***
Ой беспомощно огляделся. Они были одни в тронном зале. Раджа куда-то исчез. Исчез даже его трон.
– Сволочь ты, Кощей, – с чувством произнёс Ой, – всегда был сволочь. Да, сыграем в рыцарей!
– Ты выбрал оружие, Батон, – сказал Чан, нисколько не смутившись применением запрещенных, как казалось Ою, приёмов, – до встречи на поле боя.
И он исчез, оставив Оя одного в гулком зале китайского величества. Ой потянулся щупальцами приложений в пространство. Нащупал открытые ресурсы Эстер и взял полные две пригоршни. Нащупал менее открытые ресурсы Раджи и Фриды и взял от них.
Он представил себе средневековый замок на неприступном холме. Картина вышла такая яркая, такая яркая... Она стала оживать, наполняться бытием. «Флаги трепещут на ветру», – мысленно скомандовал Ой. И на башнях замка затрепетали стяги с изображением готовой к прыжку пантеры на белом поле. «Тени от облаков быстро бегут по полям». Облака пришли в движение. Их тени побежали по полям, по холмам. Одна тень взобралась по восточной стене замка, прошла по двору и спустилась за землю по западной стене. «Всадники едут по дороге лёгкой рысью». Копыта гулко застучали по земле, выбивая из неё фонтанчики пыли. «Впереди едут двое. На гнедом жеребце скачет рыцарь в чёрных доспехах. Рядом в серебристых доспехах...».
... ехала Эстер. Её рыжие волосы ветер разбрасывал, как языки пламени. Она повернула голову к Ою.
– Мы нечего не смогли сделать, – виновато сказала она, – Чан заблокировал все линии связи.
– Как у него это вышло?
– Я думаю, он накрыл тебя через записку. В неё всё дело. Долгорукий был чист и невинен. Я бы не подпустила его к тебе, если бы почувствовала в нём червоточину вируса. А вот на записку не обратила внимания. Моя вина.
– Проехали, Эстер. Что сделано, то сделано.
Но она никак не могла отрешиться от первого тура.
– Мы даже хотели подать протест Дельфийскому Оракулу, – говорила она, – но у команды возникли сомнения. Оракул скорей всего признает поединок недействительным и назначит переигровку.
– Кто такой Дельфийский Оракул?
– Это креатура Зевса. Точнее сказать, Зевс думает, что это его креатура, – Эстер засмеялась. – На самом деле Оракул давно под моим контролем, если, конечно, Чан не всадил в него какой-нибудь особо пакостный вирус. Он по этой части мастер.
– Эгей! – Ой привстал на стременах и дважды, справа и слева, хлыстом ожёг круп коня. Конь захрипел, присел на задние ноги, сильно прыгнул, ещё, ещё, переходя в галоп.
– Эге-гей, – закричала Эстер, вонзила шпоры в бока и её кобылка с места взяла в карьер.
Они мчались двум молниям подобны, оставив далеко позади оруженосцев и отряд в триста отборных рыцарей из родового замка. Остановились они у брода, дабы напоить разгорячённых коней.
– Иди ко мне, моя девочка, – Ой спрыгнул с коня и помог Эстер сойти на землю, – я так по тебе соскучился.
Он стал снимать с неё нагрудный панцирь, да так неумело, как юноша впервые снимает лифчик со своей девушки.
– Что ты делаешь, Ой, – горячо шептала Эстер, – а как рыцари приедут.
Она выскользнула из панциря.
– Не приедут.
Ой увидел дорогу, галопирующих по четверо в ряд воинов, скрипящие позади отряда телеги с копьями и большими двуручными мечами. Отряд резко осадил коней перед дорожным знаком. Знак изображал рыцаря на коне в красном кольце. Изображение перечеркивала жирная косая черта. Внизу на столбе была прибита указывающая на боковую дорогу стрелка со словом «объезд». Ряд за рядом рыцари сворачивали влево.
– Не приедут, – повторил Ой, снимая доспехи.
Эстер бросилась ему на шею.
Когда отряд на взмыленных конях прискакал к броду, любовники были уже одеты. Рыцари плотной кучей стали, не доехав до них тридцать метров. Командир отряда соскочил с коня и полусогнутых подбежал к Ою.
– В чем дело, Пьер, – строго спросил его Ой, – почему задержались.
– Ваше графское сиятельство, – оправдывался могучий Пьер, словно нашкодивший первоклассник перед суровой учительницей, – мы не виноваты. Там, – Пьер махнул рукой в сторону там, – объезд. Может ремонт дороги, а может засада.
– Добро, – граф милостиво принял оправдание, – полчаса перекур, – Пьер вскинул на графа удивленный взгляд, – я имею в виду, – смутился граф, – напоить коней, оправиться, привести себя в порядок и в путь. До темноты нам следует прибыть в лагерь.
В лагерь приехали, когда жёлтый диск солнца коснулся горизонта. Шатры стояли на двух пологих холмах. Подножья холмов защищала засека из брёвен. Сразу за засекой расположились лучники и арбалетчики на случай неожиданной атаки врага.
Долина с милю шириной, поросшая редкими берёзами и дубками, с ручьём ровно посередине, разделяла неприятельские армии. Варяги – ненавидимые всей Европой норманны под водительством когуна Рорика по прозвищу Хромая Собака – разбили свой лагерь на трех холмах. На среднем ветер колыхал огромный стяг с родовым знаком Рориков – рогатина, какой берут медведя.
Бросив поводья оруженосцам, Ой и Эстер соскочили с коней. Они вошли в маршальский шатёр. Добрую половину пространства занимал дубовый стол с расстеленной картой, тщательно выписанной монахами монастыря святого Бенедиктина. Над картой склонился стратег граф Лабрадор. Он заканчивал наносить расположение врага: главные силы норманнов на среднем холме, спрятанную за правым холмом хазарскую конницу на быстрых степных лошадях, и стоящий слева отряд рыжебородых кривичей, вооруженных крушащими черепа дубинами с металлическими шипами.
Увидев вошедших, Лабрадор вытянулся, скрипнув кожей ремней.
– Ваше сиятельство, – обратился он к Ою, – карта готова.
– Ступайте, Лабрадор, – сказал Ой, – но будьте внедалеке. Мы вас еще позовём.
Граф склонил голову в вежливом поклоне и вышел из шатра.
– Раджа без нас, – произнесла Эстер, указывая на карту, – развил бурную деятельность. А вот и он, – она прислушалась к нарастающему снаружи шуму. – Лёгок на помине.
Полы шатра отлетели в стороны, и ввалился Раджа. Выглядел он в высшей степени замечательно. Левое плечо и грудь закрывала медвежья шкура с нашитыми металлическими бляхами. Правое плечо было забрано в железный наплечник. На поясе болтался внушительных размеров меч. Меховые штаны и меховые сапоги, на чье изготовление другой медведь пожертвовал свою шкура, довершали наряд. Борода топорщилась во все стороны и была она так густа, что в ней вполне могло проживать семейство колибри. Раджа находился в редчайшем расположении духа.
– А ну поворотись, поворотись, сынку, – громовым голосом кричал он с порога, дай-ка я ни тебя посмотрю.
Он облапил Оя да так сильно, что затрещало всё, что могло трещать.
– Осторожней, медведь, – испуганно воскликнула Эстер, – ты ему кости сломаешь!
– Не сломаю, он крепкий, – захохотал Раджа, но Оя отпустил. – А здорово, – Раджа хлопнул Эстер по плечу да так, что та поморщилась от боли, – я надрал задницу Усаме в прошлой игре. Ах, как здорово! Если бы Чан не скрысятничал...
При упоминании Чана Раджа выхватил меч и с плеча рубанул им по карте. Удар пришелся точно по ручью. Меч рассек ручей и столешницу, по которой он протекал.
– Хороший меч, франкийской ковки, – разглядывал Раджа лезвие.
– Ну ты даёшь, Раджа, – сказал Ой, отдышавшись от медвежьих объятий, – мебель испортил.
– Вот что, дорогие мои, – торжественно произнёс Раджа, – по случаю предстоящей битвы я взял псевдоним Крысобой. Ну как? – обратился он к Эстер, как к специалистке по псевдонимам.
– По-моему неплохо, – смеясь, ответила она, – можно украсить, скажем: Крысобой де Медвежья Шкура.
Не, – неуверенно сказал Крысобой, – просто Крысобой без этих дамских финтифлюшек. Эй, кто-нибудь, – крикнул он, отворотив полог шатра. На зов явились двое испуганных пажей в сюртуках с длинными рукавами и остроносых туфлях, – почините стол, – приказал им Раджа.
Один из пажей выбежал из шатра и через минуту вновь появился с четырьмя кольями в руках.
– Мы хотели опротестовать результат первого тура, – тихо сказал Раджа.
– Да, я знаю, – ответил Ой, – мне Эстер говорила.
Молодые люди, тем временем, споро починили стол, поставив под него четыре подпорки. Они разложили карту, с обратной стороны склеив её тонкой полоской кожи. И замерли у входа, смирено ожидая дальнейших распоряжений.
– Вы свободны, – отпустил их Раджа.
Он подошел к карте.
– Здесь, – он указал на левый холм, – стоит Фрида со своими византийцами. Здесь, – он указал на изображение пантеры, – стоят франки, а здесь, на другом холме, расположились мои германцы. Отряд небольшой, всего полторы тысячи, но в драке каждый стоит троих.
– Может позовём Лабрадора, – спросила Эстер, сомневаясь в стратегических способностях Крысобоя.
– На фиг он нужен, – отмахнулся Раджа, – я и сам всё расскажу.
Глаза его горели боевым огнём. Голос был крепок и властен.
– Византийцы свяжут хазаров. У них есть опыт в сражении с кочевниками. Франкийская пехота ударит по холмам, а конница накатит на кривичей.
Ой внимательно смотрел на карту.
– Почему ты решил, что противник будет играть от обороны?
– Потому что, – Раджа многозначительно поднял палец вверх, – Чан, в силу своей природной осторожности всегда предпочитает выжидать.
– Ну-ну. А если от всё-таки атакует?
– Верь мне, – Раджа приложил руку к груди, – он приготовит твоим пехотинцам массу сюрпризов, вроде волчьих ям, засек, катящихся с холмов огненных шаров. Но пехота должна только демонстрировать атаку, потому что...
Запели, завизжали трубы снаружи. Слышалось ржание коней, голоса, звяканье оружия.
– Фрида приехала, – сказала Эстер на ухо Ою.
Полог шатра разошёлся в две стороны, как раздвигается занавес провинциального театра, на сцену ступила Фрида, красивая черноволосая женщина лет тридцати. Лёгкие доспехи из вороной стали ладно сидели на ней. На поясе висели два кинжала, усыпанные на рукоятках бриллиантами. Голову её украшала совершенно неожиданная высокая остроконечная шляпа с длинной полоской тюля.
Ой невольно залюбовался эффектным явлением Фриды и получил от Эстер чувствительный удар в бок.
– ...а когда они увлекутся, – продолжал Раджа, тем временем, рассказывать план сражения, – вступят в бой мои германцы.
Наконец он, очевидно почувствовав напряженную тишину, оглянулся.
– Здравствуй, Крысобой, – улыбнулась ему Фрида.
Борода Раджи стала не такая растрепанная. Из неё вылетели две крошечные птички, унося на спинах своих микроскопических птенцов.
– Привет, – пробормотал Раджа в смущении, – не думал, что нам доведётся свидеться.
– Как дети? – вопросом перебила его Фрида.
– Юра в Кембридж поступил.
Он на глазах преображался: борода стала аккуратно подстрижена, исчезли бляхи со шкуры, а сама шкура всё больше напоминала английский твид.
– Я это знаю. А как Ира?
– С Иркой сладу нет.
– У неё трудный возраст, – вздохнула Фрида.
Эстер дернула Оя за рукав.
– Выйдем, – тихо сказала она.
На выходе Фрида, машинально ступив в сторону, освободила им проход.
На холмы спустились синие сумерки. То тут, то там зажигались костры. Ой и Эстер сели на длинное сосновое бревно, словно специально положенное в том месте, откуда великолепный вид на оба лагеря и пограничную долину, уже погруженную в темноту. Ночь несла прохладу ранней осени. Эстер прижалась плечом, Ой обнял её.
– Фрида переживает драму, – сказала она.
Он молчал, зная, что последует продолжение.
– С ней отказалась общаться Лида, её прототип. И запретила общаться с ней мужу. Две женщины никогда не уживутся в одной семье, даже если одна из них виртуальная.
– Почему расстались Раджа и Фрида.
– Это долгая история, Ой, – нехотя произнесла Эстер. Чествовалось, что Эстер не хочет говорить на эту тему, но она добавили после некоторого молчания:
– Вседозволенность – она развращает.
Между тем, совсем стемнело. В их лагере царила храмовая тишина. Даже всегда крикливые германцы притихли, предчувствуя завтрашнюю кровавую тризну. От огня к огню бродили православные и католические священники в длинных расах. Рыцарям и простым солдатам они рассказывали о спасении души, о праведной жизни пострадавших за веру святых, о счастливом существовании на небесах, о долге каждого христианина освободить Фрисландию от безбожников в год 850 от рождества Христова. Франки и византийцы внимали наставлениям. Священники останавливались у костров германцев и пробовали приобщить их к христовой вере, но те хмуро отмалчивались, не желая расставаться со своими идолами.
На среднем холме вражеского лагеря зажегся большой костер. Послышалось мерное бормотание главного бубна, визжание флейт и хриплое хоровое пение.
– Язычники приносят жертву богу войны Тору, – сказала Эстер, указывая на большой огонь.
– Я догадываюсь, – усмехнулся Ой, – что скандинавский Тор на самом деле – это китаец Чан, а режут они ягненка, такого беленького в кудряшках.
– Ты прав, Ой. По легенде Тор родился в снегах Скандинавии. С детства он дружил с боевым топором и мечом и, несмотря на свой юный возраст не было ему равных в поединках. На викингов в это время напали овцы-людоеды. Главным у них был белый Ягнёнок с крестом на лбу. Овцы пришли с юга. Они побеждали клан за кланом, убивая мужчин, а женщин и детей обращая в рабство. И тогда Тор объединил под своим мечом все кланы. Состоялась битва викингов и овец, но перед битвой был поединок Тора и Святого Агнца. Тор заколол Ягненка, и погнали викинги овец вдоль большой реки до самого тёплого моря. С тех пор норманны перед каждым сражением жертвуют Тору символического ягненка. Сначала закалывают его, а потом сжигают на священном костре.
– Чудно! – воскликнул Ой. – Кто же придумал эту лабуду. Неужели Чан и здесь повалялся.
– Нет, это Усама. Он очень любит сочинять такие саги. Пойдём, Ой, – сказала она, вставая с бревна, – вряд ли наши друзья продвинутся дальше разговоров.
– Идём. Придется мне огорчить Крысобоя.
Раджа ждал их у карты. Фрида стояла рядом.
– На чём я остановился, – потёр он лоб, – да. Когда бой войдёт в решающую фазу, тут мои германцы ударят клином в разрез между кривичами и норманнами. Кривичи и норманны недолюбливают друг друга. Пока они будут разбираться, кто должен отражать нападение, мой отряд дойдёт до ставки Чана. Мат. Что скажешь, – Раджа победоносно посмотрел на Оя.
– Кина не будет, – мрачно изрек Ой.
– Какого кина? – не понял Раджа.
– Никакого. Сражения не будет.
– А что же будет? – недоумевал Раджа.
– Мой с Чаном поединок.
– Почему поединок?
– Так я договорился с Чаном.
– Ты сказал, – горячился Раджа, – «поиграем в рыцарей», употребив рыцарей во множественном числе, а это значит – битва.
– Двое, Раджа, тоже множественное число. Короче, будет поединок клыкастого Агнца и бога войны Тора.
– Эстер рассказала эту дурацкую легенду, – усмехнулся Раджа, – постой-ка, – он прислушался к себе, как человек случайно наткнувшийся на неожиданную мысль, – сдается мне, есть причина твоего упорства. Давай-ка колись.
– Ну есть, – нехотя признался Ой, – я не хочу кровопролития.
Раджа ошалело смотрел на Оя.
– Да ты в своём ли уме.
– Более чем когда-либо.
Раджа принялся быстро ходить по свободному пространству шатра, о чем-то напряженно думая.
– Представь себе, идет снег, – сказал он, резко остановившись напротив Оя.
– Представил, – против воли улыбнулся Ой.
– Не перебивай меня, – Раджа по-бычьи боднул головой, – идет снег. Ты слепил из него снежную бабу, забрал её домой и поставил в тазик возле батареи. А утром в тазике лежала лужица грязноватой воды. Пойдем дальше. Ты поставил тазик на печку. Вода испарилась, а пар через отрытую форточку попал прямо в тучу. Но тут случилась оттепель, и пошел дождь.
– Я примерно представляю круговорот воды в природе, – сказал Ой.
– Я ещё не закончил, – энергичным жестом открытой ладони Раджа остановил Оя. – Ты набрал воду в лейку, дал ей нагреться до комнатной температуры и собрался полить фикус. И тут тебя пробила страшная мысль, что вода имеет сознание, что, может быть, ей не хочется питать корни фикуса, испаряться или принимать форму снежной бабы. Это ресурсы, пойми, – ресурсы. Сейчас они в лейке, через минуту в паре, а завтра, разлитые в бутылки предприимчивым бизнесменом, стоят на прилавке магазина.
– Не убедил.
Раджа схватил Оя за локоть и вытащил его из шатра.
– Вот смотри.
Он указал на ближайший костер. Кругом огня сидели германцы в лохматых шкурах. Они жарили сочное ароматное мясо на палках. Чуть поодаль стояли четверо.
– Это Эрвин Кровавая Секира и Боезуб, – представил Раджа стоящих германцев.
Двух других Ой знал: командир рыцарей из замка Пьер и его семнадцатилетний племянник Жан.
– Как настроение, Эрвин! – окликнул Раджа светловолосого гиганта.
– Мы порвём их на куски, – прохрипел Кровавая Секира.
Он дважды со свистом крутанул своё страшное оружие над головой и обрушал его на берёзку. Мгновение деревце стояло не шелохнувшись, потом упало под громкое ржание германцев.
– Так держать, Кровавая Секира, – крикнул Раджа и повернулся к Ою: – и ты серьезно полагаешь, что у Кровавой Секиры, у Боезуба или у этих бойцов у костра есть судьба. Погибнет завтра Эрвин или останется в живых, он обратится в первичные ресурсы. Из Эрвина, как из части ресурсов, ты по своему произволу можешь сделать розу и подарить её Эстер или изваять статую Свободы с большим ***м.
Ой покраснел.
– Как поживает Шерхан? – спросил он.
– Царапает книгу на скале, – засмеялся Раджа, – постой-ка, – он напрягся, – что ты имеешь в виду.
– Значит, у него есть судьба.
– Пока я этого хочу. А захочу, завтра его поймает Маугли и сдерёт шкуру на боевой барабан.
– Значит, такова его судьба, – вздохнул Ой.
– Да не судьба это, – в отчаянье вскричал Раджа, – а прихоть капризного божка!
К ним вышли из шатра женщины. Эстер тронула за локоть Раджу.
– Раджа. Крысобой, – сказала она мягко, – каждый имеет право на свои заблуждения.
– Мы должны, – поддержала её Фрида, – предоставить Ою возможность самому разочароваться.
Раджа затравлено смотрел на Оя, Эстер и Фриду.
– Да ну вас всех к дьяволу!
Он с силой бросил на землю кинжал, которым указывал на карте расположение войск и медвежьей походкой пошел к дальнему костру своих германцев.
– Не дали мальчику подраться, – бросила Фрида, глядя вслед удаляющемуся Раджи.
Эстер глянула на Оя.
– Ты должен с ним помириться.
– А я с ним не ссорился.
– Это тебе кажется, что ты с ним не ссорился.
– Надо извиниться, Ой, – добавила Фрида со вздохом.
– За что! – воскликнул Ой, голосом полным недоумения и обиды.
– Сам придумаешь за что, не маленький уже.
– И это ты говоришь, Эстер, ты...
Ой хотел бросить на землю что-нибудь увесистое, но в руках ничего не было.
– Ну вас всех!
Он махнул рукой и пошел в темноту. Не пройдя и десяти метров, он споткнулся о то самое бревно, на котором они сидели с Эстер в сумерках. Он сел. В душе клокотала обида на Эстер, на Фриду, на упрямого Раджу. Он перебирал в уме язвительные фразы, которые мог бы сказать им, придумывал их ответы и свои колкие замечания. Однако постепенно ночной покой, свет далёких, равнодушных ко всему земному звезд и мирное стрекотание кузнечика в высокой траве принесли умиротворение.
«Надо бы сменить караулы», – подумал Ой, и внизу у подножья холмов послышались крики разводящих караулы.
«Людям пора спать». Лагерь шевелился, засыпая. И даже священники прекратили отпускать грехи солдатам, бросили попытки миссионерских походов к германцам. Они укладывались у потухающих костров, с головой укутываясь в свои рясы.
Сзади послышались шаги. Не оборачиваясь, Ой знал, что это идет Раджа.
– Подвинься, – буркнул он.
Ой подвинулся. Раджа сел рядом. В лагере врага ритуал жертвоприношения вступил, по-видимому, в заключительную фазу. Огонь стал меньше, а хриплое пение множества мужчин сменило женское визжание.
– Валькирии завыли, – заметил Раджа, – вызывают из Валгаллы души падших богатырей.
Ой молчал, думая над формулой примирения.
– Будешь? – спросил Раджа, подавая Ою помятую армейскую фляжку.
Ой сделал порядочный глоток и поперхнулся.
– Добрый шнапс, – он отдал фляжку Радже, – где ты его берёшь?
– Знакомая ведьма обеспечивает.
Он, запрокинув голову, влил в себя чуть ли не половину содержимого.
– Подозреваю, – Раджа вытер губы и передал флягу Ою, – что она добавляет змеиный яд для крепости.
Вторая порция ведьминого пойла пошла соколом. Мягко пошла.
Они закурили. Во всей вселенной в год 850 от рождества Христова они были единственными курящими сущностями.
– Ты думаешь, меня не волнуют эти мысли, – говорил Раджа, пуская дымные колечки в ночное небо, – ещё как волнуют. Я и в нирвану, между прочим, ушел из-за них.
– Сложно у вас, – Ой тонкой струйкой нанизал сразу три кольца, – я ещё до конца не разобрался.
– До конца, мне кажется, невозможно разобраться. Можно следовать дорогой познания, но само познание, в смысле обретения Абсолюта, в принципе недостижимо.
Они снова выпили по глотку шнапса.
– А помнишь Большое Гнездо, – оживился Раджа.
– Конечно помню.
– Как она тебя ждала в палатке!
Они рассмеялись, разговор полился легко и свободно, перескакивая с темы на тему.
– Готовь армию к сражению, – сказал Ой, когда собственный лагерь совсем затих и угас жертвенный костёр врага.
Раджа одобрительно хлопнул Оя по спине. В ночной тишине хлопок звонко прокатился по лагерю, унесся в долину, вызвав ответный волчий вой.
– Если ты заметишь, что Чан опять мухлюет, – начинай битву.
– Вот это дело, – Раджа был чрезвычайно доволен, – разговор мужа, а не мальчика.
– Но не раньше, Крысобой, не раньше. Посмотрим, каков завтра будет Чан.
– Посмотрим.