Пьеса в двух действиях
"Люди забираются в скорые поезда, но они сами не понимают, чего они ищут, - сказал Маленький принц, - поэтому они не знают покоя, бросаются то в одну сторону, а то в другую и всё напрасно. Глаза слепы. Искать надо сердцем" (Антуан де Сент-Экзюпери).
Действующие лица:
Людмила – хозяйка квартиры, 60 лет
Тома, Наташа – молодые девушки, снимающие комнату у Людмилы
Люся, Итебора – подруги, соседки Людмилы, примерно того же возраста
Никита – молодой человек, 24 года
Коля – молодой человек, 21 год
Американец
Юля – молодая девушка, знакомая Томы
Действие происходит в г. Нью-Йорке, в небольшой квартире на Брайтон-бич.
Действие первое
Большая комната, выполняющая функцию гостиной, спальни и кухни. В углу комнаты – стол, швейная машина. На стене у окна – зеркало. На крохотном подоконнике пара горшков с цветами. Вдоль стены – диван. В другом углу комнаты – кровать, закрытая китайской ширмой. В третьем углу телевизор, рядом – кресло. Посередине комнаты – журнальный столик, и ближе к выходу – два кухонных шкафчика, газовая плита и стол с двумя стульями. На столе – ноутбук, газеты, пиалы с едой, накрытые полотенцем. В прихожей стоит холодильник, на нем – разные коробки с крупами, сухими завтраками и консервные банки; видно встроенный шкаф, шифоньер, зеркало в полный рост и велосипед, ближе к входной двери.
Утро. За швейной машинкой сидит Людмила. В очках, увлеченно работает. В комнату входит Тома и начинает готовить завтрак.
ТОМА. Доброе утро. (Хлопает дверцей холодильника и ставит чайник.)
ЛЮДМИЛА. Здравствуй! (Бросает быстрый взгляд в ее сторону и продолжает шить.)
ТОМА. Что по телевизору?
ЛЮДМИЛА. Ой, не знаю. Всегда включаю его, а он и разговаривает себе. Иногда что-нибудь посмотрю, а так и не обращаю внимания. У вас-то в комнате всё установили? Русские каналы ловят?
ТОМА. Да, Наташа смотрит какие-то передачи, а я не смотрю – сижу в интернете. (Улыбается, потягивается.) Что у вас нового?
ЛЮДМИЛА. Да всё так же. Помаленьку. Сегодня опять на океан в шесть утра с Люсей сходили. Поплавали, зарядку сделали. Хорошо себя после этого чувствуешь! Потом сразу к внукам поехала, в школу их отвела. Домой пешком пришла, прогулялась, да и два доллара сэкономила. Вон, фрукты купила. (Кивнула на стол.)
ТОМА. Ну вы молодец! А я только проснулась. (Наливает чай, делает сэндвич.)
ЛЮДМИЛА. Не работаешь сегодня опять? На кассе своей?
ТОМА. Нет, выходной. Очередной. В дождь автомойка закрыта, а сегодня дождь прогнозируют.
ЛЮДМИЛА. Так нет ведь дождя! (Глянула в окно.) Пасмурно было, но дождем не пахло, когда я на улице была.
ТОМА. Ну не знаю! Мне босс утром позвонил и сказал, что отбой. Может, сам там справляется? Кто его знает! (Берет тарелку с сэндвичем, кофе и уходит к себе в комнату. Сразу же возвращается за молоком.)
ЛЮДМИЛА. А почему на другую работу не хочешь устроиться?
ТОМА. (Отвечает не сразу. С молоком останавливается на пороге.) А куда? Везде разрешение на работу нужно, а у меня нет. И виза просрочена. Это еще хорошо, что меня туда взяли.
ЛЮДМИЛА. Да уж, хорошо. Как же! Итак работаешь за гроши, так еще и работа непредсказуемая, непостоянная, зависящая от погодных условий. Нынче вообще лето дождливое, да и весь год такой... Работа у тебя такая хитрая! И есть она, и нет ее. Держит тебя и не отпускает. Ты же английский знаешь, девчонка вроде неглупая, запросто можно работу найти получше. Ты просто не искала!
ТОМА. Искала я! По объявлениям звонила, по ресторанам-магазинам ходила, спрашивала, анкеты заполняла. Безрезультатно.
ЛЮДМИЛА. А! (Махнула рукой.) Мало ходила. Вон, Виолетта у меня жила, комнату до вас снимала, работала в русском ресторане. Всё, что от нее требовалось, – это клиентов на входе встречать, провожать их до столиков и заказы принимать, а потом рассчитывать. Проще простого! Двенадцать долларов в час получала. Работала несколько дней в неделю, и ей этого хватало. В остальное время – пожалуйста, на вторую работу устраивайся или учись.
ТОМА. Так она и устроилась, потому что у нее разрешение на работу было!
ЛЮДМИЛА. А, ну тебя! (Отворачивается и вновь принимается за шитье.)
Тома ничего не говорит, уходит к себе в комнату.
Звонок в дверь.
ЛЮДМИЛА. Я никого не жду! (Громко.)
ТОМА. Я тоже! Ладно, сейчас посмотрю! (Бежит, смотрит в глазок, открывает дверь.) Никита?! Ты что здесь делаешь?
НИКИТА. (Входит в квартиру.) Привет! У меня сейчас брейк полтора часа. Решил к вам зайти. Наташка где? На учебе?
ТОМА. Да, на учебе.
НИКИТА. Я на Брайтон-базар зашел по пути, поесть купил готовенького. Ну что? Пошли чай пить?
ТОМА. А почему не предупредил, что придешь? Ты же знаешь… (Пытается говорить тише, чтобы Людмила не услышала.) Она не любит, чтобы…
ЛЮДМИЛА. Ну?! Кто это к вам? (Подходит к прихожей, смотрит на Никиту.)
НИКИТА. Добрый день!
ТОМА. Да это Никита забежал. У него перерыв сейчас. Он тут, в ресторане, недалеко работает.
НИКИТА. (Томе.) Не предупредил, потому что телефон сел. (Подает ей пакет с едой, разувается.)
Идет вслед за Томой в другую комнату. Людмила провожает их недовольным взглядом.
ЛЮДМИЛА. Ходят тут всякие…
Звонок в дверь. Затем нетерпеливый стук. Людмила подходит к двери, открывает. Врывается Люся и прямиком направляется в большую комнату.
ЛЮСЯ. Что я тебе расскажу! Чем занимаешься? (Смотрит в сторону швейной машинки.) А, вижу-вижу. Девочки дома? Обед еще не готовишь? (Не нуждается в ответе, говорит беспрерывно.) За окном такая мерзкая погода сейчас! Сходила, овощей купила. (Кладет на стол качан капусты и небольшой пакет.) И консервы принесла, я их не ем, старуха тоже. Бери! Если не надо, девчонкам отдашь. Пусть едят. Здесь тунец, груша консервированная, бобы, горох… Сами, в общем, разберетесь…Там на девятом Брайтоне опять распродажа, три такенных качана (изображает в воздухе качан намного больше размером, чем тот, что только что принесла) за один доллар! Что добру пропадать! Вот, тебе тоже принесла. (Падает на диван, удобно располагается). Как твоя бабка? Помягче не стала? Не ворчит по пустякам и без?
ЛЮДМИЛА. Ну… как тебе сказать… (неохотно) всё равно получше, полегче с ней сейчас. Привыкаешь ведь! И я к ней, и она ко мне. Хоматенды – это, конечно, такая работа… (вздыхает). Мне-то еще с моей бабкой повезло! (Садится в кресло.) Ей восемьдесят, но она молодец, сама еще за собой следит. Мне ее мыть не надо, штаны подтягивать, одевать не надо. Я к ней прихожу, чтобы убраться, да приготовить что-нибудь поесть. Она всегда сама отзванивается в агентство, что я пришла, что всё хорошо. Иногда, если я не могу вовремя прийти, так она даже выручает, звонит им и говорит, что я уже пришла. И денежка мне тикает, и нервы спокойные. С этой медсестрой только иногда волнение…
ЛЮСЯ. Что? Приходит без предупреждения? (С участием.)
ЛЮДМИЛА. Бывает, что предупреждает, да за несколько часов. Когда, например, бабка отпустила меня уже давно. Вот и беги обратно! Благо, что она еще недалеко живет, а так представь ехать к ней опять туда-сюда прокататься, пять долларов на дорогу истратить.
ЛЮСЯ. И не говори! Ужас один! (Качает головой).
ЛЮДМИЛА. Тебе-то ладно! Тебе вообще никуда бежать не надо! Ты прямо со своей бабкой живешь, всё под рукой!
ЛЮСЯ. Я тебя прошу! (Восклицает.) Да лучше бы я с ней не жила! Это же кошмар один. Двадцать четыре часа в сутки с ней и с ней. Это ж свихнуться можно! Люда, я тебя прошу… завидовать нечему.
ЛЮДМИЛА. Вот те раз! (Всплескивает руками.) Кто завидует-то! Я просто говорю, что в этом есть плюсы.
ЛЮСЯ. Ну не знаю (спокойнее). Деньги, конечно, платят. Да мне что толку! Вот этот ненасытный дед, баран такой, все деньги из меня тянет. Уж не знаю, зачем я этот брак фиктивный затеяла (качает головой, смотрит в пол).
ЛЮДМИЛА. Что?! Опять? Вчера приходил? (Садится на край кресла. С любопытством смотрит на Люсю.)
ЛЮСЯ. Да, сказал, что сегодня приедет, чтобы я ему несколько сотен дала. Сил моих нет! Сколько тысяч ушло на ветер! Сколько жизни! (Закрывает лицо ладонями, трет виски.)
Молчание несколько секунд.
- Захотела на свою голову гражданство это получить… (Смотрит на Людмилу.) И не знаю, что мне делать уже! Этот муженек… Он же мне ничего не оставляет. Я как в ловушке, понимаешь? (Вдруг начинает говорить с энтузиазмом, напором, горячо.) Мне назад уже ходу нет, потому что я уже внутри этого процесса. Столько всего пройдено, столько денег выплачено, столько слез пролито… уже саму себя жалко остановить, потому что слишком много времени я за эту цель отдала. Сейчас вот думаю, а зачем? Одна мысль, чтобы поскорее всё это закончилось, да чтобы пенсии дождаться этой американской. А так…
ЛЮДМИЛА. И не говори… скорее бы. Ну ничего, пять годиков – и начнем получать… (Думает о чем-то своем.)
ЛЮСЯ. Скоро опять это интервью…. Слушай! А девчонки-то дома? Мне надо, чтоб они меня английскому научили. Всё же на английском надо отвечать.
ЛЮДМИЛА. А ты как со своим общаешься-то? (Удивленно.)
ЛЮСЯ. Так он ведь греческий знает, а этот язык как мой родной. Забыла что ли, что я двадцать лет в Греции жила?
ЛЮДМИЛА. Нет конечно, нет! Просто я не знала, что этот… Твой. Тоже… Того…
ЛЮСЯ. Чего?! Ты мне чаю лучше налей! (Встает, прохаживается по комнате.)
Людмила идет наливать чай. Убирает полотенце с пиалок. Там лежат круассаны, сладости.
У него еще мои вещи остались в Квинсе. Нужно всё забрать. Да всё не знаю, когда. Там же куча моих вещей! Здесь у меня и нет почти ничего. А там и мебель, и вещи разные, и одежда. Всё там! ( Рассматривает фотографии на стене.)
ЛЮДМИЛА. Так в чем проблема? Возьми такси, забери всё.
ЛЮСЯ. А здесь куда ставить? Ай, ладно. Позже с этим разберусь! (Садится за стол.)
Звонок в дверь. Людмила идет открывать. Люся вслед за ней. Заглядывает в прихожую.
ЛЮДМИЛА. Итебора, ты? Проходи.
ИТЕБОРА. А, ты с Люсей. Привет! В общем, кому надо… я сегодня памперсы надыбала. За «спасибо» раздаю.
ЛЮСЯ. О! Мне надо! Мне очень надо! У меня эта старуха безостановочно… только представьте… я уже замаялась за ней стирать. Деньги на эти штуки не дают. Не из своего же кармана покупать. А вам выдали что ли?
ИТЕБОРА. Да, сегодня утром. Пойдем тогда ко мне поднимемся на четвертый! Дам тебе несколько пачек.
ЛЮСЯ. Вот замечательно! А тебе, Людок, нужно?
ЛЮДМИЛА. Мне?! (удивленно).
ЛЮСЯ. Не тебе. Старухе твоей?
ЛЮДМИЛА. Не нужно.
ЛЮСЯ. Ладно, сейчас вернусь! Сахар не забудь положить!
ИТЕБОРА. Я к тебе тоже попозже загляну.
Уходят.
Людмила закрывает дверь.
ТОМА. Ой, подождите! Можете не закрывать дверь… Никита уходит. (Выходит в прихожую, вслед за ней Никита.)
Людмила ничего не говорит, уходит в комнату.
- Ладно, тогда. До вечера! Не забудь Коле позвонить, предупредить, что мы сегодня славливаемся в «Кибире». Без отговорок, окей? Скажи, что мы ничего не знаем, пусть не сочиняет, что он занят.
НИКИТА. Да, конечно. А ты Наташе скажи. (Надевает обувь.)
ТОМА. Так она скоро придет с учебы.
НИКИТА. Ну да. Ладно, закрывайся. (Уходит.)
ЛЮДМИЛА. Тома! Подойди сюда! (Громко.)
ТОМА. Да, Людмила. Что такое? (Заходит в комнату.)
ЛЮДМИЛА. Тома, вы мне в этом месяце пораньше оплатите проживание, хорошо? А то я с карточки снимать не хочу, а наличных нет. Послезавтра, ладно?
ТОМА. (Не сразу.) Хорошо. Я передам…
ЛЮДМИЛА. Передай Наташе (одновременно).
ТОМА. Конечно! Ладно, я пойду. Фильм интересный смотрю.
ЛЮДМИЛА. Да, да. А я сейчас ухожу. У меня кейс. Бабуле нужно идти что-нибудь приготовить.
ТОМА. Перешили уже пиджак?
ЛЮДМИЛА. Нет еще. Вечером доделаю. Завтра клиент придет забирать.
ТОМА. Ммм, понятно. Ну ладно, счастливо! (Уходит в свою комнату.)
Людмила быстро собирается. Поправляет прическу перед зеркалом, красит губы, пудрит лицо. Идет в прихожую.
Я закрою! (Выходит и закрывает дверь за Людмилой.)
Идет в комнату к Людмиле. Наливает себе кофе. Берет со стола конфету и кладет в рот. Присаживается за стол.
Нетерпеливый стук в дверь. Тома тихонько подскакивает на месте. Идет в прихожую.
Открывает дверь.
Вбегает Люся.
ЛЮСЯ. Люда ушла уже? (Не дожидаясь ответа, идет в комнату.) Ушла, значит. Ладно, тебе рыба красная нужна? Тут у знакомой родственник на рыбном заводе иногда бывает и дешево икру, рыбу продает. Всё свежее! Объеденье! Я всегда с Людкой покупаю. Сегодня, вон, тоже взяла, да много как-то. Я столько не съем. По привычке нахватала, а есть-то не хочется, так, только кусочек в охотку. Давай пополам, а? На десять долларов я тебе отрежу? Посмотри, какая рыбка! (Нюхает и подносит к лицу Томы.) Как пахнет! Упасть можно!
ТОМА. Это от вас можно упасть… (тихо). Я обожаю рыбу! (Торопливо, громче) Едим мы ее только редко.
ЛЮСЯ. Давай, сама нарезай. Поровну только. Какая огромная рыбина! Ну, ты посмотри только…
Тома берет доску, нож и начинает резать.
ЛЮСЯ. Давай сразу в контейнеры наложим ее. Да ты чисти сразу! Что время зря терять?! Параллельно почисти и нарежь на небольшие кусочки. Сейчас я баночки принесу… (Уходит. Громко хлопает дверью в прихожей.)
Тома нарезает и оставляет всё на доске. Моет руки.
ТОМА. Так, десятка, десятка… (Уходит в свою комнату за деньгами.)
ЛЮСЯ. А вот и контейнеры! Где у нас рыбка? (Идет в комнату.)
ТОМА. Там, на дощечке!
Появляется. Кладет на стол деньги. Люся наполняет баночки.
ЛЮСЯ. Вот красота-то какая! (Любуется.) Я тебе тоже принесла, давай, накладывай себе и в холодильник.
ТОМА. Спасибо. Да, конечно.
ЛЮСЯ. Пожалуйста, пожалуйста! (Съедает один кусочек, облизывает пальцы.) Ой, я же хотела тебя попросить! Томочка, ты английский ведь знаешь?
ТОМА. Ну да. Разговорный у меня неплохой. (Нехотя.)
ЛЮСЯ. Научи меня, а? Мне очень нужно. Давно собиралась начать говорить, да всё как-то не получается. Сама знаешь, у нас здесь район… одним словом, Брайтон! Все только по-русски говорят, везде всё на русском. Ну, какая тут практика! Здесь нужно ехать куда-нибудь, чтобы американцев найти. Муж у меня этот… так мы с ним только по-гречески. Какой нам интерес по-английски чирикать, если греческий есть?! Я тебе буду платить. Не обижу тебя. Сколько-нибудь в час-то буду давать. (Берет со стола десять долларов и кладет к себе в карман. Садится за стол.)
ТОМА. Ладно. Если время будет, то всегда помогу вам. Но я, конечно, не профессионал, так что как смогу объяснить, так объясню. Попробую. (Прислоняется к раковине, берет кофе, пьет.)
ЛЮСЯ. Спасибо, Томочка. А как твой американец?
ТОМА. Какой такой американец? (Удивленно, настороженно.)
ЛЮСЯ. Ну ухажер-то.
ТОМА. А, Наташкин? Ничего, бегает всё за ней, ухаживает. Вон, спонсором ее стал в колледже. Там же как?! Просто так никуда на учебу не поступишь, надо, чтобы за тебя кто-нибудь ручался, гражданин страны, письма чтобы с работы принес, доходы свои указал. Без этого никак. Вот он и помогает ей, думает, что она его за это полюбит.
ЛЮСЯ. А она?
ТОМА. А что она? Ничего. Общается пока с ним. Но ведь нехотя, сами поймите. Не нравится он ей. Но человек вроде неплохой.
ЛЮСЯ. Ну вообще… дуры вы, дуры! Люди хорошие попадаются, а они еще носами воротят! Жениться он ей предлагал?
ТОМА. Звал, вроде бы. Так ведь он ей и не парень даже! Не хочет она с ним встречаться. Просто других кандидатов нет, вот и не послала его куда подальше. К тому же он ей помогает. Вон, и вступительный взнос ей тогда оплатил, и даже учебу. Пускай его! Раз помочь хочет…
ЛЮСЯ. Слов у меня нет. Ладно, поговорю с Наташкой потом. Нет, ну…(Вдруг возбужденно, повысив тон.) Да какая разница-то! Нравится, не нравится?! Что прямо как дети-то?! Замуж нужно выходить, за первую возможность цепляться, раз уж гражданство у него есть, да тем более, если парень неплохой, если деньги зарабатывает. Здесь не до любви! В Америке без бумажки ты… сама знаешь, кто. Ни тебе работы хорошей не будет, ни обучения, ни признания, ничего! А так, замуж выйдешь, через полгода у тебя гринкарта, а через пару годиков – гражданство. А там и разведешься с ним, да и всё. Время-то оно, знаешь, как быстро летит. Два года и бац! Ты уже на всё имеешь право. Чем не красота? Чем не мечта? Главное, детей не заводить. Проблем будет меньше. А вы тут время и молодость растрачиваете на всяких непонятных, кто сами-то здесь нули без палочки.
ТОМА. Зачем вы мне всё это говорите? Наташке вон расскажете. Я вообще никогда замуж не выйду.
ЛЮСЯ. Хм! (Смеется.) Никогда?!
ТОМА. Да, никогда. (Спокойно.) Не для меня это. И детей не хочу. Не могу я с ними ладить. Не люблю.
ЛЮСЯ. Как же так?! Ничего, посмотрим, что через пару лет говорить на этот счет будешь. Если уже замуж не выйдешь (улыбается).
ТОМА. Ничего не изменится.
ЛЮСЯ. А как ты здесь обосноваться без этого решила?
ТОМА. А очень просто. Я ведь политическое убежище оформляю. И есть на то, на самом деле, весомые причины. Всё получится, нужно только время и деньги. Адвокату я каждую неделю денежку отношу.
Люся молчит. Видно, что она не знает, что ответить.
ЛЮСЯ. А с молодым человеком что? Встречаешься с кем?
ТОМА. Да не могу я найти человека, с которым хотела бы встречаться! (Немного нервничая. Ей этот разговор не совсем приятен.) Мне нравятся необычные мальчики. Знаете, такие интересные, патлатые. С длинными волосами. Здесь, у нас, в этом районе я еще ни одного не видела. Да и где можно с кем-нибудь познакомиться? Обычно знакомятся на вечеринках, в компании друзей, на работе, на учебе. А мне где познакомиться?! На учебе? Я не учусь. На работе? Так там такой райончик, что машины приезжают мыть одни афроамериканцы, а я такой типаж не люблю. В компании друзей? У меня друзья-то, сами знаете, только Наташа, Никита и Коля. И все мы друг у друга друзья. Одиночки вот такие. Потому что все приехали сюда в одного, без знакомых. Это еще хорошо, что мы как-то познакомились и дружим нормально, а так бы вообще не знаю, что бы было. На вечеринки не хожу, все деньги на квартиру, адвокату и на поесть-одеться уходят. Вот и всё. Такие вот пирожки с котятами.
ЛЮСЯ. Ну не знаю. Неужели молодая девушка найти себе никого не может? (Удивленно, задумчиво.) Тут старики по тридцать раз женятся-переженятся! Просто ты сама ничего не хочешь, вот и получается так. Ну ладно! Какие твои годы! Всё еще будет, Томочка. Сколько тебе лет-то кстати?
ТОМА. Двадцать один.
ЛЮСЯ. Ну вот! (Усмехается.) Трагедия! (Ставит локоть на стол и, не заметив находящегося там стакана с чаем, опрокидывает его. Чай заливает клавиатуру ноутбука, газеты, стопкой лежащие на столе.)
ТОМА. Люся! Что вы наделали! (Берет ноутбук, переворачивает его, начинает трясти, избавляя от жидкости.) Возьмите тряпку! Вон она! Скорее! Вытирайте стол!
ЛЮСЯ. Да, да. Как же так?! (Вытирает, убирает бумаги.)
ТОМА. Я пойду, принесу фен. (Возвращается с феном, сушит клавиатуру.)
Люся что-то беспорядочно переставляет с места на место на столе, выжимает тряпку, снова протирает стол.)
Что теперь делать?!
ЛЮСЯ. А что такое?!
ТОМА. Как что такое?! Компьютер вообще может перестать работать! Соприкосновение с водой категорически запрещено для техники. Что теперь скажем Людмиле?
ЛЮСЯ. А зачем говорить? Всё хорошо. Мы ничего не знаем, ничего не трогали.
ТОМА. Вы серьезно?! Мы тут всё переворошили. Здесь был порядок. Людмила всегда помнит и знает, как у нее что лежит. Мне ведь достанется за всё это! Вот где лежала эта бумажка? (Поднимает листок.) Она не здесь лежала, а где-то в другом месте! А эта газета? (Показывает на газету.) Поверх нее что-то было, это точно. Нам никогда не вернуть всё в прежнее состояние…(Сокрушаясь.)
ЛЮСЯ. А какие проблемы? Скажешь, что я зашла, ждала ее, чай вон свой выпила, который она мне налила. Густой, с сахаром. Ну и что если я тут похозяйничала?!
ТОМА. Не выйдет. И не спасет. (Долгим взглядом смотрит на Люсю.) Дело в том, что Людмила не любит, когда мы кого-нибудь впускаем в дом. Ее нет – всё! Значит, и вас для неё нет и не должно здесь быть! И к нам она не любит, когда кто-нибудь приходит. Поэтому к нам никто не приходит. Сегодня Никита впервые ко мне с Наташей в комнату прошел, так я же знаю, что она недовольна была. Потому что она здесь хозяйка! И вас она тоже не всегда рада видеть. Иногда просто не открывает вам дверь. Вы как будто вездесущая, или будто вы здесь тоже живете, в этой квартире.
Люся делает шаг назад и натыкается на журнальный столик. Крышка от стола с грохотом падает на пол.
Тома молча, выразительным взглядом смотрит на Люсю и подходит к столу. Пытается его починить.
ТОМА. Как это случилось? Эта крышка никак не хочет встать на место. Ума не приложу…
Люся тоже пытается наладить, но ничего не выходит.
- Люся, просто идите домой, хорошо? (На тон потише.) Пока еще чего-нибудь не сломали.
ЛЮСЯ. (Не сразу.) Да, я пойду. Но я всё объясню Люде. (Уходит.)
Неожиданно возвращается.
- Знаешь что, Тома?! Вы просто жильцы, а не кто-то из ее подопечных, детей или еще что-нибудь в этом роде. Она что вас, воспитывает? Вы сами себе хозяева и должны знать это. Снимаете комнату, платите деньги и всё! Она вас никаким боком не должна касаться. Не имеет права. Что она? Семьсот долларов от вас имеет и путь сидит себе радехонька, не рыпается. Да ты знаешь, как она жила до того, как комнату стала сдавать?! Каждую копеечку считала, концы с концами еле сводила. Она же сейчас благодаря вам бесплатно почти здесь живет. Ей эту квартиру за восемьсот долларов сдают и только с вас обеих она семьсот имеет.
ТОМА. Как за восемьсот?! (ошарашено)
ЛЮСЯ. А вот так, восемьсот. А ты что думала?
ТОМА. Я думала, больше. Мы хотели квартиру с ребятами снять. Так везде полторы, две просят…
ЛЮСЯ. Это сейчас так ценники поднялись, а до этого по-другому было. Здесь же такое право есть, по какой цене снял жилье, такую же цену и продолжаешь платить, неважно, сколько времени прошло, и какие изменения наступили. Вот она, по какой цене сняла квартиру, такие же деньги и выплачивает, а вам сдает комнату по новой цене, по реальной. Везде так комнаты и стоят. Может, конечно, дешевле и есть, да не про вашу честь. (Немного помолчав.) Не должна она себя так вести. А что это такое? После семи нельзя готовить…
ТОМА. Это потому что у нее комната с кухней смежены, и все запахи остаются, а она ведь и спит в этой комнате.
ЛЮСЯ. И что? Вы поэтому голодные сидеть должны? Вон, ко мне приходите готовить, если не успели. Проветривать вас постоянно заставляет. Не хотите – не делайте!
ТОМА. Так ведь и мы о чем! Она ведь не разрешает. Мы-то что сделать можем?! Нам даже белье сушить на ее веревках нельзя. Всё по комнате развешиваем, на стульях да на шкафах. И окно снизу нам открывать нельзя, только верхнюю форточку, потому что, как она говорит, с улицы прохожие иногда мышей могут закинуть или еще какую-нибудь гадость…
Дверь ключом открывает Людмила. Заходит, проходит в комнату.
ЛЮДМИЛА. Люся? (Удивленно приподнимает бровь и смотрит то на Люсю, то на Тому.)
ТОМА. Здрасти! Ой, у меня, кажется, телефон звонит… я сейчас! (Торопливо уходит.)
Людмила и Люся провожают ее взглядом.
ЛЮСЯ. Люда, я тут чай пришла допить. Помнишь, ты налила? И нечаянно как-то стол задела, а крышка от него отвалилась. И бумаги тут твои попереставляла с места на место. Вон, газетку почитала. Я (Ухмыляется, ведет себя неестественно.)
ЛЮДМИЛА. Ммм, ясно. Ничего страшного, стол уже был сломан. Что пишут?
ЛЮСЯ. Что пишут? (Не понимая.)
ЛЮДМИЛА. В газетке что пишут? (Подходит к швейной машинке, берет пиджак, оставленный висеть на спинке стула, рассматривает.)
ЛЮСЯ. Всё как всегда.
Слышится какая-то возня в коридоре. Затем открывается дверь и, гремя ключами, входит Наташа. Она красива, женственна. Одета стильно и выглядит очень представительно. В руках у нее огромное завернутое в пакет блюдо, на плече сумка, из которой торчит несколько больших тетрадей.
НАТАША. Всех приветствую, всем рада! (Заглядывает в комнату к Людмиле.) Здрасти.
ЛЮСЯ. Привет, привет! Что это у тебя в руках?
НАТАША. Суши. Ждала невыносимо долго, пока эти товарищи мне всё приготовят и упакуют. Есть хочу, не могу! А вы будете? Угостить? Я всяких разных набрала.
ЛЮДМИЛА. Нет, спасибо. Я не любитель таких блюд.
ЛЮСЯ. Я тоже не буду. А где это тебе приготовили?
НАТАША. Да здесь, на первом Брайтоне, небольшой суши-бар. Ладно, пойду к себе. (Улыбается, убегает.)
ЛЮДМИЛА. Вот, молодежь! Деньги копить – не копят, а тратить – мастера!
ЛЮСЯ. А что такого? Могут себе люди изредка поесть позволить. Работают, учатся, чего еще надо?!
ЛЮДМИЛА. Работают, учатся… а за душой ни гроша. Люди впроголодь живут, да о будущем думают, а они только настоящим довольны.
ЛЮСЯ. А тебе-то что? Молодые, пусть живут, делают, что хотят. Главное, что на всякую ерунду деньги не спускают.
ЛЮДМИЛА. Да я ничего не говорю, просто я бы на их месте по-другому своим бюджетом управляла.
ЛЮСЯ. Так ты и не на их месте! И зачем чужие деньги считать, не пойму. Сама же им дома готовить запрещаешь.
ЛЮДМИЛА. Я?! Запрещаю?! Да пусть себе варят, сколько хотят, лишь бы проветривали за собой, да не после семи, а то спать после них невозможно.
ЛЮСЯ. А где же им успевать? Они же допоздна работают.
ЛЮДМИЛА. Так не всегда же они допоздна работают, дорогая моя. Когда и целыми днями дома сидят у себя в комнате, потом после обеда спохватываются и начинают что-то за плитой соображать. Вот против чего я. Они же не одни здесь! Это моя территория, между прочим, а они когда хотят приходят сюда. А мне это и спальня, и всё на свете. Никогда себя спокойно и свободно не чувствую.
ЛЮСЯ. Ну и не сдавала бы тогда комнату никому! (Неожиданно громко кричит и сразу замолкает.)
Звонок в дверь.
НАТАША. Это ко мне! (Кричит и бежит открывать входную дверь.)
На пороге появляется американец. Он заходит с букетом цветов, подает их Наташе.
АМЕРИКАНЕЦ. Hi! How are you doing? (Улыбается, обращается к Людмиле и Люсе.)
ЛЮСЯ. Хай! Хай! Гуд, гуд. (Тоже улыбается. Видно, что она обрадована.)
ЛЮДМИЛА. Здрасте.
НАТАША. Such a beautiful flowers! Thanks a lot! (Идет в комнату и наливает воды в вазу Людмилы, ставит туда цветы.)
Можно ведь, да? (Оборачивается, спрашивает у Людмилы, показывая на вазу.)
ЛЮДМИЛА. Да, да! Конечно. Это мне девочка одна подарила, жила до вас. Да ты скажи своему другу, чтобы проходил.
НАТАША. А к вам сюда можно?
ЛЮДМИЛА. Да, пусть проходит! Познакомимся с ним. Такой приятный!
Наташа зовет молодого человека. Он проходит. По его движениям заметно, что он немного растерялся. Его садят на диван. Люся присаживается рядом, а Людмила устраивается на кресле. Наташа достает кастрюльку из холодильника и ставит разогреться на плиту. Занимается чаем.
ЛЮСЯ. Ну, как день прошел? Что делали? (Улыбается.)
НАТАША. (Переводит.) She asks you what you was doing today?
АМЕРИКАНЕЦ. Nothing special. I was working.
НАТАША. Ничего особенного. Он работал.
ЛЮСЯ. А кем?
НАТАША. Он – инженер.
ЛЮДМИЛА. Лучше спроси, как его зовут, в первую очередь. И сама представься, а то начнешь сейчас вопросами закидывать. Еще и про зарплату спроси.
НАТАША. В таком случае я буду знать, что переводить. (Смеется.)
Женщины тоже начинают смеяться. Американец смотрит на них и тоже улыбается.
- They ask you about your name. They are forgot to ask you before. That why they are laughing now.
АМЕРИКАНЕЦ. My name is Luis. (Улыбается.)
НАТАША. Его зовут Луис. Он родом из Испании.
ЛЮСЯ. Ясненько. А меня зовут Люся. А это Людмила. (Показывает на нее, широко улыбается.) Хозяйка квартиры.
НАТАША. Да он понял. Ладно, я его накормлю сейчас. Вы сами-то чай пить будете?
ЛЮДМИЛА. Мы потом. Ты его напои.
Наташа приглашает гостя за стол.
НАТАША. Я рагу вчера делала из овощей с мясом. Сейчас угощу его. (Накладывает в тарелку, ставит перед ним.)
АМЕРИКАНЕЦ. What is it? (Рассматривает содержимое тарелки. ) But I can not eat the meet on Thursdays. Sorry, it`s looks really very delicious, but I can not. Next time.
НАТАША. Oh really? Sorry, I didn`t know that. Ok, maybe you would like to get some salad?
АМЕРИКАНЕЦ. Don`t worry! I`m good.
НАТАША. Come on! Are you serious?
АМЕРИКАНЕЦ.Yes, I`m fine.
НАТАША. Он не ест ничего мясного по четвергам, так что любезно отказывается от моего рагу. Даже салат не хочет есть.
ЛЮДМИЛА. Конечно, засмущали парня. Сидим тут и смотрим, как он есть будет. У кого угодно аппетит пропадет.
НАТАША. Would you like to drink something?
АМЕРИКАНЕЦ. No. Thanks.
НАТАША. И пить не хочет ничего.
ЛЮСЯ. Ладно, пойду я, девочки. У меня там старуха голодная сидит. Кормить ее надо, да и вообще дел по горло. Гуд бай, Луис! Наташа – вери найс герл! Вери найс! (Гладит Наташу по плечу и показывает большой палец руки вверх.)
В дверях задерживается.
- Вери найс! Гуд герл!
АМЕРИКАНЕЦ. I know. (Смеется). Bye-bye!
Люся уходит.
ЛЮДМИЛА. А мне нужно идти внуков из школы забирать. Ладно, пойду, пока не опоздала. (Подходит к зеркалу, поправляет прическу, берет сумку, прощается и уходит.)
Как только входная дверь закрывается, в комнате появляется Тома.
ТОМА. Хай, бро! (Достает из холодильника бутылку с газированной водой, пьет.) Наташ, Людмила просила передать, что за комнату ей нужно послезавтра заплатить. Ты как?
НАТАША. Послезавтра? А почему? Еще ведь не первое число. К тому же я бы все равно первого не смогла. Хотела попросить ее подождать числа до четвертого. У меня зарплата только на следующей неделе будет.
ТОМА. Наличные, понимаете ли, у нее закончились и жить не на что, а с карточки не хочется снимать… (Передразнивает Людмилу.)
НАТАША. И что теперь делать?
ТОМА. Я откуда знаю?! Тоже думаю, где денег достать. Вчера последние двести долларов адвокату отдала.
НАТАША. И что – вообще ни цента больше нет?
ТОМА. Ни цента. Зато вон, рыбы красной купила. (Кивает в сторону холодильника.)
НАТАША. Да, а я суши.
ТОМА. У тебя что – тоже ничего нет?
НАТАША. Ну да. Пятьдесят есть, а где еще триста взять?
Одновременно смотрят в сторону молчащего в сторонке американца.
ТОМА. Sorry. (Улыбается, извиняется.) It` s was a really important conversation. Попроси у него (Наташе). Должны же у него быть деньги.
НАТАША. Даже если и должны, обязан он что ли мне помогать?!
ТОМА. А что такого? Спроси! Попытка – не пытка. Ладно, я пойду. А ты попроси! (Направляется к выходу.) Пока я не попросила…
НАТАША. Уходи уже! (Замахивается на нее кухонным полотенцем.)
АМЕРИКАНЕЦ. What`s happened? (Встает, пытается обнять Наташу.)
Она слегка отстраняется от него. Молчит. Старается не смотреть на него.
- What`s going on? Tell me.
Наташа пытается что-то сказать, смотрит на него и опять замолкает.
- Just explain to me!
НАТАША. Окей, окей! (Ему.) Ммм, как же объяснить-то тебе?!
Американец с ожиданием смотрит на нее.
- I have a problem. Can you lend me some money?
АМЕРИКАНЕЦ. (Приподнимает одну бровь.) How much? For what?
НАТАША. Three hundred dollars. For my rent.
АМЕРИКАНЕЦ. Ok, no problem. When?
НАТАША. Today.
АМЕРИКАНЕЦ. Today?! (Удивленным тоном.)
Наташа кивает.
- Ok. My money on the card. I will go to get some.
НАТАША. Thank you! Should I go with you?
АМЕРИКАНЕЦ. No, that`s fine. I`m coming back soon.
НАТАША. Окей! (Закрывает дверь за ним.)
Возвращается в комнату.
ТОМА. Так, я не поняла! (Заглядывает к Наташе). Мы суши есть будем?
НАТАША. Ешь! Я сейчас не хочу.
ТОМА. Та-а-а-к… что произошло?
НАТАША. Абсолютно ничего. Просто неудобно как-то… Попросила у него триста долларов. Сказал, что сейчас принесет.
ТОМА. Штаны неудобно через голову надевать и спать на потолке – одеяло падает.
НАТАША. Томочка, я тебя прошу… (Устало).
Звонок в дверь.
ТОМА. Никита?! Давай, проходи!
НИКИТА. Всем привет! Чем занимаетесь?
НАТАША. Тебя ждем. Кушать будешь?
Никита проходит в комнату, моет руки, садится за стол.
- Рагу овощное есть с мясом, а на десерт суши. Ты как по четвергам к мясу относишься?
НИКИТА. В смысле как отношусь? Положительно. Ничего против не имею.
НАТАША. Вот и отлично! (Подает ему ту же тарелку, которую недавно предлагала американцу.) Салатика? Чайком побаловать?
НИКИТА. Не откажусь.
Наташа наливает чай, ставит на стол тарелку с салатом.
ТОМА. Никита!
НИКИТА. Да. Что такое?
Тома сидит на кресле и листает журнал.
ТОМА. (Немного помолчав.) Ты не мог бы мне занять триста долларов до следующих выходных? А лучше триста пятьдесят?
НИКИТА. Триста пятьдесят?! Тома, я даже пятьдесят не смогу. Ну откуда у меня сейчас деньги? На трех работах вкалываю, и ни на одной не выплачивают. Постоянные задержки с зарплатой. На основной пока объект не сдадим не платят. Авансы, бывает, хозяин дает, да я уже вложил те деньги, куда нужно было. Извини, конечно.
ТОМА. А на какие деньги тогда ты в бар хотел идти сегодня?
НИКИТА. Так мы же с Колей идем! А он мне денег должен. Как раз на один поход куда-нибудь. В прошлый раз я его угощал. Сегодня он будет.
ТОМА. Ясно всё с вами. И что тогда делать?!
НИКИТА. Спроси у Коли. Он сейчас вроде на другую работу устроился. Там платят неплохо. Поинтересуйся! Я думаю, выручит. (Доедает.) Ладно, девчонки, спасибо! Очень вкусно всё было. Я сгоняю за батарейками для фонарика на велосипед. Всё думал, что хотел сделать сегодня, и только сейчас вспомнил.
НАТАША. Давай, иди! И без батареек не возвращайся! (Смеется.)
НИКИТА. А то что?! Ладно, постараюсь… (улыбается, уходит.)
ТОМА. Ты как хочешь, а я ем суши. (Берет блюдце, уходит в другую комнату и возвращается с полным блюдцем. Ест руками.) Ммм… какая вкуснотища! С ума можно сойти… Обожаю! (Причмокивает, макает в соус, ест.)
Звонок в дверь.
НАТАША. Я открою! Это, наверное, Луис… И вообще, почему сразу в дверь звонят, а не в домофон?! А, ну правильно. Там ведь кто-то швабру поставил сверху, между дверным косяком и дверью… Коля?! Привет! Проходи, гостем будешь…
КОЛЯ. Привет! Звали меня сегодня на огонек? (Сразу проходит в комнату.)
Тома машет ему с набитым ртом. Он ей тоже машет в ответ.
НАТАША. Звали, звали. В «Кибир» решили идти.
КОЛЯ. Серьезно? А я думал, что мы у вас культурненько посидим. У меня же сейчас денег вообще нет. Устроился на новую работу, ничего еще не заработал. Опять всё времени требует.
Девушки переглянулись.
НАТАША. Да, ты был прав! Сидеть мы сегодня будем у нас. В «Кибир» и правда никто не идет.
ТОМА. А у кого мне тогда денег занять?! (Ставит тарелку в раковину. Вопросительно смотрит на Наташу.) Больше не у кого. Друзья только вы.
НАТАША. У тебя же еще какая-то знакомая была? Юля, кажется. Может, у нее спросишь? Попытка – не пытка.
Тома берет телефон и звонит Юле.
ТОМА. Алле, Юля, привет! Да, это Тома. Как дела? Слушай, ты сейчас где? Что, серьезно? Да у меня проблемка небольшая. Сможешь на две недели или на недельку триста долларов занять? За жилье платить нечем. Да? На каком? Конечно! Ладно, позвони, как будешь подходить. (После окончания разговора радостно смотрит на Колю с Наташей.) Она недалеко. На третьем Брайтоне. Сейчас подойдет.
НАТАША. Насчет денег-то что говорит? Займет?
ТОМА. Сказала, что постарается.
НАТАША. Что значит – постарается? В таких вопросах только два варианта ответов. Третьего не дано.
ТОМА. Не знаю, Наташа. Сейчас она придет и всё ясно станет.
У Томы звонит телефон. Она торопливо отвечает. Направляется в сторону коридора. Надевает кроссовки и выходит.
НАТАША. Наверняка Юля позвонила, попросила встретить.
КОЛЯ. Так мы сегодня будем сидеть или нет?
НАТАША. Будем. Сейчас только все соберемся для начала.
КОЛЯ. И кого ждем?
НАТАША. Как кого?! Сейчас Тома с Никитой вернутся. Еще не вечер…
КОЛЯ. Понятно… Наташ, можно я пока у вас там полежу, а? Спина болит, устал, ноги хочется вытянуть.
НАТАША. Конечно, иди ложись.
Коля уходит в другую комнату. Наташа смотрит на часы, берет в руки телефон.
Звонок в дверь. Идет, открывает. В квартиру входит американец.
АМЕРИКАНЕЦ. I got three hundred dollars for you. (Протягивает конверт.)
Наташа благодарит, принимает конверт.
You are welcome! Ok, I have to go.
НАТАША. Already?
АМЕРИКАНЕЦ. Yes. I`ll see you tomorrow, right?
НАТАША. Of course! Thank you very much!
Американец улыбается и уходит.
Наташа стоит несколько секунд, не двигаясь, с конвертом в руках.
Дверь открывается и появляются Тома и Юля.
ТОМА. Ты чего здесь? (Наташе.)
Наташа ничего не отвечает, просто машет конвертом.
- Понятненько. А чего такая кислая?
Молчание. Наташа уходит к себе в комнату.
Вдруг крик из комнаты девушек.
- Что стряслось? Наташа, ты что вопишь? (Бежит в комнату).
НАТАША. Ничего, просто забыла, что здесь Коля спит.
ТОМА. Ну ты, мать, даешь… А чего он тут расположился?
НАТАША. Решил вас подождать таким образом. Чего время-то зря терять, когда вздремнуть можно.
ТОМА. Ладно-ладно. Мы пока у Людмилы посидим. Она когда вернется?
НАТАША. Нескоро.
Юля и Тома проходят в комнату.
ТОМА. Ты уверена, что сможешь мне занять?
ЮЛЯ. Да, конечно. Натанчик всегда деньги при себе имеет. Всегда, сколько прошу, дает. Вон, видишь? (Показывает маникюр.) Сегодня побаловала себя.
ТОМА. Да-а, красиво… Ты чай пить будешь?
ЮЛЯ. Нет, спасибо. Я с подругой только что встречалась, мы с ней посидели тут недалеко, перекусили.
ТОМА. Редко же у тебя такие выходы встречаются.
ЮЛЯ. И не говори! Мой всегда не в восторге от моих встреч с подругами. Не знаю, почему. Сам ведь всё время свободен в этом отношении. Я не запрещаю ему видеться с друзьями. (Садится на диван.)
ТОМА. И как у вас всё развивается? По какому сценарию?
ЮЛЯ. (Без эмоций.) Всё ясно, как день. Он никогда не сможет жениться на мне.
ТОМА. Вы оба так в этом уверены?
ЮЛЯ. А как же?! Он – горский еврей, и его сознание полностью пропитано всеми присущими этому народу традициями. Я знакома с его мамой. Она все мне объяснила, и он мне об этом много чего говорил…
ТОМА. Ну так что? Что у вас происходит? Любите вы друг друга или что?!
ЮЛЯ. (Не сразу, вздыхает.) Не знаю… Или что!
Молчание какое-то время.
- Конечно, любим! Чего только у нас не было, через что только мы не прошли. Живу с ним уже чуть больше двух лет и не могу расстаться. Даже если хочу иногда всё бросить и начать новую жизнь. Не получается. Это ведь любовь, а не игра какая-нибудь…
ТОМА. Ну, раз любовь, так и любите друг друга на здоровье всю оставшуюся жизнь! Идите против устоев, против правил, но не против своей взаимности! Сколько можно страдать...
ЮЛЯ. А что, если только я страдаю?... (Вдруг резко, строго поднимает глаза.)
У Юли звонит телефон.
- Да, я тебе звонила. Я сейчас на Брайтоне, у Томы. Заедешь за мной?... Когда?... Отлично… Солнце, у меня вопрос к тебе… Не смог бы ты моей подруге три сотни занять на недельку? Ей очень нужно. (Милым, просящим тоном.)
Молчит. Слушает. Едва заметно кивает. Ну пожалуйста, солнце… (Вдруг резко изменившимся голосом) Ладно, ладно! Поняла! (бросает трубку).
ТОМА. Не сможет?
ЮЛЯ. (немного помолчав, виновато улыбнувшись взглянув на Тому). Ты уж извини. Я думала, он поможет.
ТОМА. Ничего, всё окей. Может, у него проблемы какие или еще что… Не бери в голову! Так он заедет за тобой?
ЮЛЯ. Да, минут через десять. А кто у вас там в комнате? Наташка почему-то кричала…
ТОМА. Да друг наш. Отрубился. Мы еще одного товарища ждем. Вот, хотели посидеть. Наташка суши купила…
ЮЛЯ. (игриво) Что? Парни ваши?
ТОМА. Да какие парни! Ты что?! Друзья наши закадычные.
ЮЛЯ. Что серьезно? Ну вы даете! Что с ними время терять?! Пошли бы лучше познакомились с кем-нибудь где-нибудь. Еще скажи, что у них денег нет… если друзья, так хотя бы при деньгах были, угощали бы… Нет, я не поняла! Так это вы их еще и сушами кормить будете?! Это слишком… Я просто в шоке от вас.
ТОМА. Юль…
ЮЛЯ. Я в шоке… Парень тебе нормальный нужен, а не друзья…
ТОМА. Да ладно тебе! Пойдем, лучше, пройдемся по бордволку. Океанским воздухом подышим… пока твой не приехал…
ЮЛЯ. Пойдем…
Уходят.
Звонок в дверь. Наташа идет открывать дверь. Входит Никита.
НИКИТА. У меня угнали велосипед.
НАТАША (не сразу.) Угнали?
НИКИТА. Да, представь! Подъезжаю к магазину, как обычно тросом прикрепляю велик к столбу, захожу внутрь, покупаю батарейки, выхожу, а там один трос валяется. Пробежался по окрестности и угадай, что нашел?
НАТАША. Что?
НИКИТА. Сидушку свою от велика. Она у меня страшная, обдерганная была. Они ее, видать, постеснялись красть-то даже, выкинули (смеется.)
НАТАША. Мда… значит, ты у нас теперь без транспорта?
НИКИТА. Выходит, что так.
Проходят в комнату.
- Ну ладно… Что теперь?! Новый велик нужно теперь как-то добывать. А где все? Мы идем сегодня вообще куда-нибудь или все сдулись с этой идеей?
НАТАША. Даже не знаю. Томка только что здесь была, исчезла опять. Коля у нас в комнате спит. Тебя ждал - не дождался.
НИКИТА. Вот оно что… Слушай, у меня же предложение к тебе с Томкой!
НАТАША. Да? Какое?
НИКИТА. (с энтузиазмом, убеждает, говорит увлеченно). Я тут неплохое жилье нашел. Бэйсмент сдают за семьсот долларов. Там две комнаты, кухня, коридор, ванная, разумеется. Если втроем будем жить, вообще красота. По двести долларов с копейками только скидываться…
НАТАША. Куда-куда? В бэйсмент? Подвальное помещение?
НИКИТА. Ну да. А что такого?! Да половина Америки в бэйсментах живет! Там всё оборудовано, сделано с умом. Электричество исправное, интернет проведен. Холодильник, печка, шкаф… диван даже есть. Кроватей, конечно, нет. Но можно матрасы купить надувные и вполне сойдет.
НАТАША. А как там с отоплением?
НИКИТА. Какое отопление? Лето только началось… А так, есть там, конечно, отопление.
НАТАША. Ну не знаю, Никита. По-моему, бред какой-то.
НИКИТА. Почему бред?
НАТАША. Ну потому что условия намного хуже, а дешевле только на сотню баксов. Там на обустройство еще дороже выйдет. У нас же ни постели своей, ни одеял, ни посуды. Мы же всё у Людмилы берем.
НИКИТА. Зато вы там хозяйками будете. Приходите, когда хотите. Готовьте, когда захочется. Никто вам и слова не скажет. Вон, Томка жалуется по этому поводу постоянно.
НАТАША. Вот и поговори с Томкой. Нет, идея, конечно, интересная. Всё равно мне сложно говорить, я ведь даже не видела этот твой бэйсмент.
НИКИТА. Так в чем проблема? Пойдем, посмотрим.
НАТАША. Что? Прямо сейчас что ли?
НИКИТА. А что? Здесь недалеко.
НАТАША. Ладно, идем. (Снимает домашнюю обувь, надевает кроссовки).
НИКИТА. Знаешь, тут какие интересные истории с этими бэйсментами… Продаются одноэтажные, двухэтажные дома, а вместе с ними и подвальные помещения, разумеется. А в подвалах, в этих самых бэйсментах, живут люди. Получается, что дома продаются прямо с этими людьми. И новый хозяин не имеет права их выселить. У этих жильцов есть бумаги, что они здесь живут, прописку и всё такое. Так что он ничего им сказать даже не может. А в основном никто ничего и не хочет говорить. Ни у кого никогда нет лишних денег. Особенно в Америке. Вот новый хозяин и получает дополнительный доход с этих подпольщиков, как и прежний.
НАТАША. Как интересно…
НИКИТА. Да, недурно. Ладно, пошли.
Уходят.
От звука громко захлопнувшейся двери просыпается Коля. Выходит из комнаты девушек в комнату Людмилы. Идет медленно, слегка прищуривается от света, почесывает затылок. Выходит в коридор. Дергает дверь. Несколько секунд стоит в недоумении и возвращается в комнату девушек.
Входная дверь открывается и входит Тома. Вслед за ней Людмила. Проходят в комнату.
Людмила выключает свет и включает настольную лампу. Лампа светит ярко и хорошо освещает комнату.
ЛЮДМИЛА. Устала я сегодня! (идет за ширму, переодевается в домашний халат. Выходит, ставит чайник.)
ТОМА. Я тут с вами чай попью… (садится за стол.)
ЛЮДМИЛА. Да, конечно (тоже присаживается за стол.)
Ждут, когда закипит чайник.
(Вздыхает.) Вот так и пробегают дни!.. Наводишь порядок в чужих домах, отчитываешься за других людей, перешиваешь чужую одежду… Некогда собой заняться.
ТОМА. Почему же? Вы вообще молодец, Людмила! Всё время прекрасно выглядите, по утрам плавать ходите. Всё у вас всегда кипит, в движении…
ЛЮДМИЛА. Да в каком движении! В суете… вот раньше, в Белоруссии, у меня была жизнь. Там у меня было всё. И уважение, и почёт. А вообще родители у меня были необразованные, неграмотные, ничего мне с сестрой не дали. Всё приходилось самим делать и всего добиваться. И ведь добились! И образование получили, и своих детей подняли. У меня там своё предприятие было, которое я сыну оставила и сюда переехала. Сейчас вот только жалею, что сделала это.
ТОМА. А почему жалеете?
ЛЮДМИЛА. А почему бы и не жалеть?! Вот кто я здесь? Совершеннейший никто. Я никого не знаю, меня никто не знает. А там меня все уважали, на улицах здоровались. Всегда я для всех была Людмилой Сергеевной. А здесь что? В Америке же всех без отчества зовут, вот и я, без рода, без племени. Даже друзья внуков называют меня Люда. Ну куда это годится?! Никакого уважения, никакого понимания. Конечно, все так… но я до сих пор привыкнуть не могу. И знаю, что никогда не привыкну. Что это просто невозможно. Ну не перекроить нас! Не перештопать, вот как этот пиджак (скидывает его на пол со спинки стула). И самое главное, что не хочется меняться и свое мышление подвергать этому. Может, молодежи с этим легче, а вот, мы уже не в силах. Варимся здесь в своем соку, живем в своем мире, в этом царстве потерянных на Брайтоне. Ты меня спроси, что тут вокруг происходит, что нового в Америке, так я ведь ничего тебе не отвечу. Потому что ничего не знаю и самое интересное, что знать не хочу. А захочешь узнать, что в Белоруссии нового, так я тебе мигом отвечу! Душа-то ведь, она там. И не у меня одной такое. Не я одна нахожусь здесь, а живу там… за океаном. И у каждого своя причина не смотря ни на что оставаться здесь.
ТОМА. Но ведь… не смотря на то, что выбор уже сделан, можно опять всё вернуть…
ЛЮДМИЛА. (Долгим взглядом смотрит на Тому) В том-то и вся соль, что ничего не вернешь. Люди думают, что они могут обмануть всех, рисковать, действовать, выбирать и при этом оставаться в выигрыше, но это далеко не так. Я тоже думала, что только выиграю от этой поездки в Америку, что увижусь с дочкой, внуками, посмотрю внутреннюю жизнь американцев, как здесь проходят туристические, автобусные поездки по городу, ведь у меня именно такой бизнес в Белоруссии, а пока я всё это выясняю, думаю, сын мой за всем присмотрит. Пожила я, значит, здесь, вернулась обратно и что я увидела?! Да, люди меня помнят, уважают, друзья, родственники, все они там, но это как будто не впускает меня в свою колею. Я поняла, что мне рады здесь, но только на кратковременный срок. Все спрашивают, когда обратно, Людмила Сергеевна? Сын всем заведует и я ему там не нужна, я уже отошла от этого, понимаешь? Он и в моей квартире живет, женился, до конца обустраивает нашу дачу… Я, конечно, поговорила с ним… что если я останусь? Может, мне и не возвращаться в штаты? А он даже как будто испугался… мам, говорит, ты чего? Всё идет хорошо, зачем тебе сюда вмешиваться? Сейчас уже всё немножко по-другому… да и человек ты пенсионного возраста… живи в Америке… В тот момент я поняла, что для него и моей невестки я прекрасная бабушка на расстоянии и что вообще мне лучше там не мешаться…
ТОМА. (Хочет что-то сказать, но не решается.)
ЛЮДМИЛА. То есть, что я хочу сказать… все люди разные… бывает, что некоторым очень везет, а другие, пытаясь погнаться за несколькими зайцами, остаются ни с чем. Упустишь какой-то момент и уже никогда не войдешь в эту колею… Моему же сыну всё досталось легко, а он, по-моему, даже этого не замечает…
ТОМА Людмила… ну почему же… конечно, он вам благодарен…
ЛЮДМИЛА. Хм, благодарен… Ты знаешь, я ведь ему перед еще своим первым отъездом деньги заняла. Немалые деньги. Ему тогда очень нужны были, потому что он решил бизнес расширить. Я ему, значит, дала эти деньги и…(пауза) до сих пор он мне их не вернул. Каждый раз, как я туда приезжаю, я, бывает, начинаю этот разговор, а он плавно уходит от него. Но я ведь всё вижу… и какие он подарки жене делает, и куда они отдыхать ездят, колесят там по Европе и так далее… И что всё в гору идет… А мне тогда почему, своей матери, не вернет то, что должен?! Я ведь здесь не царевна какая-нибудь… Всё, абсолютно всё пришлось на старости лет с нуля начинать… Каково мне, а? Просто не знаю, как так можно…
ТОМА. (Немного опешила) И сколько лет прошло после того, как вы считаете, он должен вам денег?
ЛЮДМИЛА. Три года.
ТОМА. Ну а… вы говорили, что он скоро к вам в гости в Нью-Йорк собирается… со старшим сыном от первого брака…
ЛЮДМИЛА. Да, тогда, конечно, еще с ним поговорю на эту тему. Но не знаю, что из этого выйдет… Надо заранее сказать…
ТОМА. Да-а…
ЛЮДМИЛА. А как у тебя дела с той работой обстоят? С цветами?
ТОМА. Да как… весь прошлый месяц я еще по вечерам в ресторанах цветами торговала, потому что мне одна знакомая предложила ее заменить, она в другой штат уезжала к друзьям. Тут же как… просто так, кто попало не может заходить в ресторан и продавать цветы, есть хозяева цветочных магазинов, у которых уже всё обговорено с хозяевами ресторанов. Так вот хозяин и развозил меня по разным ресторанам, я продавала цветы.
ЛЮДМИЛА. Нет, и дальше-то что? В этом месяце работать будешь? Ты же вроде неплохо получала?
ТОМА. Да, мне понравилось. Тогда я же все текущие долги адвокату отдала…
ЛЮДМИЛА. Кстати, что с этим адвокатом? Когда слушание? Столько времени уже прошло… и что? Никаких продвижений?
ТОМА. Интервью еще не назначили. Жду.
ЛЮДМИЛА. С этими адвокатами надо быть осторожнее. Их здесь пруд пруди развелось, а какая рыба и чем вскормлена – это задачка. Ох, не надули бы тебя! Здесь со всеми так делают. И все друг друга надувают. По цепочке.
ТОМА. Нет, я не думаю, что она меня надует…
ЛЮДМИЛА. Откуда такая уверенность? Ты ей кто? Никто. Ты здесь с кем, в Америке? Ни с кем, одна-одинешенька…
ТОМА. Мне кажется, она очень хорошая женщина…
ЛЮДМИЛА (усмехается) Ну дай Бог, дай Бог… а с работой-то что?
ТОМА. Ну что? Девчонка эта вернулась, всё говорит, я теперь работать буду. Извиняй, и так я тебе возможность дала подработать…
ЛЮДМИЛА. Ишь какая! А босс что говорит?!
ТОМА. Ему нравится, как я работаю. Говорит, что я цветов больше продаю.
ЛЮДМИЛА. Так он знает об этой ситуации? Ты ему говорила, что работать хочешь?
ТОМА. Конечно, говорила. И он мне сказал, что хочет, чтобы я осталась.
ЛЮДМИЛА. Ну?
ТОМА. Но я сказала, что это будет некрасиво с моей стороны по отношению к Ане.
ЛЮДМИЛА. (в негодовании, усмехаясь) Некрасиво! (всплескивает руками) Послушай… ты ничего никому не должна. Каждый устраивает свою жизнь, как может и с помощью того, кого Бог пошлет. И не важно, какая сейчас ставка перед тобой, большая или маленькая. Главное, что она в твою пользу. Кто тебе эта Аня? Мать? Сестра? Даже не подруга. Какая-то знакомая, которых на твоем пути будет тысячи и к которым тебе уже пора привыкнуть. Они тебе ничего не должны и ты им тем более. Всегда всё нужно рассматривать с двух сторон, а не только с положительной, с той, с которой все люди кажутся белыми и пушистыми. Сейчас ты рассматриваешь именно с этого ракурса, а я бы тебе посоветовала мыслить объемнее, реалистичнее. Думаешь, она от любви и жалости к тебе дала тебе возможность работать там этот месяц? Я уверена, что нет. Просто ей было удобно «занять» эту работу своей знакомой, чтобы ты покараулила это место для нее, ведь так намного легче и спокойнее, согласись?! А что? Она не лишается работы, едет отдыхать, возвращается на насиженное место и живет себе дальше! Чего проще?!
Тома не знает, что ответить, пожимает плечами.
ЛЮДМИЛА. Дружба – дружбой, хорошие отношения – хорошими отношениями, а деньги – деньгами.
Торопливый стук в дверь. Тома и Людмила как будто не слышат. Через несколько секунд Тома поднимается и идет открывать.
В комнату вбегает Люся.
ЛЮСЯ. Помоги! Он идет! (Людмиле.) Ты же знаешь английский! (оборачивается к Томе) Скажи ему, что меня нет! Что сейчас я не здесь. Иди! Он сейчас ко мне туда стучаться будет! Сделай вид, как будто ты откуда-то с улицы идешь и будто встретила меня в метро, а я уезжала к подруге. Что-нибудь в этом роде. А я пока здесь отсижусь.(выталкивает Тому из квартиры).
Из приоткрытой двери слышны голоса. Мужской и голос Томы. Но ничего не разобрать, о чем они говорят.
ЛЮДМИЛА. Люся, ну ты артистка! Вечно придумываешь себе какие-то полосы с препятствиями!
ЛЮСЯ. В смысле?! Не хотела сейчас с ним встречаться!
ЛЮДМИЛА. Да я вообще… в целом… всё равно он из тебя эти деньги выбьет.
ЛЮСЯ. Это мы еще посмотрим.
Небольшая пауза. Люся рассматривает на стене у Людмилы фотографии ее внуков.
Какие они у тебя красавцы! Я сегодня тоже со своим внучком по скайпу виделась. Ты себе и представить не можешь! (умиляется) настоящий ангел! Как же я его люблю!
ЛЮДМИЛА. (резко) Ну если любишь ты своего внука, так езжай и люби его! Что так-то на расстоянии воздух тормошить?! Люблю, люблю? Тем более что внук единственный…
Люся оборачивается, смотрит на Людмилу, ничего не говорит.
Тома возвращается.
ТОМА. Всё, он ушел.
ЛЮСЯ. Что, что он сказал? Что ты ему сказала?
ТОМА. Сделала вид, что иду на улицу, а он как раз уже у вашей двери стоял. Я у него так, с удивлением, поинтересовалась, кого он ждет. Он ответил, что вас, тогда я сказала, что видела, как вы куда-то уехали, только не знаю, куда. Он поблагодарил и ушел.
ЛЮСЯ. Ммм… хорошо. Спасибо тебе, Томочка. Молодец… Ладно, пойду я тогда…
(выходит в подъезд) Ужас! Ну что за свинство! (недовольно кричит.)
ЛЮДМИЛА. Что такое, Люсь?
ЛЮСЯ (из подъезда). Да опять здесь кто-то накурил в подъезде! Травой этой пахнет…
ТОМА. Я уже привыкла. У нас здесь постоянно кто-то марихуану курит…
ЛЮДМИЛА. Да ты что?! Прямо у нас в подъезде? А как это? Как она пахнет? Может, я и не знаю, как она пахнет, поэтому не обращаю внимания… (выбегает в подъезд). Ну-ка! Как она пахнет?! (заходит обратно в квартиру) Ну конечно я слышала этот запах уже! Так это, значит, так травкой пахнет?! Вот оно что… Ужас, кошмар один…
Закрывает дверь и тут же звонок.
Входит Наташа и Никита.
ЛЮДМИЛА. Что это вы тут расходились?! Всё, поздно, молодой человек. Пора и честь знать!
НАТАША. Мы посидим все немного в нашей комнате.
ЛЮДМИЛА. Идите себе спокойно в какой-нибудь ресторан или еще в какое место и там сидите себе, сколько влезет. Сюда ко мне никого не водите, понятно вам?
НАТАША. Это наши друзья, а не кто попало…
ЛЮДМИЛА. Я еще раз повторяю, понятно вам?
НАТАША. Мы не будем шуметь. Просто посидим, пообщаемся…
ЛЮДМИЛА. Просто посидеть, пообщаться можно в других самых разнообразных местах…
НАТАША. Сейчас на улице ветер, холодно…
ЛЮДМИЛА. А почему сразу на улице?
Видно, что ситуация принимает накаленный характер.
НАТАША. Мы живем у вас, мы имеем право…
ЛЮДМИЛА. Какое-такое право?
НАТАША. А вы не перебивайте, тогда узнаете!
ЛЮДМИЛА. А ты мне еще тут голос свой подними на меня…
НАТАША. Вполне в рамках приличия я с вами сейчас разговариваю…
ЛЮДМИЛА. А я так не считаю!
Никита хочет что-то сказать, вставить слово, но у него просто нет возможности. Тома стоит рядом и не собирается принимать участие в этом диалоге.
Неожиданно появляется Коля и громко обращается к друзьям.
КОЛЯ. Ну что, бухать идем?!
Людмила оборачивается на него. Это была последняя капля.
ЛЮДМИЛА. Вон отсюда! Это вам не проходной двор! Совсем совесть потеряли! Устроили тут хождение по мукам…
Вся молодежь высыпается в подъезд. Наташа долго поправляет волосы перед зеркалом в коридоре, надевает ветровку, туфли и выходит из квартиры последней.
Людмила не успевает даже отдышаться, как тут же звонок в дверь. Людмила резко открывает дверь и уже хочет что-то крикнуть, как видит перед собой Итебору.
ИТЕБОРА. Людочка, я у тебя на диване переночую, ладно? У меня к внуку девочка пришла, так я там уснуть не могу. Не хочу там находиться. Он, конечно, парень взрослый, но мне всё равно противно.
Людмила молча впускает ее в квартиру и закрывает дверь.
Занавес
Действие второе
Картина первая
Действие происходит в квартире у Коли. Неплохой ремонт, уютная обстановка. В комнате ничего лишнего. Около окна комод, большое зеркало; ближе к стене два кресла, посередине - журнальный столик. В дальнем углу тумбочка и кровать. Небольшой беспорядок. Звучит музыка.
Наташа и Тома сидят в креслах, Никита рядом на стуле. В комнату входит Коля и заносит еще один стул, садится. На журнальном столике стоит большая бутылка мартини и большая бутылка кока-колы, сыр, чипсы.
КОЛЯ. Обожаю этот коктейль. Ну-с, товарищи… самое время выпить! И выпить за… (замолкает на секунду) за что бы такое выпить… (поднимает стакан) за деньги, наверное… За то, чтобы их всегда было вдоволь!
НАТАША. Ну Коля… первый тост и за деньги?! (укоризненно).
КОЛЯ. А что такого? Деньги всем нужны… а за что? (немного негодующе) За вашу хозяйку что ли? За то, чтоб здравствовала?! (ставит стакан на стол).
НАТАША. Ну при чем здесь это?! Не начинай, пожалуйста…
НИКИТА. Может, за свободное время? А то у меня вообще…
ТОМА. Вот только не надо за свободное время! Нашел, что сказать… тут люди на рабочие дни молятся…
НИКИТА. Ну за рабочие дни давайте тогда…
НАТАША. Да ну вас! Что за бред вы несете?!
КОЛЯ. Мир! Беспроигрышный вариант! Пьем за мир! И за мир в мире… (вновь поднимает стакан).
ТОМА. Нет, давайте лучше за Нью-Йорк и за нас в Нью-Йорке!
НАТАША. (берет стакан) Да! Давайте за это!
Все поднимают стаканы, чокаются, пьют.
КОЛЯ. Ладно… Давайте думать, что дальше будет…
НАТАША. Ты о чем? Дальше будет дальше.
КОЛЯ. Я про вашу ситуацию с хозяйкой. Тома, что она тебе сказала, когда ты вернулась обратно, чтоб заначку забрать?
ТОМА. Вы остались меня на улице ждать, я открыла дверь ключом, вошла, пошла к нам в комнату. Мельком я увидела, что к ней опять соседка пришла, Итебора, кажется… только я давай деньги у себя там искать, мелочь всякую, как Людмила зашла и давай про оплату жилья спрашивать опять. Я, видимо, ей резко ответила, она взбесилась, сказала, чтоб мы вообще выселились.
НИКИТА. Да ладно?! Обалдеть… она права не имеет!
НАТАША. Вот и я о чем! В Америке закон такой есть, о правах людей, снимающих жилье, что им даётся месяц на то, чтобы покинуть помещение и за этот месяц они вправе не платить.
КОЛЯ. Ага, это такой закон, который установлен американцами для американцев, русские же что хотят делают! Для нас ведь здесь их закон не писан… Попробуй сейчас пойти к вашей хозяйке и объяснить ей это! Выслушает она тебя!
НАТАША. В таком случае, мы вправе подать на нее в суд…
КОЛЯ. Вправе-то, конечно, вправе… да вот нужно ли вам это? Через полгода, если не больше, это дело начнет рассматриваться и, конечно, вы выиграете, но в чем уже будет смысл? Только нервы изведете… и потом, Тома вообще нелегалка еще пока… какие-нибудь проблемы еще накликаете…
НИКИТА. Коля прав. Зачем вам это?
НАТАША. Ну и какой выход? Что нам теперь делать?
ТОМА. Опять идти на улицу…
НИКИТА. В смысле?! Ладно, я предлагаю девчонкам пока к тебе, Коля, переехать, буквально на несколько дней. А я в это время буду все дела с бэйсментом решать…
ТОМА. С каким таким бэйсментом? Ты что – шутишь?
НАТАША. Нет, он не шутит. Я сегодня уже сходила и посмотрела… ничего, вполне прилично… мебель, свет…
ТОМА. (удивленно) Как уже сходила, посмотрела? Когда?
НАТАША. Сегодня. Тебя, по-моему, дома не было…
ТОМА. Так ты знала, что нам придется съехать?!
НИКИТА. Нет, ничего она не знала. Просто я предложил такой вариант… несколько дней уже обдумываю. Пока еще есть возможность туда заехать. Вариант, кстати, действительно неплохой.
Наташа молчит.
КОЛЯ. (Весело, посмеиваясь) А теперь самое время выпить за правильное решение! За нас в Нью-Йорке и за наши правильные решения… в Нью-Йорке!
Тома, Никита и Коля чокаются стаканами, выпивают. Не замечают того, что Наташа не пьет.
КОЛЯ. Мда-а… и начнется у вас новая жизнь! Томка, тебе бы еще работу другую и вообще всё замечательно будет! Оформишь своё убежище, получишь гринкарту, начнешь учиться, замуж тебя выдадим, гражданство оформишь… вообще красота будет! (наливает себе еще, пьет один.)
ТОМА. (задумавшись) Когда только всё это будет? И будет ли… (подходит к окну, открывает наполовину) Опять дождь… Так хорошо за окном… глоток свежего воздуха… почти как в Казахстане во время дождя…
НАТАША. (подходит к ней, тоже выглядывает в окно) А мне мой город напоминает… Я тоже на четвертом этаже там жила и вот также смотрела на мокрый асфальт при свете фонарей… только я любила стоять на балконе и смотреть вот так, вниз…
КОЛЯ. (уже несколько хмельной) Здесь у меня нет балкона, так что извини…
НАТАША (не слышит его) я любила кататься на велосипеде в дождь… вечером… на улицах почти никого… летишь и чувствуешь себя… такой свободной, легкой! (вдыхает воздух) счастливой, наверное…
ТОМА. А мы в Казахстане собирались с друзьями в дождь где-нибудь на крыше или в каком-нибудь сарае… парни на гитаре играли… мы пели, веселились… так здорово было! Думаю, мне никогда уже не будет так весело, как тогда… ничего мы не боялись…
НИКИТА. Да ладно, вам, девчонки… то ли еще будет!
Никита и Коля роются в барсетках и карманах, считают деньги.
Ладно, мы с Колей пойдем… пива купим…
Девушки ничего не отвечают. Тома отходит от окна, садится за столик. Наташа остается на месте.
НАТАША. Знаешь… я до сих пор скучаю по тем вечерам, по тому, как приходишь домой и тебя ждут… по своим студенческим тетрадям, по школьным… по даче, по старой бочке в огороде, по холодной и чистой воде из водоколонки, по своему велосипеду и по его педалям…
ТОМА. Всего и не перечислишь! Я знаю… но ведь нужно идти вперед…
НАТАША. Да-а… вперед… за деньгами. А куда? Где? Зачем? Ты знаешь, что Америка всех портит? Люди начинают черстветь… остался этот древний уже стереотип, что здесь жизнь лучше. А где она лучше?
ТОМА. (пожимает плечами) Просто самое страшное, это привычка. Мы ведь сможем, если постараемся, устроиться на хорошую работу! Но из-за привычки мы ничего не хотим менять, у нас как будто появляется какая-то болезнь - боязнь бросить насидевшее место и устроиться на действительно достойную тебя работу. А ведь этот страх может засосать и незаметно забрать драгоценные годы молодости. Потом уже покажется бессмысленным что-то менять.
НАТАША. Мираж… Ловушка, втягивающая и поглощающая. Ты теряешь время, годы, силы, деньги, прошлое, настоящее и будущее. Почему? Потому что настоящие друзья остались на твоей родине. Прошло время. У них уже свои семьи, своя жизнь, свои интересы. То же самое с родными и близкими. Они могут принять тебя обратно, а родители, конечно, только об этом и мечтают, но ты сам давно начал строить стену между собой и тем прошлым миром. Ты не хочешь называть это прошлым, частью себя… ты называешь это пройденным этапом…
ТОМА. (подхватывает, договаривает за нее). И вот эту каждодневную упорную борьбу за каждый доллар ты называешь настоящим.
НАТАША. Где-то глубоко в подсознании понимаешь, что ты не прав и что ты не такой… что ты против такой жизни и такого поведения, но почему-то боишься согласиться с этим вслух. Проходит время - оглядываешься и понимаешь, что уже давно потерял самого себя, что повсюду одна только ложь… такая же как ты! Успокаиваешь себя и обманываешь других… это только, чтобы сказать, что ты живешь в Америке, а значит, отсюда следует, что ты счастлив?
ТОМА. Так все так и думают! Можно подумать, приехал сюда и сразу озолотился…
НАТАША. Ты встаешь в 5 утра, едешь в метро больше часа, в 7:30 начинается твой рабочий день, который заканчивается в 19:00. Уставший ты приезжаешь в место, которое называешь домом. Единственным разнообразием является покупка тряпок. Ты всегда неотразим… у тебя черная работа, но ты любишь хорошо выглядеть и это единственное утешение миллионов людей в таких городах, как этот. Нет времени ни на что! Ни на то, чтобы сходить в церковь, ни на то, чтобы выспаться… очень быстро люди привыкают спать в дороге, в метро и автобусах, даже стоя, ни на то, чтобы позвонить родным…
ТОМА. Очень редко, привыкаешь говорить - завтра и сам веришь, что завтра - это еще далеко.
НАТАША… Ни на то, чтобы понять кто ты сейчас и вспомнить каким ты был и какие мечты у тебя были. Даже если не можешь уснуть, лежишь и ненавидишь эту тишину, так некстати догнавшую тебя. Тишину, в этом многомиллионом городе. Она всё же существует. И что наполняет эту тишину? Ты изо всех сил пытаешься уснуть, но не можешь. Чувствуешь, что вот оно, время, когда ты как будто бы гол, потому что видишь потребность поговорить с самим с собой, но боишься чего-то и откладываешь этот разговор на потом. Недоволен собой. Ненавидишь и жалеешь себя одновременно…
Скрип отворяющейся двери. Коля и Никита врываются в комнату, о чем-то говорят между собой, смеются, ставят на пол два черных пакета.
КОЛЯ. А вот и пиво! Будете? (смотрит на девушек.)
НАТАША. Нет, спасибо.
ТОМА. Я тоже не буду.
КОЛЯ. А чего так? Мы с Никитосом десять бутылок взяли.
НАТАША. Вот и пейте с Никитосом.
КОЛЯ. (немного помолчав.) С удовольствием! (достает из пакета и открывает пару бутылок пива.)
НИКИТА. Девчонки, тут вам мартини немного осталось. Вы пейте! Я сейчас вам соком разбавлю… и давайте тост еще один скажем…
ТОМА. И какой тост? По дороге придумали? (берет стакан, который ей подает Никита).
Наташа всё также стоит у окна, жестом руки отказывается от протянутого ей стакана, отрицательно качает головой.
НИКИТА. Предлагаю выпить за жизнь! За то, чтобы каждый из нас прожил ее достойно! Чтобы у нас было своё место под солнцем, а еще лучше – вилла под солнцем!
КОЛЯ. (радостно смотрит на Никиту, кивает, соглашаясь) Хорошо сказал!
Никита, Коля и Тома пьют. Наташа подходит к ним, садится на кресло.
НАТАША. Я возвращаюсь домой.
НИКИТА. Да ладно тебе! У Коляна переночуете. Правда, Коль?
КОЛЯ. Конечно! Всем места хватит.
НАТАША. Я не про сегодня. Я вообще домой возвращаюсь.
Пауза.
КОЛЯ. К себе что ли? В Удмуртию или куда там…
НИКИТА. Постой, ты что серьезно?
НАТАША. Серьезнее не бывает.
ТОМА. Ты что меня бросить хочешь?
Наташа слабо улыбается, молчит.
- Так, завтра поговорим! Не надо сейчас всех этих сентиментальностей. Нужно всё конкретно взвесить, решить…
НАТАША. Да нечего уже взвешивать! Мне всё и так ясно.
Пауза.
ТОМА. Ну не фига себе пирожки с котятами…
Картина вторая
Действие у океана, на знаменитой дощатой набережной (бордволк). Раннее утро.
Никита и Наташа медленно идут, гуляют. Наташа всё время смотрит в сторону океана.
НАТАША. Мой дом там, за этим Атлантическим океаном. Там, где я нужна. Там, где я чувствую себя собой. Здесь я… как будто бы и не я вовсе, а совсем другой человек.
НИКИТА. Со всеми так бывает. Вот, говорят, что не место красит человека, а человек место, а я частично с этим не согласен. Знаешь, очень часто место, где ты находишься, сильно влияет на тебя. Ты открываешь себя с совершенно другой стороны, начинаешь понимать, что в некоторых ситуациях поступаешь и реагируешь на них как-то по-другому, так, как раньше бы и не подумал поступить…
НАТАША. Знаешь, а ведь ты прав… С новыми людьми и в новой обстановке ты и мыслишь и действуешь по-другому…
НИКИТА. О чем я и говорю! Но здесь ведь в лучшую сторону, согласись…
НАТАША. Не знаю… может быть, мы просто надеваем маски…
НИКИТА. Да причем здесь это! А я думаю, это обретение себя настоящего…
НАТАША. То есть, ты хочешь сказать, что вот человек всю жизнь живет по каким-то принципам, знает, что ожидать от самого себя и что он из себя представляет и, например, уезжает в другое место, будь то страна или город и только тут он и обретет себя? По-моему бред…
НИКИТА. Ну знаешь… все люди разные… некоторые ни при каких обстоятельствах не меняются…
Наташа ничего не отвечает. Останавливается, смотрит на океан.
НАТАША. Я знаю, что точно не пожалею о своем решении.
НИКИТА. Хм… уверена, значит?! Так быстро решила?!
НАТАША. Нет, почему?! Я долго думала об этом. Достаточно, чтобы понять. И теперь всё становится ясно.
НИКИТА. (Подходит к ней ближе) Останься!
НАТАША. Зачем? Нужно остановиться. Понять, что для тебя на самом деле важно. И за чем ты гонишься? Это обман. Выкладываешь фотки, где ты якобы счастлив. Предел желаний – ты в Нью-Йорке. А где именно в Нью-Йорке? Как? И с кем? С такими же счастливыми людьми?
Появляется Тома. Она бежит, догоняет Никиту с Наташей.
ТОМА. Ребята, займите пять долларов на дорогу. На работу сейчас не на что ехать.
НИКИТА. (пошарив в кармане) Держи.
ТОМА. Спасибо, выручил. Сегодня у босса аванс попрошу…
Немного отходит от них, садится на скамейку. Громко вздыхает.
- Да, хорошо здесь! Просто посидеть, отдохнуть… а не быть вынужденным здесь находиться долгое время…
НИКИТА. Что ты имеешь ввиду?
ТОМА. Ничего особенного. Просто всё возвращается к тому, с чего началось. Интересно… Круговорот. И голова кружится… до сих пор. Опять на улице. Это называется, круговорот реальности в природе. Ровно год назад я приехала в эту страну, и первое время мне негде было жить, поэтому я ночевала вот здесь, на этой же самой скамейке (постукивает ее рукой). Казалось бы, как давно это было… и какой неправдой… А сейчас я опять здесь и впереди всё такая же, далеко не ушедшая неизвестность! Год прошел! (ударяет на это предложение). Должно же было что-то измениться, а всё, что было, теперь кажется нереальностью. И то, что мы с тобой, Наташка, жили вдвоем и вроде неплохо жили… сейчас ты уедешь и вообще будет выглядеть так, будто и правда всё сном было… я на скамейке… Вот такие вот пирожки с котятами!..
НИКИТА. Да ладно тебе, перестань. Вместе будем в бэйсменте жить. Всё наладится. Станет на свои места. На улице не окажешься, не переживай!
Тома молча кивает головой, поднимается со скамейки.
ТОМА. Ладно, друзья-товарищи! Вечером поговорим… Еще вещи собирать… Никит, поможешь?
НИКИТА. Конечно, не вопрос…
ТОМА. Ладно, побегу я на работу…
Прощаются. Тома уходит.
НИКИТА. Ты же прекрасно понимаешь, что на самом деле ты хочешь остаться. Знаешь, это как некая сила внутри нас, которая управляет нами, мотивирует… нечто необъяснимое, странное, но любимое нами. Стремление что-то поменять. И оно в большей степени сильно именно в молодые годы. Хочется мчаться, искать. Как будто кто заложил в нас эту страсть к погоне. К погоне за лучшей долей. Туда, не знаю, куда… Хм (улыбается) может, это заложено в нас еще с детства?! С этих сказок: пойду по свету, на людей посмотреть, себя показать? И мы идем, не задаваясь вопросом, чем это закончится и куда приведет. Может, счастье и не в результате, не в том, что ты найдешь в итоге, а в том, что встречаешь и обретаешь на пути?! По дороге?! Нигде не будет легко и ничто не дастся просто так. Возвращайся, если решила. Только скажи мне, что ты сейчас чувствуешь? Правду.
НАТАША. Ты прекрасно знаешь, что я буду скучать по этой стране, по этому городу, по вам. Но не отговаривай меня. Пока я буду гнаться за всеми этими якобы удовольствиями, рисоваться перед друзьями, знакомыми, которые остались в России, чего я добьюсь потом?! В колледже, в который я хожу, все учатся только ради визы, ради ее продления. Делают вид, что учатся. Все только и делают, что делают вид! (восклицает) Где бы то ни было. В первую очередь делают вид, что счастливы. Что у всех всё хорошо. Прекрасно. Замечательно… (пауза) Таксиста помнишь? Украинец с Киева, тридцать лет здесь живет, баранку крутит...
НИКИТА. Да, помню. Подвозил нас пару недель назад.
НАТАША. На родину он уже вернуться не может, потому там у всех своя жизнь. Выбор был сделан. Теперь разве что дети его выживут, выбьются. Им легче будет. Они уже граждане этой страны. И мыслят по-другому. А он? А все мы? Как мы начнем здесь всё сначала? Сколько это будет стоить сил?! И ради чего?! Сколько лет мы не сможем увидеть наших родителей? Чего это будет стоить… Нет. Вы платите, а я отказываюсь. Я возвращаюсь домой.
НИКИТА. Хорошо, не буду. А я и не отговариваю. Просто говорю, что есть. Точнее, что думаю. Америка… в частности, Нью-Йорк – это такая вещь… такая штука… как наркотик, понимаешь? Или как необъяснимый вирус… Ее всегда будет мало. Один раз побыл здесь, попробовал ее на вкус и уже никогда не забудешь. Никогда не выпустишь из головы. Она всегда будет манить тебя. Чем-то открывшимся. Или чем-то запретным. Даже если всё изменится и ты изменишься, а это стремление останется неизменным. Стремление вернуться сюда… Что-то в ней есть, в этой Америке. Как будто медом мазанная. Сама знаешь, даже если кризис здесь, страна всё равно цветет. Люди живут, наслаждаются жизнью… Ты езжай, езжай…
НАТАША. Перестань! Не говори так…
НИКИТА. Даже спустя долгое и изменившее всё время, тянешься к этой стране, как к последнему маяку! Рвешься и лелеешь в себе надежду… Кажется, что если увидишь ее вновь, то поймешь что-то неимоверно важное, раскроешь какую-то тайну, загадку, найдешь, наконец, ответ на несформированный вопрос, ответ, безумно необходимый…
НАТАША. Перестань! Я прошу тебя! (кричит, закрывает уши руками.)
НИКИТА. Это не наша страна там, за океаном, как голубая мечта. Нет. Это Америка здесь, за этим океаном. И я согласен на всё, что она выкинет здесь для меня. Я живу сегодня! Завтрашний день мне никто не обещает. А я и не спрашиваю о нем! Ты думаешь, что, вернувшись домой, спустя это время, там всё осталось также? (усмехается) Я уже через это прошел. Там всё не так! И то, по чему ты так скучаешь, тоже не то!
НАТАША. (резко, но спокойно) Всю жизнь эмигрантом вкалывать на черной работе? За гроши?
НИКИТА. За доллары! (многозначно) Ничего, пробьемся!
Занавес