<На конкурс "Мы родом из школы"-2014>
– Я… – дирижёр-воспитатель кивнул головой, и спортивный зал сельской средней школы, наполненный третьеклассниками, выдохнул неразборчиво одну общую фамилию и имя как символ единения с великой Идеей.
Сегодня принимали самых-самых, согласно закону Пионерии, тех, кто учился лучше всех, прыгал выше всех (при сдаче нормативов, разумеется) и быстрее всех убирался в кабинете после уроков. В 3-Б таких набралось два десятка из двадцати пяти. Пятёрку недостойных не допустили даже взглянуть глазком, оставили томиться в кабинете одних, без учителя. В соседних кабинетах наблюдалась та же картина – несколько изгоев ждали возвращения гордых и зазнавшихся одноклассников с алым символом чего-то такого, чем стоило гордиться и что просто так не вручалось.
Может быть, если бы треугольный шёлковый галстук был обычной деталью школьной формы и разрешалось бы его одевать когда захочешь, то зависти стало бы меньше. Но галстук не значок, пятиконечная звезда с кудрявым малышом в центре, – галстук ого-го как далеко видно!
– … вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина…
Что значит быть настоящим пионером, толком тогда никто не знал, больше – чувствовал. Про дедушку Ленина Светлана Григорьевна, классный руководитель 3-Б, читала рассказы: про то, как он любил детей; а однажды обхитрил жандармов, пришедших к нему с обыском; и про то, как он (о чудо химии в начальной школе!) писал, сидя в тюрьме, молоком, макая перо в вылепленную из хлеба чернильницу, а когда охранники пытались застать его во время работы, великий Ленин хитро сжевывал чернильницу и выпивал молоко. Вот это был человек! Дома потом школьники пробовали повторить этот химический опыт, буквы на бумаге действительно проявлялись при нагревании, что придавало чувству сопричастности к истории еще и магический оттенок, столь желанный в детстве.
– …перед лицом своих товарищей торжественно обещаю…
Мы действительно были горды. Остро-пряный аромат великой Идеи, в которой есть Лучшие, чьи заслуги будут обязательно отмечены и, например, поощрены поездкой в далёкий «Артек», пьянил сознание. Быть хорошим человеком – это оказывалось так приятно, и поэтому было непонятно, как можно не готовиться к урокам, плохо подметать школьный двор или приносить мало макулатуры в день её сбора. Всем хотелось не просто стать Человеками, а помочь Великой Родине прийти к ещё более светлому часу своего исторического развития. Уже тогда мы были маленькой армией, воспитанной на положительных примерах своих дедов, победивших фашизм, и каждая девочка мечтала стать же известной, как послы мира Катя Лычёва или Саманта Смит, и, в случае необходимости, погибнуть в тринадцать лет подобно знаменитой американке. Мальчики грезили о космонавтике и марсианской стройке. В общем, у всех была великая цель, а тот, кто её не имел (двоечники и лентяи), не имели права называться пионерами.
– …горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза!
Клятва была короткой, но правой руке с выглаженным галстуком пришлось немного потерпеть: пионервожатая школы зачитала законы пионеров, которые, конечно же, уже знали все. Любить Родину, чтить память павших в войне, быть примером и другом для детей трудящихся, быть лучшим. Только высокие идеалы, без оглядки на сопутствующие мелочи жизни.
Наконец с подготовительной частью было покончено, старшие пионеры повязали нам галстуки, оформив ниже горла аккуратный узел-подушечку, и торжественным строем новоиспечённые граждане Пионерской организации зашагали к выходу.
На улице радовала апрельская весна, солнце щедро заливалось в коридоры, на груди алели шёлковые концы галстука – чёрная форма, белый фартук и красный символ – это смотрелось восхитительно!
У кабинета 3-Б образовалась толчея. Гневные голоса классного руководителя и ещё двух учителей что-то кому-то сурово выговаривали. Праздничный день грозился быть испорченным.
– Кто тебе разрешил, а? Как ты посмела? – наконец мы смогли подобраться ближе к эпицентру скандала.
Перед Светланой Григорьевной стояла в парадной форме и с самостоятельно повязанным галстуком пунцовая Светка Светашова, троечница и белая ворона класса. Белой она считалась поскольку имела всего одну полноценную ногу. Светка родилась инвалидом. Правая нога появилась вместе с ней в виде ступни на короткой культе, левая – нормальная. Ущербная нога так и не выросла со временем, и Светка носила протез. Светка росла, а протез – нет, поэтому со временем деревянная нога, обтянутая коричневым чулком, заметно укорачивалась, и тогда третьеклассница приволакивала ногу. Но это не мешало Светке носиться на перемене со всеми и даже купаться в бассейне, который каждое лето наполнялся чистой водой во дворе наших местных этажек.
Светка отстегивала свой протез и смело плюхалась в воду, плавала, как одноногая лягушка, кругами и всё же уверенно. Дворовые привыкли к её физической ущербности, тем более что с головой у инвалидки было всё в порядке, просто… просто… было немного неприятно видеть то, что выбивалось за рамки «быть как все». Наплававшись, Светка невозмутимо загорала на солнце, выставив свою культю, назло всем, и наслаждалась летом.
Мы тоже видели эту ногу, и она внушала нам священный ужас перед природой, прогневавшейся на мать Светки и её саму. Против природы не попрёшь, если Светка родилась такой, значит, за что-то была наказана! Другого объяснения у нас не было. Вот если бы Светка, например, училась на отлично, то это было бы другое… Но она и старше нас была, кажется. Её груди оформились рано, высокая, с пышными белокурыми кудрями, симпатичная, розовощёкая – пятиклассница по сравнению с нами, пигмеями из 3-Б. Возможно, она и училась бы хорошо, если бы не её инвалидность. Советские матери в таких случаях не знали, как обращаться со своими детьми, боялись надавить лишний раз, ведь ребёнок и так обделен природой. За границей Светку, наверняка, окружили бы нежным вниманием, но наше суровое коммунистическое воспитание, не обращавшее внимание ни на что, только на пользу, приносимую обществу, прохладно дышало в сторону Светки. Мы чувствовали это по отношению к ней со стороны учителей. Не то чтобы инвалидку презирали, но уж точно не выделялось особых поощрительных улыбок в её адрес. Холодное равнодушие.
А тут вдруг, двадцать второго апреля, она посмела дома выгладить галстук, незаслуженно, без клятвы, повязать его и прийти в школу! Немного успокоившись, классный руководитель приказала 3-Б зайти в кабинет, где уже более хладнокровно отчитала провинившуюся ученицу.
Думаю, тот день был слишком эмоционален, потому что запомнилась смесь странного, происходящего в душе. Во-первых, было нарушено официальное табу – галстук повязывался только после клятвы и только в условленный день. И украсить им шею без разрешения приравнивалось к ментальному нарушению. С другой стороны, зрители были поглощены смешанными чувствами. Нарушительница закона выслушивала нотации, зло поджав губы и упрямо не соглашаясь снять галстук, что приводило классного руководителя в ещё большее бешенство, а нас в недоумение. Светка хотела быть пионером! И готова была приложить все усилия, чтобы им стать… Галстук она так и не сняла…
Тот день так и запомнился мозаикой эмоций: радость, гордость, удивление и неловкость, не за Светку-инвалида, а за что-то своё, другое, что вступало в противоречие с общепринятыми законами, вбиваемыми в наши детские головы. А спустя время при воспоминании об этом дне появился ещё и стыд. Необъяснимый и подленький.
В средней школе вдруг стало лень каждый вечер наглаживать галстук… Потом оказалось, что галстук как символ – ещё не всё и иногда совершенно противоречит своим существованием коммунистической идее. И когда после принятия в старшие пионеры нам разрешили носить вместо галстуков значки с изображением костра, и большая часть школьников спрятала алую ткань в карман, наша компания почему-то упрямо решила: будем носить, потому что это красиво и … и… и аромат великого прошлого витал где-то рядом.
Антигалстучники немного покрутили пальцами у висков, а потом смирились с решением нашей пятёрки.
Светки Светашовой к тому времени в классе не было, но почему-то я продолжаю её помнить. Её, розовощёкую, стоящую со злыми мокрыми опущенными глазами и не согласную с требованием снять галстук. Светка хотела стать пионеркой.