Владилен Артемьевич прилетел за неделю до митинга. Он сам меня вызвонил и пригласил к себе, или, правильнее сказать, в дом жены, ведь в Стогорске супруги жили у Лены.
От чая я отказался. Сидя напротив руководителя евразийской ИКС – ИКС С ЧЕРТОЙ, я торопил его взглядом и нежеланием говорить на общие темы. Выглядел Танин отец далеко не блестяще: осунувшийся, с забинтованной кистью руки. После затянувшегося молчания Владилен Артемьевич сказал:
- Танечка тебя любила.
Мир противно поплыл под невидимый склон; это длилось и длилось… Я плохо слышал подробности и разъяснения – отчего теперь Тани нет, да с какими мудрёными обстоятельствами произошедшее связано. Встряхнулся только от слов:
- Дочь решилась на это по преимуществу ради твоего спасения, чтобы срочно тебя отыскать.
Бросовый, обесцвеченный мир возвратился, зачем-то, на место.
- Почему?!! Жизнь за жизнь?..
- Ты прослушал существенное. Лена, скажи.
- Кроманьонец, она с нами здесь; вот сейчас прикоснётся к тебе, не пугайся.
Я почувствовал, как что-то сухое легко дотронулось до моей повреждённой щеки…
Танин отец совершенно серьёзно мне объявил, что почти всю надежду на возвращение дочери связывает с моим чувством к ней.
- Ты правда любишь её?
Я втянул много воздуха в лёгкие, чтобы горячо подтвердить, но Владилену, видимо, было достаточно моего порыва, так что он попросил воздержаться теперь от всякого словопроизнесения. А сам продолжал:
- Есть два или три варианта, позволяющие надеяться на Танечкино возвращение.
Он обсказал их подробно и с воодушевлением… но, честно признаюсь, мне они показались столь сумрачными и зыбкими, что лишь добавили горечи.
- Предлагаете в это поверить? – я по странной инерции употребил абсолютно чуждое моему сознанию слово.
- Нет, конечно: вера порабощает, а ты свободен. И говори мне «ты», в ИКС не принято навеличивать. А «вера» - словечко вредное или пустое, нам подойдёт скорее "намерение": вызволить, встретить, дождаться… Во всяком случае, очень прошу: пожалуйста, без экстремизма; береги себя, как берёг бы Танечку! Если себя запалишь, нам её не вытащить. Понимаешь?..
- Пока не очень.
Три дня почти неотлучно Владилен держал меня возле себя. Брал на инструктажи иксчертян, даже на консультативные встречи с закреплёнными при нём советниками от пяти континентов. Со своей стороны, мне не в тягость знакомить его с работой Координационного совета, говорить с ним о стогорянах, недавних событиях или о истории Края. Я был ему благодарен, ведь будучи персоной высочайшего уровня, он отнёсся ко мне как к желанному родственнику. Что дорогого стоит.
За сутки до митинга мы с Пал Палычем провожали Таниного отца и Лену Бэмс в нашем аэропорту. Супруги направлялись в Москву, а оттуда в Летим - для участия Владилена Артемьевича во встрече руководителей континентального ранга всей службы ИКС – ИКС С ЧЕРТОЙ. С ним летели Флоринда, Оле и три других консультанта.
- Жаркий завтра будет денёк, - заметил наш провожаемый не то про погоду, не то про назревшую политическую ситуацию. – А знаете, как предпоследнее воскресенье июля называется там, куда мы летим – в государстве Летим? День Зелёного Гуся. Зелёного - это у них ежегодный экологический праздник…
Потом из окон верхнего этажа здания аэровокзала мы уже вдвоём наблюдали за посадкой пассажиров в автобус на лётном поле, за тем, как уехали к самолёту наши товарищи. А потом, не стыжусь в том признаться, события заставили меня содрогнуться.
У самого самолёта, что красовался формами и раскраской всего лишь метрах в двухстах от нас, возникла какая-то свара: от группы ожидающих посадки отделились два человека в белом и побежали обратно, в нашу сторону. Примерно на середине пути первый вдруг испарился… Вместо бегущего – на высоту многих метров взмыл столб огня и синего дыма. В ту же секунду по окнам нашего зала ломануло плотной воздушной волной и чавкающий звук взрыва принёс окончательные разъяснения.
Красно-белые лоскутки ещё не все приземлились, продолжая парить в дымном воздухе, второго участника провалившегося теракта ещё скручивал храбрый парень из службы охраны аэропорта, а самолёт отделился от трапа и рулил на взлётную полосу. Владилен сам позвонил и спросил – всё ли у нас в порядке. Поскольку у террористов не было багажа, рейс отпустили по расписанию. Определённо, и пассажиры, и экипаж воздушного судна избежали смертельной опасности.
Мы с Пал Палычем спустились на первый этаж и оказались свидетелями обстоятельств очень странного свойства. Мимо нас, в сопровождении десятка охранников, к внешнему выходу спешно несли носилки. Под широким полотнищем тёмной материи, свешивающимся буквально до пола, легко угадывались контуры человека. Мужчина из эскорта, в штатском костюме и блестящих чёрных ботинках, суетился больше других: подбежав вплотную к носилкам, он нечаянно наступил на край ткани, та поехала вниз… и мы с близкого расстояния увидели обнажённую (топлесс, по крайней мере) весьма необычную женщину. Её большие фиолетовые глаза равнодушно смотрели прямо на нас. Но странным по-настоящему было то, что из-под пышной копны волос выползали длинные змееподобные уши. После я спрашивал себя – могли они быть пришиты или приклеены? И всё склонялся к тому, что полуметровые уши той дивы были её собственными – биологическими – частями тела. Этого, по-своему очень красивого, монстра немедленно снова укрыли и быстро вынесли вон, где вся процессия затерялась между машинами на автомобильной стоянке.
- Что это было? – спросил я Пал Палыча через минуту.
- Понятия не имею, - честно ответил бывший Танечкин телохранитель. – Ну и денёк!
Оставшееся время дня мы ездили по фирмам и частникам, собирали, а потом развозили плакаты, растяжки и другую наглядность для предстоящего митинга. Уже за полночь Пал Палыч предложил подвезти меня прямо к дому, но я – по наитию, что ли - попросил меня высадить за два квартала. А когда осторожно, задворками подобрался к старой своей двухэтажке, увидел, что возле лестницы, ведущей только к моей квартирке на втором этаже, трутся какие-то люди, и непонятно – полиция или бандиты.
Заночевал я у Поросёнка, в маленькой комнатке, которую тот снимал, утомившись от общежития. А утром мы вместе отправились к месту сбора.
Здесь, на Аировом пустыре, почти за час до начала шествия, собралось удивительно много народа. Кругом, даже со стороны ничем здесь не обустроенного берега Белой Дилинды, расположилось полицейское оцепление. Мы прошли через рамку металлодетектора и смешались с другими «рассерженными горожанами». Кстати, было на что дополнительно рассердиться: половина КС этой ночью попала под обыски и задержания.
В участок забрали Ксению; её дорогую квартиру превратили даже не в свалку – в руины, содрав линолеум, свинтив и срезав сантехнику и пробив стены во многих местах.
Двоих «чегеварцев» – Акима и Константина, брали на улице люди в штатском без предъявления удостоверений. Парни сгоряча отчаянно сопротивлялись; в результате с вывихнутыми руками и одним сотрясением мозга были задержаны... «для объяснений».
Относительно цивилизованно укоротили свободу Сократу Сергеевичу и ещё двенадцати членам Совета. Задержали всех ночевавших по месту своей постоянной прописки. В итоге у нас срывались многие из намеченных выступлений на митинге, а возглавить шествие, вместо Сократа Сергеевича, Акима и Ксении, теперь выпадало Пал Палычу, Марине Петровне и, может быть, мне.
Люди всё прибывали на место сбора, распирая изнутри кольцо полицейских, и в какой-то момент оно попросту лопнуло - порвалось на мелкие звенья, и народ анархически высыпался наружу, на нетоптаную зелёную луговину.
Марина Петровна предложила начать движение колонной: вверх по улице Парковой - с тем, чтобы там, при заходе на Театральную, переждать, потому как до заявленного начала марша оставалось больше четверти часа. Предложение было разумным, и приезжий офицер ФСБ, находящийся здесь почему-то при полномочиях, дал добро.
Люди построились и пошли. Впереди – активисты с портретами главного редактора газеты «Правда в Картинках». Смелый журналист вступился за уникальный парк реликтовых тополей, через который пронырливая «Пула-люкс» уже начала рубить просеку для шоссе. Опубликовал статью... И на следующий день был убит неизвестными. Расследование не велось, несмотря на громогласные обещания губернатора; а почти уличённого заказчика преступления – мэра Картинок – даже ни разу не допросили.
Продольные и поперечные растяжки критического содержания были широко здесь представлены (от чуть ироничных - вроде «Пула–у-лю-лю-люкс!», до обличительных: «Вольдемар – вор!», «Мэр Картинок – бандит»). Хозяйка большого ухоженного маламута примеряла на своего воспитанника плакат: «Вообще-то я добрый, но за Веснянку порву!»
Голова колонны уже поднималась на холм. Оглянувшись, я увидел – насколько нас много! Впоследствии говорили о девяноста и даже о ста пятнадцати тысячах граждан... при всего-то полумиллионном населении города! Впрочем, сегодня присутствовали не только стогоряне, но и многие жители Добролёта, Подкаменного, Лазуритного, Гидростроителя; райцентров Картинки и Нижнедилиндинск. Сотни граждан специально приехали из городов Сибири! К нам присоединилась группа художников-акционистов из Санкт-Петербурга, и почти всем составом – сборная Москвы по скайраннингу. Но столица уважила нас не единственно этим. Едва колонна протиснулась по Театральной и широко растеклась по бульвару, мы их увидели: хмурых, не выспавшихся из-за ночного перелёта - московских ОПОНовцев. В шлемах и со щитами, в прочнейших бронежилетах, с дубъём и наручниками - словно плохая шутка воспринимались так называемые «космонавты» здесь, на бульваре имени академика Королёва… И всё же нас было так много, что даже самые робкие позволяли себе улыбаться.
По левую руку от нас потянулись лаборатории и цеха «Хай-тека». Вот уже и они остались позади. Но на бульвар Гагарина мы не попали: странное дело, поперечной улицей двигался… крестный ход. С хоругвью на длинном шесте, под торжественные песнопения, к часовенке, что была недавно поставлена у слияния Белой и Красной Дилинды, шла процессия верующих в Христа. Сотни три богомольцев, предводительствуемые отцом Марком, намеревались теперь освятить речную воду у «стрелки». Так, по крайней мере, мне объяснил полицейский майор.
- Вы же раньше графика выдвигаетесь, обождите теперь, пусть пройдут православные, - журчал блюститель с доброй улыбкой на белобровом румяном лице.
Крестный ход миновал перекрёсток и скрылся с глаз на спуске к реке; по опустевшей улице пробежала собака в ошейнике, с волочащимся по асфальту оборванным поводком… а полицейское оцепление всё не освобождало дорогу. Майор, избегая моих вопросов, куда-то заторопился…
А между тем по следам процессии богомольцев выдвинулся батальон приезжих ОПОНовцев. Другое подразделение, в полном спецоблачении, нескончаемой гусеницей протискивалось вдоль парапета, отгораживая наше шествие от реки.
Люди в колонне заволновались, когда «космонавты» встали в четыре ряда за спинами стогорской полиции, недвусмысленно обрезая наш согласованный с муниципалитетом маршрут. Вскоре местных правоохранителей совсем удалили с места событий. А минутами раньше - тучный, центнера на полтора, приезжий полицейский начальник громогласно охаживал матом майора - того, что недавно мне улыбался.
Экологическая колонна полностью остановилась - сжатая многорядными стенами щитов и шлемов.
Задолго до этого дня большинством состава КС мы решили не допускать на шествие флаги политических партий («капээрэфников», национал-монархистов и прочих), но не вспомнили о неполитических объединениях. И пожалуйста: радужный флаг ЛГБТ-сообщества гордо взвился в начале колонны. Я рванулся туда, но меня и Пал Палыча опередила вездесущая Нат-автомат. Она, очевидно, готовилась к ситуации тщательно и задолго: неколебимо твёрдая в своих заблуждениях гетеросексуальная шовинистка специально выдержала на жаре куриные яйца, чтобы теперь разгуляться в своё удовольствие. Первое слабоприцельное яйцеметание поразило заезжую журналистку, испортив даме чулки и хорошие итальянские туфли. Второй бросок был чудесно высоким и сильным… но вместо намеченной цели снаряд угодил в живот господина большого начальника - того самого, который только что матерно изъяснялся со стогорским коллегой.
Злопахучая размазня осквернила мундир генерала, и он бросил своих бойцов на немедленное задержание злодея. ОПОНовцы выхватили пару ЛГБТ-активистов, двоих приезжих - одетых в шорты и маечки анархистов с густо зататуированными ногами, и длиннобородого лесоустроителя Прохора, члена КС по защите Веснянки. А героическая Нат-автомат укрылась за спины сменных рабочих Водоканала.
Но мы с Пал Палычем торопились не зря: примерно в десятом-одиннадцатом ряду появились головы в масках. Парни, скрывающие свои лица, стали швырять в полицейских камни и бутылки с водой. Без разбора расталкивая мирных экологов, я протиснулся к ближайшему провокатору, сорвал маску с паршивца и приподнял зашиворот - показать ОПОНовцам.
У каждого пятого «космонавта» на шлеме видеокамера, так что обязаны были отснять негодяя, как тот ни выкручивался и ни отворачивался. Жаль, я плохо восстановился после больницы, и агент «Пула-люкс» всё же вырвался и растворился в толпе.
Пал Палыч оказался успешней: скрутил одного из люмпенов и в полном провокационном прикиде – глухой серой маске и с камнем в руке (мой товарищ так сжал кисть молодчика, что тот не мог ни отбросить камень, ни выронить) - подтащил его к шеренге ОПОНовцев.
Те, конечно, забрали обоих.
Мелкой провокации оказалось достаточно для принятия мер. То ли силовики планировали это заранее, но наш авангард - тысяч пять или шесть - оторвали от общего шествия. Образно говоря, обрубили голову у колонны. Вслед за этим откуда-то издали через гыркающий мегафон полицейский чин уведомил:
- В связи с только что проявленным экстремизмом и пресечённой вчера попыткой теракта в аэропорту, просим всех подчиниться законным требованиям сотрудников полиции и пройти… налево.
Там, куда нас затем грубо сталкивали «космонавты», располагался свободный на этот день стадион «Дюза». Его боковые ворота были распахнуты, и демонстрантов погнали туда… дубинками и электрошокерами. Моему товарищу, Поросёнку, досталось несколько раз электричеством по спине и ногам. Мне тоже. Загнали, в конце концов, на футбольное поле; вокруг, по низу трибун, частоколом встало полицейское оцепление.
Я посоветовался с Мариной Петровной, после чего мы порознь пошли разыскивать сколь-нибудь вменяемое начальство над приборзевшими стражами правопорядка. Вот только профессия переговорщика не моя: слово за слово - погорячился; на меня надели браслеты и отвезли в отделение совсем другого района. Кстати, там уже находился Пал Палыч. Оказавшись теперь в одном «обезьяннике», мы пожали друг другу руки.