ЮНОСТЬ.
В ЛЕТНЕМ КЛУБЕ БЫЛИ ТАНЦЫ…
…На подходах и аллеях парка, на пятачке перед площадкой и в Летнем клубе яблоку негде было упасть!
Наряженные в лучшие одежды, с красивыми причёсками и макияжем, в босоножках и туфельках на высоких каблуках женщины и девушки возбуждённо переговаривались, переходили из группы в группу сгрудившихся по всем углам сельчан.
Мужчины, облачённые по такому поводу в лёгкие костюмы и светлые рубашки, в надраенных до блеска туфлях, старались меньше выражаться нецензурными словами и нервно курили, бросая искрящиеся в сгущающейся тьме окурки в глубокий ров за клубом.
Ребятне постарше страсть как хотелось сыскать «бычка» внизу, но двухметровая зверская крапива и злющий колючущий чертополох-татарник не позволили мелюзге покумарить. Кому охота потом в волдырях да колючках ходить? Поворчав, вернулись к площадке, выжидая иной подачки и везения.
Радостные и возбуждённые, ещё долго сновали вокруг парка, не желая покидать родителей, а те выдёргивали из шустрых стаек самых младших, давали несильного «леща» и приказывали «бежать галопом домой, а то задницу обдеру, когда вернусь». Не шибко обижались на старших, ещё некоторое время крутились неподалёку, но, услышав грозный и уже сердитый зык родителя, понурившись, брели домой с грустным:
– Ну ладно, ребят, пока, а то папка точно ремня задаст! Он у него армейский, с бляхой… В звёздочку (якорь) потом буду ходить…
Звучала заводная музыка прошлых лет, и уже мало кто мог устоять перед таким соблазном! Вскоре на небольшом танцевальном пятачке стало тесно, и самые отчаянные танцоры вышли из ворот клуба и тут же, на бетонном круге у его входа, устроили альтернативную танцевальную площадку.
Кто с кем тогда ни перетанцевал! Кому только ни построили глазки, зля своих «половинок», с кем ни пофлиртовали и ни позаигрывали! Сколько людей встретились вновь в такой дружеской атмосфере впервые после окончания школы!
Как многие смущались, словно в ранней юности, когда к ним подходили их бывшие одноклассники и протягивали руку, приглашая на танец! Как робко приглашаемые смотрели на супругов, молчаливо испрашивая разрешение. Когда следовал согласный кивок, сколько радости было на лице ангажируемого! Словно и не было стольких лет разлуки после школьной поры, и он или она чувствовали себя снова пятнадцатилетним юным счастливым школьником, которого одноклассник пригласил на танец на взрослых танцульках!
Заразившись всеобщим радостным безумием, и компания Мари закружилась в танцах, меняя партнёров, смеясь, шутя и прижимая счастливого кавалера к разгорячённой груди, невольно того радуя, волнуя кровь и повзрослевшую плоть. Сверкали глазами, краснели лицами, горели кожей, дрожали телами…
…Только Иринка Васильева стояла в кругу клана мужа, окружённая со всех сторон высокой, крепкой, хмурой, живой и молчаливой стеной.
Все попытки одноклассников пригласить её на медленный танец в стороне от толкающихся танцоров провалились.
Ира только грустно качала белокурой головой, не смея поднять глаз под пристальным приглядом свекрови, её сыновей и дочерей.
Поражённые неудачей, друзья отхлынули, ломая головы:
– Как подступиться? Каким образом высвободить её на несколько минут из-под жёсткой опеки и поговорить?
Тут на сцену вступил Торопыгин, и через несколько минут Иринкин конвой… растаял!
Кого-то отозвал друг «серьёзно поговорить, извини, что в такой момент, но это срочно».
Кому-то на ушко что-то шепнули, и та, оглянувшись, ушла с поста.
Кого-то пригласил одноклассник со словами «дорогая, столько лет не танцевал с тобой! А помнишь?..»
К кому-то подошли парни, что-то возбуждённо говоря, «что только ты и можешь разрешить наш спор, ведь у тебя светлая голова!»
Растерявшаяся Иринка осталась одна.
Бандиты её сразу утащили в тёмный уголок, где накинулись с объятиями, расспросами и… мягкой руганью! Но, что бы ни говорили, как бы ни уговаривали, что бы ни предлагали – впустую. Наотрез отказывалась что-либо менять в своей жизни, не хотела бросить Вениамина, сиротить сына.
Только сейчас Мари может объяснить поведение подруги: «Стойкий синдром заложника» или «Стокгольмский синдром». В то время же никто не знал такого понятия. Тогда главенствовали два: терпи и разводись.
Ирина решила второе: терпеть.
Ребята горячились, обнимали бедняжку, тихо шептали в пунцовое от смущения ухо всякую ерунду, пытались развеселить, дать возможность хоть на время почувствовать себя вновь юной, беззаботной и свободной…
Откуда ни возьмись, из густых зарослей волчеягодника появился Вениамин, подозрительно посмотрел на группу её друзей и подруг, решительно двинулся в гущу и, резко разбросав опешивших на мгновенье парней, со всего маху… залепил пощёчину не заметившей его жене!
Удар был такой силы, что голова Ирины странно вывернулась, и беременная женщина без чувств повалилась к девушкам на руки!
То, что произошло дальше, скорее напоминало кошмарный сон.
Как в замедленной киносъёмке, перед Мариной стали проплывать яркие картинки: она с Карин тащит шокированную столь внезапным нападением Иру в сторону от круга, в тень, под стволы знаменитых «адамовых пальм», катальпы; все бандиты и подошедшие на крики друзья накинулись с кулаками на озверевшего Веника; звуки веселья полностью перекрылись шумом драки, музыка тотчас стихла, и в полной неожиданной тишине стали слышны только страшные пугающие ноты ужаса: крики, шум, гам, маты, рычания, всхлипы и гулкие удары в человеческую плоть, мелькание искажённых злобой лиц, оскаленные рты, бешеные глаза, налившиеся кровью белки глаз разъярённых, не желающих останавливаться мужчин!
В секундную паузу между какофонией свары вклинился истерический плач Веника:
– Мужики! Чо случилось? Вы чево на меня все накинулись? А?.. Чо я вам всем сделал-то?!
Мгновенно опешив, люди замерли: очевидно, после злобной вспышки Вениамин, придя в себя, ничего не помнил!
Всё произошло в считанные секунды, но всем они показались затянувшимся адом!
Налетели со всех сторон Венькины родичи, схватили его избитое обмякшее тело на руки и потащили домой, не оглядываясь.
Только мать: крупная, статная, крепкая казачка с мощными плечами и властным взором, осталась и, надменно поглядывая на сбежавшихся со всех сторон людей, грозно спросила:
– Ну, что тут стряслось?
На её жёстком лице читалось совсем другое: «Погодите, я вас всех достану, разотру, как соплю!»
Тут уж накинулись на неё: и женщины, и мужчины, и парни с девчонками! Вытащили на свет в центр танцевального круга Иринку с залитым кровью лицом.
– Нате вам, сельчане, доказательство! Смотрите, уважаемая Екатерина Георгиевна, как Ваш разлюбезный сынок Веник избивает беременную жену на людях, уже не стесняясь! Значит, делает это не первый раз, и уж Вы, мама, это и сами знаете! И покрываете преступление! Домашнее насилие сурово карается по закону! А вы с семьёй – настоящие соучастники!
На голову матери Веника посыпались ругань и проклятия. Столько тогда наговорили! Не только Марина, но и у людей словно прорвало словесную плотину, и её уже было не остановить!
То, что семья Васильевых столько времени скрывала – на лицо. Вернее, на лице забитой несчастной Ириши, которая безостановочно рыдала, трясясь телом, не выдержав груза страха и глубины позора – ославилась на глазах всего села. На всю жизнь!
– Не плачь, милая, – Мари обняла подругу, говоря открыто и громко. – Довольно унижений и рабства! Теперь у нас целый клуб свидетелей! Это не замолчишь и не затрёшь, не подкупишь и не пригрозишь расправой – факт имеет место. Наконец Рашпиль ответит за всё! И мама не прикроет своею мощной грудью.
Бесстрашно и с вызовом посмотрела в лицо побелевшей от бешенства свекрови несчастливой одноклассницы. Хмыкнула, смотря в недобрые чёрные глаза казачки, скривила губы, безмолвно порадовалась: «Не просто так спровоцировали драку пацаны. Молодцы! Кровь пролита не впустую. Цель достигнута».
– Не детей Вы породили, а гиен! Сушите сухари Веничке, уважаемая Катерина Георгиевна! Боле нечем Вам гордиться – изверга вырастили. Форменный псих, дурдом заждался – туда ему и дорога! Не признают психом – на зоне его быстро перевоспитают! Таким там одно место – у параши! Молите потом бога, чтобы не «опустили» – «взвесится» быстро! Трус по природе своей!
Мари услышала, как за спиной испуганно ахнул-выдохнул одноклассник Боря: «Молчи! А то его тут и…», положил взмокшие руки на плечи девушкам, обняв обеих с Иринкой.
Неожиданно из темноты, по образовавшемуся проходу меж людей, в круг вошла председатель сельсовета Пронина Зоя Ивановна и подняла руки, призывая всех к тишине.
Когда возбуждённые дракой и ссорой голоса утихли, подошла к Васильевой.
– Неужели Вы думали, что все слепые, глухие и глупые? Рада, что это далеко не так. Мне Вас жаль, но больше Вам это с рук не сойдёт: отныне семья Вашего сына будет у нас на особом контроле, а Вас с мужем я жду у себя в кабинете в девять утра в понедельник. С вашим начальством согласую. Всего доброго, односельчане! Призываю к спокойствию. Продолжайте танцы, пожалуйста. Отдыхайте. Этим делом теперь будут разбираться компетентные органы и разберутся, я вам обещаю! – закончила, повысив голос.
Не успела повернуться и направиться прочь из круга, как на том конце толпы, у выхода, за аркой остановилась машина с надписью «Милиция».
Из неё, придерживая фуражку, вышел участковый Мизулин с высоким мужчиной за спиной. Он был в штатском, в годах, крепкий, черноволосый, с суровым, тяжёлым, хмурым лицом.
Нервный шёпот пробежал стылой волной по массе собравшихся:
– Начальник райотдела Мохов прибыл! Из дома привезли! В выходной! Теперь держитесь – всем влетит… Ох, и лют, ох, и строг…
Потеряв интерес к дальнейшим вполне предсказуемым событиям, москвичка повернулась к всхлипывающей сухими рыданиями Ирине, сквозь толпу людей ласково повела на улицу – на ухо Боря прошептал, что привёл маму пострадавшей, ждёт за воротами.
Передав подругу с рук на руки родительнице, пообещав на днях навестить, попрощалась и вернулась к банде в танцевальный круг.
…Там уже всё закончилось.
Начальник милиции, спокойно выслушав председателя сельсовета, негромко беседовал с притихшей, стоящей с заискивающей улыбкой мамой Веника, и что-то строго ей выговаривал, смотря колючим, жёстким, непримиримым и осуждающим взглядом.
«Не повезло Васильевым в этот роковой вечер: тайна не только открылась, но и ударила по престижу всей семьи! Мало того, теперь их сына повесткой вызвали в районное отделение милиции, явно не для вручения похвальной грамоты! – Мари радовалась до слёз. – Теперь мою Иришку не забьют насмерть втихаря, не смогут потом сказать, что сама на себя руки наложила! Отныне спокойна за её судьбу!»
Друзья обрадовались!
«Довольно плохих новостей! И так уже многих пришлось похоронить, со многими попрощаться навсегда.
Танцуя, тихо разговаривая о происшедшем, каждый надеялся, что подобного не повториться никогда.
– Хочется только счастливых и радостных дней и известий. Очень».
Когда их отпуска закончатся, и они разъедутся, возможно, навсегда из села, не будут больше так переживать и со страхом читать письма родных и друзей, страшась узнать из них жуткую весть о печальной судьбе несчастной однокашки – Иринки Козловой (в девичестве). Отныне хотели только радостных и волнующих новостей. Очень надеялись на это. Всем сердцем.
Февраль, 2014 г. По мотивам романа «История одной свадьбы».
Фото из личного архива. Сельский Летний клуб. 70-е г. Казахстан, Мерке.
http://www.proza.ru/2014/02/19/1685