Глава 40. У озера.
Приехали в небольшую котловину с озером и кустарниковыми зарослями вокруг него. Заросли произрастали неравномерно, образуя проходы и поляны. В некоторых местах они были довольно густы, а в других стояли только редкие кустики. Вся земля котловины была песчаной, поэтому Папа оставил машину на краю песчаной границы. Он сказал, что пойдёт настрелять сусликов, а Мама пусть покажет котловину. Он достал малокалиберную винтовку, взял корзину и скрылся за ближним кустом.
-- Мы здесь всегда голыми загораем. А что? Нам не семнадцать лет, здесь на 100 км никого нет, а в озере вода такая, что потом одежда как бы жжёт некоторое время. Так что не удивляйтесь, что мы тут ведём себя так. Пойдёмте купаться!
Мама вприпрыжку побежала к озеру, видневшемуся в самом низу котловины.
Озеро было почти круглое. Из его средины торчал огромный камень, на котором стояло каменное кресло. Это были две каменные глыбы, стоящие рядом. Одна почти идеальный куб, а к ней прислонена высокая каменная плита. С какой стороны ни зайди, эти камни выглядели, как огромный стул или кресло.
-- Озеро очень оригинальное. Там, за камнем, есть дыра, в которую уходит вода. Здесь со всех сторон озера ключи, которые его наполняют. Особенно много ключей над дырой. Если даже захочешь нырнуть туда, вода выбросит обратно. Но в старые времена здесь недалеко был город и много аулов вокруг. Опозоренные девушки приходили сюда и, взяв в руки камень прыгали в воду. Только так можно было добраться до Пасти Дьявола, так называется эта дыра. Кресло на камне называется Трон Шайтана, а камень под ним – Шайтан-камень. Никто не знает откуда берётся здесь вода и куда уходит. Но вода целебная. Если намочишь ею рану, то будет сильно жечь, но когда боль успокоится, забудешь про неё. А через два дня даже места не найдёшь.
Была мысль построить здесь здравницу, но не дали военные. Уж очень хорошо они тут обустроились. Да и места для полигона подобного этому вряд ли найдёшь. Кроме того, тут кроме военной ветки никаких дорог нет. Нет и пресной воды. Мы берём воду в одном из береговых ключей, но в ней столько соли, что после каждой поездки приходится кипятить посуду с уксусом.
Про это озеро есть легенда. Молодой шайтан захотел управлять миром. Но нижним миром управлял отец, а верхним – бог. Вот и решил молодой шайтан отнять часть верхнего мира у бога. Выбрал место, где нет ни людей, ни лесов. На сотни миль голая не то степь, не то пустыня. Притащил камень, отгородился от людского мира горной цепью и притащил себе трон из камня. Однако, отец шайтана не хотел ссоры с богом, поэтому позвал сына обратно. Но тот не захотел возвращаться. Тогда отец, давно обижающийся на неслуха-сына, послал за ним Дракона и велел в пасти принести домой. Не может дракон без огня и дыма. Только поднял он пасть над землёй, как увидел это бог. Он не знал цели пришедших и ударил дракона огнём. Огонь превратил дракона в эту дыру в дне озера, а молодого шайтана испепелил. После совещания бога и дьявола, решили они поставить памятник нечаянно погубленному наследнику. Бог сделал лунку, а дьявол подвёл воду. Бог торопился сделать добрые дела и не стал дожидать, пока вода заполнит лунку. А шайтану было больно находиться на месте гибели наследника. Он тоже не стал дожидать. Когда вода наполнила лунку и образовала это озеро, стала стекать в глотку превращённого в камень дракона. Так с той поры и не может заполниться котловина водой, а вся вода вытечь.
Может, что и не так рассказала, уж извините, как помню.
Мама пока рассказывала, привела их на берег и разделась. Сбросив плавки, она побежала в воду. Сергей смущённо отвернулся. Мария не нашла в фигуре Мамы ничего, что могло бы понравиться мужу. У неё почти не было грудей, ягодицы нависали над бёдрами, и склад фигуры был довольно мужской. Может быть не очень узкий зад, зато по-мужски широкие плечи. Это главные недостатки, которые не нравились Сергею. Он и на Лену почти не обращал внимания, пока у неё не выросли груди и не разросся зад. Только тогда Сергей стал как-то заинтересован ею. Фигуру Марии он считал высшим идеалом.
Разделся и Сергей. Только он пошёл в воду в трусах. Пощупав воду ногой, он солдатиком прыгнул в озеро. Мария видела, что Мама забежала рядом, вода не доходила до коленей. А в том месте Сергей ушёл с головой. Ведь рядом, не больше двух метров! Вынырнув, он замахал сажёнками к камню в средине, но быстро развернулся и поплыл обратно. Пробкой выскочил на берег, запрыгал, оттягивая резинку трусов от тела.
-- Я же говорила, в одежде не надо! Сними трусы, а то час прыгать будешь!
Сергей теперь уже не обращая внимание на приличия скинул трусы, правда, стоял спиной к Маме. На том месте, где была резинка, тело покраснело, будто обожженное.
-- Только не три ничего, не чеши, пока не высохнешь. Если где жжёт, значит там ранка была. Завтра забудешь, что там что-то вообще было. Пошли купаться!
Мама вышла на берег и подошла к Сергею и Марие. Взяв его за руку, потянула к озеру. Сергей засмущался, а Мама даже не покраснела.
-- Пошли! Я же медик. Думаешь, только у тебя это? И ничем оно не отличается от других. Пошли!
Мария глядя на них, махнула рукой, дескать, иди, что стесняться-то? Мама почти силой утащила его к озеру. Он старался прикрыться рукой, а она даже внимания не обращала. Затащив его в воду, толкнула. Сергей, не ожидавший такого действия шагнул и скрылся с головой. Марии это показалось интересным. Всего в полуметре и такая глубина! Обрыв, что ли? Вынырнувший Сергей сначала брызнул на Маму водой, а потом выскочил на мель и побежал за ней. Она рванулась от него. Бегала она очень быстро. Было такое впечатление, что до камня на средине озера оставалось метров 20, когда она, подпрыгнув, нырнула. Вынырнула почти у камня. Сергей гнался за ней. Не догнал. По каким-то незаметным от Марии уступам Мама вбежала к сиденью трона. Пока Сергей влезал туда, она через него нырнула обратно. Выскочила на берег и подошла к сидящей на песке Марии.
-- Ну, а Вы что? Тут вода очень целительная. Попробуйте. Сами потом довольны будете. Все ранки, даже невидимые завтра закроются.
-- Я плавать не умею.
-- Там только в ямах глубина, да около камня. А у берега глубина на любой вкус. Пойдёмте!
-- А если Папа придёт?
-- А он тоже нагишом купается, можете не сомневаться. Очень хорошо, что мы в первую очередь на озеро попали. Привыкать легче будет к этому климату. Только в рот эту воду не берите.
-- А что будет?
-- Понос будет. Но он тоже очищающий. Пока кишечник не привыкнет, будет болеть и стул жидкий. Если немного, глоток-два, то не страшно. Все запоры прочитит.
-- Я купальник не взяла.
-- Так в одежде и нельзя. Видели ведь, как Сергея обожгло. А у голого только ранки жжёт. Да и то сначала. Больших ран нет?
-- Нет.
-- Тогда бояться нечего. Вон как Сергею понравилось! Он температурные источники нашёл. Одна струя почти горячая, другая – почти ледяная. А ведь рядом. А я их только на второй год обнаружила. Пойдёмте!
Мама почти силой снимала с Марии одежду. Оглянувшись, не подошёл ли Папа, Мария сняла и трусики. Пошла по чуть покалывающему стопы песку. Мама перед берегом толкнула её. Мария окунулась по пояс.
Между половыми губами будто вспыхнула спичка, зажгло ещё в некоторых местах тела. Попыталась перетерпеть жжение, но клитор и все мягкие ткани около горели, как от кислоты. Выскочила на берег. Замахала перед лобком рукой, стараясь воздухом сбить жар.
-- Ой! Я про то не подумала! Там, наверно, у Вас повреждений много, вот и жжёт. Чуть потерпите, пройдёт!
Подошла вплотную и почти шёпотом спросила:
-- Наверно, недавно было что-то? Иначе так не жгло бы. Счастливая!
-- Какое уж тут счастье? Как сковородку туда сунули.
-- Тогда Вам сегодня достаточно. Завтра уже ничего не будет.
Мария шагнула к своей одежде. В шаге от неё стоял Папа и во все глаза смотрел на Марию. Именно на Марию, а не на жену. В его взгляде было немного смущения и невероятное восхищение. Мария прикрыла груди и лобок руками.
-- Ну, что ты женщину смущаешь? Она же первый раз в такой обстановке! Что ты хотел сказать?
Папа будто опомнился. Отвернулся.
-- Я там… настрелял и пожарил…. Можно идти ужинать.
-- А на вертеле сделал?
-- Конечно! Я же знаю.
-- Эй! Пойдёмте жаркое есть! Скоро темнеть будет. Тут сумерек почти не бывает.
Действительно, пока пришли к машине, солнце коснулось горизонта. Не успели приготовиться, как стало быстро темнеть. Папа подбросил в костёр уже приготовленного хвороста и костёр начал разгораться. Рядом с костром лежала тушка обмазанного глиной сурка, уже запечённого. Догадаться можно было только по контурам. Тут же стояла миска с нарезанным и пожаренным мясом. Жестяной чайник изредка попыхивал паром. Чтобы ничего не остыло, всё лежало и стояло рядом с костром. Папа перевернул тушку, обмазанную глиной. На поверхности, разогретой костром глина лопнула, оттуда вырвалась струйка пара. У костра запахло так вкусно, что у Марии потекли слюнки, хотя есть каких-то сурков, похожих на крыс, она не планировала.
-- Ну, что же ты так неаккуратно! Теперь вкус не тот будет.
-- Да он уже давно готов. Потому и глину порвало. Давай жаркое. Может, кто побрезгует от тушки есть с непривычки.
Мама подвинула миску и открыла крышку. Ничуть не худшие ароматы вырвались оттуда. Хозяева взяли вилками по кусочку мяса из миски и отправили в рот. Наверно, чтобы гости не брезговали. Сергей последовал за ними. Он осторожно откусил малюсенький кусочек, многозначительно состроил глаза и отправил почти весь остаток в рот. Тем временем хозяева усердно расколупывали глину.
Мария тоже взяла кусочек из миски. Кусочки мяса были хорошо обжарены. Поверхность каждого кусочка не была похожа на мясо, это был клубок трав. Но стоило только сжать на нём зубы, как горячее сало, смешиваясь с облепленными травами, прямо во рту создавало невероятно дивный вкус. Мария откусила больший кусок. Волокон мяса почти не чувствовалось. Едва ощутимая горчинка придавала еде своеобразную неповторимость. Забыв, что это мясо «какого-то сурка», Мария уже через минуту уплетала за обе щеки. Даже не заметили, как целая миска жаркого кончилась. А хозяева, посмеиваясь над гостями, уже разламывали тушку, запечённую в глине и раскладывали по тарелкам.
То ли от трав, то ли от искусства приготовления, то ли таким было их мясо, но Мария просто удивлялась своему аппетиту. Присутствие жира не чувствовалось. Когда и это блюдо кончилось, Папа ковырнул под костром палкой и вывернул ещё одну, обмазанную глиной тушку.
-- А это совсем другое блюдо. То было запечено на костре, а это под костром. Абсолютно другой вкус!
-- Да некуда уже! За один день растолстею. Зачем Сергею толстуха?
-- Ну, твою фигуру испортить трудно. Её даже беременность не портит.
-- У вас много детей?
-- Двое. Близнецы.
-- Ой, как интересно! И сколько им?
-- Третий год.
-- А сколько вы вместе?
-- Три года.
Спать решили одной семьёй в машине, другой – в палатке. Хозяева предложили гостям место в машине. «Вдруг, какой жук в палатку заползёт. А мы к ним привыкли уже.»
Сергей и тут попытался приласкать Марию. Однако, пресыщенная вкуснятиной, она чувствовала, что это будет тяжело. Да и по нему чувствовала, что живот у него раздулся. Попыталась отговорить. Только и сама, привыкшая к постоянному моциону перед сном, не могла представить, как это будет. Наконец, доведённая ласками мужа до отупения, встала на четвереньки. Это одна из наиболее удобных поз в таком состоянии.
То ли от непривычной еды, то ли от позы (хотя она применялась не впервые), то ли ещё от чего-то, но и после третьего оргазма, как всегда на грани экстаза, не думала остановить мужа. Неужели так влияет место? А может, неоднократный вскрик Мамы в палатке?
Пресыщенные едой и наслаждением, оба рухнули на постель. Сергей с особой нежностью обволок Марию своим телом, нежно сжал в объятиях.
Ещё не проснулась, а уже почувствовала его движение. Выпятила зад, чтобы ему было удобнее. Непривычное покачивание вдруг напомнило, что они не дома. Попыталась приподняться на руках, чтобы посмотреть, не проснулись ли Папа с Мамой. Стараясь не помешать мужу «сделать утреннюю зарядку», осмотрелась в окна. Было ранее утро. Солнце только поднялось над горизонтом. Стояла удивительная тишина. Секса в такой обстановке не хотелось, но и не хотелось отказать, слишком уж привыкла. Было какое-то нейтральное состояние.
Утром Сергей всегда жалел её. Он понимал, что жене утром хочется меньше всего. А она, понимая, что ему, наоборот, утром больше всего хотелось, никогда не отказывала разрядиться. Так и шло с давних пор, что по утрам он доводил её до оргазма только один раз. Наверно, ему хотелось и больше? Если бы они не спали соединившись, то, скорее всего, ничего бы не получалось. Во влагалище долго было чуть сухо. Ввести туда что-то было бы проблемно, а уж тем более двигать. Но соединённые ещё вечером, да ещё с не до конца рассосавшейся спермой, игравшей в самой глубине роль смазки, плюс бережное отношение мужа, не создавали больших трудностей, кроме простого нежелания.
А Сергей всегда начинал только короткие и не сильные движения. Он как-то признался, что хотел бы завершить разрядку, пока Мария спит, чтобы не тревожить её сон. Но она не настолько уставала, чтобы так спать.
Чтобы ускорить завершение процесса, предложила, пока хозяева не проснулись, опять, как вчера вечером встать на четвереньки. К тому времени, как огляделась, то ли вчерашняя сперма размазалась по стенкам, то ли выделилась свежая смазка, уже почувствовала, что сможет удовлетворить мужа в полном объёме.
Пока встали в позу, у Сергея оргазм отдалился. Он ничего не говорил, но за столь долгую жизнь с ним понимала без слов. Может, ей показалось, но Сергей начал движения с необыкновенной страстью. Мария сопротивлялась набегающим ощущениям, пыталась войти в равнодушное состояние, но, кажется, только усугубила дело. До оргазма мужа было ещё слишком далеко, когда в голове началось сладкое помутнение. Лишь бы только не закричать!!!
Очнулась. Её трясло от наслаждения. Так же содрогался в сладких муках и муж. Беспредельная сладость разливалась по всему телу, заставляя смеяться каждую клеточку её тела, каждый волосок, каждую молекулу. Всё тело, всё, что в нём находилось, даже старая и свежая сперма трепетали от какого-то невероятного чувства усталости и наслаждения, облегчения и муки. Если такое и было когда-то, то давно, очень давно!
И вдруг мелькнула мысль: «Кричала…?». Не могла не крикнуть. Её выворачивало в крик и не от такой страсти, а тут…! От испуга тело как-то вздрогнуло, то ли напряглось, то ли ещё расслабилось. Тут же в полглоса взвыл Сергей. Он почему-то сделал непривычные в такой обстановке толчки и Мария опять провалилась в другой мир.
Кажется, окончательно всё кончилось. Накатила такая невероятная блаженная усталость, что исчезли даже мысли. С трудом открыла глаза. Что-то шевельнулось сбоку. Медленно, быстрее не получалось, повернула голову и встретилась глазами с глазами Папы, смотрящего с испугом, удивлением и восторгом. В теле и сознании была такая усталость и равнодушие, что не хотелось ни прятаться, ни прогонять его. Было единственное желание упасть и отдаться неге отдыха. Она бы упала, но её за талию крепко держал муж. Где-то подмышкой у Папы мелькнуло лицо Мамы. Мария равнодушно расслабилась, чувствуя, как будто медуза, выскальзывает из рук мужа. Он вдруг сделал сильный толчок и отпустил её. Кажется, он что-то говорил. То ли ругался, то ли ругал её. Но ей было так равнодушно хорошо, что она даже не вникала в слова. То были только звуки.
Просыпалась от жары. У машины открыты все дверцы, ветерок ласкает лицо, шевелит пряди на виске. Но даже под одной простыней ей очень жарко. Отдохнула, отоспалась, как никогда. С наслаждением потянулась, выгнулась, как кошка. Даже не поняла, почему ей так хорошо. Только тогда ей вспомнилось раннее утро. Накатило смущение. Даже выходить из машины стыдно. Что подумали Папа и Мама? Боже! Как не нравятся такие прозвища!
Села. Оказалась лицом к задней двери. Укладка косы поехала набок. Попыталась пришпилить, но не получилось. Волосы такие сыпучие, что надо переплетать. После того, как Сергей начал ухаживать за ними, они просто ожили. Дошло до того, что можно не расчёсывать. Пару раз тряхни головой, и волосы укладываются волосок к волоску. Блестят, будто лаком покрыты. Так ведь и сама она ожила! Та усталость, которая томила её постоянно, теперь бывает разве что после большой близости с мужем. И на лицо помолодела, и фигурой. Только вот снизу постоянное ощущение излишества, постоянное ощущение мокроты. Теперь без прокладки никак не получается жить.
Только хотела придвинуться к проёму, как в двери показалась голова Мамы.
-- Проснулась? На-ко чаю травяного. Очень освежает!
Мария смутилась. Стыдно даже было смотреть в лицо Мамы. Взяла прохладный чай. Глотнула.
-- А где Сергей?
-- Они с папой пошли поохотиться. Меня оставили дождать, пока проснёшься. Как самочувствие?
-- А что?
-- Ты так кричала! Я подумала, умираешь.
-- Ой, стыдно-то как! Прости меня, пожалуйста! Не сдержалась. Здесь воздух такой, что ли.
-- Да что ты? Какое «прости»? Тебе не больно было? Ты что кричала-то так?
-- Рита! Можно я так тебя называть буду? Не могу я по прозвищам. Мне не было больно. А вот стыдно теперь точно будет! Как Паше в глаза смотреть?
-- Да что ты? Разве мы тем же не занимаемся? Мы такие же, как и вы. Только у нас до вчера как-то не получалось. Я иногда успевала кончить, а Папа никогда. А вчера и у него получилось. Мы сначала ждали, когда вы уснёте, а потом начали. Как всегда, у него в самое нужное время начало всё проходить. И вдруг слышим, как от вас стоны понеслись. У Папы прямо-таки взвилось всё. Я всё чувствую, но меня оргазм как скрутил, так и не отпускает, а он как с цепи сорвался. Я думала, он меня наизнанку вывернет. А как кончил, так я, наверно, сознание потеряла. Впервые за всю нашу совместную жизнь! Ты представляешь? Впервые! Это так сладко! Да ещё так много! Наверно, всё, что за это время скопилось. Я сегодня спала, как убитая.
-- Рита! А тебе не стыдно такое рассказывать?
-- А что? Мы что-то не так делаем? Или мы одни такие? Только потому, что все друг от друга это таят, мы многое не знаем, не умеем, не понимаем. Ну, хоть между друзьями-то можно поделиться, опытом, так сказать, обменяться?
-- Не знаю. Не привычно как-то. Не принято это.
-- Маша! Ты понимаешь? Мы ведь тоже таились, прятались. А вчера ты Папе такой стимул дала, что я молю бога, чтобы всё так и осталось. Ему тоже это понравилось! Нам ребёночка хочется, а никак не получается. Кончить он не мог. Может, теперь получится. Я это даже выпускать не хочу, чтобы забеременеть. Только замучилась удерживать. Даже живот болит. У тебя так не бывает?
-- Бывало. Ты часть выпусти, легче будет. И не спринцуйся. А подмыться можно.
-- Значит, тоже бывало? А скромничаешь! Ну, со мной-то опытом поделись. Я хоть и не на много тебя моложе, а опыта никакого.
-- А сколько тебе лет?
-- 28. А тебе?
-- Мне? Мне уже 43 в августе будет.
-- Не может быть! Не верю!
-- Паспорт показать? Только он дома, ну, в городке. Приедем, покажу.
-- А Сергею?
-- Только не смейся. Так уж получилось. Ему сейчас только 20.
-- Маша! Какая ты! Он же так об тебе сума сходит! Я думала тебе 30, а ему 25. А у вас…! Маша! Ты его за что полюбила? Наверно, тебе с ним хорошо в постели? У него такой…! Даже Папа удивился.
-- Рита! Успокойся! Не люблю я такие темы. А полюбила его за то, что он в меня влюбился. Давай закончим про это говорить. Мне бы в туалет надо. Вы куда ходите?
-- Мальчики налево, девочки направо. Вон за тем кустиком я пристраиваюсь. Там ямки есть. Над ними сядешь, а потом ножкой песок скинешь. Только на норку сурка не попади, напугает, если выскочит. Пойдём, я лучше тебе покажу.
Мария хотела подвинуться к двери, но почувствовала, как от напряжения живота вечерняя и утренняя дозы любви кинулись к выходу. Замерев на несколько секунд, постаралась справиться, удержать это. Рита встревожено замера.
-- Что, живот болит? Не представляю, как ты такую дубину выдерживаешь. Наверно, всё внутри разворотил?
-- Да нет же! Не то! Ты опять о том же!
-- Понос? А с чего? От нашей пищи скорее запор будет. Тебе помочь?
Рита протянула руку. Опираясь на неё, Мария выбралась из машины. Не торопясь пошла за Ритой, всеми силами стараясь донести до нужного места. Хорошо, что трусов нет, а то бы, наверно, уже мокрые были.
Рита показала на ямку с крутыми стенками. Наверно, это обрушившаяся норка сурка. Мария почти прыгнула к ней, чувствуя, что коварная слизь уже потекла по ноге.
-- Да уйди ты! Не умею я при народе!
Рита, по видимому решившая в любой момент придти на помощь, скорее всего что-то увидела, но после возгласа Марии ушла за куст.
-- Я пока туалетную бумагу принесу. Ты поглядывай, чтобы змея не подползла.
Вот ещё напасть. Пока Рита ходила за бумагой, Мария освободила и мочевой пузырь, и влагалище. По давно установившейся привычке дождать полного освобождения не получилось. Боязливо оглядываясь, не появятся ли змеи, она чуть расставляя ноги, сыпнула в ямку песок руками. Подошла Рита, подала рулон бумаги. Старательно вытерла половые губы, несколько кусков потратила на ноги.
-- Держи.
Мария подала Рите бумагу, а сама ногой засыпала бумагу песком. Для этого пришлось гребнуть раза три.
-- Так бы и сказала, что тебе не для задницы бумагу надо. Я бы тряпку чистую принесла или повязку марлевую. Очень хорошо впитывает. Теперь моя очередь, а то сил уже нет.
Рита присела над той же ямкой, теперь ставшей намного мельче. Мария стыдливо отвернулась и зашла за куст. Однако, хоть и старалась не видеть, взгляд уловил вываливающуюся из Риты сперму. Только самый первый момент.
-- Ты далеко не уходи. Поглядывай, чтобы змея сзади не подкралась. Из меня медленно это выходит. Я когда с первым мужем жила, там хоть спринцовка была. И других парней тоже сразу вымывала.
-- У тебя их много было?
-- Человек десять. Я же рассказывала, муж заставлял под других ложиться, чтобы бутылку водки поставили. А у тебя много?
-- Рита! Ты уже становишься излишне любопытной. Мне это неприятно.
-- Но ведь я молодая. У меня всё впереди. Хочу узнать, а вдруг у меня такое же случится? Может, сумею предохраниться от такого. Ну, кто мне что подскажет. У меня же ни родни, ни родителей.
-- Не принято такое обсуждать. Я попробую тебе хоть что-то умное подсказать. Только у меня одни глупости были.
-- Это как?
-- По-пьяни. Уже Сергея полюбила, а как напьюсь, просыпаюсь под другим мужиком. Даже замужем за ним была, тоже самое.
-- Пойдём к озеру. Подмыться надо. Я покажу родник с простой водой. Из других родников невозможно подмываться, обжигают.
Рита уже закончила и пошла впереди Марии.
-- Ты что так медленно? Болит где-то?
-- Нет. Что ты всё болит да болит? Нигде ничего не болит. Мне так идти приятнее.
-- Это как? Из-за усталости?
-- Нет. Только не смейся, ладно? Я никогда всё не выпускаю. Когда вот так иду, мне кажется, что там остаток плескается. Такое впечатление, что плеснётся на стенку и ласково так стекает. Балдею, почти как от самого процесса. Когда у нас с Сергеем началось, я всё время так ходила. Думала, он когда-нибудь бросит меня, буду вспоминать. Теперь так привыкла, что иначе не получается ходить.
-- Правда? Я тоже хочу попробовать. Только у меня там всё сомкнулось. А у тебя что, разве там не закрылось?
-- Глупая! У меня всё так же, как у тебя. Только ощущения вот такие.
-- Интересно! Наверно, стенки друг об друга трутся, вот и кажется, что плещется. А у меня не получается. Может, как-то идти надо особенно? Или напрягать что-то?
-- Не знаю, у меня само получилось. Только на определённом ритме. Чуть быстрее, чуть медленнее и всё прекращается.
-- Ой, Маша! Ну, как же тебе везёт! У меня никогда ничего такого не было. Даже по твоим крикам понятно, как тебе хорошо! Как я тебе завидую! А ещё муж такой замечательный! Такой молодой, а как тебя любит!
-- Не сглазь только! Я его очень боюсь потерять! До ужаса! У нас же ещё и двое детей. Маленькие они. Вот, напасть! Коса совсем распустилась!
Мария вынула шпильки и пустила косу не грудь. Чёрная толстая змея полураспустившейся косы скользнула по высокой груди. Рита от удивления уселась прямо на песок, раскрыв рот.
-- Маша!!! Красота-то какая! Ты как девушка из сказки! Ну, как такую не любить? Это же просто чудо! Ты чем их так поддерживаешь? В твоём возрасте почти у всех женщин волосы редеют и сыплются.
-- Ой. Я даже не знаю. Муж у меня этим занимается. У него тысяча банок и бутылок. Я даже не вникаю. Он полчемодана ими забил, когда сюда поехали.
-- Ну и семья у вас! Как вы любите друг друга! Это представить трудно! Никогда такого не слыхала! У озера переплетёшь. Ага? А то на ногах неприятные ощущения.
-- Конечно, еще и на песок села. Пошли скорее. А то мужики придут, неудобно будет.
Рита сбегала к машине и прихватила спринцовку. Мария же направилась сразу в проход к озеру. Рита догнала её и опять стала приставать с расспросами.
-- Маша! Ты прости за неприятные вопросы. Ну, любопытная я такая. Ну обругай меня. Но мне ведь это очень необычно и интересно. Я никогда не слыхала про плескания, никогда не встречала такую любовь, такую разницу в возрасте. Я нечаянно видела у твоего мужа… это… ну, поняла, наверно…. Когда он… когда вы… ну, в общем, когда он вытащил из тебя. Мы отвернулись, но как-то само получилось, нечаянно…. Ты такая миниатюрная, а он такой большой. У него это такое огромное…. Тебе не больно с ним? Он с самого начала такой? Или потом вырос?
-- Ну и вопросы! А если я тебе такие задам, ты ответишь?
-- Тебе на любой вопрос отвечу! Ты же мне почти как сестра! Я, наверно, тоже в тебя влюбляюсь. Так как? Не больно?
-- Не больно! Мне как раз в самый раз.
-- Он сразу такой был?
-- Нет. Он такой стал, когда мы с ним спать стали. Лена говорит, что у него из-за меня такой стал.
-- Это как? Он что-то с ним делал?
-- Ну, дурочка! Ничего не делал. Лена говорит, что у меня там так широко, что он у него сам рос, потому что не ограничивался ничем. Первое время весь в растяжках был, как живот у беременной.
-- Вы так часто этим занимались?
-- Ну и вопросы! Часто. Довольна?
-- А теперь? Ну, кто же меня уму-разуму научит?
-- И теперь. Он же молодой, ему много хочется. Как можно такому мужу отказать? Я же понимаю всё это. Лена меня постоянно подучивает.
-- Утром так не хочется, а у мужиков утром самое напряжение. Хоть Папа, хоть и прежний всегда утром приставали. Твой тоже пристаёт? Вы утром чем-то смазываете?
-- Ой, боже мой! Ничем не смазываем. Он у него с вечера там, поэтому ничем мазать и не надо. А потом в процессе дела само всё смазывается.
-- Вы так и спите? Он прямо там? И не падает?
-- Так и спим, прямо там. И не падает. Может, тебе показать, как у нас и что?
-- Машенька! Ну, пожалуйста, не сердись! Ну, прости меня, необразованную! Я же даже не знала про такое. Кто бы научил, если бы не ты?
-- Ага, нарвалась на болтушку, вот и допытываешься. Если бы кто наши разговоры услышал, обсмеяли бы, на весь Союз опозориться можно!
-- Ну, а кому я разболтаю? Разве только мужу, чтобы тоже так попробовать. Через неделю разъедемся, может, больше никогда и не встретимся. Зато как много я узнала! А вас кто учил?
-- Никто. Само как-то получалось. Муж очень любопытный. Всё что-то придумывал, узнавал где-то, читал много. Я же случайно с ним начала. Тоже по-пьянке. Думала, он школу закончит, и опять одна останусь. Дети разъехались, сама старая. Что в жизни ждать? А он вцепился, как клещ. Чтобы меня около себя удержать, закончил учёбу с отличием, в институт поступил, а для большей надёжности и забрюхатил ещё. Как ни отталкивала его, он не отпускал. Почти силой в ЗАГС повёл. Чтобы меня удержать институт за три года закончил, во время учёбы на работу поступил. Ещё диплом не получил, а уже главным конструктором на заводе назначили. Всё для меня. Я боялась, что в нужде буду, пока он учится. А он не только обеспечивал всем, но ещё и квартиру заработал. Комнату, правда. Но всё равно жильё. Там мы, правда, не жили. Нас Лена к себе поселила, помогла квартиру обменять. Теперь в пятикомнатной живём. Нас, взрослых, трое и пятеро детей.
-- А почему взрослых трое. А кто такая Лена?
-- Лена подруга моя давняя. Разошлась она с мужем. У неё двое детей, у нас двое и племянница вьетнамская.
-- Ой! Всё интереснее и интереснее! Вьетнамская! У вас там кто-то есть?
-- Нет. Мать у неё убили, а отец моим братом был, погиб во время операции. Сиротинушкой осталась. А такая славная, такая красивая! Все на неё, как на куколку смотрят. Сынишка старший у Лены просто влюбился в неё. Мать её была дважды Героем Вьетнама, поэтому пособие получаем, машину для неё дали.
-- Машенька! Да я тоже в тебя влюбилась! Такая судьба! Такие испытания! Такая любовь! Хоть бы капельку такого получить! А что за операция у Вашего брата была? С сердцем что-нибудь?
-- Военная операция. Секретная. Я про неё ничего не знаю. Мы долго тут стоять будем? Где родник-то?
-- А тут! Вот. Только в этом месте воду бери. Чуть в сторону, и она уже смешивается с озёрной. Жечь будет. Подмывайся спокойно, я отвернусь, раз уж ты такая скромная. Побываешь у меня на работе, сама увидишь, сколько баб осматривать приходится. Нас заставляют местных обязательно осматривать, чтобы не заразили кого. Тут же военные приезжают через одного с любовницами, а многие просто живут у местных. Это кто уже бывал здесь. Бабы здесь тоже такие. Тут две сестры есть. Они каждый приезд двух офицеров на постой пускают. Так двое с двоими и живут. Офицеры хвастались, что ночью меняются бабами не один раз. А одна вообще по два-три мужика на постой берёт. Говорят, они её все ночи дерут, как сидорову козу. В общем, дурости в мире хватает. Лишь бы возможности были. Я думала, мужики развратные. А мы, бабы, в сто раз развратнее мужиков. Дай возможность, бабы такие изощрения будут придумывать, что не каждый мужик сумеет.
-- У тебя спринцовка одна?
-- Одна. Ты не бойся, я её потом сполосну. Здесь вода лучше любого йода дезинфицирует. Только осторожно воду набирай, в струе бери, а то с ума сойдёшь от жжения.
-- Ты сама-то будешь подмываться?
-- А как же? Иначе, зачем я сюда пришла? Кажется, мужики идут. Дайка я сначала проспринцуюсь.
Мария отдала спринцовку Рите и отошла в сторону, отвернулась.
Может, попала вода не только от родника, лобок и половые губы немного горели.
Мужчины полезли купаться. Окунувшись, быстро вылезли. Купались, понятно, голышом. Едва обсохли, как пошли обрабатывать сурков. Рита стала подсказывать Марии, как лучше привыкнуть к воде озера.
-- У тебя там сейчас раздражено, растёрто. Ты на миг присядь и сразу выходи. Через секунду будто горчичник там будет. Перетерпи. Если уж совсем невтерпёж, подмойся из родника. Когда жжение пройдёт, можно опять повторить. Теперь жечь будет уже не так сильно. У меня уже на третий раз всё проходит. Зато все раны, ранки и даже микроповреждения будут обработаны.
Действуя по указаниям Риты, Мария приучила тело к воде озера. Действительно, на третий заход никакого жжения не ощущалось. Мария не умела плавать, поэтому просто лежала на мелководье. Зато Рита показывала чудеса водной акробатики. Коса Марии расплелась и чёрным потоком струилась с головы по поверхности воды. Когда груди оказывались в воде или Рита плескала на них, соски слегка обжигало. Но Мария уже поняла, что скоро наступит привыкание. Утопив довольно большие для неё груди в воде, она с удовольствием наблюдала, что они стали не свисающие, как на суше, а как бы стоящие, как у девушки. Температура воды была такой, что вылезать не хотелось. Будь она хоть на градус выше или ниже, наверно скоро наступил бы дискомфорт. А тут было только наслаждение. Волны от мечущейся недалеко Риты слегка колебали тянущиеся к поверхности груди, вызывая особое удовольствие, какое не получишь в купальнике или ванне. Вода не заливала уши, а своеобразной пробкой затыкала их. Рита предупредила, что ни в коем случае нельзя даже пытаться помыть уши внутри. Как только воздушная пробка разрушится, вода попадёт внутрь. Жечь будет очень сильно.
Сквозь вату этих пробок послышался какой-то шум. Мария подняла голову. Оба их мужчины бежали к воде. Под их лобками болтались, колотя по ляжкам, их достоинства. Впервые Мария видела с такого расстояния его у мужа. В постели или в бане, когда он был не дальше вытянутой руки, он казался ей обыкновенно-привычным. Но сейчас он был достаточно далеко и легко сравнивался с его телом, а так же с достоинством Папы. Она даже удивилась, что он был таким необыкновенным, длинным и довольно толстым, хоть и был расслабленным. Не мудрено, что Рита так старалась узнать, не причиняет ли он боли Марии. Наверно, будь она на месте Риты, тоже пожалела бы партнёршу Сергея.
У Папы он был чуть не в два раза короче, зато самый конец его был даже толще, чем у мужа. Будто неразвернувшаяся шляпка молодого гриба. Голый вид Папы Марии не понравился. Он был брюхастый, как беременный. Грудь его тоже походила на женскую и колыхалась при каждом движении. Только ноги были несоразмерно телу тонкими. И бежал он очень сильно ковыляя. Даже не бежал, а шёл быстрым шагом, подволакивая каждую ногу. Однако в воде была видна вся его сила. Один гребок руки просто забрасывал Папу на расстояние, которое Сергей преодолевал двумя гребками.
Смущаясь постороннего мужчину, Мария подползла в воде до самого мелководья и только там встала на ноги. Ей показалось, что выключили звук. Оглянулась. Оба мужчины и Рита, открыв рот, смотрели ей в след. Мария, прикрывшись распустившимися волосами, подошла к сорочке, лежащей на песке метрах в трёх от воды, и стала натягивать её прямо на мокрое тело и волосы.
Тут же к ней подскочил Сергей. Он осторожно стянул с неё так и не надетую сорочку.
-- Ты что делаешь? Высохнуть надо! Сейчас как начнёт жечь!
-- Тут чужой мужчина.
-- А то ты их не видала? Маша! Не придуривай! Года не было, чтобы ты не побывала в руках другого, а тут будто девушка…! Хватит! От тебя не убудет, если он на тебя посмотрит. Я и то залюбовался твоей фигуркой. Это надо же было богу такую создать!
-- Прикрой меня, пока высохну. Не хочу, чтобы на меня глазели. А то, про что ты говоришь, было по пьянке. Там сама себе не хозяйка была.
Прибежала Рита.
-- Что с ней?
-- Ничего. Твоего голая смущаться стала. А ты меня не смущаешься?
-- А чего смущаться-то? Что у меня видно? Только груди. Ну, маленькие они. Так и под платьем видно, что маленькие. А всё остальное видно точно одинаково у всех. Мы же ноги не задираем. Вот тогда, может, что-то разное и увидели бы. Это у вас разницу видно.
Мария пряталась за спиной мужа. Рита стояла к нему очень близко. Он при последних её словах вдруг дёрнул задом в сторону Марии, толкнув её ягодицами. Наверно хулиганка дернула его за член или шлёпнула по нему. Повернувшись, Рита побежала в озеро.
Сергей повернулся к жене лицом. Он осмотрел её со всех сторон. Наверно, проверял, высохла ли она. Под мокрыми волосами тело не сохло. Сергей поднял их, как на вешалки, на свои руки. Некоторое время рассматривал их, трогал концы волосков. Стоя рядом с женой, он почти не смотрел на неё, увлечённо разглядывая волосы. Что-то тронуло её около пупка. Мария отпустила глаза. Член мужа, постепенно напрягаясь, поднимался всё выше и выше. Он, казалось, и не замечал этого.
-- Серёжа! Ты что?
-- Волосы намочила. Боюсь, как бы им вредно не было.
-- Да я не про то. Это что?
Мария легонько тронула напрягшуюся уже довольно крепко часть тела.
-- Ты как в первый раз. Сама же знаешь, что рядом с тобой всегда так. Уже сколько лет. Я тогда ещё не осознавал, почему это, для чего оно так, а он уже на тебя реагировал. И что мне теперь делать?
-- Не знаю. Неудобно перед Ритой будет. Как ты с таким пойдёшь?
-- Ты высохла. Оденься, пока совсем не встал. Ты что с ним предлагаешь делать?
-- Не знаю. А ты?
-- Я бы так и пошёл в воду. Там быстро остынет.
-- А они что скажут?
-- А то они не люди.
Мария натянула на высохшее тело сорочку. Одеться с утра так и не удосужилась. А Сергей, уложив её мокрые волосы на голову, повернулся и пошёл к воде. Марии было не видно, но, наверно, он выглядел как танк с плохо закреплённой пушкой. При каждом шаге его пушка должна была покачиваться из стороны в сторону, как бы угрожая всему, что есть в этом секторе. Увидев его шествие, Рита прыснула в плечо мужа и засмеялась, повиснув на нём. Они стояли по пояс в воде. Папа смущённо смотрел на Марию. Высыхающие волосы посыпались на её плечи. Здесь такой сухой воздух, что всё сохло прямо на глазах. Да ещё лёгкий ветерок.
Сергей, поплескавшись в воде, стал выходить из озера. Его член хоть и опал, но был ещё довольно сильно раздут. Краснея и ни на кого не глядя, он подошёл к своей одежде, подобрал её и через плечо громко сказал:
-- Я есть хочу! Завтрак скоро?
Папа будто опомнился, вздрогнул и, подхватив Риту под руку, тоже пошёл на берег. Поворачивающаяся в сторону мужа Мария успела заметить, что член Папы стоял, чуть возвышаясь головкой над лобком. Она, уже не глядя, а по памяти отметила, что он действительно похож на гриб. Кажется, он даже не покачивался, а только вздрагивал при каждом шаге. Но всё это как-то не интересовало её, потому пошла не оборачиваясь.
Сергей не спеша шагал впереди совершенно голый и нёс одежду в руке.
-- А ты что не одеваешься?
-- Не высох ещё. Как высохну, оденусь. А что?
-- Заинтересуешь ещё кого-нибудь своими прелестями.
-- И что?
-- Уведут.
-- От тебя? Ты бы видела себя со стороны! От такой захочешь, не уйдёшь. У Папы челюсть чуть не до воды отвисла. Мама и та залюбовалась.
-- Ну, хватит! Баба, как баба. Ничего особенного нет. Всё как у той же Риты.
-- Её Рита зовут? А я как-то и не запомнил. Есть очень хочется!
-- Я сейчас чаю налью, пока ты одеваешься. Дождём их. Наверно, Паша стесняется так идти. У него на Риту тоже среагировал.
-- На Риту. На тебя он среагировал! Уж я как тебя знаю, и то не удержался. Не дай мне бог потерять тебя. С ума сойду!
-- Почему?
-- Люблю потому что!
-- Это я знаю. Почему потерять-то?
-- Ну, мало ли? Может другой понравится.
-- Никто мне не понравится. Кроме тебя для меня нет никого.
-- Ага, нет! А то, что у Папы встал, увидела. А говоришь, никого нет.
-- Это случайно. Ну, не ходить же мне с закрытым глазами. Они же не всегда смотрят на то, что им положено видеть.
Мария одела платье, трусы, оделся и Сергей. Со стороны озера донёсся истомный крик. Оба вскочили.
-- Что это?
Крик повторился. Теперь было понятно, что это скорее всего не крик, а стон наслаждения, который издавала Рита.
-- Наверно, Папа Ритке впёр.
-- Ты про меня так же говоришь? Тоже впираешь?
-- Маш! Ну, что ты к словам придираешься? Ты что, поссориться хочешь?
Оба замолчали. «Впёр». Слово-то какое придумали! Ради них идёшь на риск забеременеть, порой даёшь в не самых удобных случаях, а они «впёр»! А нам тогда как говорить? Впустила? Всосала? Вобрала? Ничего похожего на такое оскорбление даже на ум не приходит. Вот мужики! К ним всю душу выворачиваешь, а они «загнал», «засадил», «впёр», «вломил»! Не женщины мы, а станки для их удовлетворения. И не совестно после этого к бабе приставать?
-- Маш! Ну, не сердись! Я же про тебя так не говорю!
-- Ага! При мне не говоришь. А без меня, может, тоже рассказываешь, что «вдул мне по полной». Слыхала я мужицкие рассказы! Разве вам от нас плохо, раз такими словами говорите?
-- Я клянусь, что я про тебя такого ничего никогда не говорил! Я же тебя до безумия люблю! Ты же знаешь!
Сергей обхватил её своими длинными руками и повалил на расстеленный на песке плед. Мария уже сделала несколько бутербродов. Раздавит ведь! А муж накрыл её губы своими и с наслаждением целовал. Разорвав поцелуй, стал осыпать быстрыми поцелуями лицо.
-- Хватит! Вдруг сейчас эти придут? Подумают, что ты тоже «впереть» хочешь!
-- Ну, Маша! Ну, хватит! Что ты к этому слову привязалась?
-- Обидно как-то? Ты же им не скажешь «впёр»? А мне можно. И мужикам про меня можно. Это справедливо?
-- Скажу! На спор скажу! А слово это я впервые сказал. Больше не услышишь никогда. Ей богу!
-- Ладно уж, подхалим ты мой! Больше только не надо так оскорбительно. Мы же вам порой через свои желания даём. Ты же утром получил своё? А мне это хотелось? Ты же меня даже не спросил.
-- Я не подумал, что тебе от этого плохо будет. Прости!
-- Ни за что! Потому что мне так хорошо было, что и не помню, было ли ещё когда. Так что сильно не переживай.
-- Ах ты, наказанье моё! Ну, как тебя после этого не любить? Только привыкну, а ты опять что-то придумаешь!
Сергей опять навалился на неё с поцелуями. Теперь он просто уронил на плед и лёг сверху, чтобы не смогла выскользнуть из-под него. Во время поцелуя взасос, Мария увидела идущих от озера друзей. Она стала колотит Сергея по спине, но он только елозил по ней и ещё крепче целовал. Наконец вырвала свои губы.
-- Хватит! На нас смотрят!
-- Пусть смотрят! Не любовницу целую, чтобы прятаться.
Остановившиеся было Папа и Мама подошли. Мария собирала волосы в пучок, а Сергей собирал бутерброды, которые они раскидали во время борьбы.
-- Ну, ты всосался, как клещ! Аж завидно стало.
-- Раздразнили своим криком, когда он тебе впёр.
-- Впёр он раньше, а кричала я уже потом. А ты впереть не хочешь, раз раздразнили?
Папа смущённо, но довольно отвернулся. Зато Рита стояла совершенно без какого-либо смущения, но с явным вызовом.
-- Тебе? Никакого желания. У меня своя есть.
-- Так и я про неё же.
-- Не сейчас же?
-- А почему? В кустах места много. Глядишь, и мы заведёмся!
-- Ой! Хватит! Перед завтраком такие разговоры! Вы что, совсем обнаглели? Бесстыдники!
-- Какой завтрак? Обедать уже пора! Папа!
Папа будто с цепи сорвался. Он откуда-то вытащил бутылку вина, надоставал несметное количество фруктов, остатки вчерашнего ужина, сложенного в большую кастрюлю. Хлеб и колбасу Сергей с Марией нашли, пока Папа «впирал» Рите. Это обидное слово никак не могло уйти из сознания Марии. Кастрюлю папа поставил в угли догорающего костра. Из-под крышки вскоре послышалось смачное шкворчание. Папа вытащил кастрюлю из углей, но поставил её у самого костра. Раскопал сам костёр и вывернул из песка большой комок глины.
-- Это самый деликатес! Я его по особому рецепту приготовил. Всего две травинки нужных нашёл, но нам вполне хватит. Давайте-ка для аппетита выпьем.
-- А кто за рулём будет? Неужели пьяным поедете?
-- Здесь же степь бескрайняя. Вряд ли кто даже на осле попадёт. А пока приедем, всё пройдёт. Это же вино! Одна бутылка на четверых! По капле на каждый зуб.
Расколупали глину. Оттуда пошёл такой дух, что у Марии засосало в желудке. Папа разломал очищенное от глины мясо и разложил по тарелкам, налил в стаканы вино.
-- За знакомство и приятную поездку. Вам понравилось?
-- Очень! А вам?
Папа сначала отхлебнул из стакана, закусил. Рита вроде бы хотела что-то сказать, но раздумала.
-- Просто невероятно понравилось! Даже не думал, что так получится. Просто удивительно! Вы ешьте! Если не нравится, можно вчерашнее. Не бойтесь, оно в холодильнике было. Нагрелось, наверно уже.
Мария ела с аппетитом. Действительно, мясо было просто изумительно вкусным. Наверно, не столько само мясо, сколько невероятно ароматная приправа из трав.
Папа добавил в стаканы ещё немного вина.
-- Давайте помянем тех близких, с которыми хотелось бы сидеть здесь.
В этот раз не чокались. Только вино на песок чуть сплеснули.
Незаметно съели и эту закуску. Теперь навалились на кастрюлю. Оказывается, там было столько мяса! А вчера казалось, что всё съели.
Папа разлил остатки вина. Глаз у него был намётан. Стакан оказывался наполнен всегда до одного и того же уровня, даже остатками бутылки.
Выпитое вино мягко растекалось по телу, создавая ко всем наслаждениям свой расслабляющий эффект. Стакан подняла Рита.
-- Вы меня извините ради бога, только мне просто не терпится выпить за то, что сегодня получилось. Мы почти пять лет живём с Папой вместе, но сегодня впервые он впёр мне так, как мы оба ждали всё это время. Как это ни пошло говорить, но ваше общение с нами дало нам совершенно новое существование. Возможно, на него повлияла красота неотразимой Марии, возможно, он увидел, как утром Сергей впёр ей. Но для нас это крайне важное и крайне необходимое действо. Только представьте себе, что в течение пяти лет у нас ничего подобного никогда не получалось. Мы были в разных компаниях, видели всякие сцены, но ничто не изменяло нашу жизнь. Поверьте, мы любим друг друга, могли бы жить и без этого, но нам ужасно хотелось нашего ребёнка. Пусть это будет мальчик или девочка. Главное наше дитя! И при всём нашем желании ничего не получалось. Я могла бы забеременеть и от другого. Но я слишком люблю моего Папу, чтобы пойти на это. Давайте выпьем за то, что вы нам дали пропуск в новый мир. Пусть наши мужья впирают нам, раз им так надо, а мы за это будем рожать им их детей. За вас! За ваше доброе напутствие нам!
Все выпили. Сергей сидел над стаканом со слегка осоловевшим видом.
-- А ты что не выпил.
-- Ик! Я не понял, за что пили. Ик!
-- Человек созрел.
-- Это недобор. Как выпьет всё пройдёт.
-- За что?
-- За то, что вы оба сегодня впёрли нам так, как надо!
-- За это хоть бочку!
Мария хотела обидеться, но Рита успела подойти к ней и сесть рядом.
-- Маша! Я не знаю, что повлияло, только всё это в самом деле так. Если родится девочка, я назову её Марией, если мальчик – Сергеем. Это в память о сегодняшнем дне. Я клянусь тебе, что ты в этом сыграла не последнюю роль. Не обижайся на пошлость наших слов. Как бы некрасивы они были, они естественны. Мы же все живём в этом мире, а не в мире иллюзий. Здесь, когда мы вошли в новый мир, который открылся при вас, нет уже похабщины. Есть только жизнь. Просто люди опошлили всё это. Потому и слова такие грубые.
Рита вскочила.
-- Я хочу танцевать! Оркестр! Музыку!
Папа бросился к машине. Включил и стал крутить приёмник. Только на одном месте обнаружилась музыка. Сквозь треск и шум прорывалась мелодия медленного танго. Папа галантно пригласил Риту. Сергей запоздало подошёл к Марии.
-- Ты что так опьянел?
-- Я наигрываю. Мне домой хочется.
-- Что там дома-то? Ни знакомых, ни развлечений.
-- Маша! Я тебя хочу. Ты меня как на озере завела, так я никак справиться не могу. Только успокоюсь, а он снова. Чувствуешь?
Сергей прижался к ней. Мария почувствовала, как при каждом шаге будто и в самом деле какая-то дубинка бьётся о её живот.
-- Потерпи. Они вон как довольны, что у них так хорошо получилось. Ради них потерпи.
-- Ради тебя, ради твоих требований. Ни чуть не меньше!
Мария положила ему на грудь голову. Волосы чёрной волной стекали по спине.
Диктор объявил другую мелодию. Полилась другая музыка. К Сергею подошла Рита, а Папа пригласил Марию. Мария слегка смущалась его. И за то, что он увидел их с мужем в машине занимающимися любовью, что увидел её у озера голую, и за то, что он постоянно глазеет на неё. Она не смогла бы определённо сказать за что она смущается Папы. Просто он вызывает какие-то не совсем приятные чувства вроде скрытого страха. Если Сергей специально прижимался к ней, чтобы показать своё возбуждение, то Папа выказал это совершенно случайно. Его отстающие ноги не давали Марии попасть в ритм. В какой-то момент ей показалось, что наконец-то попадают в ритм. Она шагнула и в тот же момент получила тупой толчок в живот. Глянув вниз, поняла, что у Папы идёт возбуждение. Даже оторопела. Кончилась мелодия. Началась другая. Не говоря о замеченном, Мария пошла танцевать с мужем. Наверно, больше для того, чтобы опять не пригласил Папа. А он уже танцевал с Ритой. Рита периодически поднимала руку к животу и, как бы между прочим, поправляла выпирающий бугор. Они о чём-то шептались.
Не дотанцевав до конца, Рита подошла к Марии и отвела в сторону от Сергея.
-- Что за секреты? Почему мне нельзя знать то, что может знать моя жена?
-- Ладно уж, иди! Папа завёлся. Никак не может успокоиться. Можно, мы удалимся на некоторое время? Уж не обессудьте. У него такого не было раньше, поэтому пока есть возможность.
-- Добро! Только приветствуем! Правда?
Только Рита отошла.
-- А мы давай здесь этим займёмся.
-- Сдурел? Может, тогда прямо при них?
-- Мне до лампочки! С тобой я хоть где и хоть когда. Видишь, у меня всё опало, пока я с Риткой танцевал. А вот к тебе подошёл и…! Маш! Пойдём, а?
-- Вдруг у них не получится и придут раньше времени, или мы просто не успеем.
-- А то они не тем же заниматься будут.
-- Ну, я не хочу. Просто не хочу.
-- А когда ругалась наговорила, что даже когда вам не хочется…, когда не позволяют условия…. Ыыых!
Сергей понурившись пошёл к машине. Догнала его.
-- Ну, Серёжа! Нам же не 20 лет, чтобы где попало…! Ну, что ты?
-- Эх, Маша!
Она вспомнила, что мать говорила, что такая разница в возрасте…, что он не нагулялся ещё. Вспомнились слова Лены, что у них в этом возрасте повышенная сексуальность. Откуда-то из подсознания выскочили пожелания Юрия Степановича, что с ним надо превышать свою сексуальность. Щекотнуло в половых губах.
-- Серёжа! Если я сейчас дам ты ночью не станешь приставать?
-- Не знаю. Я всё время себя ограничиваю. Устал уже. Ты не представляешь, как устал! А ведь как начинали! Я думал ты такая. А ты…!
-- Ну, ладно! Ну, ладно! Только я не хочу. Понимаешь? Сухо у меня там. Мне больно будет.
-- Машенька! Я осторожненько! Я попытаюсь тебя завести. Ведь бывало же так?
-- Ой! Я уже отвыкла как-то где попало.
-- А вспомни, как у тебя в ограде. Поработаем в огороде, а потом в ограде. А потом опять в огороде. Ты теперь меня разлюбила? А тогда что было?
-- Не знаю. Тогда страсть какая-то была.
-- А теперь прошла любовь, завяли помидоры.
-- Какие помидоры?
-- Не знаю. Поговорку такую слышал. Иди уж. Я тут полежу в машине. Может, пройдёт.
-- Куда идти?
-- Куда хочешь.
-- Серёжа! Ладно уж, пойдём. Только не долго. Ладно?
-- Спасибо, одолжила.
Мария думала, что он обиделся и не тронет её. Но едва легла рядом с ним, как его рука сначала через одежду стала ласкать и гладить лобок и старалась пробраться ниже. Скоро она оказалась под платьем, а тут и в трусах. Он нашёл клитор и очень мягко стал нажимать на него. Пока не добрался до половых губ, он лежал будто бы обидевшись. Но когда добрался до голого тела, то стал целовать её. Мария старалась поскорее созреть для секса. Её усилия привели к возбуждению. Из влагалища вышло немного смазки. Поймав её на палец, муж стал растирать её по внутренней стороне половых губ, вытянул на клитор. От касаний его пальца клитор раздулся, а когда попала ещё и смазка, Мария почувствовала полную готовность. Протянув вниз руку, нашла его отросток. Боже! Он показался ей толще обычного. Ну, куда же уж больше-то?
Кажется, она сама сдёрнула с себя трусы и сама направила куда надо. Соединились сразу. Только в самом конце смазка на входе стёрлась, и было чуть-чуть больно. Зато потом было что-то ужасное.
Наверно уже в пятый раз она получает очередную порцию спермы. Наверно после начала второго оргазма она перестала вообще выходить из него. С какого-то момента забылось всё: и где они, и то, что их могут увидеть соседи, и то, что, может быть, давно пора ехать домой. Их остановил вскрик Риты где-то совсем рядом. Если бы он был не в момент остановки Сергея, то, возможно, они бы и не услышали его. А тут всё так совпало.
Притихли. Машина чуть покачивалась. Мария вдруг увидела на кромке распахнутой двери пальцы Риты. Она держалась за эту дверь. Рука периодически двигалась, то выталкивая пальца из-за дверцы, то втягивая обратно. Показала Сергею. Он только что кончил, поэтому в состоянии эйфории вцепился в её губы поцелуем. Мария подталкивала его к разъединению, а ему так не хотелось, что он попытался в этой же позе заглянуть за дверь. Кажется, не получилось. Осторожно разъединился. Мария тут же натянула трусы, одернула платье. Оба тихонько поползли к выходу.
Рита наклонившись стояла у дверцы, держась за неё руками, а Папа, выложив на её тощие ягодицы живот, старательно работал задом. Лицо Риты не было видно. Зато голова Папы была закинута назад, на лице не то блаженное ожидание, не то ожидание блаженства. Глаза закрыты то ли от напряжения, то ли от удовольствия.
Мария приложила палец к губам и показала Сергею на боковую дверь. Они, как могли осторожно выбрались наружу. Мария вытянувшись поцеловала мужа в шею.
-- Пойдём, - одними губами сказала ему.
Пошли к туалету, где утром Мария освобождалась от лишнего.
-- Посмотри, чтобы змея не подкралась.
Сняв трусы, присела над почти засыпанной ямкой.
-- Ну вот! Все мои старания впустую! А я так старался!
-- Не кричи! Не все! Я всегда немного оставляю, самое лучшее. Так что не возмущайся.
Встала, приподняв подол платья, протёрла трусами всю промежность.
-- Проводи к озеру. Я одна боюсь.
-- Что там?
-- Подмыться надо. Сохнуть начнёт, неприятно будет.
-- Той водой нельзя! Она обжигает!
-- Рита показала хорошую воду.
Только направились в сторону машины, как Рита взвыла каким-то утробным голосом.
-- Точно, впёр! Ты был прав.
-- Машка! Ты что? На глазах портишься!
-- С кем поведёшься, того и наберёшься. Пошли скорее!
Чтобы не попасть нечаянно в поле их видимости, решили обойти куст с другой стороны. Обошли и заблудились. Как ни плутали, выйти на знакомый прогал к озеру не получалось. Когда озеро блеснуло между кустами, пошли напрямик. Мария, шедшая впереди, едва не наступила на змею. К своему удивлению она не закричала, а только обмерла, дрожа всем телом.
-- Не бойся, она не ядовитая.
Сергей взял Марию на руки. Змея уползла за куст. Сергей так и понёс жену к озеру. Мария блаженствовал на руках мужа. Когда ещё такое будет? То люди смущают, то условий нет. А тут! Да после такого!
В избытке нежности Мария припала к губам мужа. Он остановился и закачался, будто на краю пропасти.
-- Ты что? Сейчас рухнули бы оба в озеро! Взвыла бы тогда.
-- Смотри, как раз к Пасти вышли.
Они оказались совсем с другой стороны озера. Вроде бы столько и не проходили, чтобы так далеко озеро обойти. Не спуская жену с рук, Сергей обошёл озеро. Это было метров двести, если не больше.
-- Вот здесь. Отвернись.
-- Да что ты? Сколько раз я тебя подмывал? Сколько раз прокладки менял? А спринцевал сколько?
-- Мало ли что! Не хочу, чтобы ты меня так видел.
Сергей отвернулся. Зачерпывать воду рукой было опасно, можно не попасть в струю. Хотя концентрация не очень и сильная в завихрениях получается, всё равно немного жжёт. Увидела за камнем забытую утром спринцовку. Дотянулась до неё, набрала чистой воды и, поливая на половые губы струёй, стала обмывать их рукой.
-- Ну вот, а говорила, что оставишь. Все остатки смыла.
-- Наглец! Я не говорила, что можно повернуться!
-- Ты долго что-то.
-- Зато надёжно. Тебе бы тоже надо сполоснуть.
-- Не хочу. Я так буду тебя в себя впитывать, через кожу.
-- Не кривляйся. На вот.
Подала ему спринцовку, заполненную водой.
-- Да я так.
-- Штаны сними, а то намочишь, подумают, что обсикался.
-- Отвернись.
Только отвернулась, как Сергей вдруг взвыл.
-- Как ты этим подмывалась? Тут же жжёт так!
-- Говорила же, осторожнее.
Мария подхватила член снизу и стал обливать его из спринцовки. Она осторожно большим пальцем пыталась потереть его, чтобы смыть с него жгучую воду. К её удивлению он начал напрягаться.
-- Ты что? Не жжёт разве?
-- Жжёт. Но ты зачем его так? А если я не удержусь? Не каждый же день жена мужа возбуждает. Возьму и изнасилую!
-- И не жалко? У тебя кожу жжёт, а что у меня внутри будет?
-- Потому и сдержался.
-- Вытри вот моими трусами. На них материя мягкая. Да не три, а промакивай, вдруг где царапнешь.
Сергей, быстро осушив член, так же быстро заскочил в брюки.
-- Машка! Как же я тебя люблю! Золото ты моё!
Опять подхватив её на руки, понёс в сторону машины. Навстречу им показался Папа с Ритой на руках. Нёс он её легко. Вот только ноги бы нормально ходили! Растерявшись и смутившись, оба отпустили жён на землю. Так же смущаясь прошли мимо друг друга.
Придя к машине, стали собирать вещи. Скоро пришли и Папа с Ритой. Скоро от их пребывания не осталось никакого следа, кроме потухшего костра и небольшой кучи хвороста рядом.
Всю дорогу ехали с песнями. Рита сидела на капоте и обнимала Папу, а Мария прислонилась в груди Сергея. Не смотря на пережитые смущения, она чувствовала себя более, чем замечательно. Даже ощущение распирания от избытка секса, казалось, только усиливали это состояние.