Сейчас уже можно рассказать эту удивительную историю. Хотя если подумать, ничего необычного в ней нет, кроме искренней веры, верности и большой-пребольшой ответственности за рядом живущего человека.
С Марией Николаевной и Петром Семёновичем я познакомилась года четыре назад. Тогда мы сверяли списки населения перед предстоящей избирательной компанией. В деревне, некогда насчитывающей больше 30 дворов, на тот момент было всего 4 семьи. В том числе и мои дед с бабкой. Петру Семёновичу было под 90, а Марии Николаевне семьдесят с небольшим. Детей у них не было. Зато была необыкновенная привязанность друг к другу, доходящая до понимания без слов. Так случается, когда всю жизнь живут в мире да в согласии.
Свиделась я с Марией Николаевной через два года. Она осталась без мужа. По работе мы приехали обследовать одинокую пожилую женщину, чтобы выяснить не нужна ли ей путевка в дом ветеранов. Уезжать из деревни она не собиралась. Хотя была очень расстроена и потеряна, повторяя всё время:
- Как же я одна-то, без Петеньки. Как же одна-то! Я ведь всю жизнь за ним была...
Уезжали мы с тяжёлым чувством, что пока ничем помочь этой женщине не можем.
- Да вы, девоньки, просто так забегайте, места у нас грибные. Да и ягодами Бог не обидел. Отдохнуть у меня остановитесь...
Легко сказать, забегайте. От города до деревни километров пятнадцать. Правда, от моего посёлка вдвое меньше. И я, подумав, пообещала:
- Выйду на пенсию, в гости приходить буду.
Я выполнила своё обещание. В прошлое лето я была частой гостьей в уютном домике Марии Николаевны. И по ягоды мы с ней ходили, и травы собирали на лесных полянах и, конечно, разговаривали, разговаривали...
- С соседками-то я небольно язык распускаю. Подумают - с ума схожу. А с тобой чего таиться: ты ещё молодая, и не поймёшь, так не осудишь. Видела у меня под окном лилии красивые да Цвет длинноногий - синий-синий, а глазки - чёрненькие ( дельфиниум)?
Это мне Петя перед смертью посадил. У соседки-цветочницы выпросил. Сказал, чтобы смотрела и про него думала. И пуговицу с четырьмя дырками под Цвет закопал. Мол, так вернее не забудешь - сниться буду. Я тогда посмеялась, да поругала его. А зря ругала!
Цвет на следующий год расцвёл, да он не увидел. Помер. А я как гляну в окно - вот они - Петины глаза! На меня смотрят. Не поверишь, по ночам приходить стал. Да не страшно, по-хорошему. Придёт, всё осмотрит, что где не ладно - скажет. Я и бегу на следующий день, прошу кого помочь. Пыталась объяснять, что Петя приходил; указал, что делать. Да меня раза два сумасшедшей обозвали. Я и замолчала.
А он по-прежнему навещает. Помолодевший. Видать не больно ТАМ страшно. До смешного додумалась: наряды свои старые вытащила. Не хочется ему срамной показываться. Кресло у соседки купила. Наряжусь, в кресло сяду и его жду. Приходит. Обо всём переговорим. На друг друга порадуемся. А там уж и светает. Спать лягу часочка на три, а потом по делам брожу.
И нисколечко не одиноко мне. А цвет к морозам сломлю, высушу. И всю зиму он на меня Петиными глазками смотреть будет! А ты вот попробуй, подойди к нему да руку протяни. Как живой от тебя отклонится. А я подойду - так и тянется в мою сторону.
Только ты уж к нему приладься , чтоб привык он к тебе. Я тоже знать умру скоро. Так ты пуговицу выкопай, вон она - под палочкой. На могилку нашу снеси. Да под крестом закопай. Тебе мой наказ.
Хотите верьте, хотите нет, но так и было. Только в сентябре начал ко мне привыкать Дельфиниум. Нас в своём садочке и сфотографировала Мария Николаевна. Да видно, зарядка кончалась, фото очень бледное получилось. Но Цвет Петра Семёновича разглядеть можно.
А на этот Старый Новый год Марии Николаевны не стало. После сорокового дня, как память - этот рассказ. Сейчас у меня опять долг: растает, дойду до её деревушки, выкопаю пуговицу и отнесу на кладбище. Цветы разберут соседки. Но я тоже возьму себе луковичку лилий и корешок Дельфиниума ( такого у меня нет). Пусть и перед моим окном улыбаются синие глаза Петра Семёновича. А рядышком, знаю, будет присматривать за мной и Мария Николаевна!