1.1
Легенды Бухары. Узоры судьбы
http://www.proza.ru/2014/02/16/1104
- Славна Бухара. Славится красотой своих дворцов, мечетей, минаретов, медресе и караван-сараев. А ещё славится умелыми руками мастеров, эту красоту сотворивших, - так говорил чайханщик, наблюдая за тем, как дедушка Халифы ставил новые резные решётки на окна чайханы. Знаменитый резчик по дереву приготовил подарок старому другу. А на попытки заплатить, ответил:
— Помнишь, в голодный год ты поддержал многие семьи бедняков, раздавая бесплатно лепёшки? Пришёл и наш черёд отплатить за добро.
— Тогда сегодня я устрою праздник. Зарежу лучшего барашка и всех соседей приглашу на плов. А пока угощу детей. Верблюжонок мой, — обратился чайханщик к Халифе, пришедшей с дедушкой, — зови своих приятелей, сегодня я расскажу вам новую сказку.
Халифа побежала по узкой улочке, придерживая тюбетейку. Друзей она разыскала быстро: Зафар и Али играли в кости с долговязым Хасаном, сыном оружейника, а Феруза, сестра Али, просила, чтобы и ей дозволили разок бросить, уверяя, что у неё лёгкая рука. Узнав про угощение и обещанную сказку, друзья быстро соскочили и побежали в чайхану, только развевались полы халатов у мальчиков, и множество косичек девочек забавно подпрыгивали при беге. Как они не торопились, а чайханщик уже приготовился к встрече гостей: на большом подносе красовался виноград, источали аромат кусочки дыни, алели ломти арбуза. На втором подносе возвышались сладости: халва, рахат-лукум, засахаренные орехи золотистый мёд в расписных чашках.
Воздав должное угощению, дети вопросительно уставились на чайханщика в ожидании обещанной сказки. Старый чайханщик погладил седую бороду, полюбовался новыми решётками и начал рассказ:
— Прекрасны узоры, рождающиеся на дереве под руками искусных резчиков. Ни один не повторяет другой, сплетаясь и извиваясь подобно судьбам людским. Редко, но появляются на свет мастера, способные создать настоящие узоры судьбы. Было ли, не было, но говорят, случилось это, когда наш эмир, да славится имя его, сменил почившего отца. В ту весну Бухара принимала в гости самых искусных резчиков по дереву, каких только знал свет. Такие состязания выявляли лучшего из лучших. Резные столбы, двери, решётки по окончании состязания должны были украсить город, а работы лучшего мастера – дворец эмира.
Самым знаменитым был резчик из Коканда. Он и победил, его решётки поражавшие тонкостью работы и новизной узоров, достойные украсить райский сад, были доставлены во дворец. Юный эмир, да продлит Аллах его дни, решил в одиночестве полюбоваться чудесными решётками, выставленными пока в дальнем уголке дворца. Судьба города и расположенных рядом земель, да и собственная тоже, волновали молодого правителя. Он посмотрел на изящный узор одной из решёток и воскликнул: «Если бы знать, какие узоры сплетёт моя судьба!»
И тут решётка засветилась небесным светом, узор стал складываться в причудливую вязь букв, послышался голос нежный, как песня флейты: «О, правитель, смелый подобно барсу и безрассудный, подобно молодому тигру! Ты будешь править долго и справедливо, твои жёны будут прекрасны, а дети принесут лишь радость. Но так будет, если ты переживёшь завтрашний день. Коварный главный визирь со старшим нукером-охранником готовят тебе ловушку. Когда ты войдёшь в покои отца, что должны стать твоими, под ковром будет яма с ядовитыми змеями. Обезвредь врагов сегодня, пока они не ожидают нападения. Да пусть не ведает жалости твоя карающая рука. Они вознамерились прервать твой путь, записанный в Книге судеб».
Эмир послушал мудрый совет. Он созвал верных воинов и нашёл яму-ловушку. В тот же день были казнены мятежники. Но обезглавленная змея ещё шевелилась — объявились отряды сторонников главного визиря и были разбиты воинами эмира уже к концу лета. А решётку с узором судьбы эмир, мир ему, велел повесить в зал, где принимаются самые главные решения. Говорят, перед тем, как сказать, наш эмир смотрит на эту решётку, читая невидимые остальным узоры своей судьбы.
Старый чайханщик замолчал. Он вместе с детьми ещё долго любовался дивной работой дедушки Халифы. Облитые солнечным светом решётки казались золотыми, узоры на них на фоне голубого безоблачного неба и впрямь выглядели волшебными письменами Книги судеб.
В это же время в своём дворце эмир Бухары задумчиво смотрел на знаменитую решётку. Никто не смел тревожить владыку в такие моменты. Нет, не узоры судьбы видел перед собой правитель. Как наяву возникало перед ним смеющееся лицо, изогнутые брови; глаза цвета мёда, искрящиеся лукавством; нежные, как персик щёки; алые, как маки губы. Шахзода, дочь резчика из Коканда, его первая любовь. Никого больше так не любил эмир, никто больше так не любил его.
Почему-то вспомнилось их свидание в дальнем конце дворца, подальше от чужих глаз и ушей. Эмир тогда решил сказать девушке, что берёт её в жёны. Став правителем, он возомнил, что всё в его воле, и никто не посмеет противиться его решениям. Но не успел сказать. Послышались шаги.
Эмир с Шахзодой спрятались в нишу за решётками и невольно подслушали разговор главного визиря и старшего нукера. Заговорщики обсуждали завтрашнее убийство молодого правителя и то, как замечательно всё будет, когда место эмира займёт главный визирь. Когда нечестивцы ушли, эмир вознамерился сразу кинуться вслед и наказать их, но возлюбленная остановила его: «О, повелитель моего сердца! Ты не должен идти один, созови верных воинов. И ты не должен сознаваться в поступках, недостойных эмира — подслушивании и встрече с дочерью простого резчика, пусть и лучшего из лучших»
Эмир улыбнулся, вспомнив, как вместе придумали про узоры судьбы. Но улыбка быстро сбежала с губ. Тогда, после раскрытия заговора и казней прошло время, прежде, чем он выбрался к любимой, в надежде больше не расставаться.
Эмир был оглушён вестью, что, получив причитающееся вознаграждение, резчик из Коканда вместе с дочерью отбыл домой с попутным караваном. Первой мыслью было отправиться следом, но прибыл гонец с вестью о восстании мятежников. Потом навалились дела, появились жёны, дети…
Эмир смотрел на решётку, солнце окрашивало её золотом, небо просвечивало голубизной, а причудливый рисунок сливался в вязь. Правитель спрашивал себя, почему он решил, что им не быть с Шахзодой вместе, и чувствовал, что потерял из-за этого решения один из очень важных узоров своей судьбы. А потерял ли?
На следующее утро эмир с многочисленной свитой выехал в Коканд.
1.2
Как Крапива с Матрёною в Заповедный лес хаживали
http://www.proza.ru/2014/02/16/1085
Шумит град стольный. Звонят громко колокола, о празднике извещая: отдаёт князь замуж дочь старшую Зорюшку. Пир на весь мир затевается. Гости со всех концов съезжаются. Рад люд честной. Только жёны богатырские Крапива с Матрёною не радуются.
Не вернулись мужья к сроку с заставы дальней. Матрёна к воеводе, отцу своему, кинулась, в ноги бухнулась:
— Ох, батюшка, чует моё сердечко неладное, не по своей воле Фома не воротился. Пошли богатырей к лесу Заповедному, туда, где застава дальняя. Уж сколь народу в лесу том сгинуло!
Воевода Вольга лишь рукой отмахнулся, как от мухи докучливой:
— Что ты бьешься тут белой горлицей? Ничего с Фомою не сделатся. Ни с твоим Фомой, ни с дружком его Ужакой. Жёнка Ужакина заполошная, Крапива, уж и к князю на поклон рвалась. Не разумеет баба глупая, что не до того сейчас нашему князюшке. Принимает гостей заморских. И у меня, и у богатырей моих дел не меряно. А твой суженый с Ужакой, сидят, небось, в корчме, мёд хмельной попивают и в ус не дуют!
Запечалилась Матрёна, домой воротилася. Села в горнице у оконца, рукой щёку подпёрла, пригорюнилась. Глядь-поглядь: идёт по улице Крапива, в платье дорожное одета, на ногах лапти вместо сапожек сафьяновых, вторая пара через плечо висит вместе с котомкою. Матрёну увидала, рукой машет, к себе зовёт:
— Не сиди сиднем, подруженька, айда в лес Заповедный мужей наших спасать-выручать от ворога неведомого.
Птицей вылетела Матрёна из горницы, ничего с собой не взяла. Говорит подруженьке:
— Ради Фомы своего на край света подамся, ног не пожалею. Раз нет заботы князю, да воеводе, батюшке моему, сами справимся!
— На край света не надобно, нам с тобой за околицу бы выбраться, — ответила Крапива, да лапти протянула, — на, переобуйся. Чтоб легче идти было. — Сама подруженьке лапотки обуть помогла, не нашивала воеводина дочь до сих пор такой обувки.
— А что там, за околицей-то? — Матрёна еле поспевала за вёрткой Крапивой.
— Там увидишь! — улыбнулась подруженька.
Вышли они за ворота, а народ всё им навстречу: в город торопился, посмотреть на венчанье дочки княжеской.
Подальше от города отошли да завернули в рощицу берёзовую. Там Крапива и молвила:
— Помнишь, Матрёнушка, я сказывала о том, как мы с Ужакой да муженьком твоим Зорюшку выручали из царства Ветрова? Ветер Ветрович братцем стал нам названным, позову его в помощнички, — Крапива воскликнула: — Ветер, Ветер, братец мой, появись передо мной!
Завертелся-закружился вихрь и явился Ветер на коне чёрном, в доспехах чёрных, глаза ночи черней. Спешился да молвил:
— Здравствуй, Крапива, сестрица названная, и ты, подружка сестрицына, здрава будь, — и поклон отвесил. — Что у вас случилось-приключилось?
Матрёна напугалась, за подруженьку спряталась. Крапива про беду свою поведала, мол, сгинули у леса Заповедного их с Матрёной мужья Ужака да Фома, да попросила, чтоб доставил их Ветер к тому лесу.
— Эх, сестрица! Домчу я вас быстро, да вот дальше-то помочь не смогу. Мне в Заповедный лес ходу нет. Осерчал на меня хозяин тамошний — Лихо Одноглазое. Со мною явитесь, и на вас гнев его перекинется.
— Да ты, братец, туда домчи, а уж дальше видно будет, — Крапива ответила, да любопытства не сдержала: — А за что на тебя Лихо-то осерчал?
— Слух прошёл, что украл я у него недрёманное око. Он, Лихо-то, потому одноглазым прозывается, что живой глаз у него один, второй потерял в схватке с ворогами. А око недрёманное заместо второго глаза ему сам Кощей подарил. Спит Хозяин, а око вокруг всё видит, за порядком в лесу следит. В лес Заповедный люди не хаживают, а уж ежели случайно забредут, то и в деревья может их Лихо Одноглазое обратить. А может и помиловать. Ну, сейчас он злобствует, из-за пропажи своей… — запнулся Ветер, а Крапива-то приметила, что братец названный глаза отводит. Да в лоб спросила:
— Никак у тебя око недрёманное? Из-за тебя Лихо злобствует. Видать, и муженьки наши под гнев неправедный Хозяина лесного попали. Вернуть надо краденое, грех чужое-то брать!
Тут и Матрёна из-за спины Крапивиной высунулась и закивала:
— Истинно так, грех.
Воевода, батюшка Матрёнин и на руку был нечист — из казны приворовывал, и каверзу мог неугодному сотворить, а вот дочь не в него пошла, в матушку покойную. Чуток боязлива, но честна, добра да не спесива.
Не стал отпираться Ветер Ветрович:
— Да, я б вернул, красули вы мои! Из озорства взял недрёманное око, не подумавши. Сам бы вернул, да вором прослыть не хочется. Слухам кто поверит, кто нет, а тут…
— А ты мне дай око-то, скажем с Матрёной, мол, заблудились в лесу, да в овражке нашли пропажу. И ты в сторонке и нам не помешает. Небось, за находки-то награда положена, — хитро улыбнулась Крапива.
— Ох, и сметлива ты, сестрица! — оживился Ветер. — Ждите, я мигом обернусь.
Вихрь завертелся и пропал Ветер, да не успели Крапива с Матрёною глазом моргнуть, вновь объявился, в руке узелок маленький держит, в другой двух коней в поводу ведёт. Кони-звери: гривы, хвосты развеваются, из ноздрей пламя пышет. Матрёна перекрестилась, да назад попятилась. Заметил то Ветер:
— Не бойся, милая, моих коньков.
Спешился, помог Матрёне на коня взобраться. Крапива, та сама птицей в седло влетела. Ветер ей узелок подал, на коня сел. И полетели кони над землёю, вихрями закружили, вмиг на край леса Заповедного примчали. Пришла пора с Ветром Ветровичем прощаться, напутствие он напоследок дал:
— В лесу этом нечисти много и кикиморы, и русалки, и леший. Их не бойтесь, они без ведома Лиха Одноглазого шага не ступят и на глаза даже не покажутся, — сказал, да вихрем прочь умчался.
Смотрит Крапива, а Матрёна-то вся побледнела, губы шевелятся, видать, молитву шепчет, жалко стало подруженьку:
— Коль боишься, Матрёнушка, здесь дождись.
Встрепенулась Матрёна:
— С тобой пойду, раз уж собралась мужа выручать, до конца идти надобно, и тебя, подруженька, одну отпускать не пристало.
Вот вошли они в лес Заповедный, а вокруг всё словно замерло. Тихо, сумрачно, солнышко за тучки ушло. Прохладой повеяло. Тени между деревьями заскользили, будто кто наблюдал тайком. Матрёну всё больше страх окутывал, и Крапиве то не по нраву пришлось. Встала, как вкопанная, да как крикнет:
— Эй, Лихо Одноглазое! Выходи на разговор.
Тут из-за дерева могучего вышел молодец. Молодец, как молодец, статный, даже пригож бы был, ежели б не повязка на левом глазу.
Глянул на Крапиву сердито, молвил:
— Что шумишь? Никак, не слыхала, что про меня сказывают: не буди лихо, пока оно тихо? Не страшно?
От голосу ледяного, да взгляда грозного Матрёна вновь за подружку отступила, а та дерзко ответила:
— А про меня сказывают: не трожь Крапиву, чтобы быть живу. Ты бы спросил: зачем, мол, пожаловали, а то стращать — каждый горазд.
Подивился хозяин лесной этакому нахальству, подумал, что наказать всегда успеет, интересно стало: давненько с ним никто так разговаривать не осмеливался, спросил:
— Зачем пожаловали?
— Шли мы мужей-богатырей проведать на заставу дальнюю, да в лесу твоём заплутали. Вот в овражке узелок нашли, хотели спросить, не ты ли потерял, а ты с угрозами!
Протянула Крапива узелок. Взял Лихо, развязал, да от радости аж засмеялся. Отвернулся, повязку скинул, око на место поставил. Оборотился и уж обоими глазами глянул. И не отличишь, где настоящий. А с лица-то как стал хорош. Поклонился низко, да молвил:
— Ай, спасибо, красавицы! Порадовали. А я-то напраслину на Ветра возводил, украл, мол, встречу — повинюсь. За находку такую исполню желания заветные: одно на двоих, да ещё каждой по отдельности. Говорите.
— Мужей бы наших отыскать, — робко сказала Матрёна.
— Да что их искать-то? С заставы у меня лишь два богатыря и было. Погорячился, каюсь, даже не спросив, что надобно, в деревья превратил, а до них ещё с десяток людишек. Зол был, из-за потери своей, — Лихо махнул рукой. — Верну им облик людской. Это общее желание. А теперь что по отдельности хотите, сказывайте.
— Верни облик человечий всем, кого заколдовал, — Матрёна слегка насмелилась, побольше из-за подружки вышла.
— Исполню, — кивнул Лихо и на Крапиву посмотрел, а когда заговорил, то уже голосом сладким, что патока: — А тебе, Крапивушка, все желания исполню, коль бросишь богатыря своего и мне женою станешь. Царицей лесной тебя сделаю. В шелка, парчу одену, бусы на шейку повешу жемчужные, на каждый пальчик по колечку золотому с камушком. Уж больно ты мне по нраву. Соглашайся! С посуды будешь есть серебряной. На руках носить буду, пылинки сдувать!
Слышит Матрёна и понять не может, что же молчит подруженька, ведь любит она своего Ужаку. Зашептала горячо на ухо:
— Крапива, не слушай речи льстивые. Обманет нечисть. А и не обманет, ведь ты в церкви венчана, клятву давала.
Глядь, а Крапива и не слышит, глаз отвести не может от хозяина лесного, знать, заворожил её Лихо. Матрёна ему крикнула:
— Да что ж ты творишь, нечистый дух!
А Лихо тоже не слышит, знай, своё твердит:
— Соглашайся, ладушка, лебёдушка моя белокрылая!
Тут Матрёна взъярилась, весь страх потеряла, подхватила ветку сухую с земли, да давай Лихо охаживать. Бьёт и приговаривает:
— Вот тебе — ладушка, вот тебе — лебёдушка!
Опомнился Лихо Одноглазое, вырвал ветку из рук Матрёниных, откинул. А тем временем и Крапива до памяти дошла. Молвила:
— Не бывать мне твоей женой, мужа я люблю. А ты желания исполни, не забудь. А моё в запасе останется.
— Будь по-твоему, — сказал Лихо. — Коли что надумаешь, скажи только: кому Лихо, а кому и Тихон. Исполню. Ну, прощай.
Исчез Лихо Одноглазый, как его и не было, а из-за деревьев вышли Фома с Ужакою и люд деревенский. Исполнил желания Хозяин, всем вернул облик человечий. Поклонились все Крапиве с Матрёною. Деревенские по домам отправились, а богатыри жён обняли. Они-то деревенским на помощь спешили, а тут их самих выручать пришлось.
Вышли из лесу, а там уж их Ветер Ветрович дожидался, коней богатырских отыскал, пригнал. Да всех доставил к воротам града стольного. Там и попрощались. Ветер вихрем прочь умчался. А богатыри с жёнами въехали в ворота под звон колокольный.