Часть II Чего не предсказал Нострадамус
Показания по Шекспиру
В комнате с довольно странно расставленной мебелью, сидели два человека. Стройному восточному брюнету в темном костюме с ярким красным галстуком было уже за тридцать. Невысокому юноше в сером вязаном свитере и ангельским личиком – около двадцати.
Юноша сидел на потертом кожаном диване, стоящем в середине комнаты по диагонали к направлению окна. Брюнет расположился на стуле напротив. Их разделял старенький журнальный столик, а к дивану примыкал задней стенкой не менее старый книжный шкаф. Причем вся задняя стенка была расписана с помощью фломастеров самыми разными словами, сочетания которых не имели никакого смысла. Сзади от брюнета стоял на ножках телевизор «Рубин» еще советского производства, а в другом углу возвышался гардероб.
Брюнета звали Руслан Юрьевич Галимов. Он сосредоточенно курил, иногда поглядывал на юношу, который смотрел куда-то в одну точку и медленно раскачивался то вправо-влево, то взад-вперед.
Руслан Юрьевич докурил сигарету, машинально раздавил окурок в стеклянной пепельнице и также машинально попытался убрать пепельницу со стола, чтобы не мешала, и поставить куда-нибудь на пол. Но стоило ему только приподнять ее, как юноша очнулся, негромко произнес: «Нет», вырвал этот атрибут курильщиков и поставил его на место.
– Извини, извини, Ванечка! – заговорил Руслан Юрьевич и сам, заглаживая свою вину, немного подвинул пепельницу, чтобы она встала аккурат в то место, где только что была. Он забыл, что Ванечка очень не любит, когда привычные вещи переставляют с места на место. Собственно и комната-то была так странно обставлена потому, что ее жилец протестовал против любой попытки что-то передвинуть. А когда он вселялся, мебель завезли, но не расставили в хоть каком-нибудь порядке в расчете, что поселявшийся в ней молодой человек сам решит, где что должно стоять. Но молодой человек попросил оставить все как стояло.
– Ну как, Ванечка, ты готов? – спросил Руслан Юрьевич.
– Да, я готов, – ответил Ванечка и тут же перестал раскачиваться.
– Тогда начнем.
Брюнет открыл стоящую справа от него черную сумку и извлек большую цветную фотографию, изображавшую встречу сосредоточенного и уверенного в себе губернатора Тараканова с рабочими алюминиевого комбината.
– Вот этот, – Руслан Юрьевич положил фотографию перед Ванечкой и ткнул пальцем прямо в губернаторское лицо.
– Он очень боится, – принялся рассказывать про губернатора юноша.
– Кого? Этих? – брюнет показал на рабочих.
– Нет-нет. Он вообще боится. Всех боится. «Я окружен: бежать уже нельзя! Как зверь, за жизнь я принужден сражаться!»
– Шекспир? – уточнил Галимов.
– «Весь Шекспир». «Макбет». Издательство «ОЛМА-ПРЕСС». Москва. Том второй. Страница 539.
– Перевод Кронеберга. Молодец! А теперь скажи про этого, – брюнет выложил на стол фото губернаторского советника Беккера.
– Ему хочется бежать, но и хочется остаться. Ему противны окружающие, он очень не любит губернатора, он обманывает всех… И самого себя. «А ты, наверно, лучше всех в Афинах обман рисуешь. Право, лучше всех тебе обман дается».
– Тоже Шекспир?
– Да. «Весь Шекспир». «Тимон Афинский». Том второй, страница 689 издательство…
– Спасибо Ваня, не надо.
На самом деле Беккер и Тараканов Галимова не интересовали. Он их и так знал как облупленных. Выложил же он их перед Ваней просто так, для разминки. Затем перешел к интересующим его фигурам. На стол одна за другой легли фото первых заместителей губернатора – Ильи Феодосиевича Клеймина, Игоря Яковлевича Копелева и Владимира Леопольдовича Королька. Начал брюнет с Клеймина. На снимке он сидел где-то в президиуме.
– Он думает о дороге, – начал юноша.
– Он куда-то собрался ехать?
– Нет, он думает о дороге, которую строят к Северному ледовитому океану. Ему очень нужна эта дорога. «Зачем ты так усердно точишь нож? Чтоб резать у банкротства неустойку». «Весь Шекспир». «Венецианский купец». Том первый. Страница 539.
«С этим Клейминым все понятно, – произнес про себя Галимов. – Хочет получить откат со строительства дороги, поэтому с жаром пробивает этот проект. Что ж, возьмем на заметку».
Следующим был Копелев, выступавший на заседании правительства. Ваня по поводу этого вице-губернатора начал прямо с цитаты:
– «Я согласен быть вороном, чтобы накаркать ему какую-нибудь пакость». «Весь Шекспир». «Троил и Крессида». Том второй, страни…
– Кому он хочет накаркать пакость? Губернатору Тараканову?
– Нет, Диомеду. То есть вот этому, – и Ваня ткнул пальцем в фото высокого и статного Королька, заснятого в окружении дам из местного союза женщин.
– А что же он сам? – поинтересовался брюнет по поводу Владимира Королька.
– Мечтает о троне, – невозмутимо ответил юноша. – «Но не думай, что Цезарь малодушен, как они, что кровь его расплавить можно…»
– «Юлий Цезарь», – угадал брюнет и на какое-то мгновение подумал, что, конечно, у него самого нет таких способностей, как у Ивана, но Шекспира он немного читал. А вчера подарил своему подопечному огромный двухтомник, вместивший в себя все переведенные на русский язык произведения великого англичанина. Одного дня Ивану хватило, чтобы прочитать и запомнить все, что поэт и драматург сочинял на протяжении десятилетий.
– Том второй, страница 120, – все-таки уточнил юноша.
– Да-да, спасибо, Ванечка, пока отдохни.
Ванечка вновь углубился в себя и опять стал медленно раскачиваться вперед-назад, вправо-влево.
«Расклад в этом террариуме единомышленников понятен, лучше ставить на Королька, – раздумывал Галимов, складывая в сумку фотографии. – Мечтает о троне. Что ж, он его получит. К тому же у него и фамилия подходящая».
После небольшого перерыва брюнет выложил перед Ваней еще несколько фото министров правительства Северного края. Юный феномен кратко изложил потаенные мысли каждого из них, не забыв удостоить чиновников цитатой из Шекспира.
После министров Галимов уже решил было закончить сеанс, но в сумке ему попался под руку старый номер газеты «Северный наблюдатель». И неизвестно почему, захотелось залезть в подкорку главного редактора. Его фото он нашел без труда – на второй полосе вверху над рубрикой «Колонка главреда».
– А что ты думаешь про него, – Галимов положил газету, раскрытую на второй странице перед юношей, не очень-то надеясь на успех. Все-таки фото было слишком маленьким, всего на одну колонку. – Интересно, чего он хочет?
– Он ничего не хочет, – несколько удивил ответом Ваня. Галимов решил, что проблема в плохом фото, по которой невозможно его подопечному определить основное направление мыслей человека.
– «Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч хотим переложить на молодые и доплестись до гроба налегке…» – вновь процитировал Шекспира уникальный юноша, не забыв сообщить, что это из «Короля Лира» и указать номер тома и страницы. – Этот человек думает, что он очень устал. На самом деле, он просто уже давно ничего не хочет. Вернее, не знает, чего он хочет. Еще вернее, он еще все-таки хочет приложить к чему-то свои способности, но не знает, к чему именно.
«Хм, интересно: главный редактор и не знает, к чему себя приложить, – подумал брюнет. – Надо бы как-нибудь встретиться с этим типом».
Галимов собирался было убрать со стола газету, начал ее аккуратно сворачивать, но увидел на первой полосе фото красивой девушки с чуть загнутым носиком. Подпись под фото гласила: «Ирина Спицына только выглядит хрупкой и беззащитной. На самом деле она доказала, что умеет постоять за себя». Эта девушка вдруг очень заинтересовала молодого брюнета, и он попросил Ваню рассказать кое-что о ней.
– А вот она хочет очень многого, – ответил подопечный.
– Денег?
– Ни в коем случае. «Самой первой, идти впереди под градом стрел и никогда не оглядываться назад…»
– Тоже Шекспир?
– Нет, Алена Тимофеева и Алексей Тютютин, «Новости Северного края».
«Странные новости показывает краевое телевидение, – подумал Галимов. – Хотя это могли быть новости культуры или какой-нибудь репортаж с театральных подмостков».
– И еще она хочет еще раз встретиться со мной, – неожиданно выдал Ваня.
– А вы что – уже виделись?
– Ага, – ответил юноша.
– Там?
– Да. Там.
Бомба не взорвалась
На время планерки творческие сотрудники «Северного наблюдателя» превращались в сплоченный коллектив в прямом смысле этого слова. И все из-за того, что кабинет главного редактора был слишком тесен. Казалось, в нем не может поместиться даже одна массивная фигура Виктора Коробкова, однако раз в неделю помимо главреда в эту каморку набивались все корреспонденты и редакторы отделов. Они сами не могли объяснить, как это им это удавалось.
Тонкая фигура Ирины Спицыной не без труда втиснулась между Сергеем Крутилиным и коротышкой Игорем Гордецовым – редактором отдела политики. Такая невольная близость двух мужчин девушку не смущала, она держала в руках бомбу, и только она волновала ее в данный момент.
На самом деле бомба представляла из себя вовсе не взрывное устройство, а свернутую в трубочку рукопись статьи, написанной минувшей ночью. В нарушении сложившегося порядка готовая к бою информационная террористка не отдала статью своему непосредственному начальнику – редактору криминального отдела Сергею Крутилину, а решила сразу ее выложить главному редактору на общей планерке. Ей не терпелось насладиться реакцией своих более старших коллег, когда они убедятся, что и она, всего лишь практикантка и студентка журфака, способна находить сенсации.
Виктор Маркович, обозрев присутствующих, дежурно обругал предыдущий номер, в котором только статья о газовой атаке бумкомбината заслуживала хоть какого-то внимания, а затем перешел к планированию выпуска газеты.
Из всего представленного материала главреду понравился репортаж Сергея Крутилина с судебного процесса по делу о поджоге торгового центра «Атлант». На первую полосу Виктор Коробков решил поставить пару снимков с процесса и отдельно фото прокурора Владимира Чернышова. Крутилину каким-то образом удалось его заснять во время одной из пресс-конференций, где Чернышов случайно схватился за голову. Главреду этот снимок особенно нравился.
– Черт! Так и хочется дать крупно: «Прокурор, не теряйте голову», или «О чем задумался прокурор края?», – Коробков принялся пробовать на вкус заголовки. – А может: «Прокурор поставил не на тех обвиняемых». Или просто: «Прокурор Чернышов теряет голову, но может потерять и должность». А затем подзаголовок: «Процесс по поджогу «Атланта» разваливается на глазах».
Ирина сидела как на иголках. Ей не терпелось поделиться сенсацией, но неожиданно ее сковала робость. Стало как-то неудобно перед Сергеем Крутилиным, что она сейчас его несколько потеснит. Но разве она виновата, что первой раздобыла потрясающую новость?
В конце концов, она не выдержала и, проглотив слюни, произнесла:
– Предлагаю мою статью на первую полосу.
Все сотрудники с недоумением посмотрели на юную нахалку. Только Коробков взглянул на нее с совершеннейшим спокойствием.
– Дело в том, что я тут узнала, что, в общем, Иван Синцов, тот который телевизор пытался украсть, оказывается, два месяца назад убил депутата Государственной Думы Андрея Лисичкина, – не слыша от волнения собственные слова, проговорила Ирина Спицына, а затем протянул главреду рукопись, – вот!
Среди творческих сотрудников «Северного наблюдателя» прошел легкий смешок. Только Виктор Маркович оставался совершенно невозмутим.
– Об этом тебе Иван Синцов лично на ушко прошептал? – съязвил Игорь Гордецов, после чего среди журналистов вновь прошел смешок – еще более сильный и обидный.
– Нет. У меня есть стопроцентное доказательство, – взяла себя в руки и заговорила уверенным голосом Ирина. – Его отпечатки пальцев совпадают с отпечатками на пистолете, которым застрелили Лисичкина.
– Это вам следователь сообщил? – абсолютно ровным голосом поинтересовался Коробков.
– Нет. Вы сами можете посмотреть, – Ирина поднялась со своего места и показала пальцем на один из листков своей статьи. – Вот отпечатки Синцова, а вот – с пистолета.
– Откуда они у вас? – допытывался главред.
– Я этого не могу сказать.
– Тогда кто же нам поверит, – заключил Виктор Маркович. – С таким же успехом мы можем размножить чьи-то отпечатки и заявить, что тот или иной воришка убил президента Кеннеди.
– Хорошо звучит: Иван Синцов не только пытался украсть телевизор, но убил президента Кеннеди, – подхватил Игорь Гордецов. – Хотя в день убийства он еще и не родился.
И тут Ирина все поняла. Ее материал никуда не годится. Не может служить доказательством то, что раздобыл хакер. Это не тот источник информации. Она проиграла. Бомба не взорвется.
Нелирическое отступление о поклоннике Нострадамуса
Андрей Лисичкин так любил шутить, что некоторые знакомые, не знавшие его близко, считали Андрюшу человеком несерьезным. Его поступление после школы в военно-политическое училище приятели сочли очередной шуткой. Этот милейший юный интеллигентник никак не сочетался с армейской грубостью и жесткой дисциплиной. Но Андрюша закончил, причем с отличием, еще и военную академию, дослужился до полковника и опять удивил своих близких – увлекся философией и защитил кандидатскую диссертацию по марксистко-ленинской этике.
В годы перестройки – новый поворот. Бывшего политрука и философа-марксиста подхватил мощный вал демократического движения и вознес на самый гребень. Он с блеском прошел в первый российский парламент, в котором половина депутатов делала все возможное, чтобы сохранить то, что решилось на их глазах. Андрей Лисичкин был в другой половине.
Парламентскую деятельность он начал в своем духе – с шутки. Сначала призвал всех депутатов сдавать экзамены на права человека, как это делается с получением водительских прав. Затем за пару дней сочинил законопроект «О пожизненном депутатстве». В этом творении депутат Лисичкин предлагал отменить впредь всякие выборы и всем депутатам оставаться в мягких и сытых креслах до конца своих дней, а после смерти депутатский мандат передавать старшему сыну.
Лисичкин распространил свое творение среди коллег и был очень удивлен, когда обнаружил, что большая часть народных избранников его подписала и согласилась вынести на пленарное заседание. Оказалось, что первые избранные демократическим путем депутаты, мечтают оставаться на своих местах до конца своей жизни и даже обеспечить столь приятное будущее своим старшим сыновьям.
Увы, сам российский парламент оказался не вечен. Его разогнали не без помощи танков, а вот законопроект «О пожизненном депутатстве» для самого Лисичкина оказался в чем-то пророческим. Он сумел стать депутатом и в новом парламенте, а потом избиратели отдавали ему свои голоса в каждый последующий созыв.
Коробков, его друг Михаил Дан и Лисичкин какое-то время состояли в одной партии, причем Виктор возглавлял Северное региональное отделение, Дан – городское, а Андрей входил в федеральное руководство. Кроме того, они были коллегами – депутат Лисичкин по совместительству редактировал партийную газеты. Коробков отправлял свои заметки, соображения по поводу партийного строительства, а при встрече на партийных съездах иногда критиковал своего единомышленника за неудачную, по мнению профессионала, верстку и слишком унылые заголовки и рубрики.
Лисичкин ничуть не обижался и однажды по приглашению Коробкова приехал в Северск на партийную региональную конференцию. За три дня, проведенных депутатом на родине Виктора, они подружились.
На следующий день после конференции Виктор собрал в партийном оффисе журналистов, а чтобы общение народного избранника с пишущей и снимающей братией проходило в неформальной обстановке, посадил всех за один стол, в центре которого стоял огромный самовар, окруженный сушками, пряниками и конфетами.
В самый разгар чаепития Коробкову позвонили из редакции, и он вынужденно покинул партийный офис, позволив таким образом пресс-конференции идти своим чередом. Проблемы газеты отняли у регионального лидера целых полтора часа, и, возвращаясь, Виктор предполагал, что увидит груду немытой посуды и одинокого депутата.
Немытой посуды, действительно, хватало. Только депутат был не одинок. Большая часть журналистов, напившись чая и съев все приготовленные конфеты и печенья, никуда не ушла, а что-то оживленно обсуждала с Лисичкиным. Когда Коробков подсел к ним, к своему удивлению выяснил, что спор идет о том, в каком месте города Северска должен стоять …памятник Нострадамусу.
Лисичкин, большой поклонник французского прорицателя, был убежден, что возрождение России начнется только после того, как в стране поставят монумент великому астрологу. Кто-то из журналистов заявил, что возрождение России должно начаться с севера, а, значит, с Северного края, поэтому именно в столице региона и надо ставить памятник. Но вопрос: где именно? Может на Троицкой площади на месте памятника Ленину? Но с этим не соглашались коммунистически настроенные деятели СМИ. Кто-то предлагал в парке имени Гагарина. Другие сомневались, поскольку полет человека в космос Нострадамус так и не удосужился предсказать.
…Увлечение Нострадамусом возникло у Лисичкина после того, как он прочитал «Письмо Генриху II». Очень сильно задели демократа такие провидческие строки: «И в месяце октябре произойдёт так, что случится некая великая революция, – такая, что подумают было, что махина Земли потеряла своё природное направление, и погрузилась в вечные потёмки. До этого, в весеннее время, и после этого будут исключительные перемены и смены власти, великие землетрясения, с разрастанием новой Вавилонии, презренной дщери, приращённой мерзостью первого холокоста, и продержится она лишь 73 года и 7 месяцев».
Лисичкин ни на минуту не сомневался, что Нострадамус предсказал большевистский переворот, а «новая Вавилония» – это, конечно же, СССР. Отсчитав от октября 1917 года 73 года и 7 месяцев, Андрей решил, что в мае-июне 1991 года эти мерзости должны окончиться. 12 июня был избран первый Президент России, а годом ранее российский парламент принял «Декларацию о государственном суверенитете РСФСР». Депутат предположил, что именно это и имел в виду французский прорицатель и уже на полном серьезе выступил с инициативой считать 12 июня праздничным днем. Правда, своим коллегам по парламентскому цеху он ничего не сказал про Нострадамуса, обосновав дату принятием Декларации и избранием первого Президента. И Лисичкина поддержали. Так родился праздник, впоследствии наименованный «Днем России».
Так был или нет Лисичкин – человеком совершенно несерьезным? Точка пули в конце его жизни ответила на этот вопрос. Несерьезных людей не убивают. Прокуратура в качестве основной выдвинула версию, что причиной убийства стала его депутатская деятельность. В российском парламенте именно при его активном участии разрабатывались законопроекты, связанные с военной реформой, со свободой средств массовой информации, борьбой с коррупцией. Но за законопроекты до сих пор никого не убивали. К чему такие сложности? Проще завалить или заболтать неугодный закон.
Так кому же и зачем понадобилась его смерть?
В «Акваланге» на дне
В сонной полутьме ресторана «Акваланг» Сергей Крутилин не сразу нашел столик, за которым сидел советник губернатора Александр Беккер.
Ресторан располагался в подвале «Дома быта», который в конце прошлого века из совокупности мастерских по ремонту всякой бытовой всячины превратился в нагромождение магазинов и киосков. Подвал, где ранее хранились инструменты и станки для ремонта бытовой техники, захватил один успешный ресторатор, создав там небольшую и уютную точку общепита для любителей вкусно поесть и со вкусом выпить. Назвал он свое заведение «Аквалангом» потому, что спускаясь вниз посетители, по задумке ресторатора, как бы погружались на морское дно, для чего, собственно, требуется акваланг.
И сам ресторан был оформлен в виде морского дна. Рыбы и медузы представали перед посетителями не только на голубых стенах, но и свисали с потолков, подсвечиваемые специальными фонарями, создающими ощущение зыбкости морских глубин.
Александру Беккеру назначать здесь встречу со своим агентом влияния в оппозиционной газете, конечно, не следовало бы. Если кто-то из местных журналистов увидел, как Сергей Крутилин в неформальной обстановке общается с советником губернатора, то мигом распространил бы эту весть с помощью сарафанной молвы. Но советник знал, что «Акваланг» не является излюбленным местом пишущей и снимающей братии. Видимо, работникам пера и телекамеры не нравилось ощущать себя на морском дне. Поэтому Беккер особо не опасался за судьбу своего подшефного журналиста.
Можно было, как всегда, встретиться в администрации губернатора. Но сегодня советнику захотелось расслабиться. Он получил новое ценное указание от САМОГО Врублевского: необходимо в кратчайшие сроки снять со своего поста мэра Северска Андрея Лунина, назначенного на эту должность депутатами совета города. А перед тем, как начать разработку очередной операции, Беккер привык расслабляться.
Крутилин неплохо подходил в качестве партнера для релаксации. Этот юноша давно нравился Беккеру. Нравился значительно больше, чем собственная и изрядно надоевшая жена. Переходить к активным действиям Беккер опасался: ему еще не была ясна сексуальная ориентация молодого журналиста. Поэтому он в разговорах чаще проверял от обратного – насколько ему нравятся или не нравятся красивые девушки.
Беккер пришел на десять минут раньше Крутилина, расположился на маленьком диванчике в углу за невысокой перегородкой и уже успел заказать по 300 грамм водки и коньяка. И как только молодой человек, несколько робея, сел напротив советника, Александр Михайлович тут же поинтересовался, что будет пить надежда всей северной журналистики.
Сергей выбрал коньяк, обратив внимание, что графин с этим напитком уже не полон, а на дне шарообразного бокала, из которого пил советник, болтаются остатки ароматного бренди.
Беккер налил коньяк в бокал Крутилину, добавил себе и провозгласил:
– Выпьем за будущего главного редактора «Северского наблюдателя»!
– Как главного редактора? – недоуменно, но с надеждой поинтересовался Крутилин. – А Коробкова куда?
– Ты, мой милый, плохо расслышал. Речь идет не о «Северном наблюдателе», а о «Северском наблюдателе». Сегодня получено свидетельство о регистрации. Считай, дело почти сделано.
– Почему такое странное название?
– А ты не понял?
– Нет.
– Давно пора убрать вашего Коробкова со своим желтым листком, – пояснил советник. – Но как к нему подступиться? Только другой версией «Северного наблюдателя». Конечно, названия похожи, но суть будет разная. Ты создашь настоящий еженедельник – умный и острый. И покупать будут только тебя. А детище Виктора Марковича быстро сдохнет. Я тебе помогу. Зарплата у тебя будет в два раза больше, чем у Коробкова.
У Крутилина слегка закружилась голова, поэтому он никак не решался выпить в свою честь, а лишь уставился на плавающую по залу подсвеченную синим цветом медузу. Он будет самым молодым в Северном крае главным редактором. У него будет самая большая зарплата. Он сможет купить… Нет, он сможет поехать… Черт! Он даже не знает, что с такими деньжищами делать. Надо посоветоваться с Майей. Черт! Майя же останется в «Северном наблюдателе», который быстро сдохнет.
– А можно я возьму в редакцию Майю Стрекаловскую?
– Бери кого хочешь, – милостиво разрешил Беккер, испытав при этом чувство ревности. Он как-то не думал, что у этого парня может быть женщина. – И Ирину Спицыну возьми. Не сейчас, конечно, когда она закончит учиться. Кстати, как она там?
– Пока никак. Принесла в редакцию дурацкий материал, в котором пыталась доказать, что Иван Синцов – тот, что украл телевизор, – оказывается еще и депутата Андрея Лисичкина замочил.
– Что?! – советник чуть не выронил бокал с коньяком. На миг он забыл и о Крутилине, и о гениальной идее создать клон «Северному наблюдателю», которой он так гордился и которая уже начала воплощаться.
– Да, ничего особенного, девичьи бредни, – попытался успокоить Беккера молодой журналист, не понимая, чем могла так взволновать советника эта новость. – Она откуда-то раздобыла отпечатки пальцев этого Синцова и с пистолета, из которого застрелили депутата. И вроде они совпадают. Но это она сама все выдумала. Кто ей отпечатки даст? Чушь какая-то!
Беккер некоторое время помолчал, потом старательно принялся брать себя в руки. Когда ему это, наконец, удалось, он достал откуда-то большой блокнот, что-то записал, а потом заговорил снова:
– Ты уже начала ухаживать за Спицыной?
– Нет еще.
– Давай начинай. И разведай, откуда у нее такие сведения. Ты же знаешь: я плачу по полной программе.
В последнем Крутили не сомневался. Сегодня в желтом доме ему вручили конверт с очередным «гонораром», и он не без удивления обнаружил, что денег там в два раза больше, чем он ожидал.
– А как быть с «Северским наблюдателем»?
– С этим повременим, – мозг советника оправился от шока и был готов к работе над новыми комбинациями. – Пока нам «Северный наблюдатель» нужнее. Ты, надеюсь, уже понял, почему мы тебе в этом месяце хорошо заплатили?
– Нет.
– За твою гениальную статью и за заголовок на первой странице: «Прокурор Чернышов теряет голову, но может потерять и должность».
Крутилин промолчал о том, что заголовок придумал не он, а главный редактор. В конце концов, не делиться же с ним «гонораром».
Они посидели в «Акваланге» около двух часов. Коньяк был весь выпит. Затем вновь заказан и снова выпит.
Долго засиживаться Крутилин не мог: ему еще предстояло придумать вескую причину перед Майей, почему он вообще пил. А уж позднего возвращения она бы точно не простила.
Когда молодой журналист покинул Беккера, тот не спеша достал из кармана пакетик с белым порошком, похожим на соль, оторвал из блокнота половину листка, высыпал несколько кристалликов, подхватил их указательным пальцем правой руки и по очереди втянул в левую и правую ноздрю.
Кокаин мигом прочистил весьма засоренные мозги советника, ему показалось, что его голова плавает по ресторану среди рыб и медуз. И тут же родился гениальный план, как свергнуть с городского престола мэра Лунина и что делать с новостью об убийце депутата Лисичкина. По уже выработанной привычке, Беккер схватил ручку и быстро набросал несколько слов в блокноте. Даже в состоянии эйфории он помнил о том, что уже через час все эти планы благополучно забудутся.
Угроза из «паутины»
Ирина Спицына без труда преодолела пять этажей архитектурного новодела 70-х годов прошлого столетия, но не сразу разыскала офис адвоката Виталия Чечеткина.
Когда-то это здание принадлежало «Северстройтресту», теперь его под самую завязку забили магазины, киоски, чьи-то офисы, редакции рекламных изданий, турфирмы.
Очереди на прием к адвокату, к счастью, не оказалось, и Ирина зашла сразу, как обычно, без стука, уселась напротив хозяина кабинета и тут же выпалила:
– Здравствуйте, Виталий Ильич, вы мне должны помочь, кроме вас надеяться не на кого, причем помочь совершенно бесплатно, денег у меня заплатить вам нету, совершенно нету.
Адвокат с интересом оглядел привлекательную девицу в белом топике и светлых шортах, совсем не скрывающих красивые загорелые ноги.
– Простите, не представилась, – ответила на недоуменный взгляд посетительница. – Меня зовут Ирина Спицына, я – студентка, прохожу журналистскую практику в «Северном наблюдателе».
Чечеткин приготовился давать комментарии по поводу оправдательного приговора, вынесенного вчера судьей Кривоточенко по уголовного делу о поджоге торгового центра «Атлант». Ему не очень понравилось, что брать интервью пришла практикантка, но устоять перед привлекательностью миловидной студентки тоже было трудно. В общем, бывший помощник прокурора был готов сдаться на ее милость. Правда, он не понял, за что она должна платить. Пока еще никто ему не предлагал платы за комментарии в газетах.
Ирина Спицына, не дожидаясь вопросов, все разъяснила сама. К разочарованию юриста, вчерашний суд, на котором Чечеткин выглядел почти победителем, ее не интересовал.
– Понимаете, я раскрыла преступление… Вернее, не я… В общем, мне совершенно точно известно, что депутата Лисичкина убил Синцов, он живет в нашем городе, его судили за кражу телевизора, – выдала начинающая журналистка и тут же рассказала всю историю не взорвавшейся информационной бомбы, скрыв только имя Павлика Радийцева.
– Интересная история, – Чечеткин еще раз оглядел девушку, раздумывая, не пригласить ли ее провести сегодняшний вечер в каком-нибудь кафе или баре. – Вы мне предлагаете помочь вам взорвать бомбу?
– Да бомба тут не при чем, – несколько раздраженно среагировала Ирина. – Вот, почитайте, это я вчера получила на мой рабочий компьютер.
С этими словами она положила на стол распечатку письма, полученного по электронной почте. Содержание оказалось весьма зловещим: «Готовься к смерти, гадина. Это будет тебе хорошей платой за твой язык».
– Может, это шутка? – предположил юрист. В то, что такой красивой девушке кто-то может угрожать, верилось с трудом. – У вас нет друзей с чувством юмора?
– У меня все друзья с чувством юмора. Но на такие шуточки они не способны.
– А ваш шеф об этом знает?
– Коробкову я не доверяю, а вдруг он не случайно зарубил мою статью. Он может быть в одной связке с этими…
С кем конкретно может быть связан главный редактор «Северного наблюдателя», Спицына не пояснила, считая, что и так ясно – с кем. С теми, кто заказал убийство депутата Лисичкина.
Опытный юрист Чечеткин не увидел тут никакой связи. Статью Коробков зарубил совершенно правильно, столь бездоказательные рассуждения могли бы быть хороши для желтой газеты, а «Северный наблюдатель» всегда отличался основательностью и серьезной аналитикой. За это Чечеткин очень уважал Коробкова, хотя по жизни они не пересекались. Вот только в освещении судебного процесса над предполагаемыми поджигателями «Атланта» бывшему помощнику прокурора не все нравилось. Создавалось ощущение, что чья-то рука целенаправленно ведет дело к тому, чтобы списать провал в расследовании этого громкого дела на прокурора Чернышова. А один из пальцев этой руки подталкивает в нужном направлении «Северный наблюдатель».
– А почему вы обратились именно ко мне? – поинтересовался Чечеткин.
– Потому что вы – самый порядочный человек в этом забытом Богом крае.
– С чего это вы решили? – Чечеткин постарался скрыть, что он явно польщен столь лестным заявлением из уст молодой поросли.
– Это мне сказал мой коллега Сергей Крутилин, он вас видел на суде по «Атланту». И я ему верю. Тем более что с чувством юмора у него не очень.
Чечеткин не сразу понял, причем тут чувство юмора.
– А почему вы не обратились в полицию?
– Да была я у них, – с досадой сообщила Ирина. – Какой-то хмырь в лейтенантских погонах списал все на друзей с чувством юмора (дались вам эти друзья с чувством юмора!). Когда я была им нужна, они мне – грамоту. Не нужна – ищи друзей с чувством юмора. Кому как не вам знать, что они все продажны. Вот хотели же засадить двух невинных ребят за «Атлант». И убийство Лисичкина раскрывать не пожелали. А ведь, блин, все на поверхности. Надо только отпечатки пальцев сверить.
– И все-таки без полиции не обойтись. Придется обратиться хотя бы в отдел К, чтобы узнать, откуда пришла эту угроза.
– Уже.
– Что уже? Вы уже обратились в отдел К?
– Нет, уже узнала. Электронного адреса, из которого письмо было отправлено, не существует. А компьютер находится в городе Онеонта, штат Нью-Йорк. Маленький университетский городок. Мне туда не дотянуться.
Ирина опять-таки не стала выдавать своего друга Павла, сумевшего без особых проблем обнаружить местонахождение компьютера, из которого неизвестный негодяй отправил девушке угрожающее послание.
Чечеткин задумался:
– А вас не удивляет, что угрозу отправили на рабочий компьютер, а не на домашний?
– Не удивляет. Дома у меня компьютера нет.
Чечеткину совсем не улыбалось заниматься расследованием совершенно безнадежного дела, тем более, что бой по делу о поджоге «Атланта» еще не закончен – предстоит сражение на уровне Верховного суда России, в котором прокуратура непременно обжалует оправдательный приговор. А затем, если этот приговор отменят, придется биться за самого себя – его непременно привлекут к уголовной ответственности за якобы дачу ложных показаний.
Но отказать девушке в помощи Чечеткин не смог. Он пообещал, как обычно делают в таких случаях, сделать все, что в его силах. А в его силах не так уж и много – навести справки среди знакомых следователей и узнать все, что известно по делу об убийстве депутата Лисичкина, выяснить подробности биографии Ивана Синцова на предмет того, мог ли он стать исполнителем преступления. Ну и все такое в этом роде.
Время шерлоков холмсов, эркюлей пуаро и других детективов-одиночек прошло. Круг людей, знающих, что Ирине Спицынаой возможно известно имя убийцы депутата Лисичкина, может быть сколь угодно широк. Она рассказала об этом на редакционной планерке. Ее версию слышали все журналисты «Северного наблюдателя», те могли запросто рассказать своим коллегам из других изданий. В общем, метод Агаты Кристи, когда число подозреваемых ограничено, тоже не подходит. Остается, как это принято, действовать по древнему принципу: Cui prodest? (Кому, черт возьми, это может быть выгодно?).
Дело об особом детстве
Наступивший август как-то сам собой отменил невыносимый июльский зной, и наступило то лето, которое больше всего любят северяне – без жары и в меру дождливое. Поэтому Виктор Коробков решил побеседовать с правозащитником Олегом Грязновым не в своем кабинете, а на свежем воздухе, в сквере, неподалеку от редакции. Мимо скамейки, на которой разместились приятели, не спеша прогуливались молодые мамы с детьми, не успевшие состариться дедушки катили коляски с внуками, а Олег заговорил с главредом о прокуроре Чернышове.
Виктор и Олег не были близкими друзьями. Но их связывала общая демократическая молодость, которая водила в конце восьмидесятых-в начале девяностых не в сабельный поход, как у Заболоцкого, а на митинги и демонстрации. Чаще запрещенные, но не разгоняемые дряхлеющей на глазах коммунистической властью.
Это общее прошлое давало невысокому и немного худощавому Грязнову говорить большому и грузному Коробкову все, что правозащитник думает о материалах, публикуемых в «Северном наблюдателе». На этот раз ему не понравилось, что газета ведет настоящую информационную войну против прокурора Чернышова. Грязнову по роду своей правозащитной деятельности приходилось встречаться с разными прокурорами, к ним он, как правило, не питал особых симпатий. Но нынешнего он считал самым приличным. И самым неудобным желтым людям – так он называл чиновников из администрации губернатора. А те делают все возможное, чтобы отправить неугодного главу надзорного органа в отставку. Не далее как вчера с таким письмом в адрес федерального прокурора обратился депутат Государственной Думы Алексей Киселев, представляющий в нижней палате российского парламента Северный край.
Коробков слушал бывшего соратника без удовольствия. Оно понимал, что тот прав. Главред явно с этой темой лопухнулся, пошел на поводу у своего журналиста Сергея Крутилина. Что поделать? Лето, мертвый сезон для изданий, привлекающих внимание читателей яркими острыми темами. Поэтому Виктор и направил острие своей газеты на прокурора края. Просто потому, что других мишеней не нашлось.
Выслушав и нехотя согласившись с Грязновым, Коробков ненавязчиво сменил пластинку и заговорил о деле Ивана Синцова. Правозащитник на судебном процессе по делу о краже телевизора оказался случайно. Судебное заседание, в котором должен был участвовать Грязнов, перенесли. Но его заинтересовал процесс, проходивший в соседнем зале. Больно странным показался облик обвиняемого.
Когда суд над Синцовым закончился весьма мягким условным приговором, правозащитник увидел, как к этому молодому человеку подошел высокий и стройный брюнет, поцеловал парня в лоб и вывел его из зала. Грязнов также видел, как брюнет вместе с Синцовым вышел на улицу, и они сели в черный Lexus. После этого заседания у правозащитника создалось ощущение, что Синцов совершил кражу по чьему-то заказу, например, того же брюнета. Только трудно было поверить, что владельцу черного Lexus очень нужен чужой телевизор.
– Предположим, Иван Синцов хотел украсть телевизор по просьбе этого брюнета. А убить человека по его же просьбе он мог? – осторожно поинтересовался Коробков.
– Ты знаешь, Виктор, все может быть, – ответил правозащитник. – Я два часа – пока шел суд – наблюдал за этим парнем. Он вел себя очень странно. Почти ничего не говорил… У него даже глаза были какие-то отсутствующие. Представляешь, он ни на что не реагировал. Даже на приговор. И все время раскачивался. Странно раскачивался – то вперед-назад, то вправо-влево.
– Он что – психически больной?
– Не совсем так. Ты помнишь, мы в прошлом году помогли создать организацию матерей с особыми детьми.
– Конечно, помню. Мы писали об этом.
– Так вот, эта организация занимается детьми-аутистами. Это сложные дети. Им трудно общаться, они замкнуты в себе, их не хотят принимать ни в школы, ни в детские сады. Потому что они требуют особого подхода. Зато они очень привязываются к тому, кто о них заботиться. И, между прочим, могут обладать какими-нибудь выдающимися способностями. Могут, например, шестизначное число запросто возвести в одиннадцатую степень… У Ивана Синцова – все признаки аутизма.
– Почему же суд не учел всего этого? – Коробков очень оживился. Версия Ирины Спицыной ему теперь уже не казалась столь фантастичной.
– Не только суд, даже адвокат ни словом не обмолвился. А ведь мог запросто добиться оправдательного приговора.
– Как зовут адвоката?
– Анатолий Рыжков или Александр Рыжов… Забыл, в общем. Но это легко выяснить. По-моему, он не местный. Я его в первый и последний раз видел.
– А про Ивана Синцова ты что-нибудь еще знаешь?
– Ни-че-го.
Опасная экскурсия
В пятничный вечер, когда чуть ли не все население огромной страны живет предчувствием целых двух дней свободы – а свободу русские люди чаще понимают как возможность не работать – Сергей Крутилин повел Ирину Спицыну смотреть на останки сгоревшего «Атланта».
С понедельника Крутилин и Майя Стрекаловская официально получали целый месяц свободы от рабского труда за компьютерами и беготни по мероприятиям и пресс-конференциям. Вместо этой суеты они собирались разлечься на пушистых турецких пляжах. Хотя отпуск начинался с понедельника, свободу они обретали уже с завтрашнего утра. Поэтому последний рабский вечер Крутилин посвятил передаче эстафеты по освещению краевого криминала Ирине. Кроме практикантки передавать столь серьезное дело было просто некому.
Экскурсия на пепелище не являлась обязательным пунктом программы. Судебный процесс по делу о поджигателях уже завершился, до кассации дело дойдет не раньше, чем через месяц. И все-таки Крутилин потащил Ирину на место бывшего «Атланта», помня наставление своего второго шефа, кем он называл про себя Александра Беккера.
По пути Сергей не столько говорил, сколько расспрашивал. Его интересовало, как девушка смогла раздобыть отпечатки, хвалил ее талант расследователя, но ничего нового не узнал. На все у Ирины был один ответ: «Места знать надо». Зато с удовольствием она рассказывала о студенческой жизни, о преподавателях, которых хорошо помнил выпускник Северного университета Крутилин.
Обгоревший двухэтажный «Атлант» был обнесен зеленым забором, но дверь с разбитыми стеклами оставалась вне стен этой ограды. Два журналиста без труда вошли во внутрь, и Сергей повел подробный рассказ о случившейся пять лет назад трагедии, показывал, как люди пытались выскочить из окон. В общем, разыграл все так, что создавалось впечатление, будто он сам чуть ли не сгорел в этом аду и сам же при этом тушил пожар и спасал людей. Ну, а затем, разумеется, сам же и вел следствие.
В самый разгар экскурсии у новоявленного гида зазвонил мобильник. Он сказал, что на минутку отлучиться, и быстро вышел из сгоревшего здания.
Ирину рассказ коллеги очень увлек, в одиночестве она принялась бродить по обожженным залам и не сразу обратила внимание на странный звук: что-то прошипело над ее правым ухом и врезалось с большой силой в стену. Но звук тут же повторился, только над левым ухом. И опять удар в стену, с которой посыпалась часть штукатурки.
Ирина только по кино знала, какие звуки бывают, когда стреляют из пистолета с глушителем. Эти звуки были не похожи на те, что раздались сейчас, но инстинкт самосохранения сработал сам собой. Она быстро заскочила за стену и на всякий случай присела. И тут же услышала, как еще две пули врезались по ту сторону стены.
Мозг девушки заработал в усиленном режиме. Ирина быстро огляделась и поняла, что бежать особо некуда. Стоит выйти из-за стены, как ее неминуемо настигнет пуля. Выскочить через окно не удастся – оно закрыто толстым картоном. Единственный путь к спасению – лестница в подвал, до которой надо было проскочить около трех метров.
Этот путь она преодолела за две секунды. Ни одного выстрела за это время не последовало. Дверь в подвал, к счастью, оказалась открытой. Ирина влетела во внутрь – в полную темноту. И тут же поняла, что оказалась в ловушке. У нее не было под рукой каких-либо осветительных приборов, а киллер, скорее всего, явился сюда с фонариком. Сейчас он зайдет, осветит ее, выстрелит и скроется. А она…
Она принялась ощупывать стену в надежде найти хоть какое-то укрытие. И как раз в это время открылась дверь и немного осветила подвал. Ирина успела за один миг разглядеть, что рядом находиться поворот налево, а там, видимо, тянется длинный коридор. Бежать по нему – верный способ получить пулю в спину. Поэтому бедной студентке оставался один шанс на выживание – укрыться сразу за поворотом. Что она и сделала.
По поводу фонарика, Ирина не ошиблась. Киллер зажег его сразу, как только закрыл дверь. Но осветил он лишь стену, находящуюся в противоположной стороне двери. Это длилось недолго, через секунду свет ударил ей в лицо. Только выстрелить злоумышленник не успел. Немного ослепленная Ирина все-таки сумела схватить держащую фонарик руку, быстро наклонилась, своей левой ногой ударила по его правой и перебросила мерзавца через бедро.
Вместе с телом на бетонный пол упали два металлических предмета – в их числе и фонарик, который тут же потух. Второй предмет, по-видимому, был пистолетом. Ирина вслепую проскочила до двери, моментально вылетела из подвала, а затем и из самого здания, чуть не сбив с ног возвращавшегося Сергея.
– Ира, что с тобой?! – воскликнул Крутилин, чудом удержавшись на ногах.
– Ничего, – Ирина, тяжело дыша, наклонилась и немного отошла в сторону.
– Да что с тобой? Помощь нужна? – допытывался Крутилин.
«Он еще, сволочь, о чем-то спрашивает, – подумала, приходя в себя Ирина. – Привел меня сюда на верную смерть и в нужный момент смылся».
– Ты что – упала? – Сергей, разглядывая следы кирпичной пыли и гари на ирининых джинсах и летней куртке, сделал еще одну попытку разузнать о происшедшем.
– Пошел ты к черту! – девушка выругалась и быстрым шагом направилась в сторону своего дома.
Сергей посмотрел ей вслед и пошел к себе домой. Им было не по пути.