Краболов по-русски

Василий Нестеренко
Глава 1
   январь, 2014г., район промысла Татарский пролив
   
Старпом Серёжа за штурвалом — это когда волны становятся квадратными, а из рыбцеха (к примеру, как в данный момент) доносится вопль СЭМа* (аббревиатура Старшего ЭлектроМеханика): - Вася, б..., помоги!ё...в р..!
   Стало быть, 150 кг. камчатского краба уже сварились и ему одному с этой клеткой из нержавейки, набитой пластиковыми контейнерами полуфабриката при такой дикой качке просто не справиться.
    Я быстренько напяливаю резиновые перчатки, матерясь на ходу в адрес пьяного старпома: ведь через пять минут я буду выгружать из морозилки полторы тонны готовой продукции. А это около часа беготни при минус сорока пяти в резиновой обуви по льду морозильной камеры, заполненной смёрзшимися картонными ящиками с готовой продукцией.
         В последний момент успеваю помочь горластому корешу избежать принятия ванны молодости в крутом кипятке крабового бульона. А через пару секунд этот уже неуправляемый тельфер каким-то чудом с размаху опускает клеть остывать в чан с ледяной водой Татарского пролива. Как раз в этот момент наша 33-х метровая шхуна плашмя ложится в крен. Даже сюда слышен визг работающего в режиме пропеллера гребного винта.
         Вот это душ! Из квадратного чана, в края которого мы оба вцепились, ледяной водопад с кусочками ещё тёплых крабов выплёскивается нам на клеёнчатые фартуки, попадает под куртки и, что самое ужасное, - в мои хорошо просушенные, но растрескавшиеся от старости сапоги, (в которых, как говорит рыбмастер Сеня, уже трое умерло). Они служили специально для погрузочных работ.
- Ну, падла, чиф долбаный, погоди! - вместо спасибо мне, этот бывший зэк с высшим образованием грозит кулаком в потолок, над которым снаружи возвышается не видимая нам рубка со старпомом-судовредителем.
- Дима, зови индонезов на помощь в таких случаях, сколько тебе говорить. – Возмущаюсь я, отжимая шерстяной носок.
- Так они ж тупые!
- А мне что теперь, в мокрой робе — в морозилку? ё. т... м...!
Утешает одно: завтра снимаемся с промысла.

февраль, 2014

      Индонезы — это гастарбайтеры, которые согласны работать, как и мы, по 16 часов без выходных но… всего за 350 $ в месяц + какая-то непонятная и не гарантированная небольшая премия. Мы, крымчане, хоть и специалисты, но от них далеко не ушли.. Так сделаны расценки. И это при плотном 16-часовом рабочем дне на путине дорогущего камчатского краба...
   А сахалинскую фирму (назовём её «Анус»), в которую я чудом попал после пяти лет перерыва в стаже на седьмом десятке жизни, моя жена в интернете так и не нашла. Этакая флотилия летучих голландцев. Три судна у них (судя по рассказам «бывалых») —  это так называемые «воровайки», которые ловят всё подряд без лицензий и квот. А мой m\v  "Финиш" - служит лишь для отмывки баснословных прибылей, на которые наши хозяева иногда от жиру покупают себе небольшие острова в южных широтах.
    Я так и не доработал до конца контракта. Сорок суток предстоящего перегона на северо-запад в окружении «изысканной» компании опохмеляющихся уголовников показались мне, как литератору, слишком бесперспективными. Однажды в ночИ я проснулся от собственного вопля: «Я могу убить!». За всю морскую практику со мной такое впервые. Оно и понятно: с кем поведёшься... Поэтому, пока не съехала крыша от ментальных адаптаций, я написал заявление на расчёт по состоянию здоровья. Решил, так сказать, съехать отсюда насовсем и как можно скорее. Минувшие пять месяцев показались (и не мне одному) тюремным сроком в колонии строгого режима. И за что я себя так наказываю?  В первопричине мне, конечно, покопаться не повредит. Но пусть это произойдёт чуть позже и в позе лёжа на диванчике перед телевизором. Каторжный труд ведь не забывается. Особенно, если втянулся в ритм.
5 февраля - 15 марта 2014г.   
  Полагаю, что сейчас моё последнее место работы уже сошло со стапелей слип-дока порта Пусан и следует в Мурманск. Ловить всё того же краба-стригуна, но уже в Баренцевом море.
      Конечно, деньги нужны. Но меня как будто кто-то схватил за шкирку и потащил домой, в самую гущу украинских перипетий. О последних событиях на Майдане в интернете слишком противоречивая информация. Чтобы не терять вкус к жизни на пути к её познанию, полезно пощупать госпожу как девушку. А вдруг поведётся?
     Пренебрегая материальным, я за свой счёт рванул в Киев, где мои друзья с форума "Боспор" готовы были принять меня на несколько дней.

Глава 2
Пусан-Киев
Перед отъездом.             
Мне как-то один московский йог, отдыхающий в керченском пансионате, задал вопрос "на засыпку": "Тебе что страшнее: получать удары, или бить?"
   - Пожалуй, бить.
     Помню, как в детстве один блатной малолеток бил меня кулаками по лицу, а я в ответ лишь применял захваты.  И всё-таки справился с атакующим. Хотя… скорее морально, чем физически: синяки-то на мне остались.
   - Ты придёшь к Богу. Рано или поздно - с тобой это случится. - Ответил, поедающий вишнёвый чай-компот совковый йог-самоучка.
Бить по лицу противника кулаком жизнь меня, всё-таки, научила. (Естественно, когда надо было постоять за себя или близких мне людей.) Но тогда была речь лишь о драке. 
   А сейчас передо мной стоит выбор посложнее. В кармане моей куртки лежит тяжёлый рудоносный камешек, поднятый с глубины полутора километров. И я готов применить его как оружие, т.к. физически Абай однозначно меня превосходит. Пусть только рыпнется. Случалось, когда, лёжа в шпонке и грея рукой этот камень, я всё уже просчитал: нужен был лишь подходящий момент, чтобы потом быстро избавиться от трупа. Но что-то в последний момент меня тормозило. Ведь этот придурок, пусть как-то по-своему, но... любит меня. (Слава Богу, хоть до голубых отношений дело не дошло.)
      Он поневоле стал частью моей жизни. Хоть иногда эта жизнь состояла из моей готовности умереть, лишь бы избавиться от такой компании. Так что, вроде как предательство какое-то получается.
       Поэтому, прощаясь, признаЮсь: "И чего я тебя до сих пор не убил, Абай?". Он удивлённо отстраняется, пошевелив орлиной бровью, и, с шизоидной теплотой, как бы переключаясь на роль благородного персонажа, бурчит: "Ты правильный мужик, Пантелей, уважаю". Обнялись, попрощались.
……………………………….
       Во время перелёта "Пусан-Пекин-Баку-Киев" за мной увязался странный тип по имени Денис, ведущий себя как шпик. Якобы списанный за пьянку из команды воровайки m\v "Себедай", бывалый тридцатилетний матрос.
      Он всю дорогу пьян и неестественно весел, чем-то напоминая комсомольского работника на выгуле.
         Третьим с нами летел разжалованный боцман Паша, которого в рейсе буквально затюкал мой шеф, переключив на него всю свою агрессию. Последние две ночи Павел, как и я, провёл в припортовой гостинице, от греха подальше. У него после службы в горячей точке - пластина в черепе и от этого - паническая боязнь всяких драк. Ведь один лёгкий тычок в пластину может отправить его к праотцам. Этот отставной штабист притворился спящим, во время моего первого инцидента с Абаем. А ведь из Керчи мы ехали вместе в одном купе и вроде как подружились.
   К тому же травма сделала сорокалетнего здоровяка крайне набожным. Уверен, он не помог бы мне устранить нашего общего обидчика. В результате мы оба избегали съехавшего с катушек от беспробудного пьянства Абая: Павел боялся получить смертельный удар, а я - нанести.
    Жизнь тычет нас носом в неразрешимые ситуации, создавая аналогичные дубли. Этакий дозачёт на коэффициент божественного в земном. Улыбнись врагу с любовью. И тебе улыбнётся сама Жизнь.
................................
     А если продолжать себя накручивать обидами - то не ровен час –
докатишься и до братоубийства. Целая нация может вести себя как один неразумный ребёнок, обиженный старшим братиком. Этакий озлобившийся тысячеголовый монстр по имени Майдан. В разборках со своим воображаемым «воспитателем» он, подобно Павлику Морозову, ещё и милицию в виде НАТО на помощь призовёт. И не важно, что семья начнёт загибаться. Главное – обиду утолить.

9 февраля 2014г.
    О том, какие плохие пророссийские власти, мне нажаловался интеллигентного вида аэропортовский западэнец-таксист. Специфический акцент водителя чёрного мерина неторопливо озвучивал ситуацию, сложившуюся в Киеве за последние дни.
          От аэропорта Борисполь до ж\д вокзала ехали минут пятнадцать. Когда остановились возле церкви через площадь от входа в здание вокзала, вышеупомянутый водитель попросил меня подождать. - Сейчас подойдёт кассир. Я должен отчитаться.
Но подошли четверо здоровенных западэнцев-гопников в чёрных вязаных шапочках. Потребовали с меня сто баксов сверх оплаты таксОметра. Так я познакомился с правым сектором. При чём, ещё легко отделался, т.к. потом узнал, сколько людей поисчезало без вести за эти окаянные дни. Очень вовремя вмешался сопровождающий меня от Южной Кореи персональный «клоун» Денис.
Он, пьяный и взбудораженный, вывалился из подоспевшей недорогой легковушки: - Пантелей, вот где ты?!
- А, наконец! сам нашёлся! – обрадовался я. - На, забери свой телефон. - Я вернул навязанный им же, ещё в аэропорту, старенький мобильник.
    Но, следом за моряком, из жёлто-голубой девятки жигулей вылезло ещё двое черношапочников.
- Э, ты того - ещё за своего кореша 85 долларов должен.
- Сейчас принесу. У меня деньги в багажнике. - Пришлось импровизировать, чтобы забрать свои вещи.
На ходу, швырнув им под ноги двадцатку зелёных, отрываюсь в сторону вокзала, наперерез движущемуся потоку машин.
Через полчаса возле камеры хранения меня снова отыскал Денис.
- А где Паша? - спрашиваю его, едва повернув голову.
- Он остался ждать рейсовый автобус. А эти бандюки и меня на сто баксов нагрели. Тут мне ещё и билет до Севастополя забесплатно дали. Хочешь, я им скажу, чтобы и тебе до Керчи проплатили? Эта последняя фраза прозвучала как откровение особиста.
  - Я остаюсь. У меня тут свои дела. С ментами и бандитами не дружу. - Говорю скороговоркой, одновременно оплачивая багаж за трое суток вперёд. Пока-пока.
    Денис как-то молча и покорно принял своё разоблачение: вздохнул, опустив голову, и даже не попытался возразить.
-Фу! Наконец-то один. Но надо быть начеку. Киев стал какой-то не такой.

Глава 3 
Вернёмся в начало

октябрь 2013
    
  У каждого из нас в жизни случались такие нелицеприятные вещи, о которых не хотелось бы и вспоминать.
Ведь там затаились наши страхи. Но давно всем известно: чтобы избавиться от страшилки, достаточно с любовью в сердце заглянуть ей прямо в лицо.
    Со мной в каюте живёт бабайка. Он киргиз по национальности и бабай по менталитету.
Я ему улыбаюсь и говорю: - Привет, Абай!
    И бабайка сразу становится растерянно-добрым.
     А когда выпьет этот стокилограммовый Бабай превращается в крутого и пытается контролировать всех и вся. Его боится толстый педик-старпом. И даже капитан сам подходит к нему, валяющемуся в шпонке* в рабочее время (*койкоместо), когда надо что-нибудь прояснить.
        Я ребятам по пьяне, в первый же вечер своего пребывания на судне, прочёл наизусть пару своих философско-юмористических стишков. И Абай влюбился в меня как падшая женщина. Оказывается, ему в дисбате по молодости повредили ориентацию. И сейчас, вот уже вторую неделю, он водит меня по кабакам и достопримечательностям южнокорейского порта Пусан, в надежде, что я расколюсь по-голубому. Но я честно проплачиваю свою долю сотрапезника и не позволяю ему даже думать лишнего.
     Южный город охватила полночь и все разошлись по каютам. Мы с Бабаем сидим у трапа на скамеечке вместо где-то загулявшей вахты.
   - Как у тебя бьётся сердце. Тук-тук! - приобняв, он как доктор ощупывает мне аорту. Но эта тяжесть на шее вызывает во мне лишь раздражение.
   - Оно у меня больное, брат. Сердечная недостаточность - врачи говорят.
   - Дай я его послушаю. – Бабайка, словно девушка, припадает мне на грудь.
- Абай, а почему ты из-за какой-то сраной куртки на меня так взъелся вчера?
- Ты меня обидел.
- А ты - меня.
- На обиженных воду возят. - Бабай тут же перевернул мой ответ в свою пользу.
- Да пошёл ты! - Я стряхиваю его тяжёлую педерастическую голову с груди, пытаясь встать.
- А ну пошли. - Повелительно предлагает мне этот пидор в должности рефмеханика, потерявший последнюю надежду на голубую взаимность с моей стороны.
    В раздевалке пахнет смолой и потом. Неожиданный удар снизу в челюсть и сразу добавочный. Я в ответ, но уже с опозданием и вскользь. Его удары точнее и тяжелее. Профессионал-вояка. А ещё — бывший мент-беспредельщик. За это своё качество он отбывал второй срок в спецтюрьме для асоциальных уродов.
- Ах ты сука! - ору я во всю глотку: Да я на тебя сейчас весь Крым подниму! - хоть следующий удар валит меня с ног, быстро поднимаюсь и бегу в коридор: - Мужики, крымчане! Сахалинцы наших бьют!
    В продоле появляется народ. У меня рассечена бровь, заплыли оба глаза, правая щека залита кровью. Народ слегка ошарашен. По пути на верхнюю палубу захожу к приятелю севастопольцу Паше. Он – боцман и... старательно храпит. Эх, крымчане!
       Уже на мостике меня встречает сочувствующий грек матрос. У него хэмингуэевская внешность, бакинские корни и татарско-немецкое имя Тельман, т. е. говорливый. Это он в керченской конторе, будучи представителем фирмы, пустил слушок, будто на этом судне даже матросы зарабатывают по 5-6 тысяч $ в месяц. Хотя на деле зарплата оказалась почти на порядок меньше. Видимо, он имеет какой-то процент от крюинговой фирмы, обдирающей рыбаков как липку ещё перед рейсом. У него большой дом в Евпатории и две квартиры в Южно-Сахалинске, хотя по должности всего лишь матрос 2-го класса. Ребята на него жалуются — лентяй. Я таких 57-летних матросов встречал лишь среди береговой охраны. Как потом выяснилось, этот денежный мешок ещё и на паях с судовладельцем. Этакий провокатор-наблюдатель.
      С него и начинался наш конфликт с Абаем. Он произошёл из-за непонятно чьей болониевой «аляски»: Тельман без спроса одел мою личную кожанку, и мне пришлось позаимствовать одну из двух с виду бесхозных казённых курток, что валялись в каптёрке. (Как потом оказалось, обе принадлежали жлобу-Абаю). Ох, не к добру эта встреча.
- Вот, возьми. - с азербайджанским акцентом обращается ко мне старый пройдоха. В его заботливой руке - моток лейкопластыря и зелёнка.
- Я буду списываться! На х.. мне такой пароход с таким начальством!
- Ты это, не торопись, Пантелей. Утро вечера, как говорится, мудрее. Отоспись. Вот, возьми, приклей.
- Да ну на хер! Где кэп? Как его зовут-то хоть ? Ни собраний, ни судовой роли. Летучий голландец какой-то.
- Николаич его зовут.
- Николаич! Я отдёргиваю шторку за распахнутой дверью в небольшую одноместку.
- Что случилось? – С солдатского лежака приподнимается лысый, по-стариковски ссутулившийся толстяк, совсем не капитанских повадок.
- Я хочу написать рапорт. Увольняюсь.
«Бухгалтер» - сам про себя даю ему прозвище, пока этот кисель заправляет зелёным верблюжьим одеялом своё неказистое лежбище...
- Сейчас я вам дам бумагу. Пишите.
- Меня за сорок лет работы на флоте так ещё нигде не встречали.
- Ну, всё бывает в первый раз. –
 Сдержанно усмехнулся мужик.
На следующее утро я, как ни странно, разбитым себя не почувствовал. Ведь накануне вечером сдерживать себя ни в чём не приходилось.  Видимо, в искренности поступков есть очень большой плюс. Однако, подойдя к нержавеющему корыту общественного умывальника, в настенных зеркалах я увидел вместо себя портрет весёлого Роджера без чёрной повязки на глазу. Закрывшееся правое око подсохло и провалилось внутрь. Под ним на щеке красовалась запёкшаяся буква W, словно чёрная метка.
     Усмехнувшись, беру фотоаппарат и...
...- Брат, прости меня! - Бабай, обняв и плача, тащит меня в каюту. Ну, хочешь, я на колени встану!
- Абай, попытался я успокоить перепуганного начальника: ради такой рожи стоило п-зды получить. (Меня, как ни странно, раздирает смех). Будь добр, сделай фото на память.
- А ты меня потом в тюрягу, да?
- Да я уже рапорт кэпу написал вчера на списание.
- Я знаю. Так забери его. Брат, забери! Меня ж за такое опять закроют. Ну, хочешь я …
- Э, ты что делаешь, Абайчик? - невольно одной рукой беру его за шевелюру, пытаясь оттолкнуть маньяка от своей ширинки.
    Но в этот момент щёлочки азиатских глаз бабая становятся красновато-белыми. Закатившиеся зрачки будто оголяют закипевший мозг. Вернее, то, что от него осталось.
    В тот самый момент, когда его шершавый язык начал осваивать эрогенную зону моих гениталий, серия внезапных фотовспышек зафиксировала его дёргающийся седой затылок. Это я в растерянности попытался поставить свой навороченный "Canon" на полку.
Бабай завыл, кусая в ярости воздух. Я-таки успел оттащить его голову в этот момент на безопасное расстояние.
- Милый, ты хочешь меня опозорить? Позорь! - хрипит пидор, распаляясь с каждой секундой всё больше и больше.
     Мне брезгливо и стыдно вспоминать, но моему «нефритовому стержню» ситуация показалась более чем привлекательной, и он упруго пОднял свою улыбающуюся голову навстречу происходящему безобразию.
От дальнейших отношений меня спасло лишь то, что мои детородные железы напрочь отказались участвовать в неестественном процессе. Через несколько минут усердной работы головой, этот 53-летний сосунок просто выдохся.
- Брат, не старайся. Я даже с молодыми бабами кайфа не получаю. Что-то сломалось. Видимо, возраст. Климакс тампексу не товарищ. -
Соврал я, пытаясь вырулить ситуацию без членовредительства.

- Ну, ничего. Зато мы с тобой теперь братаны. Ты ж это сам так сказал, Панечка?  Я теперь сдохну, но тебя в обиду никому не дам!
- Учти, Абай, если снова начнёшь гнобить — то давай сразу по разным каютам.
- Ну, что ты, что ты... - вот, айда по соточке. Он достал из мини-холодильника, расположенного под небольшим письменным столом, полуторалитровый баллон суджУка — южнокорейского сакэ, весьма популярного у наших моряков.
…......................
     И действительно, после произошедшего, бабая словно подменили. По крайней мере в первые две недели.
 Он, как наседка, стал защищать меня от других и даже, в ущерб себе, убеждая всех, а заодно и стармеха, что я вполне соответствую занимаемой должности.
Почему в ущерб? - спрОсите. Да потому, что в системе отношений «Я начальник, ты дурак» — очень много преимуществ, позволяющих сваливать на подчинённого все командирские недостатки и проколы.
       Но не таков Абай, чтобы бояться гнева своего начальства. Вчера, к примеру, мы помогали стармеху* *(старшему механику) Алексеевичу воровать цветной металл с нашего, стоящего у причала, траулера-морозильщика.
      Возле кормы, где широкая дверь из рыбцеха позволяет протащить длиннющие батареи от раскуроченной на запчасти морозилки, притормозил жабовидный приземистый грузовичок-автокар. И полторы тонны цветняка в считанные минуты оказались внутри его прожорливого брюшка. Во время этой криминальной погрузки мы с Абаем пахали, что называется, на износ.
      Хоть мой сожитель значительно превосходил меня по силе, но, несмотря на относительную молодость, оказался менее вынослив.
       Бабайка, скорчившись над шпигатом, рыгал чем-то чёрно-зелёным. А потом, покурив, сказал повелительно: «Позови мне этого стармеха». В результате переговоров, я получил одноразовое пособие в размере 50 $. О том, как они делили оставшуюся сумму (около 1000$), могу лишь догадываться.. Видимо, и капитан был в доле.
Зато свой полтинник этим же вечером я торжественно прОпил в припортовом шалмане под экзотическую корейскую снедь.
         Причём, мы это сделали с Абаем вдвоём. Он неплохо знает все нюансы местного этикета, а также - где находится самое оптимальное сочетание цены и качества.
Глава 3      
     Южнокорейские шалманы! В них есть нечто завораживающее. Смешение вкусов и национальностей, фантасмагория запахов и диалектов. Самые ухоженные заведения среди них - те, что с национальным уклоном. Там вместо стульев - циновки, а столы приподняты всего на 30-40 см. от вычищенного до блеска пола. Всё как дома и вокруг все свои (для корейца, естественно). Обувь остаётся в прихожей.
        Но самые популярные заведения среди моряков - с обычными европейскими столиками, на каждом из которых, как и в вышеупомянутых ресторанах, стоит одноконфорочная газовая плита, где вы можете сами себе приготовить любое блюдо.  Нам принесли на небольшом отрезке фольги, шевелящихся среди кусочков сала и специй 15-сантиметровых червеобразных существ. В народе их называют семидыры, в науке - миноги. Фантастические создания. У них пасть открывается как у "чужого" в одноимённом сериале - в виде присоски-многоугольника. Но в данном случае герои фильма поменялись ролями. Не они нас, а мы их...
        - Мир, дружба, суржик! - произносит мой вальяжный гид. Вообще-то, точнее будет "су-джУк". Но ему понравилось, как я, поначалу не разобрав, нивелировал название напитка и вовсе до популярного на Украине слова "суржик" - что означает русско-украинский диалект.
      Итак, мы разминаемся холодной закуской, в которую включены несколько фазаньих яиц, а также остывшие свиные шкварки, густо сдобренные местными специями. Во рту резко запекло. И здесь, как нельзя кстати, выручает пресловутый напиток. Мягкое тепло какой-то новой и, в то же время, хорошо знакомой энергии разливается сразу по всему организму. Состояние медитации с привкусом дежа-вю. Хочется поговорить «про жись». Так вот почему на него такой спрос! Между первой и второй, как говорят, пуля пролететь не успела... Заливная минога напоминает бычьи яйца. Я их ел не однажды, работая на мясокомбинате по молодости. И был не в восторге. Но здесь всё необычнее и от этого кажется немного вкуснее.
- А цэ шо такэ?  - пытаюсь взять палочками красноватую закваску, напоминающую пекинский салат в марганцовке.
- Это чамча - консультирует меня деловито жующий сотрапезник. - Дальневосточная капуста.
На отдельных тарелках красуется крупнолистная зелень - по виду и вкусу - помесь окультуренной крапивы и базилика.
Вместо хлеба - отварной рис. От жаркОго - лёгкий запах черемши. Черемша - это дикий дальневосточный чеснок, знакомый мне по владивостокскому студенчеству. В пиале посреди столика - простая вода. Это чтобы ополоснуть пальцы. В столовый прибор входят металлические, либо деревянные (на выбор) палочки. Можно попросить и обычную вилку.
      Тем временем, к нашему столику торопится вежливый гарсон с деревянным черпаком в руках. Настоящий кулинар чувствует запах готового блюда издалека. Ужаренную тушку миноги я пробую первый, выхватив из жаровни деревянным «пинцетом» и обмотав листиком зелени. Вкусно. Очень вкусно.
Двадцатипятиградусный суджУк из полулитрового «стекла» уже льётся со скоростью пива.
      Постепенно между пустеющими тарелками образовалась целая батарея пустых бутылок. Сначала я сделал несколько видео и фотосессий, а потом завязалась беседа. Я вспомнил о меню керченской домашней кухни с бычками в томате, пловом из мяса рапаны, салатами из мелкорыбья, и даже варениками с мидиями. В свою очередь, Абай мне рассказал о своей семье. В его телефон-планшете много качественных фотографий красавицы дочери, училки-жены и разных, но чем-то схожих его друзей-собутыльников.
       - Ты знаешь, я тебе из уважения хочу сказать, а точнее - спросить: вдруг, оглянувшись по сторонам и по-заговорщецки сложив рупором ладони, он тихо произнёс: Ты когда-нибудь говорил, что хочешь стать президентом Крыма?
    Я едва не подавился: - А что?
- А зря.
- Абай, у тебя откуда такая информация? Ну, я по пьяне в гостях как-то ляпнул. У писателя Маковецкого. Так уже лет 30 прошло с тех пор. Ты-то откуда в курсе? Досье что ли моё читал?
- Может и читал - криво усмехнулся собеседник.
- А что ещё тебе такого известно?
- Что ты ****обол. Социально опасный элемент. И тебе дома грозит четыре года тюряги. Так что сиди тут и не рыпайся.
- Ха! тебе, может, ещё и доплачивают? Чтобы меня гнобил?
- Может и доплачивают.
- Приятно ощущать такую опёку от отечества. Только лучше бы оно платило нуждающимся литераторам, а не стукачам.
- Я к тебе со всей душой, а ты, бля..... - далее последовал угрожающий речитатив и тяжёлый тычок в грудь.
Я обхватил противника за шею и ударил головой. Бутылки со звоном покатились в разные стороны...
...................
    Полиция Южной Кореи своё дело знает туго. Но нас повезли не в обезьянник, а прямо в порт. Как потом выяснилось - нам ещё крупно повезло. Здесь за драку депортируют в два счёта. Но все свободные места днём раньше заселили бастующие антисепаратисты, которые вышли на улицы с требованиями «объединиться» с коммунистической половиной страны. А точнее – завоевать коммуняк силой оружия.
      Так что на первый раз повезло. Но на проходной нас обоих занесли в чёрный список: мол, в город не выпускать. Оправдываясь перед капитаном, мы, конечно, свалили всё на местную шпану.
         - Абай, а где ты служил?, скажи честно.- Уже валяясь в «шпонке» на своём нижнем койко-месте, отодвигаю занавеску. - Я же в тебе вояку по постановке удара чувствую.
        - Ой, где я только не служил. - сидя за письменным столом, он нажал стоп-клавишу ноутбука и опустил наушники. Объёмистый фингал под его левым глазом не только тешил моё самолюбие, но и вынуждал бабайку поворачивать свой азиатский череп на несколько градусов больше, чтобы увидеть меня. - Зато ты, Пантелей, явно только в боях без правил тренировался. - Огрызнулся он с полуулыбкой. - Теперь нам даже за проходную нельзя будет выйти. Закрыли, падлы, и меня вместе с тобой.
- Это почему же?
- А потому, что тебя здесь и так от общества изолировали. Ты что, до сих пор не врубился? П.здеть надо меньше.
И тут меня осенило: я ведь дома частушки на мэра нашего настрочил, когда тот меня обвёл мимо кассы, отхватив себе куш за консолидацию с городом Сочи. Мне немного было надо – лишь ставку руководителя бардклуба на старости. А он – выдвиженец главного татарина Крыма, хоть сам родом из Донбасса. То-то именно тюрко-татары мне угрожали на улице, когда я, однажды, выдал очередной перл:

Миловальчик мальчика тыкнул в попу пальчиком.
Мальчик заартачился: - Ой, хочется Озальчего.
О-па, чё там? кто там рядом с чёртом?
Мэр Эмин мальчиков любил. Он на доске почёта.

     Дело в том, что в нашем тихом уезде городские вельможи снова взялИсь за старое. И меня мои друзья-журналисты буквально попросили хоть как-то остепенить этих уродов. Даже мой сын из-за них когда-то не дополучил музыкальное образование. В разгар перестройки, году в 1990-м весь город буквально гудел от громкого судебного процесса. Один мелкий, но с большими связями маньяк убил десятилетнего пацана во время полового акта.
    Оправдываясь, ещё и заявил на следствии: "Он так жалобно смотрел мне в глаза, что я не мог его не убить". Но тогда дело замяли паркетные адвокаты-оборотни. Как перевёртыши, имена их (отца и сына), красуются и в наши дни в рекламных проспектах: «Адвокаты Игорь Олегович и Олег Игоревич Барашкины».
         Моя бывшая жена вынуждена была тогда забрать ребёнка из музыкальной школы. Ведь он возвращался оттуда по неосвещённым улицам криминального района, руководимого партийными отморозками и их защитниками.
      Анализируя, вспоминаю как мимоходом Абай однажды сболтнул, что его предки-мусульмане из Крыма, в Казахстан попали не по своей воле. А виртуозным крюингом, способным трудоустраивать старцев вроде меня, с огромными пробелами в трудовой биографии, руководит богатая тюрко-татарка Шеймуллина. Значит, ветер дует с турецкого берега.
- Ну, если будут хорошо платить, то такая тюрьма меня вполне устраивает. - Почесав шумящую всеми спазмированными сосудами черепушку, я, как бы от дурачка, добавляю: Это что, типа - чёрный интерпол? А я думал, что у Путина всё по закону.
- Все законы он под себя сделал. Что с кэгэбиста возьмёшь?
- Ну, не скажи. Путин не дурак. Вот наш Янукович - это клоун. Ты бы видел, как он покушение на себя имитировал перед выборами. Уссаться можно.
- Ну и что. Зато ты - сепаратист конченый.
- Каждый крымчанин сепаратист. Приедь в Крым. Там всё море - за заборами. И менты все купленные. Так что: кто тут сепаратист - ещё разобраться надо.  Власть с народом и близко не контачит. Посадить любого - как два пальца об асфальт - пахан укажет - и вперёд. Да хотя бы Юлю взять. Они даже с бабами воюют.
- Ты про ту воровку, что у России газ спионерила?
-  Ну и что. Они все одним миром мазаны. Я за неё как за женщину заступиться хочу. Да и как политик - она лидер. И баба Ванга сказала, что с косой будет правительница в Киеве.
- Она у неё фальшивая.
- Какая разница? Ей тюрягой столько бонусов наклеили, что натуральнее президента и не придумаешь.
      Я правым указательным упёрся в записнушку:
  «Знание будущего хоть и изменяет будущее, но конкретные вехи там уже существуют как свершившийся факт. Как дорожные знаки на трассе времени».
    Мне кажется, что Юля – это одна из вех.
- Ну, тогда иди и посмотри провизионку. Это твоя обязательная веха. -  Абай с усмешкой пахана поставил точку в дебатах.
    Приказ «посмотреть провизионку» для меня означает проверить работу автоматического холодильного агрегата, обслуживающего 3 небольших камеры: с мясом, овощами и молокопродуктами. По пути надо миновать камбуз.
    Там в небольшой подсобке трудится сорокалетняя красавица повариха Катя - любовница толстого фишмастера Семёна. На меня она смотрит как на пустое место и в приказном тоне просит ей помочь. Разговаривает только матом. Как потом выяснится – эта матершинница - эмигрантка из украинского города Днепропетровск, по молодости попавшая на Сахалин с мужем-офицером. К тому же "тонкая натура". Пишет стихи. Не люблю матерящихся баб. Такое общение, да ещё в столовой, сродни завтраку в мусорном баке.
     Поэтому долго у неё не задерживаюсь.
Кстати, пришла мысль, что правительница с косой на Украине – это, судя по сегодняшним событиям - сама Смерть. И ещё: почему-то гнобят меня явно не сторонники Путина.

Глава 4. Девушка Катя.

- Абай, а пошли завтра в церковь. Мне та девочка, что, помнишь, к нам за столик садилась - ну очень понравилась.
- Ты её что, за бабки поиметь хочешь? - Она тебе за так не даст. Молодая. И деньги вперёд не давай – сбежит.
- Ну, уж как получится.
……………………………
       Неделю тому назад, в прошлое воскресенье, мы с Абаем были на службе в просвитерианской церкви, одной из многих, понатыканных почти в каждом квартале центральной части Пусана. Их рекламируют огромные кресты, зазывающие прихожан с фасадов небоскрёбов. Я в деталях вспоминаю моё знакомство с девушкой Катей, одной из постоянных прихожанок. Это имя меня буквально преследует в дороге, как в африканском рейсе - Кристина.  Катей зовут мою бывшую жену.
     Девушке, на первый взгляд, можно было дать не более 20 лет, хотя, присмотревшись и поговорив, понимаешь, что годиков 5-7 не разглядел. Невысказанная восточная мудрость затаились в лёгких складках широкого лба и вокруг чувственных губ этой дальневосточной Шехерезады.
- Я из Узбекистана. - Слегка приклонив очаровательно-лунную головку на тоненьком лучике девичьей шеи, ответила красотка.
- Катенька, вы мне жутко нравитесь. Захочется замуж - звони. – Переходя на ты, кинул я фразу, точно камешек в тихий омут и вручил визитку. А на ней чёрным по белому: писатель, поэт, музыкант Пантелей Неголубев.
- О, какие таланты! - Как-то по-деловому и с интеллигентной иронией оценила она мои достоинства.
Потом мы сфотографировались в одной группе с местным пастором и нашими моряками. Я приобнял её и она легко подалась ко мне под плечо. Затем вынужденно отошёл, чтобы принять эстафету у фотографа, и наши парни нарасхват потянули девушку к себе. Но не тут-то было: дама чётко дала всем понять, мол: "Ребята, вам не светит", сделав резкий отстраняющий жест.
     В конце службы - прямо здесь же - в огромной зале шестого этажа сорокоэтажного небоскрёба - обязательный ланч: несколько видов салата и горячих блюд, а также чай, кофе, сладости и фрукты. На составленных в длинную шеренгу столиках - импровизированная выставка-распродажа еды. Только платишь не деньгами, а временем, потраченным на твою духовную обработку малоизвестной в России версией христианства. Ритуалы приобщения и речь пастора перемежаются с номерами художественной самодеятельности религиозного и русско-национального направления. Вот один из ритуалов: поднимая руки кверху, надо повторять слова молитвы "Отче наш", а затем, взявшись за руки, дружно пожелать любви и добра всем подряд. В начале перестройки в Москве было много подобных сект.
       Основная масса прихожан - моряки и гостарбайтеры российской принадлежности - толпятся с подносами, выбирая что повкуснее.
Один из них, плотный мужчина, иронично кочевряжась, отстранил объектив: - Меня не снимать. Я по России в розыске.
Столиков, расставленных полукругом относительно сцены - не меньше полусотни. Катя со своей трапезой подошла к нам. На широком пластиковом блюдце - мясо, рис, овощи. Я от радости подскочил и помог дамочке сесть. Над едой она прикрыла огромные ресницы и, сложив ладони, не крестясь, помолилась.
       Абай попытался привлечь к себе её внимание, но девушка пропускала все его скабрезные реплики мимо ушей, предоставляя мне отвечать за неё, и этим как бы показывая, что подсела не к нему. У восточных женщин не принято флиртовать сразу со всей компанией малознакомых мужчин.
      - Катя, а кем ты трудишься, где живёшь?
      - Живу у сестры. Она с мужем гораздо раньше сюда приехала. Жильё и работу нашли, а потом и меня пригласили. Во-он за тем столиком сидят.
Я обратил внимание на чуть постарше её девушку с "животиком". Месяце так на пятом. Щуплый круглолицый узбек, оживлённо о чём-то беседовал с ней, иногда поглядывая в нашу сторону.
      - А вот с работой трудно, если языка не знаешь. - Продолжала дева.
      - Так замуж надо, замуж! - С твоей-то внешностью я бы и не работал. - Не унимаюсь, по-отечески гладя её миниатюрную фигурку. При этом, так, чтобы видела лишь она, я положил единственную имевшуюся у меня тысячерублёвую купюру в нагрудный карман.
- Замуж не напасть, да замужем бы не пропасть. - Покрутила она колечко разведёнки на крохотном безымяном пальчике.
- Ну, замуж на всю жизнь – это не актуально. Достаточно для начала и на пару часиков.
- Ты ему не верь. Это брачный аферист. –
 Абая явно давила жаба и он попытался вклиниться, толком не сообразив, о чём речь.
- У него в каждом порту невеста!
- Может и у меня в каждом приходе по жениху - загадочно улыбнулась молодка.
       ...............
Пока мой шеф чинил себе забесплатно зубы у церковного медика, мы с Катей успели пообщаться в служебном туалете: я увидел издалека, как она зазывающе поманила меня лёгким движением головы. И я ринулся, придерживая рукой переложенную в правый карман джинсов русскую тысячу, а заодно и набрякший детородный орган, пока тот не промочил мне штанину слюнкой.
     От служебной кабинки женского туалета у неё оказался собственный ключ, и мы проскользнули почти не замеченными.
       Аналогичную схему я однажды опробовал в смутные девяностые прямо на московском вокзале в Питере. Но тогда всё это происходило в просторной служебной подсобке мужского туалета. К тому же меня подвёл к девице посредник - вокзальный сутенёр.
         Помню; раннее утро, вокруг тОлпы пассажиров, а блатного вида пацан отмыкает передо мной пустую кабинку. Среди мётел, вёдер и халатов – очень юная наркоманка-студентка, присев на крышку унитаза, профессионально "строчит", . По трезвому я б никогда не перешёл эту грань морального падения, но тогда в купе ночного экспресса "Москва - Санкт-Петербург" меня с утра опохмелил развязного вида рыжий одногодок-попутчик, московский коммивояжер. Он же и уболтал меня сходить на утреннюю экспресс-"дойку".
     Спустя два десятка лет я не смог себе позволить пройти мимо такого дежавю. Ведь это – как включить все сенсоры в режим форсажа.
    Помню ещё, как было однажды в кинотеатре на балконе с девственницей Сонечкой. Хоть мы и сидели на галёрке, в самом дальнем углу на балконе керченского кинотеатра «Ударник», но, когда она, потеряв самоконтроль от моих ласк, стала на коленки, и начала самозабвенно делать мне ЭТО, слух мой обострился до каких-то немыслимых величин. Каждый шорох, производимый нами, отдавался в мозгу подобно грому небесному. Мне казалось, что всё это проецируется на основной экран. В оргазме, сдерживая крик, я буквально оцепенел до состояния человека, умирающего от столбняка. А когда пришёл в себя - то понял, что моя возлюбленная (к счастью, по совместительству - студентка медфака) только что спасла мне жизнь, включив остановившееся сердце с помощью искусственного дыхания и массажа.
         Вот и сейчас – почти всё как тогда. Ну, разве что - деньги... Да и сердце уже не такое горячее. Хотя и колотится с очень рискованной амплитудой.
         - Спасибо, - распрямляя и кладя банкноту в кошелёк - пробормотала Лена. Лёгкий румянец возбуждения (или стыда?) неопытной проститутки лишь усиливал во мне предвкушение.
- Как ты... хочешь?
- Давай стоя.
    Она уронила трусики до щиколоток и расставила худенькие, но стройные ножки. Как оловянный солдатик перед боем. Ещё не расстёгивая ширинку, я взял в руки её лицо, смял губки, обнюхал и, почуяв родное, вставил язык. Она ответила неожиданно горячо и вкусно и даже привстала на цыпочки, обняв мою лысую макушку. Другая её рука в это время уже работала в районе паха.
Секунда входа как щелчок.
-  Стой не шевелись. Я сам... Наконец, через несколько минут жёстких движений, словно какие-то рыбы на крючке, - повисаем друг на друге. У обоих бешено колотятся моторы. А ещё через полминуты - дружно и быстро заправляем рубашечки-штанишки, по-партизански помогая друг другу привестись в порядок.
     - Ты выходишь первым.
     - Я приду через неделю.
    - Хорошо. Только матросам не болтай, а то меня и отсюда выгонят.
   - О`кей.
……………………
        Через неделю с утра мы с Абаем лезем через едва приметную дырку в заборе и всё повторяется точь-в точь: и молитва, и еда и экспресс-секс в туалете опять с той же Катенькой. (Естественно, пока Абай себе лечит свои гнилые зубы).
Вот что интересно: я ведь думал, что уже импотент.
    Меня перед рейсом, как говорится, опустила ниже плинтуса одна старая знакомая лесбиянка, когда я уронил своего «Ванечку» в середине «процесса» внутри её хлюпающего лона: «Смотри не обоссысь в другой раз» - получил я на прощанье как удар под дых.
     За рюмкой водки с горя я вскоре поведал о своём позоре приятелю. И тот героически занял освободившееся у амбразуры место. Сейчас он, как и я, ищет Бога… И тоже решил, что стал импотентом. Видимо, лесбиянки – это тест на мужскую устойчивость. Спасибо Кате: выручила из беды.

Глава 5.
 На промысле краба
30.10.2013г.
     Перед отплытием мы почти сутки проторчали на якоре за территорией порта. Внешний рейд. Пока стояли «у стенки» т.е. в порту — загрузили провиант и заправились фреоном. Причём, я заметил, что мой шеф по-глупому фрайерится в ущерб производству. Чтобы показать, как он умеет ловко заправлять систему, этот горе-специалист пренебрёг почти четвертью дорогого продукта, остатки которого можно было спокойно «выпарить» из баллонов. И в итоге, в разгар путины морозилка работала в режиме форс-мажора: сказывалась недостача фреона. Конечно, можно было бы и не торопясь выкачать остатки уже в рейсе, но с причала на нас ощетинились в ожидании возврата тары стальные лапы автопогрузчика: как выяснилось, баллоны наша фирма не проплатила. По сути, российские судовладельцы оказались ещё скареднее испанских, у которых я работал в предыдущем рейсе.
     А какой предприниматель не жлоб?
…………………………..
- Кого-то ждём? - Спросил я подошедшего на корму СЭМа.
- Видишь вон тот полицейский катер? Нам сейчас тёлочек подвезут. Ты любишь девушек, Пантелей?
- Так кто же их не любит?
- А эти особенные.
…......................
15.11.2013
Оказывается, это прибыла вспомогательная бригада матросов траловой команды и рыбообработчиков из Индонезии. Молодые смугловатые парни, довольно приятные на вид. Возраст от 20 до 25 лет. Они весело с нами общались на плохом английском и мне это напомнило сценки из африканского рейса, но в улучшенном варианте. По крайней мере, воров среди них за весь рейс почти не обозначилось. Да и те — совсем мелкие. Самая большая их возрастная слабость — это постоянные шутки про «фоки-фоки», т.е. - про секс.
    В моём персональном клубе "Кому за 60" к сексу тоже относятся с юмором. Но причина иная. Я о ней рассказал в одной из своих бардовских песенок:
Пенсионер

У меня начинается климакс:
Я свободен!
Телесами задвигает живность
Преисподен.

Писепопок либидная шиза,
До следующей жизни!
В переводе шифруется clean max –
– кристальнейше чистый.

Эй вы, девы, куражитесь где вы
Над профаном?
А мне прелести хоть королевы
По барабану.

Я по Брэггу да с йогой ещё б
И не раз вас…
Но уже никогда и ни в чём
Не предаст страсть.

Прощайте поллюции в полночь
И утром – либидо,
Продажные женщины, порно,
Ловушки-обиды!

Лишь игры с женой всё дороже:
Пусть будит.
Ведь больше любви понарошку
Не выйдет, не будет.

Припев:
Мы в ловушке, мы в ловушке, мы в ловушке.
Мы же духи, а тела – наши игрушки.
Мы кому-то очень крупно проиграли.
И в чужой игре игрушечками стали.

Но… на «крыше» меняется климат
И ветер всё тише.
Ведь к Богу спасительный климакс
Нас делает ближе.

http://www.realmusic.ru/songs/1215647

    Тем не менее, с возрастом большинство мужчин проходит период, когда, разочаровавшись в коварных, либо глупых красотках, тянет на мальчиков:

АТАС

А хочешь я пукну?
А хочешь - иссякну?,
Из чакр исторгнув
Горячий Атас.
Я стану плохим,
Да таким, что не всякий
 Посмеет аукнуться
В резонанс

 Всё было бы классно,
Всё было бы вечно,
Но век человечий
В кульбите почил.
Балетные ножки
Летели на плечи,
Вонзая в ладошки
Сапог каблучки.

- Чики-чики-чики
Чики- чак,
Хочу мальчика!
- Чики-чики-чики
Чики- чак,
Хочу мальчика.

И сыпались искры
Таких многоточий…
Мы кончили в точке,
Где с горя плевок.
И если любовь –
Это первоисточник,
То мы забирались,
Где нет ничего

Ну хочешь я крикну
Не Божью молитву
А то, что сказал Он,
Когда разлюбил:
А хочешь я пукну?
Ты сможешь аукнуть?
И в небе запахнет
Началом любви.

http://www.realmusic.ru/songs/1081252

И тут уж выбирай куда тебе идти: к Богу или к Дьяволу.

 Поэтому я не удивился, когда один из молодых индонезов мне приснился после недолгого дружеского общения в сушилке за бутылочкой «суджУка». И влюблённый Абай это в буквальном смысле пронюхал. Недавно, делая вид, что сплю, я увидел, как это животное обнюхивало тайком брошенные мной в стирку плавки со следами ночной поллюции.
      Трахать мужиков мне ещё не доводилось. А тут во сне я во всех деталях увидел и прочувствовал все подробности такого "процесса". Вот в моих руках этот худенький парень-индонез превращается в податливую девушку. Сперва широко, потом туго. И какое-то обоюдное доверительное понимание, нарастающая, смертельная самоотдача перед тем как раствориться в партнёре до последней молекулы. Вибрирующий от наслаждения мускулистый торс юноши неестественно выгибается, и луковицы выразительных карих глаз то ли лани, то ли кентавра, преданно смотрят мне в душу. Существо со слезой мучительно произносит: - Папа...
     Да-да, папа. Именно так называют меня индонезы. А когда танцуют под рок-музыку, то, улыбаясь, они широкими жестами изображают мастурбацию в сторону партнёра. Однополый секс здесь в порядке вещей. Скажете – продвинутая Европа? Так почему же она так близка к духовно недоразвитым островитянам?.. Третий пол – это либо гермофродит, либо асексуал.
     Всё остальное – добровольное уродство. Проще говоря – бесовщина.
     Острова Индонезии сотрясают разрушительные землетрясения и безжалостные волны-цунами. Природа против торжества гормонов. Они - лишь её яйца, которые пытаются управлять Курицей...
     Мне кажется, в третьей мировой войне выживет население тех стран, у которых с сексом всё в порядке. Хотя бы на уровне законодательства. Например, как в России. Но… отвязанным демократам этого не понять. Там всё слишком запущено.
……………………….
     Давно известно, особенно зэкам и подводникам, что, когда изолированная группа долго находится в одном замкнутом пространстве, людей объединяет некая информационная составляющая. Достаточно лишь одного фотона помысла в глазах, чтобы выдать себя с головой. Но неестественное желание - это ещё не поступок. Поступок - в отказе от осуществления такого желания.
        Кстати о фотонах: когда мы чего-то сильно хотим, то закрываем глаза и видим предварительную картинку. Стало быть, в нас уже есть первоисточник света и всего, что с нами может произойти? Может мы - всего лишь объединённые общим усилием мечты - маленькие кинопроекторы? Ну и кино же мы тогда закрутили!

Глава 6
Мой помоха

    - Меня зовут Мила — скромно пробормотал редкозубый чудило, с которым я остался один на один в раздевалке рыбцеха. Все разошлись по каютам, а мы с этим матросом-обработчиком, которого назначил мне в помощники толстый рыбмастер Сеня, должны сделать пару сотен коробов и закрепить их по штормовому вдоль переборки. Работы часа на полтора.
      Однако, я помню точно, что по судовой роли этого пацанчика звать Ибрагим. Он - вылитая копия одной из моих последних керченских подружек. Той самой, темпераментной лесбияночки с которой я котовасился последние пару месяцев на берегу. Материализовалась-таки, Маняшка-промокашка. И даже помолодела.
     Я уже замечал, как этот Мила, перемигнувшись со своими корешами, бегал за мной на расстоянии пяти метров, повторяя мою походку. Передразнивал и, в то же время, как бы ухаживал.
………………………………
    Короба для укладки краба делать просто: упираешься в край стола и сминаешь заготовку картона резкими ударами по выдавленному контуру. Затем вставляешь готовое изделие в стопку с предыдущими. А другой рукой уже берёшься за следующий лист. Всё отлажено до долей секунды.
    И, вдруг, сзади кто-то заключает меня в лёгкие объятия и на ухо шепчет этакое шутливое: - Папа! Фоки-фоки!?
    Копчиком сквозь штаны ощущаю горячий прижим чего-то неприличного.
Ментовский захват я освоил ещё в армейской учебке младших командиров. Поэтому в следующую секунду пацан оказался мордой в только что им же сделанной картонке, откуда доносился уже не шепот, а дикий ор во всё молодецкое горло: ай эм сорри, папа!
     - То-то же. - Взяв его сзади за чуб, я повернул лицо малайца к себе. Огромные карие глаза смотрели на меня со страхом и полной покорностью. Оказывается, я пахом придавил его попу, завалив парня грудью на конвейерное полотно стола.  И...  вспомнил сон. Всё повторялось, хотя, пока ещё в одежде. К своему стыду я почувствовал, что возбуждён не только мой напарник...
      Неловко отстранившись нижней частью туловища, отчётливо произношу ему в самое ухо по-английски: - Будешь работать сегодня один. Я пошёл ужинать.
     - О`кей, папа, всё о`кей! - В его глазах опять заиграла та же  бесовинка, с которой он преследовал меня на палубе.

Глава 7
10.02.2013г., Киев.

      Меня взял к себе ночевать киевлянин Юлий Сморович. Он кинорежиссер. Отдельная комната в четырёхкомнатной квартире. Центральный район.
    Оказывается, с ним был аналогичный случай, как со мной на краболове: тоже попал в рабство, но в Америке. Работал в Чикагском ресторане посудомойщиком. Хозяин забрал паспорт и заставлял работать по 14 часов. И потом, уже оказавшись дома, он просыпался среди ночи и искал себе хоть какую-нибудь работу, как и я.
       После обеда оказываемся вместе с ним в штабе мятежных бандерлогов. Он размещён в ещё не сгоревшем Доме Профсоюзов. Там охранником работает наш общий приятель-поэт Иван Рашенский.
     Из подслушанных краем уха телефонных разговоров Ивана с его издателем, понимаю, что охранник передаёт своему издателю ворованную у повстанцев американскую колбасу.
    - Пантелей, а я смогу, если что, у тебя в Керчи пожить?.
- Увы, Иван. У нас всего одна жилая комната на двоих с женой. Но устроиться недорого помогу. И неподалёку, чтобы обедать вместе. У меня Маша хорошо готовит.
       Чтобы мой визит не прошёл без пользы для собственной самооценки, я попросил ребят помочь устроить мне концерт для повстанцев.
Главная цель – убедить повёрнутых на националистической идее людей отнестись к больному для них вопросу не так болезненно. Ведь у «укропов» комплекс национальной неполноценности происходит из-за вечных насмешек над ними «клятых москалей».
     Я это ощутил на себе ещё в советские времена, служа в Забайкалье. Поэтому, включаю в репертуар тематического концерта моряка песенку «Хамса». Последняя строфа, посвящённая керченскому мэру Осадчему, всем особенно понравилась, т.к. она осмыслялась ими по-своему.

ХАМСА
Я пытался худеть, походить на Творца.
Думал лишь о высоком.
Но пришла из Азовского моря хамса –
Языком я зацокал.

Еврею курица мила.
Французу – круассан.
Но, словно сало для хохла,
Керчанину – хамса.

ПРИПЕВ:
Хамса! Моя хамса!
Ты мёдом по устам!
Хвала хамсе!
Хамсе банзай!
Лови её!
Туши, соли, кусай!
И возблагодари Творца,
За то, что в море есть хамса!

Ведь приходила  Керчь спасать
Во дни вселенских бед
Её величество Хамса
На завтрак и обед.

Как сало для хохла,
Как турку пахлава,
Французу – круассан,
Керчанину – хамса.

ПРИПЕВ.

Кто сказал что керчане такие как все?
Да мы  - отдельная нация,
Выживающая на единой хамсе
В годы всех апокалипсисов.

Крымчак от плова не устал
От щей да каш – кацап.
Ждёт Бога йог, сверженья - царь,
А Керчь поёт: «Хамса!».

В принципе, публика оказалась вполне адекватна и меня не поколотили даже тогда, когда уже в узком застолье я спел для литераторов-киевлян, прославляющих Тараса Шевченко, и вот это:

МИСТЕР СНГ
 
Забыл я украинский школьный,
По-иностранному эфир…
В насмешку, или по приколу
Мне мову впаривают в титр?.
 
У языков свои оковы.
Я уважаю статус-кво.
Но молвит пушкинскою мовой
Смесь украинцев, крымчаков.
 
Ведь в Крыму мы - сами по себе.
Есть в Крыму национальность - СНеГ,
И – язык, которым говорим:
Мы, СНеГи—населяем Крым!
 
Не в Боге – в Пушкине едины.
Пред первым словом был язык.
Душа язычески наивна.
Татарин грек, или калмык –
 
Мы все — земляне и мечтами
О светлом полнится земля.
Верните Пушкина крымчанам,
Верните в Киев Кобзаря!
 
Ведь в Крыму мы – сами по себе. 
И не подарок мы чужой стране.   
Киев, положи где взял.
Это ж Крым—интернационал!

Наш язык—которым говорим:
Мы - СНеГи государства Крым.
 
Уеду в Питер, где родные. 
Всем до побачення!   –  Момент!
На ридной мове говорите? 
Зачем в России? Документ!?
 
Забыл я украинский школьный;
По-русски бы обнять родню.
Но, и в России я – подпольщик:
Сержант, вот стольничек… адью!
 
Но в Крыму мы – сами по себе. 
Кто нас подарил, какой стране?, 
Наш язык?, которым говорим: 
Мистер СНеГ? Так это ж - Крым!
 
А в Крыму — мы сами по себе.
Вот захотим — и вступим в СНГ.

Киев, положи, где взял.
Это ж — Крым-интернационал.
Наш язык, которым говорим: 
Если СНеГ—летите в Крым!

     Лишь старый поляк-музыкант зашипел: вот он, где удар в спину!
- Ой, да всё хорошо, не парься, Вацлав! В Крыму под эту песенку народ в пляс иногда пускается. Сам видел. – Успокаиваю я товарища.
Но ему от этого, к моему «шпионскому» удовольствию, не легче.
    А ночью в квартире началось бурное шевеление под аккомпанемент унитазной «мелодии». Видимо, подаренное мной семье Сморовича крабье мясо, принятое ими в большом количестве, на третьи сутки после разморозки приобрело свойства продуктов не первой свежести. И теперь возле заветной двери образовалась хихикающая живая очередь. Две женщины: жена и дочка ждали засидевшегося на толчке главу семейства.  Не захотел-таки Юра поделиться с нашими общими друзьями моим угощением.

             Двенадцатого февраля вечером я выезжал домой поездом Киев - Симферополь.
    Наши литераторы пришли на вокзал меня проводить. Коньячок на посошок.
       Когда же я достал свой украинский паспорт в кожаной обложке, на которой был вытиснен герб России, ко мне подскочил невесть откуда взявшийся молодой активист: «А вот это у вас надо бы изъять!». И нерешительно пощупал обложку.
 – Не дождётесь! – улыбаясь, я отмахнулся от него этим же паспортом как от комара.
      На нижних полках моего купе расположились два «белых воротничка» - интеллигентного вида парни лет по тридцать с небольшим. Кто-то крикнул в коридоре: - Слава Украине!
- Героям слава! – произнёс в тишине всё тот же голос.
- И дуракам привет. – Прозвучал в купе сдержанный ответ одного из моих соседей. Второй согнулся в позе молящегося мусульманина и бормотал молитву. Поезд тронулся.  Мой краболовный поход завершился.

11.03.2024
В Керчи, рядом с домом, в котором прописана моя жена, в течение минувшей зимы, образовался рыбный магазин "Сахалин". Там сегодня объявился мой бывший шеф-рефмеханик в сопровождении зэковского вида строителя. Как я понял, накануне выборов, надо сделать основному кандидату в президенты какую-то мелкую пакость. К примеру, замочить очередную медиа личность, типа меня. Что ж, моё дело написать об этом. Продолжение следует.

(Совпадения случайны, но закономерны)