В судьбе фронтовика и балаковского старожила Александра Дмитриевича ЛЕВИНА случалось множество чудесных избавлений от, казалось бы, неминуемой гибели. Солдатский ангел-хранитель бдительно оберегал его в кровопролитных боях на Курской дуге, под Смоленском и в ржевской мясорубке, спасая в ситуациях, о которых говорят «был на волосок от смерти». Да и после войны зорко берег. Однако к религии, несмотря на все произошедшие с ним чудеса, отставной подполковник так и не приобщился, оставаясь всю жизнь убежденным атеистом. Наверное, просто повезло, судьба у меня такая, - считает Александр Дмитриевич. Но на всякий случай допускает, что все-таки есть некая Высшая сила, подарившая ему долгий и интересный жизненный путь.
ИЗ ЛЕТЧИКОВ В МИНОМЕТЧИКИ
Можно ли рассказать за пару часов о девяти десятках прожитых лет? Вероятно можно, если говорить только о самых главных моментах. Какие события в жизни самые важные, мой собеседник уже давно определил, опубликовав в 2008 году книгу своих воспоминаний «Я не мог жить иначе». Война, на которой он оказался 19-летним юношей, заняла в литературных воспоминаниях центральное место. А заглавной темой моей беседы с фронтовиком Александром Левиным невольно оказалась военная мистика.
Если верить в существование «Книги судеб», в которой сценарий жизни каждого человека расписан от рождения до кончины, то мистический автор над судьбой Александра Левина постарался с особым пристрастием. Выпускника балаковского аэроклуба и курсанта Энгельсского военного летного училища — практически готового летчика, отправляют рядовым в пехоту: пришел приказ выделить 300 курсантов в наземные войска на передовую. Под Москвой дело было совсем плохо... Прощай заветная мечта о небе!
Однако в Москве судьба вновь выкинула фортель. Из несостоявшихся летчиков отобрали самых физически крепких парней и направили в учебный центр, где готовили обслугу для нового и секретного вида оружия — реактивных минометов. Так волей судьбы Александр попал из летчиков в минометчики.
В отличии от легендарной «Катюши», реактивные установки Р-М-30С являлись разборной конструкцией, состоящей из металлических рам. Одна такая установка могла за 30 секунд выпустить 48 снарядов, каждый из которых весил 100 килограммов! Но гвардейские минометы, предназначенные для взламывания вражеской обороны, оказались очень громоздкими, тяжелыми и непрактичными. Максимальная дальность полета снарядов - не более 3-х километров, поэтому приходилось тайно, под покровом ночи, на себе подтаскивать элементы конструкции и тяжеленные снаряды практически на первую линию позиции.
«ЗАЛП!» И МЫ В… АДУ
Как оказалось, статус минометчиков в полной мере подходил под определение — «смертники». Рев, дым и огненные хвосты от реактивных ракет предательски выдавали место положения дивизиона, а немцы на смертоносные залпы реактивных минометов всегда реагировали оперативно и жестко.
Боевое крещение Александра Левина и испытание нового вида оружия произошло в трех километрах от города Белёв Тульской области:
Мы выехали на фронт в первый раз, поэтому мало что соображали, да и командиры у нас были неопытные. Месторасположением дивизиона выбрали чистое поле, которое пересекал неглубокий овраг. Надо было хотя бы отрыть ровики для укрытия, замаскировать конструкции, но ничего этого сделано не было, - вспоминает Александр Дмитриевич. - В пять часов утра пришла команда: «Залп». Электрики крутанули подрывную машинку и... мы оказались в настоящем аду. Громкий ревущий звук оглушал и давил на сознание, а огненные хвосты создавали жуткую картину. Что было в районе нашей цели, нам чуть позже рассказали наши пехотинцы: «Мы не поняли, что происходит. Самолетов нет, а такая страшная бомбежка, вся земля ходуном ходит! Немцы потом весь день молчали, наверное, их всех побило...».
В ночь после залпа меня поставили на пост — охранять склад со снарядами, который был оборудован на дне овражка. С наступлением рассвета пошел мелкий дождик. Время моего караула давно вышло, я промок до нитки, но смена не шла. Было слышно, как в расположении дивизиона гремели котелками, наверное, бойцы умывались и завтракали.
Пока ходил туда-сюда, обнаружил неглубокую ямку глубиной полметра, видно кто-то начал рыть окоп и бросил. Решил переобуться, сел на край ямки и только снял сапог, как услышал нарастающий гул самолетов. Тогда еще подумалось: мол, опять немцы летят Белёв бомбить. Из интереса начал считать летящие клином «Юнкерсы» - оказалось 25! Вдруг смотрю, ведущий делает разворот и заходит в пике. В голове мелькнуло: а ведь это нас бомбить будут! Никакого фронтового опыта у меня не было, но зато в летном училище нас учили, как бомбить, как вести себя при бомбежке. Я не стал паниковать и лег вниз лицом на дно ямки. Началось... Не знаю, сколь долго это продолжалось, но казалось, что вою и разрывам не будет конца, а каждая следующая бомба летит именно в тебя.
Помню оглушительный взрыв, меня куда-то швырнуло, чем-то ударило... Очнулся. Лежу на земле, тишина, ничего не понимаю, себя не чувствую. Потом сознание начинает выдавать: бомбежка, удар... Сел, ощупываю себя руками - цел, все вроде бы на месте, но как я оказался в 10-ти метрах от окопчика? Ответ рядом — глубокая воронка от разорвавшейся бомбы, взрывная волна которой отбросила меня, как тряпичную куклу.
ДВЕ БОМБЕЖКИ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Спустившись в овраг, я обнаружил там груду обгоревших тел. Вдруг один из моих товарищей поднял голову и прохрипел:
Тикайте отсюда, братцы! - и уронил голову. Умер. Подошел к нему, а у него вся спина разворочена, сплошное кровавое месиво. У другого бойца челюсть оторвана. От увиденного я испытал сильнейшее потрясение. Глядя на убитых друзей, представил, что мог бы лежать среди них... И тут только вспомнил, что сегодня у меня день рождения — мне исполнилось 19 лет!
Менять меня было некому, а покинуть боевой пост я не мог. Вернулся к снарядам. Во второй половине дня немцы опять начали бомбить нашу разгромленную позицию. И опять ангел-хранитель спас меня буквально в последний момент, подсказав укрытие, где нужно спрятаться. Налет кончился, бегу к снарядам. Прямого попадания не было, но штабель разбросан, и три снаряда прямо с ящиками ползают по оврагу, издавая рев. Взорваться они не могли, потому что без взрывателей, но и подступиться к ним невозможно. Оставалось ждать, когда сгорит порох в ракетной камере и они остановятся. Вижу, вокруг полыхает кустарник, и огонь подбирается к снарядам. Раскатал скатку и стал шинелью гасить траву. Шинель спалил, руки обжег, но снаряды погасил. Так что, пережив две бомбежки в свой день рождения, я, можно сказать, родился второй раз.
В конце октября вечерами стало подмораживать. Однажды при форсировании речки мы попали под массированный артиллерийский обстрел. Взрывная волна смахнула меня в полном обмундировании в ледяную воду. Выбрался на другой берег. Костер разводить запрещено, и моя одежда за считанные минуты превратилась в ледяной скафандр. До утра прыгал, чтобы хоть как-то согреться. Купание даром не прошло, я слег: жар, шея опухла, разговаривать не могу. Мне уже поставили диагноз «не жилец» и говорили обо мне в прошедшем времени.
Утром все ушли на огневую позицию. В землянке было так холодно, что я решил принести дров, чтобы растопить печку. С трудом поднялся, повернул голову, и тут как будто кто-то чиркнул меня по шее. Это прорвался нарыв, а из него обильно потекла какая-то гадость. Добрел до фельдшера, тот обрадовался: «Ну вот, теперь жить будешь!». Через три дня я встал в строй.
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ ОПЯТЬ СПАС МЕНЯ…
Наступила зима, а мы все кружимся под Ржевом. Идут бои местного значения, а людей погибло столько, что похоронные команды хоронить не успевали: трупы лежали штабелями. А тут еще старшина преподнес нам сюрприз: «забыв», что мы на огневых позициях, он оставил нас без зимнего обмундирования. Пришлось утепляться самим. С убитого недавно немца стащил бурки, вместо шапки — подшлемник, телогрейку выпросил у похоронной команды, ведь убитых хоронили в одном белье. Вырядился, как партизан, ну не замерзать же! Поступила боевая задача — взломать оборону немцем. Дали залп со своих установок, разобрали их и спрятались в ровики, ожидая ответного обстрела. Но обошлось.
Когда заработала наша артиллерия, из лесочка справа резво выскочили наши танки и пехота пошла вперед. Я, взяв одного солдата, решил разведать место перед нашими позициями и запомнить проходы на минном поле, которые саперы обычно определяют флажками. Когда мы уже возвращались, мое внимание привлекла амбразура «безжизненного» немецкого дзота — показалось, что там кто-то шевельнулся. Говорю напарнику: «Пойдем, посмотрим землянку!» Но договорить не успел, из амбразуры ударила пулеметная очередь. Упали, зарываемся в снег. Предлагаю подползти к ним в тыл и выкурить их через дверь! Обзор из амбразуры был, видимо, плохой, и немцы не заметили нашего передвижения. Я дополз первым и дал по двери автоматную очередь. Жду результат. Тут дверь спокойно так открывается, и оттуда будто нехотя кто-то бросил в меня какую-то палку. «Палка» падает в метре передо мной, и я понимаю, что это граната на длинной деревянной ручке, такие уже видел в немецких окопах. Сжался в комок, жду взрыва... Но мой ангел-хранитель опять спас меня — граната не взорвалась. Со злости всадил в дверь половину диска, в землянке закричали.
«Хинхаус! Хенде-хох!», - кричу в ответ. Вылез офицер (обер-лейтенант), на груди бинокль, на боку планшетка. Тут и напарник мой подоспел. Велел ему держать офицера на прицеле, сам в землянку полез. Там на полу лежат два немца, для успокоения дал по ним очередь. Собрал из карманов и со стола все бумаги, прихватил пистолет и автомат, а пулемет не стал брать — трофейная команда заберет. Как оказалось, офицер располагал ценными сведениями, а главное, при нем оказалась важная для нас карта, и меня обещали представить к награде. Но... Комбат Виноградов по-хамски со мной поступил, сказав: «Меня не награждают, и вы ничего не получите». Потом уже другой комбат написал представление к ордену «Красная звезда». За того пленного офицера.
КРОМЕ СМЕРТИ БОЯЛСЯ ПЛЕНА
Зима с 1943-го на 1944-й год застала нас под Витебском и осталась в памяти сплошным кошмаром, - вспоминает ветеран. - Эти бестолковые «точечные» наступления измотали нас до крайности. От тяжелой работы, постоянного недоедания и недосыпания у многих бойцов проявилась «куриная слепота» - к вечеру терялось зрение. Я зрения не терял, но чувствовал себя очень плохо. Особенно мучили нас вши. Только сядешь к костру, как вши начинают ползать и кусать, все тело так зудит, что поневоле бежишь от костра, а это значит опять не спать. Землянок не копали, потому что постоянно передвигались. Спали прямо на снегу под кустиком, но долго не улежишь, вскакиваешь и начинаешь прыгать, разогревая закоченевшее тело. Кроме смерти я боялся плена. Враги реактивщиков особо ненавидели.
Однажды только дали залп, как немцы ответили мощным минометным обстрелом. А с тылу идет девятка наших штурмовиков. Мы обрадовались: сейчас дадут немцам жару! А те пролетели, развернулись и начали нас бомбить реактивными снарядами. Покалечили две наших установки, убили пять человек и... полетели в тыл. Вот так! Нас, готовых летчиков, выгнали в наземные войска, а теперь пускают в бой недоучек, которые бомбят своих же! После этого у нас бытовала поговорка: «Наш не наш — беги в блиндаж!».
О счастливых избавлениях от неминуемой гибели Александр Дмитриевич рассказывал долго — на войне каждый день рискуешь, а от пули или осколка все равно не спрячешься.
Был у нас в подразделении майор Ильченко, хороший командир, — вспоминает ветеран. - Однажды на лесной дороге мы попали под артиллерийский обстрел. Видимо, где-то на деревьях сидели немецкие наводчики, потому что снаряды ложились подозрительно метко. Ильченко отдал приказ рассредоточиться по обочинам дороги. На бегу заметил удобную такую канаву, упал туда, рядом со мной еще двое. А мне будто кто-то подсказывает: нельзя, тут опасно, уходи. Я встал и пробежал еще несколько десятков метром, до другой воронки, там переждал обстрел. Обратно возвращаюсь и вижу, что в ложбинку, где я лежал, точнехонько попал снаряд, и от тех двоих ребят остались только фрагменты тел. А у майора Ильченко, который лежал, закрыв голову руками, осколок словно бритвой срезал козырек у фуражки. Получилась бескозырка, а майор цел и невредим! Но спустя месяц ему прямо в сердце попал крохотный осколок, даже крови не было. Хоронили его с почестями, под оружейные залпы.
…Позже, уже в мирное время, офицер Александр Левин вновь ощутил незримое покровительство своего ангела-хранителя. На учебном полигоне, где проводились минометные стрельбы, произошла внештатная ситуация: мина не вылетела, а осталась в стволе, надо ее оттуда тихонечко вытряхнуть и поймать в полете руками. Взорваться она могла в любой момент. Удалив всех на безопасное расстояние, Левин приказал двум сержантам осторожно поднимать казенник...
Когда у пойманной мины выкрутил взрыватель, отошел в сторонку, стал закуривать. Чувствую, от страха пальцы так свело, что не могу вытащить спичку из коробка, - рассказал подполковник Левин.
Работая над книгой воспоминаний, Александр Дмитриевич многократно вспоминал своего небесного покровителя, который подарил ему интересный жизненный путь. На этом пути было много исторических событий. Например, наш герой стал участником Парада Победы на Красной площади 24 июня 1945 года и первого послевоенного московского физкультурного парада 1946 года.
Я честно жил, мне не придется краснеть ни перед людьми, ни перед совестью, - прощаясь со мной, без всякого пафоса произнес Александр Дмитриевич. А я пожелал орденоносцу-ветерану здоровья, бодрости и долгих лет жизни.