Грюмбальд проснулся далеко за полдень. Почесываясь, он вытянулся на своей большой кровати и хмуро оглядел комнату: «Да… ну и грязища».
Отшвырнув ногой, пустой кувшин он встал и взял со скамьи свою мятую рубаху, штаны перед сном он не снимал.
Переступая через разбросанные вещи и не понятные обрывки он дошёл до кухни, уныло оглядел захламлённые столы и убедился, что еды в доме нет.
Наливая в треснутую чашку тепловатую воду, Грюмбальд с грустью вспомнил вкусные завтраки на чистенькой кухне.
«Вот тогда житьё было: еды много, а грязи нет. Да, с Тео было хорошо. Всё ж зря я, наверное, тогда… эх, да что уж теперь».
Голод заставил его выйти на улицу, теперь провиантом придётся заниматься самому.
На пороге его весело встретило яркое солнце, Грюмбальд нахмурился: «Снова печёт, пропотею». И вслед за этим память – зараза запела:
- А Тео очень нравились яркие солнечные денёчки, когда все краски усилены золотым сиянием и в мире правит красота. В эти радостные дни скрипка в маленьких руках пела особую мелодию - торжественную и прекрасную. Музыка заполняла их дом, лилась из окон на улицу, то нарастая словно подхваченная диким ветром, то затихая, сливаясь с шёпотом ветвей или утекала вдаль серебряным переливом журчащего ручейка, который впрочем, непременно вливался в бурлящий поток реки и обрушивался громогласной песней водопада! Чистые ясные звуки наполняли гармонией их маленький мир и заставляли сердца вторить мелодии торжества жизни. Даже грубая душа великана Грюмбальда в эти мгновения чуточку мягчела и он садился подле ног Тео и смотрел как в маленькой руке порхает смычок, рождая мелодию из нежных струн скрипки.
В животе у него заурчало. «Как же жрать- то хочется!» со злостью подумал Грюмбальд и пнул ромашку, попавшуюся на пути. В этот момент из леса выехала телега. Замученная лошадёнка еле тащила свой груз. Сегодня рыночный день в городишке развернулась ярмарка, вот и собираются со всех деревень крестьяне.
Великан в три прыжка подскочил к телеге и схватил под уздцы животинку.
- Ты это, значит. Дай-ка мне пожрать, быстро. И много.
Возница не стал спорить с грабителем и, вздохнув, откинул рогожу…
… Сытый и довольный Грюмбальд сидел на крыльце, под ногами сновали юркие пташки и подбирали крошки от его пиршества. Он посмотрел на них и улыбнулся, вспомнил как пташки любили Тео, и это было взаимно. И вообще всякая мелюзга вечно вертелась рядом, отнимая всё внимание и ласку, Грюмбальду же доставались лишь крохи. Намного чаще ему приходилось выслушивать упрёки в том, какой он грубый и не воспитанный. Что у него чёрствая и примитивная душа, что чувство прекрасного ему чуждо.
«Глупости!» - Думалось тогда ему – «я же слушаю музыку и вижу красоту Тео, даже нахожу милыми этих мелких гадёнышей, что кормятся с ладошки сладостями, а потом этими же ладошками нежно трепятся, вызывая жгучую ревность чёрствого великана. Чёрствого!?»
Грюмбальд вернулся в свою каморку и сел на кровати.
Глядя на хлам, вновь вспомнилась любовь Тео к чистоте и уюту, маленькая чуткая душа просто не могла вынести некрасивость и несовершенство даже в быту. Грюмбальду стало грустно, грустно до слёз.
Он подошёл к столу, на котором у Тео хранились тетради с нотами, а также листы исписанные стихами и сонетами, поверх них лежала маленькая скрипка.
Великан осторожно взял её грубыми пальцами и провёл хрупким смычком по струнам, причиняя страдания нежному инструменту – из чрева скрипки послышался протяжный хриплый стон.
«Больше никогда не услышать мне этих чудесных мелодий, от которых в животе словно бабочки порхают не сидеть рядом с Тео, не любоваться его маленьким, прекрасным лицом, не поговорить с ним, да хоть о чем-нибудь… Эх, Тео, Тео, какой же ты был славный! Ну, зачем я тебя съел!!!»