Небольшой провинциальный городок. Песчаный берег. Золотистый песок и лазурный прибой. Кудрявые барашки волн вяло ласкают ноги туристов, голодных до зрелищ и экзотики южного края. Местные чайки безбоязненно кружат над распластанными телами, иногда садясь тут же. Не до конца доверяя людям , они готовы взлететь в любой момент. И лишь одна из них, одноногая чайка, всегда держится поодаль и от людей и от своих, возможно из-за исчерпанного кредита доверия, а может потому , что по жизни была одинокой.
Но одно место на небольшом выступе скалы, среди расставленных там статуэток людей и животных, она любила больше всего, любила общаться и разговаривать с ними, на своём, только ей известном наречии, ведь у каждой поделки была своя судьба, отличная от других.
Оъединял же их всех мастер с сутулой спиной и потухшим взглядом, в котором иногда отсвечивали блики набегающих волн, как оживляет нас что-то , когда-то дорогое сердцу и освежает память Души.
Он любил эту чайку- единственную спутницу в его сером одиночестве и безмолвную собеседницу в последние годы.
Вот и сейчас они, расположившись друг против друга, словно Султан и Шехерезада, поменявшись ролями, приготовились к откровению тАинства, ведь каждая поделка-это крупинка, определенный отрезок, а то и целый кусок жизни мастера, воплощенный им в глине, дереве и металле.
Будучи художником-портретистом, в один из переломных моментов своей жизни, он забросил кисть и краски и единственной отдушиной в его невеселой жизни отшельника теперь были эти фигурки.
Сценарий обычно строился таким образом: чайка постукивала по той или иной поделке и он начинал рассказ, закрыв глаза. Ведь с закрытыми глазами всегда легче быть рядом.
Работая над своими куклами , он всегда держал в мыслях тот или иной образ из своей жизни. Не всегда это был красивый образ, но, если он любил, то этот человек был для него самым прекрасным, хотя в жизни это могла быть неприятная мелочь, или кто-то мало подходящий под стандарт красоты, ну, а уж если не любил , тогда он давал волю своей неуёмной фантазии.
Мастер был личностью определенного склада- он никогда не продавал свои поделки, он мог их подарить, забыть, но продать - никогда, а тем более подправить или переделать, потому как всю жизнь считал, что все, что делает он – делает правильно.
И лишь на склоне лет, столкнувшись со смертью лицом к лицу, он стал понимать, что жизнь прошла мимо, потому как, будучи рабом своих желаний он всегда хотел лишь брать от жизни все и никогда не дарил что-то бескорыстно.
Но за всё в этой жизни надо платить и за измены, и за поруганную честь, и за безответную любовь…
Задремав, глядя на прибой, он очнулся от негромкого постукивания клюва об статуэтку.
- А, это ты, Шехерезада? О, сегодня ты выбрала мою самую дорогую статуэтку-олицетворение мужского и женского, единства и борьбы противоположностей .
Статуэтка представляла собой единый брусок металла с ликом женщины по одну сторону и лицом мужчины по другую. Они никогда не встречались в этой жизни - ни взглядом, ни плотью. И лишь память Души всегда нашептывала им, что они одно целое, как и этот брусок металла, который нельзя разделить, не забрав кусочек сердца и Души другого.
Шехерезада! Я , стал стар и чувствую близость конца. Детей у меня нет, как нет никого, с кем можно было бы скоротать свой век. Из материальных ценностей- ветхая лачуга да эти поделки. Да…, ещё память, она меня редко подводила, а сейчас рад бы облегчить её, да не выходит. Так и лежат воспоминания тяжелым грузом прожитых лет. Дай хоть с тобой поделюсь, мой пернатый друг, может легче станет?
Чайка смотрела на него не мигая. Резануло сердце... что –то в этом взгляде ему напомнило ту, что оставила неизгладимый след в его жизни . Нет-нет, он не любил её, разве можно было любить женщину старше себя? Конечно нет! По его шаблонным меркам -это был нонсенс. Шаблоны отрабатывались годами и не в один из них она не вписывалась. Тем не менее их тянуло друг к другу. Он считал, что- это нереализованная в течении долгого времени страсть, в ответ на искренние чувства. Она же, будучи старше и мудрее, понимала, что это гораздо более глубокие переживания.
Они любили музицировать и чаще всего напевали двустишье популярной тогда песенки:
-« Я люблю тебя всю,
А твой ласковый голос – отдельно…»
Да…её голос действительно был неповторимого тембра, как впрочем и у него.
Они могли слушать друг друга часами. У них было много общего, им было интересно вдвоём вечерами, сидя за чашкой чая , он рассказывал ей, как прошел его день, с кем он встречался, где был.
Интересный народ женщины, если ты им нравишься, они будут слушать весь бред, что ты несешь, и делать вид, будто - это невероятно занятно и смешно.
Он всегда говорил только о себе и никогда не интересовался, чем живет она.
Ему нравилось, когда его так слушали, он часами мог читать ей стихи, но критику не воспринимал ни в каком виде. Тут же обижался, хлопал дверью и пропадал «навсегда». Потом опять и опять возвращался. Что-то крепко держало их вместе, а минуты примирения были так сладостны, что хотелось переживать их ещё и ещё.
Иногда они устраивали себе маленькие праздники, за ужином из морепродуктов, которые он так любил, и поднимая бокал белого вина за её здоровье, он неизменно просил не ревновать его, хотя никогда не мог удержаться от флирта с заезжими и порою заезженными туристками, жаждущими плоти и новых ощущений . Надо сказать, что до знакомства с ней, за мастером тянулся длинный шлейф измен. Он изменял всем - бывшей подруге с будущей женой , жене – с любовницей, любовнице – с очередной любовницей. Причем возраст очередных пассий становился все меньше и меньше, А возраст мастера неумолимо рос. Терпение жены кончилось. Они разошлись, она вышла замуж, а он получил долгожданную свободу, к которой стремился всю жизнь и ценил больше всего на свете.
Но теперь, получив эту вожделенную свободу, он не знал, что с нею делать!
Дела шли из рук вон плохо, заказов становилось всё меньше и последняя пассия, потеряв к нему всякий интерес, растворилась в пространстве.
Все вышеописанные события были преддверием их встречи.
По мере их общения, его интерес к творчеству стал просыпаться, и однажды он предложил нарисовать её портрет. Она была несказанно рада, ей льстило его внимание и она, конечно же согласилась.
Надо сказать, что давно не упражняясь с кистью и мольбертом, он утратил былой пыл и портрет получился в виде дружеского шаржа, отнюдь не оттеняя её достоинства, а скорее наоборот. Предвзятое отношение к женщинам ползло всегда с ним по жизни, не покидая его даже в самые счастливые минуты их близости.
Потом ещё и ещё: издёвки – флирт на стороне – издёвки. Постепенно та крепкая нить, соединяющая их сердца , становилась всё тоньше.
Лопнула же окончательно она, когда обнаружилась его очередная интрижка на стороне.
Сожалея сейчас о происшедшем, мастер вспоминал и её просьбы уничтожить этот злосчастный портрет, и не делать ей больно своим общением с другими женщинами.
Но во – первых, он был очень упрям, а во – вторых между ними была большая разница… разница была в том, что ему примитивно нужны были ВСЕ.
Ей же был нужен только ОН.
Он никогда не ценил их отношения, будучи рабом своих шаблонов, хотя прекрасно понимал, что никто не будет его терпеть таким и относится так, как могла только она.
Как бы там ни было, приоритеты были расставлены и выбор был сделан.
И неважно, что он сотни раз пожалел об этом, главное на тот момент для него было потешить свое самолюбие сознанием того, что ОН обрубил этот узел.
На протяжении всего рассказа одноногая чайка тихо внимала ему и изредка, когда в его голосе появлялись нотки агрессии, она незаметно вздрагивала.
В последнее время приступы агрессии участились. В эти моменты он крушил всё, что попадало ему под руки и больше всего доставалось несчастным фигуркам из глины, их почти уже не осталось.
И лишь одну фигуру он не трогал никогда – это была фигура одинокого волка, с кем он всегда себя отождествлял, делая акцент на одиноком, забывая при этом , что для волков быть одинокими скорее исключение, потому что волки живут семьей и охотятся стаей.
- Что, Шехерезада? Утомил я тебя своими рассказами? Что так смотришь?
Знаю, знаю, что ты хочешь спросить, почему я не сделал, как она просила, ведь пойти на уступку женщине - это не слабость, а скорее сила мужчины.
Но тогда я этого не понимал. Я думал, что весь мир у моих ног, я упивался своей свободой и даже одиночество не было мне в тягость.
И только сейчас я понял, теряя родных и близких мне людей, что добро нужно делать, пока они живы.
Как – то она спросила меня: - Я тебе нравлюсь?
На что я ответил: - Разве может нравиться или нет мне моя рука или нога? Это же моё, родное и что я без них?
На что она ничего не ответила, только посмотрела на меня своими бездонными цвета хаки , болотно-чайными глазами, посмотрела так, как будто захотела заглянуть глубоко- глубоко, мне в самую Душу. Наверно, желая увидеть там ответ на извечный женский вопрос. Но ответа не было ни тогда и не позже.
***
Её давно уже нет на этом свете, а я до сих пор не знаю нужна ли была она мне?
Наверно – да. Любил ли я её? Наверно – нет , или любил как-то по-своему неуклюже, грубо, она же хотела утонченности и ласки.
Столько лет утекло, иногда мне кажется, что она стала моим Ангелом –хранителем.
Да и тебя я знаю ровно столько же… Он повернулся к птице и внимательно посмотрел в её глаза. В закатном свете они отблескивали болотно - чайным цветом.
Или может ему это показалось?...
28.02.14