Старый серый кот
Всем Котам на свете.
У кота не может быть хозяина. У кошечки "муси-пуси" - может, у Кота - нет.
Я - Кот. Старый серый кот по имени Тимофей. У меня есть Мой Человек, есть Маленький Человек (это его сын), есть Котенок (это, понятное дело, его дочь), и есть... ну, я называю её Подругой Человека. Мне-то она точно не подруга, хотя и старается...
Мой Человек уехал. У них в прайде стало плохо с деньгами. Я знаю, что такое деньги. Это вкусное мясо, а не сухой корм; это хорошее настроение у всех в прайде, а не тоскливое молчание по вечерам; это плотно закрытая на ночь дверь в комнату Моего Человека и его Подруги, а не спящий на диване в гостиной Мой.
Но он уехал. Сказал - там будет много денег, а он еще кое-что помнит и кое-что может. Сказал, чтобы я присматривал за всеми, был за главного. Я стараюсь. Но я старый, я боюсь... боюсь не дождаться, раньше времени уйти в Покой. В конце этого пути что-то плохое. Я - Кот, я - знаю.
* * *
Там, внизу, на втором этаже, возникло что-то связанное с Моим Человеком! Там, в этих дурацких железных ящиках, в которые складывают приятно шуршащие листы бумаги. Я так и не понял ничего с этими листами. В конечном итоге, они все равно идут на мой горшок (ненавижу наполнители!), но стоило мне взять и погонять по квартире один из этих листков, как тут же возникла настоящая паника.
Особенно людей, почему-то, волновали листки, как-то связанные с теплым уютным ящиком в углу большой комнаты. Пользы от этого ящика для людей никакой, только для меня. Он теплый, на нем хорошо лежать, и он излучает массу потоков полезных мне - Коту, и вредных людям. Но именно из-за страниц про этот ящик, люди буквально сходят с ума. Иной раз, за разодранные листки, я даже получал тапкам по заднице. Подумаешь! Тапкам по заднице! Зато я лишал моих людей чего-то такого, что заставляло их часами сидеть перед вредным (для них) ящиком и гробить свое и без того хрупкое здоровье.
Но в это раз я Почувствовал, там, рядом с бессмысленными кипами бумаги, что-то связанное с Моим Человеком.
Я хотел начать орать, но передумал. Ори, не ори, бумаги из железного ящика на втором этаже заберет Маленький Человек, когда будет возвращаться из того места, где его опять чему-то учат, словно десяти лет было мало. Я лег в свое любимое кресло и стал терпеливо ждать. Коты умеют ждать.
Я Почувствовал Маленького Человека задолго до того, как он подошел к подъезду. Я начал мысленно подгонять его, чтобы, не дай Великий Египет, он не свернул куда-нибудь к приятелям. Он услышал и пошел домой.
Он открыл дверь подъезда. Мой мысленный вопль, наверное, был слишком силен. Маленький Человек буквально взлетел на второй этаж, рванул крышку ящика...
- Папа! - заорал он, сжав в руке маленький конверт, и забыв о лифте, бросился вверх по лестнице.
Я заорал в полный голос. Маленький Человек никак не мог попасть в замок ключом. Я стоял под дверью и истошно орал. Наконец он вбежал в квартиру.
- Папа, папа! - кричал он. - Письмо от папы! Я знал! Я думал об этом! Письмо от папы!
Я бежал за ним, неотрывно глядя на жалкий лоскут бумаги в его руках. Но, Великий Египет, в этом ничтожном листке было что-то от Моего Человека!
Все люди нашего прайда, казалось, взбесились. Честно говоря, даже я - Кот, был недалек от них. Все тесно уселись на диване. Я вскочил на колени Маленького Человека, чтобы быть ближе к этой странной бумаге.
- Смотрите, смотрите, - дрожащим голосом сказала Подруга Человека, - даже Тимоха почуял!
Глупая бесхвостая кошка! Я не почуял, я Почувствовал это раньше вас всех!
Они отрезали самый край бумаги ножницами, после чего она развернулась и стала больше. А мне под лапы легло то, в чем раньше была большая бумага. От этой бумаги несло смертью и кровью. Но не той честной Смертью, что принимает на Охоте крыса, и не той благородной Кровью, что проливаешь в Бою... От этой бумаги несло ужасом, который люди называют словом Война... Только глупые люди могли придумать вместо благородного Боя и честной Охоты мерзкую Войну.
- Ну, читай, читай Дима! - закричали вместе Подруга и Котенок Моего Человека.
Я, как и все Коты, хорошо понимаю человеческий язык. Я не понимаю человеческих мыслей.
Маленький Человек читал: "Бои идут тяжелые. Сепаратистов снабжают самым современным западным оружием, а у нас только то, что осталось от советских времен. Но держимся. Уж у этого народа традиции партизанского движения сильны, как нигде. Они еще турок били, на их же территории. А партизанские песни Второй мировой здесь каждый пацан знает. Я, неожиданно для самого себя, делаю стремительную карьеру. Видимо сказывается склонность к неординарным решениям. Оказывается, на войне это бывает очень полезно. Недавно меня назначили заместителем начальника штаба армии по оперативно-тактической работе, дали звание полковника и орден святого..."
Я истошно взвыл. Все, что писал Мой человек, было просто хорошей порцией "Вискаса" перед кастрацией! Я орал во всю глотку, стараясь заглушить голос Маленького Человека. Я словно надеялся, что если он не прочтет тех страшных слов, которые идут дальше, то, что породило их, эти чудовищные слова, вернется назад, не произойдет! Не должно произойти!
Меня скинули с колен, кажется, побили. Не помню. Я орал.
- Ой, не к добру Тимоха воет... - прошептала Котенок.
Я взвыл еще громче, и осекся, увидев остекленевшие глаза Маленького Человека. Он слепо сунул бумагу Подруге и уронил лицо в ладони.
- Что?! Что там?! - она судорожно металась глазами по строчкам. - Так, вот... "... немного не повезло. Зацепило осколком мины. В полевом госпитале такую операцию не сделаешь, а в столицу мне нельзя, как-никак - грязный наемник. Поэтому, скорее всего, в ближайшее время, перейду границу с ........., оттуда есть прямой рейс к нам. Вот и все. Ждите". - Подруга непонимающе глянула на остальных. - Ну, хорошо ведь! Папа домой возвращается. Если может и границу перейти и домой добраться - значит, ранение не опасное.
- На Тимофея посмотри, - мертвым голосом сказала Котенок. - Он чует.
Я не чуял. Я не собака какая-нибудь. Я Кот. Я Чувствовал.
* * *
Когда они проревелись и разошлись спать, я, с яростью, с которой не драл ни одну крысу, ни одного соперника - кота, ни одну наглую собачью морду, изодрал в мелкие клочья конверт, от которого несло Войной. Потом я запрыгнул на стол, осторожно взял бумагу, на которой писал Мой Человек, и отнес ее в свое кресло. Я лег на эту бумагу и задумался.
Желание уйти в Покой не оставляло меня. Но я хотел принять Покой, только чувствуя рядом руку Моего Человека. Он не вернется. Он ранен. Смертельно ранен. Не болен, а ранен. Болезнь - ерунда. Только глупые Люди не умеют лечить болезни. Коты, да что Коты, даже собаки знают нужные травы и Места, где уходят боль и страдание. Правда, иногда навсегда, и тогда наступает Покой... Но это не страшно! Мучительная болезнь, после которой наступает Покой, не страшна. А вот рана, за которую не смог отомстить и ушел в Покой, это страшно. Даже Коту, у которого девять жизней. А уж человеку...
Я лежал на листке бумаги Моего Человека и думал, как горько ему уйти в Покой не отомстив, не победив, не дойдя... Мы, Коты, всегда доходим. Доползаем. Дотаскиваемся. И обретаем Покой... умираем... да умираем, там, где хотим. А Мой Человек может и не дойти. Если он сможет вернуться домой, здесь и Покой будет ему не так страшен. Но он может не дойти...
И вдруг я подумал, что сейчас мое Желание Покоя осуществится. Коты редко чего боятся. Но я испугался...
Вот ведь оно! Я не принимал Покой, пока не было рядом руки Моего Человека. Но вот ведь оно! Этой бумаги касалась его рука, эти буквы помнят о Нем, в этом листке часть Моего Человека! Мне стало тоскливо, когда я понял, что приму Покой, так и лежа на этой бумаге.
Мой Человек не вернется. Все, что от него осталось - листки бумаги. Останься, и прими Покой... Пусть будет так...
Утром все бросились искать письмо. Они быстро нашли ошметки конверта, и конечно кинулись ко мне. Кончик листка, видимо, высовывался из-под меня. Подруга протянула руку, чтобы забрать его.
Такого отчаянья во мне не было даже в тот несчастливый день, когда два придурка спустили на меня двух же ротвейлеров посреди пустыря.
Подруга отскочила и как то неуверенно спросила:
- Ты, что, взбесился, Тимоха?..
Я поерзал в кресле, плотнее закрывая письмо Моего Человека своим телом.
Маленький Человек понимал гораздо больше неё. Он пристально посмотрел мне в глаза и попросил:
- Тимофей, отдай письмо. Пожалуйста.
- М-н-е-е-е-т-т!!! - проревел я.
- Он не отдаст, - тихо сказала Котенок.
- Что значит "Не отдаст"! - заорала Подруга, и схватилась за щетку пылесоса.
Ах, вы не видели Тимофея Серого?! Настоящего Тимофея Серого?! Ну, смотрите!
Они отпрянули все трое.
- Он не отдаст, - повторила Котенок.
- Но как же... Ну, как же... Какой-то кот... Я... Я... А он... А вы...- невнятно бормотала Подруга.
Котенок подошла к моему креслу, присела рядом. Я смотрел в ее полные слез глаза. Иногда я жалею, что Коты не умеют плакать. Рядом с Котенком присел Маленький Человек. Они не требовали и не просили. Они говорили со мной.
- Ты думаешь уже... все, - мрачно буркнул Маленький Человек. - Говори, Кот. Я знаю, ты умеешь. Ведь это ты меня вчера позвал к почтовому ящику... Я пиво пить не пошел с парнями. Ты позвал, я знаю...
- И понял раньше всех, - прошептала Котенок. - Ну, скажи, Тимофей, неужели... все?
Я знал, что они не тронут листки, которые для меня были важнее Великого Египта. Я встал и потерся об их лица. Я не мог ничего сказать. Я не знал. Я боялся.
- Нос... - тихо сказал Маленький Человек и коснулся моего носа. - Совсем сухой и горячий как печь.
- Тимоха, - глаза Котенка стали совсем круглыми, - ты что, хочешь?..
-М-д-а-а-а! - хрипло проорал я, и улегся на письмо.
Пусть рядом не было руки Моего Человека, но у меня было хоть что-то от него. Хоть что-то, с чем можно принять Покой.
* * *
Кажется, прошло пять суток. Я не ел и даже не пил. Маленький Человек и Котенок приносили мне разные вкусные вещи, постоянно меняли воду в мисочке, что поставили прямо в кресле.
Подруга беспрерывно говорила по телефону. Она зло выкашливала какие-то странные слова и фразы. " На что хоронить?", "Какой, в задницу, военкомат?!", "Доброволец хренов!", "Полный инвалид, ни работы, ни пенсии...", "А этих я куда дену?!"
Я не понимал смысла этих слов, но ненавидел ее все больше и больше. Не пристало Коту, идущему в Покой, так думать, но она представлялась мне мерзкой, как Война, крысой, которой я прокусываю затылок.
Маленький Человек и Котенок не разговаривали с ней.
Я слабел. Очень хотелось пить, но я знал, что это только продлит мучения. Я уже почти ушел в Покой, когда Котенок схватила меня на руки, притиснула к себе и взвыла не хуже тоскующего Кота.
- Тимофей! Тимка! Тимоша! Кот! Ты все чувствуешь! Ты все можешь! Ну, скажи, скажи, что папа вернется! Ну, скажи!
Маленький Человек, всегда такой серьезный и суровый, прижался ко мне и к сестре, и, не стыдясь слез, плакал, бормоча при этом:
- Пусть он вернется... Пусть... Пусть...
И я Почувствовал! Моя пересохшая глотка почти не могла издавать звуков. Но Коту, чтобы выразить восторг, не нужен голос. Я замурлыкал. Я Почувствовал! Мой Человек в нашем городе. Вернее, скоро будет здесь! Я, сам не понимая, откуда у меня взялись силы, вырвался из рук Котенка и ринулся к окну. Вскочил на открытую форточку. В небе, тонко гудя, ползла серебряная птичка. Я Почувствовал - там Мой Человек. Я хотел заорать победную песню, но смог выдавить только хриплый мяв.
А Маленький Человек уже вырвал у Подруги трубку телефона, оборвав ее на словах "...может быть воинское кладбище...", и быстро набрав номер орал:
- Какой рейс сейчас садится?! Ну, пожалуйста! Очень, очень надо! Там мой папа, он с войны... "Балкан Авиа"?! Ура!!!
Котенок бесцеремонно шарила в сумке Подруги. Достала ключи от машины, кинула их Маленькому Человеку.
"А не такой уж он и маленький, - мимоходом подумал я. - Да и Котенок, вполне даже пушистая кошечка стала".
- У вас прав нет! - заорала Подруга.
- Заткнись, - холодно отрезал Маленький Человек. - Боюсь, теперь прав нет у тебя.
- Ни на что, - поддержала Котенок.
Хлопнула дверь. Загудел лифт.
Я уже знал, что серебристая птица прочно стоит на земле, и Мой Человек, через каких-нибудь сорок минут, увидит лица своих детей.
Я с наслаждением начал лакать воду. Как я хотел пить!
- Проклятая тварь! - взвизгнула Подруга. - Это ты, все ты! Это твое колдовство! Это ты вернул его с того света! Сволочь! Если бы этот идиот сдох!.. О, как бы я зажила! Скорбящая вдова, всегда так привлекательна!.. Мой шеф...
Я не понимаю мыслей людей, но вот такие чувства, не выше крысиных, я понимаю прекрасно. А эта ухоженная, избалованная крыса, похоже, не понимала, что такое озверевший Кот, будь он хоть трижды изможден. Я прыгнул...
* * *
Они так и протиснулись в дверь - обнявшись втроем. Мой Человек, Маленький Человек (пора кончать так его называть) и Котенок (ну, уж она навсегда останется Котенком, по крайней мере, для меня). Я скромно сидел на обувной полочке, как и положено хорошему Коту, встречающему Своего Человека.
- Тимофей! Жив бандюга! Жив террорист!
Мой Человек не мог взять меня на руки, руки его были заняты Котенком и Маленьким Человеком (тьфу, как его теперь называть-то?), но мне было достаточно просто видеть его.
- А исхудал как! - сокрушался Мой Человек. - Вы, что Тимоху не кормили что ли?
Я глянул на него и мысленно хмыкнул. Исхудал... На себя бы посмотрел!
- А где?.. - начал он и осекся.
Из спальни, с двумя чемоданами выходила его Подруга. Бывшая Подруга. Лицо ее я пощадил, а глухой брючный костюм скрывал остальные следы моего гнева.
- Здравствуй, - расплылся в улыбке Мой Человек и шагнул к ней.
Дети удержали его.
- Здравствуй, - сказала она и добавила: - Если сможешь. Имущество разделим позже, - уже деловым тоном продолжала она. - А дети...
- Пошла вон!!!
Такой согласованности в действиях и словах брата и сестры, я еще не видел. Аж мурлыкать захотелось. Но, не до того было.
- Да что происходит? - растерялся мой Человек. - Кто-нибудь, может объяснить?
- Разве что Тимофей, - улыбнулась Котенок.
Мой Человек произнес пару слов на другом языке. Я понял, но переводить не стану.
- Возьми Тимофея на руки! Возьми!
Дети вились вокруг Моего Человека и он, недоумевая и радуясь одновременно, взял меня на руки. Я прижался к нему.
Я Почувствовал. Вот он! Острый, словно зубы крысы, краешек маленького стального осколка. Рядом, совсем рядом с сердцем! Да, это... это Покой.
"Погоди, - подумал я. - У людей нет Покоя. У них есть только Смерть".
Стоит сердцу Моего Человека забиться чуть сильнее, и эта злая сталь вспорет его. Убьет. И я уйду в Покой. А он в Смерть. Я для этого ждал?! Для этого я драл нежную кожу его бывшей подруги? Я Кот или кто? Я не дам уйти ему так просто! Котенок и Мой Второй Человек смотрели на меня и ждали.
Мне нужна Сила! Мне нужно много Силы, чтобы избавить Моего Человека от злой стали, вторгшейся в его тело. Очень много Силы! И я возьму ее!
Окрестные коты, наверное, решили, что Серый Тимофей ушел в отставку? Ха! Интересно, как они взвоют, увидав меня вновь? Я возьму силу в свирепом Бою, когда так сладостно, встав на задние лапы, рвать в кровь морду и уши противника! Я возьму Силу в Победе, когда зализывая собственные раны, ты видишь трусливо удирающего врага!
Привет! Злобные крысы в подвале совсем обнаглели? Что вы запищите, пасюки, увидев того, кем пугают крысят уже много поколений? Не ожидали меня увидеть? Это правильно. У увидевшей меня крысы, жизнь, как правило, очень коротка. Я возьму Силу в честной Охоте, где сам неожиданно можешь превратиться в дичь, где каждое движение должно стать совершенством. Мне не нужна ваша грязная крысиная кровь, но я возьму вашу Жизнь и волью в себя Силу!
Мне нужна Сила!
Эгей! Пушистые кошечки, что, устали от разговоров об измельчавших мужиках? До следующего марта далековато, мы, пожалуй, ждать не будем! Я возьму вашу неистовую Любовь, выгибающуюся и шипящую, летящую по ветвям деревьев и замирающую от моих зубов на твоем загривке!
И кровь моя и семя мое, воплотившиеся в моих котятах, тоже дадут мне Силу! Я, скорее всего, и знать не буду, кто из этих серых, черных, рыжих мохнатых клубочков мой. Но нежная Доброта, когда эта мелочь будет нахально гоняться за моим хвостом, и позволять себе то, что даже в кошмарном сне не позволит себе ни один окрестный кот, эта Доброта тоже даст мне Силу!
И собрав всю Силу, что сумею, я смогу победить Зло сидящее в теле Моего Человека. Я убью злую сталь, притаившуюся рядом с его сердцем. Мой Человек будет жить!
Так что, Желание Покоя, тебе придется подождать. Коты не боятся смерти. Для нас она всего лишь - Покой. Но мы древнее и умнее людей, и мы не бросаем слабых и раненых в беде. Желанию Покоя придется подождать.
- Тимоха, - растерянно произнес Мой Человек, - мне стало так легко, так хорошо... Ты что, лечишь меня?
Конечно, все Коты умеют говорить на всех человеческих языках. Но зачем это знать людям? Зачем смущать их слабый, неокрепший разум? И поэтому я ответил так, чтобы меня поняли, но ничего не заподозрили:
- М-у-р-р-р-р-р-р-р!