Звонок

 
 Вадим полулежал на диване и смотрел новости по телевизору. Жена возилась на кухне, мыла посуду, после ужина, когда раздался звонок на мобильный телефон.  Он лежал на холодильнике. Вадим выключил звук в телевизоре встал идти на кухню. Однако жена подсуетилась и уже несла телефон в комнату.
«Валя Чарышева звонит» - сказала, подавая телефон.
 Вадим невольно вздрогнул. Взял телефон, приложил к уху. «Алло, алло я слушаю,  Здравствуй Валюша» - сказал.
 В телефоне что-то прошипело, протрещало, раздался голос: «Это я Валя! Здравствуй Вадим! Алло, слышишь?»
«Да, да слышу, говори как дела, как здоровье».
 Время было вечернее, двадцать два пятнадцать, Вадима удивил поздний звонок.
 «Вадим я в больнице, операцию сделали, дробили камень в почке. Лежу вот с дыркой в боку» - говорила Валя.
 У Вадима сжалось сердце, он знал, что рано или поздно этим все кончится, у Валентины давно камни в почках обнаружили, они очень беспокоили. Поговорили еще немного. Вадим обещал заехать в больницу, через неделю ему нужно было ехать в Новосибирск по делам. Валентине в прошлом году исполнилось пятьдесят пять лет, и она вышла на пенсию.  Вадиму было пятьдесят пять в этом году и приходились они двоюродными друг другу. Брат и сестра.
 Досмотрев новости, налив бокал зеленого чая сел читать книгу с рассказами Шукшина.
 Читал рассказ «Два письма» и у него мороз по коже прошел, точно описывал Василий Макарович их деревню: серые избы, пыльная улица, крапива у плетней, куры на завалинке, покосившиеся прясла и т.д. И так у Вадима защемило в груди, что в глазах вот-вот слезы появятся. Он потер кулаками глаза, чтобы его состояние не заметила жена. Она уже стелила постель. Вадим ложился спать обычно позже на час, два.  И вдруг звонок.
 Нахлынули воспоминания о той деревенской жизни. Это сейчас он живет уже тринадцать лет в городе, а детство и юность прошли в деревне. Ему вспоминалось, как вечерними сумерками, когда появлялись первые звезды на небе, деревенская молодежь собиралась в клубе на танцы, а после танцев расходились, кто по домам, а кто дружить – гулять по деревне.
 И как он Вадим Зайцев шел к заветному дому с бело-синими ставнями. Шел с затаенной надеждой: может, выйдет, она посидеть с ним на лавочке под окном. В годы его деревенской юности мало у кого были заборы вокруг дома, окна в основном выходили на улицу и под окнами вкопаны две чурки с прибитой доской: лавочка.
 К её то  лавочке и стремился Вадим.
 Ходил он всегда тайно, задворками и огородами опасаясь, что кто-нибудь увидит, как он ходит к заветному дому. Приходил, садился на лавочку  под окном, дрожа от  волнения, сидел и мучился, не смея постучать в окно. Не дай бог услышат ее родители.
 Так он сидел часами страдал и надеялся: а вдруг она подойдет к окну, увидит его и выйдет. Вадим не знал, что будет говорить и что делать. Он желал только одного: чтобы она, Валя, подошла к окну. В ту пору ему было, четырнадцать лет.
 И однажды она вышла, вышла после того, как Вадим легонько поскреб пальцами по стеклу и по раме. Стучать он не решился. Оказалось, что Валентина знала, что Вадим просиживает, чуть не до утра, у ее окна.
 Каким же чудесным был момент, для Вадима, когда она подошла и села рядом на лавочку. От нее шло тепло и пахло, почему - то парным молоком. Вадиму было так хорошо, что он онемел от радостного ощущения: она рядом.
 Прошло  несколько минут и ему пришлось спуститься с небес на землю. До него стали доходить слова Вали. А она говорила, что это не нормально, что так не должно быть, так бывает только во французских романах. У нас так не бывает. Вадим должен понять, они родственники: двоюродные брат и сестра. Да по-французски: «Кузен и кузина», но мы -  то живем в России, и не можем быть вместе. Она говорила очень правильные слова. Слова мудрой женщины. Но Вадим не воспринимал их. Он любил. Вот чего он  не умел и не мог доказать, доказать то что он любит.
 «Вадим пойми, мы никогда, никогда не сможем быть вместе, тем более что я люблю тебя только как брата» - говорила Валя.
 Начинало светать. Летом светает рано, а в деревне тем более там нет высоких домов. Разливался клочками туман. Вадим брел домой. В голове стучало одно: «Никогда, никогда, никогда».
Это была его первая любовь.