Микстура

Neivanov
                фото из интернета lpr.lv

Он женился по любви. За неё, за любовь эту, наказан был многократно. Судьба колотила его без устали, пока не дошло до него, или он подумал, что дошло – пора разводиться!

Но ещё до того, как буквочки нашли в его мозгу друг друга, а  слова выстроились по линеечке, ОНА ушла от него первой. С одной стороны, вроде, хорошо, что они поняли это оба, а с другой – досадно: «Столько куролесила, а в итоге не я её, а она меня бросает! Вот бл…!» Да и не мудрено. Сука была редкая, легендарная, я бы сказал!

Прошло время, привык он, вроде. Работа засосала, причём она – гораздо честнее, чем женщина (нет, не всякая – та,  что засасывает, аки трясина). Работа, да когда ещё на себя работаешь, отвечает успехом, достатком. Но вот в чём подляна: чем больше ощутимого результата, чем больше достатка, тем больше недостаёт женщины, не случайной, что на раз переспать, и не той, к которой пытаешься себя приучить, а той  именно, что уж дырку выела в анахате, а из головы не шла!

«Значит, просто ещё мало выпил микстуры под названием «Время». Должно пройти! По кому страдаю-то?! Ведь сука же, сука и есть!» – решил он и снова схватился за микстуру, работу, друзей…

Прошло ещё несколько лет. Последняя партия “микстуры” оказалось ужасно горькой! – Один за другим с перерывом в год ушли родители. Вроде, не были они так уж прямо друг к дружке привязаны, как ниточка с иголочкой, а оказалось – были! Вон оно как!
– Мало мне, мало! – взревела судьба-индейка, и проглотила младшего брата – убился на мотоцикле.
Удивительно, как он не спился на всех этих поминках да сороковинах, да через год, да по другому родителю, да по брату! Жуть!
Доходили вести и про бывшую, – не просил, да сорока на хвосте приносила. Она снова замуж выходила, разводилась, сынка второго прижила, сказывали, от бандита одного, а потом новости постепенно прекратились.
 
До развода они вместе в Латвии жили, в сорока километрах от Риги, там ещё речка рядом протекает, Лелупэ. Это по-русски - Лелупе, а местные называют Лиелупе. Так вот, на улице Лиелупес, это в честь речки той, они и жили. А как бывшую-то корова языком слизала – оказалась она в одной и соседних республик,  в Могилёве. Ну, сначала рядом, вроде, а потом и настоящая граница пролегла – всё, другое государство, не хухры-мухры!

Ему уж хорошо за пятьдесят было, как мы после большого перерыва встретились, – я по делам однажды в Риге был, вот и позвонил наудачу. Встретились в том ресторанчике, куда ещё в студенческие годы захаживали. Город стал неузнаваемый, другой просто, а ресторанчик – вот чудо-то! – сохранился!

– Ну как ты?
– Да потихоньку! Рыбку фирма ловит, ещё разводим сами в озерце игрушечном, денежка капает, потом и пушнину стали разводить, сначала дохли зверьки, а потом нашёл толкового зоотехника…
– А в личной жизни? Что, так бобылём и живёшь? – спросил я.
– Да, понимаешь… – замялся мой старый приятель, – так вышло…
– Ну, колись уже, что ты жмёшься? Я ж вижу, нашёл бабёнку! Ишь, расцвёл майской розой! Молодуха, небось? Ладно, в гости не напрашиваюсь, такие сокровища в сундучке под замком хранят! – пытался я заболтать явное его смущение.

– Ну, короче, Влатва вернулась, – выдохнул он.
Ни фига себе! Вот же сволочь! Подгадала момент, когда он один одинёшенек остался! Я просто не знал, как себя вести: поздравлять, судя по тому, сколько  я всякого знал о Влатве, было не с чем, но ведь и выражать соболезнование этой цветущей морде тоже как-то получалось не в лад!

– Что ж, давай выпьем за это дело! – выкрутился я.
Позже рассказал он, какой пустяшный она нашла повод, чтобы явиться к нему на ночь глядя, как сама залезла в его постель…
– Понимаешь, – говорил он, будто прося у меня прощения, – я её столько лет из души выкорчёвывал! Вон, младшенький её уже школу окончил! Это, которого она родила уже после второго мужа,  и не от него!.. Думал – всё, не осталось её во мне! А тело – видишь, тело-то её помнило, и только её и желало! Влатве уж тоже полтинник почти, но она ладненькая ещё!

Да, я сам и все его друзья не одну бабёнку ему подсовывали! И блондиночек, и рыженьких, и маленьких, и рослых, и тихих, и бойких, и… всё без толку! Все были «не то»! А эта, прости господи, видишь ли, то! И никакая микстура, никакие невзгоды, ничто не смогло его отвадить!
Где же логика? Где справедливость?

Я ехал домой, в Германию, через Польшу, дорога была длинная, дождливая. Дворники неутомимо ёрзали туда-сюда по стеклу и частили в моём мозгу: «Как же так?! Как же так? Почему? Почему? Неужели все эти годы судьба всё тащила и пробивала к его сознанию именно это имя-проклятие – Влатва?!» – Вот так уже и Польшу я проехал, а всё стучал по баранке: «Однолюб, твою  мать! Однолюб!»
 
Доехав, я, как и обещал, позвонил ему, решив, что если подойдёт она, скажу:
– Слышишь, ты, сука! Только вздумай его ещё раз кинуть, только, блин, попробуй! Своими руками придушу!

– Доехал? Ну,  молодец, что позвонил! А то мы с Влатвой волновались уже, – ответил он.
– Да уж, особенно Влатва, – хотел я съязвить, но промолчал.

А может, это и есть тот самый пресловутый Happy End? Просто я его узнавать не желаю? Ну, если ему хорошо!? Может так и есть правильно?