вокруг, прокручивая в голове, касался чего-нибудь или не касался. Вышел из квартиры, в детской адской уверенности, протер ручку двери снаружи и кнопку звонка, рукавом куртки. Другой рукой сжимал в кармане мокрый горячий платок, не чая избавиться от него сию же секунду. Голова как будто горела, и немного подташнивало.
И никто ничего не узнал. Смерть очередного одинокого алкаша, устроившего из своей квартиры пьяную хату, притон – кому она интересна. А что они еще могли подумать? Даже участковому похер. Ни наград, ни премий, ни квартиры отжать – мать у покойного жива и брат. И через пяток дней история забылась окончательно.
А мне он рассказал следующее: «У них же кнопка внутри, понимаешь? У баб. Сначала любит, обнимает, целует, беспокоится, сюсюкает, а потом – ***к и вырубило. В один день! В одну секунду – не люблю, бля, и все. Как это может быть? А? Как? Чтобы вот так – махом – раз и кончилась любовь. В одно мгновение! Понимаешь? В секунду. Кнопка у них там. Я те отвечаю». «Где»? «Там, сам знаешь где». «Любовь – слепа» – сказал я. «Еще бы» – ответил он, и ушел.